как всё это в тебе уместилось: экстракт эстетики и красоты? (1/1)

Сказать по чести, Фридрих понятия не имел до сих пор, чем изволил думать, когда на чуть ли не мольбы ответил своим полным согласием. Возможно, хотя вернее сказать было бы вероятнее всего, обусловлено сие тем, что отказать Катте было просто невозможно. До невозможности мило выглядел он, когда, пытаясь сделать своё хитрое лицо невыносимо прискорбным, складывал брови домиком и совершенно по-ребячески надувал губы. План Фридриха ?не смотреть на откровенную провокацию? был напрочь разбит довольно интересным предложением понежится на берегу реки (рассказывая о таком, Ханс преувеличенно невинно похлопал глазами), и тогда принц всё-таки решился, важно на правах хозяина ситуации объявляя, что на два дня они отбудут проведать отца Катте, и заодно Фридрих лично полюбуется на так сильно расхваленные виды родового поместья (о том, что под этим Фридрих подразумевал отнюдь не природу, Хансу, конечно же, поведано не было). На сборы было выделено всего десять минут, шесть из которых они самозабвенно целовались, лежа на шёлковых нежно-голубых одеялах, напрочь забывая о всех собою же установленных сроках. Из дворца бежали быстро, будто бы даже скрытно, а опосля глупо держались за руки, сидя в добротной повозке: Фридрих напрочь отказался скакать верхом, и Хансу, если честно, уже не хотелось вовсе того переубеждать. Слишком много мыслей, неизменно беспокойных, было в голове его; крепко сжимая руку своего принца, Катте смотрел в окно, пытаясь сосредоточиться на своих чувствах да самоистязаниях. Что-то неспокойное зародилось в душе его, и это что-то гложило да разъедало который день, выворачивая все органы наружу, однако же этому он пытался не придавать особого внимания: чуйка, признаться, нередко его подводила. Кротко на Фридриха взглянул – тот, казалось, задремал после бессонной ночи, проведённой за смехом и чтением стихов, – и снова спрятал свои глупые думы, делиться которым ни с кем не был намерен. Момент этот ему хотелось запомнить навсегда, но вскоре кучер неаккуратно затормозил, ознаменовывая этим долгожданное прибытие.

– Mon Cher papa! – вскрикнул Ханс, только-только подойдя к дому. – Ты не поверишь, с кем я хочу тебя познакомить.

Осмотрелся, раза три проморгал, глазам своим не веря, Фридрих безусловно представлял сие место другим. Вместо обветшалых стен и бескрайних незаселённых просторов с природной зеленью покрывал, взору его предстал чуть ли не исконный средневековый замок. Где-то из сада, что был наполнен деревьев цветущих цветом, показалась седая голова без напомаженного парика, и старый камзол никак не мог выдать в человеке хозяина дома сего. Крепкие кирпичные стены, кое-где с отвалившейся побелкой, мерцали на ярком полуденном солнце; окна с вставленной редкой мозаикой переливались всем спектром цветов, неизменно проходясь по глазам – пришлось сначала сощуриться, а потом и вовсе взгляд отвести.

– Признаться, я представлял твой дом немного по-другому, – почти что шепотом проговорил Фридрих, но бестолку – Ханс самозабвенно обнимался с отцом. Вздохнул, пытаясь скрыть какую-то глупую улыбку: что-то больное, давно не ведающее отцовской любви, зародилось в сердце Фридриха, и было очень трудно вмиг избавиться от этого.

– Ваше высочество! – будто вечно улыбающийся седовласый старик, стряхнув с себя грязь от неустанной работы в саду, наконец показался. Глаза, такие же два глубочайших озера как и у сына, резво глядели с морщинистого лица, осматривая гостя с ног до головы. – Я помню Вас совсем ребёнком, когда ещё служил у Вашего папеньки. Не совсем понимаю, отчего в моем сыне Вы ищите дружбы, – на этом моменте Ханс чуть ли не поперхнулся, мигом зардеясь, а Фридриху впору было только ухмыльнуться, – однако двери нашего скромного дома всегда для Вас открыты. Наспех оставив вещи в бывшей комнате Катте, которая, за время, проведённое без хозяина, красоты не потеряла, лишь изрядно потускнела, и еле-еле покинувши дом, ибо отставной генерал никак не хотел отпускать ребят от себя ни на шаг – старики должны держаться молодых, дабы совсем не сойти с ума от одиночества и мыслей о былой славе, – отправились к реке, и ещё шедшидолго по вымощенной кладкой дороге говорили ни о чем, стараясь насладиться солнцем, всё-таки показавшимся из-за успевших набежать серых облаков. – Я в детстве, решив, что уже достаточно взрослый, попробовал тут искупаться, – Ханс сидел на берегу, расстелив бежевый камзол с алыми вставками, испещрёнными золотистой нитью, на песок; ботинки и чулки покоились совсем рядом, даже по-военному – так, чтобы в случае тревоги быстро на себя натянуть, в то время как ноги по щиколотку опущены были в прозрачную водную гладь. – Но течение в тот день оказалось таким сильным, что меня чуть не унесло. Мать сказала тогда, что на берег меня точно русалка вытащила, но я-то точно знаю, что сам выбрался. Фридрих и не слушал почти – только учтиво кивал, а сам смотрел на довольную улыбку на излюбленном лице. Ему так хотелось когда-то тоже узнать сие непередаваемое чувство тоски по родному дому, но всё, что было у него сейчас к нему – лишь слепая ненависть. Совершенно страшная мысль, зародившаяся после очередной отцовской выволочки в голове, не давала ему покоя уже давно, но о ней пока говорить даже про себя боялся. У маленьких кувшинчиков ведь длинны ушки. – Бог бережёт тебя для чего-то большего, – внезапно прервал изречения Ханса про покоящуюся в омуте нечисть и, поняв, что сказал, отвёл взгляд в сторону. – Фридрих, – легкое к руке прикосновение каленым металлом обожгло, – тебя что-то волнует? – Я... я скажу чуть позже, правда. Спустя минутное молчание и трехминутный спор, послышался всплеск: наследный принц, скрывая улыбку и, признаться, силящийся не засмеяться, залез в воду по пояс. Когда подолы рубашки расплылись в стороны, Ханс отвернулся, пытаясь скрыть, как быстро лицо его сделалось пунцовым.

– Фридрих, я прошу тебя, вылезай, я не показал тебе ещё одно место, – ему казалось, что он отдаст Богу душу скорее, чем кронпринц соизволит прислушаться. Отодвинув заросли камыша, взору непременно открылся покоившийся в гордом одиночестве ключ. – Так вот зачем тебе, – с быстротой приложил Катте к губам Фридриха палец, шепотом прося о молчании – пара больших стрекоз с разноцветными крыльями и такими же огромными глазами уже успели улетели. Набравши воды из ключа, бурно бьющего из-под земли, отправились к дому, почти что наперегонки пытаясь прибыть к оному.

– Так нечестно, Фридрих, - возмущался Ханс, нёсший в руках кувшин, - ты победишь только из-за него. А Фридрих и не вслушивался в его слова снова, только бесконечно смотрел на медью отдающие в закатном солнце волосы и наслаждался любимым голосом. По прибытию оказалось, что папенька изволил лечь пораньше, и, поставив кувшин на огромном столе в гостиной, вновь заняли комнату с большой кроватью и прозрачными кисейными занавесками. ?Раз уж старший Катте отправился в опочивальню, отчего бы не сделать так и с младшим? – пронеслось у Фридриха в голове, и спустя минуту они вновь самозабвенно целовались, лёжа на нерасстеленных простынях.

Иногда что-то, по правилам нуждающееся в чуть ли не на словах заверенном согласии, его совершенно не требует; просто кронпринц, в какой-то момент шутливо прижав Ханса к его собственной кровати, уже не смог остановиться; как удивительно, что в такие моменты и мысли и слова, до этого носившие характер первой важности, сейчас совершенно обесценены. У них просто было мало времени и очень много любви, уже не способной томиться в ожидании. – Вот моя рука, – Катте кивнул, уверенно сжимая ладонь Фридриха, и прикрыл глаза. – Если что-то пойдёт не так, ты всегда сможешь остановить меня. Эта фраза, ставшая единственно произнесённой в тот вечер, отпечаталась в сознании обоих надолго; впрочем, тогда она так и не пригодилась, Потому что, когда поцелуи, так сводившие с ума ранее, ныне перемежались с ласками, когда неизведанное ранее чувство диким зверем вспыхивало и в груди и внизу живота, когда спина, все ещё не зажившая от недавнего падения, будто сама выгибалась навстречу юношеским, но уже сильным рукам, Ханс попросту не мог произнести и пары слов.

Уезжая через день обратно в Берлин, Катте с уверенностью мог сказать, что наконец-то не боится наступления завтра.