6.1 (2/2)
— Кто знает?
Ответ ровным счетом ничего не дал, но допытываться оборотень не стал. Вряд ли хранитель признается, даже если это правда. Однако, себе в голове Вольггерт отметил, что по возвращении в Храм постарается как можно больше узнать об этом месте, и об этой звезде. Меркций. Кто он, звезда-страж, падший и чудом уцелевший наложник Плетущего (а внешне он куда больше походил на наложника, нежели на стража) или очередное недоразумение, упущение работы отделов Храма, старательно скрытое в тоннах бумаг, которые ради собственной безопасности служители и начальство старались без большой необходимости не читать…
Они преодолели не меньше полутора верст, когда оказались под сводами древней каменной арки, ведшей в сердце Подземелий: пещеру невообразимых размеров, без стен и потолка. Под ее сводами кружили летучие ящеры, дальние родственники карликовых змиев, птицы, химеры… и прочая летучая живность. Они летали над платформами, покоившимися на хлипких, собранных из мусора всех миров, ногах. На платформах стояли сторожки, прогуливались сущности разных родов, видов, возрастов, размеров…
Платформы примыкали к ржавым горкам, напоминавшим горки в Этостороннем парке развлечений. Старые и уродливые вагончики с истершимися головами-клоунами, больше напоминавшими монстров из ночных кошмаров, с натужным скрипом ездили по разваленным рельсам, издавая звуки Апокалипсиса.
Неподалеку от горок разложилась ярмарка. Ярмарка! Полная шатров, палаток, огней и гостей. На ней присутствовали твари, обитавшие в пространственных петлях, то есть, здесь, в Подземельях, они могли их свободно покидать (!). Твари гуляли меж рядов с палатками, переговаривались, обменивались товарами, пили в грубо сколоченных барах… И занимались Небо знает, чем еще.
Хаос. Настоящий хаос. Вот он, во всей красе.
Всюду горели огни: белые, желтые, синие… В ручных фонариках подрабатывали духи и феи. Их в руках, лапах, щупальцах, хваталах носили существа. Существа обменивались товарами из своих пространств, ассортимент которых не умещался в голове. Продавали все, и меняли все на все. Здесь и дрова, и еда, и шкуры, и амулеты, и хитрые приспособления, и порошки, и ткани, и оружие… Все лежало разложенным на напольных ковриках, в палатках, в повозках, носилось в руках, передавалось в темных переулках между сколоченными из забытых деревьев зданиями, каменными зданиями, железными зданиями, бамбуковыми и бумажными зданиями, столь отличными друг от друга, что в глазах рябило!
Из палаток, домиков, халуп доносились ароматы отваров, варев, угощений, сладостей. Торговцы разных мастей предлагали свои угощения, ядовитые и нет. Тем, кто платил дороже, разливали в стеклянные, кристаллические, каменные, деревянные (…) пузырьки яд, запрещенные зелья. Медовуху, настойки, ядреные воды, жидкости для питья и не только из разных пространств продавали половниками, ложками, пипетками, бочками…
В левой части ярмарки горели костры, дым от которых поглощало зеленое пламя, и на этих кострах жарились плоды, овощи, мясо. Оттуда раздавались веселые голоса. Там проходили представления, шел какой-то праздник. Плоть-древо, живое, настоящее, мигало воспаленными розово-желтыми глазами, и слабо шевелило ветвями-конечностями-пальцами. Листья-волосы покачивались на сквозняках, в них путались духи-огоньки с ноготок. Духов было так много, что древо «горело», и, видимо, духи его щекотали, потому что время от времени оно содрогалось и выло росшими на стволе дуплами-ртами, местами клыкастыми, местами беззубыми.
Танцевавшие девушки и юноши, существа помоложе, иными словами, приветствовали Хеллгредха и надели на него венок из цветов и птичьих костей. Настоечка лилась рекой, и хранитель и тут от нее не отказался, но Вольггерт, хоть и испытывал большой интерес к этому пойлу, пробовать не стал. Слишком уж после нее все выглядели счастливыми, а это подозрительно.
Сумасшедший, думал он, глядя на то, как хранитель отвлекся и ненадолго вступил в пляс с одной из девиц. Высокая голубокожая нинронадка, вырожденный вид и род, с десятью глазами, расположенными не на лице, а по туловищу, весело смеялась, держа Хеллгедха за плечи и прося его не наступать ей на ноги, длинные и мускулистые, как у лани.
Вот, почему о Хеллгредхе молчали. Он рехнулся, он представлял опасность для Стены, и для всего сущего. Узнай в миру о таком, начнется паника.
— Нельзя ведь огульно сохранять жизнь всем, кто в петлях. Они двигатели хаоса, а хаосом тут пропитан каждый уголок. Это место куда больше тянет на причину Конца Всему, чем мое нынешнее задание.
Хеллгредх, вернувшись после короткого танца, пожал плечами:
— Хаос один из элементов существования. Не моя вина, что никто этого не понимает. Все, что за Великой Стеной — есть хаос, и все, что есть внутри когда-то им было. Его частицы разбросаны везде, и вне зависимости от того, игнорируешь ты их, думаешь, что можешь сдержать, или просто боишься, они продолжают быть. Лучшее, что может сделать мудрое создание, это попытаться понять их природу, чтобы научиться ей если не управлять, то хотя бы с ней договариваться. Старые Боги слишком боялись своих родителей, чтобы объяснить это грядущим поколениям, и на что теперь похожа ваша жизнь? Поешь, Вольггерт, сын Вольга. Еда здесь безопасна, я обещаю. Мясо оленины тебе уж точно можно, а вот рыбу из Сторгрудрага я бы пробовать не стал. У них в пространстве все пропитано аммиаком. Боюсь, для существ твоего рода это может быть опасно, хотя, если ты бессмертный, то тебе это покажется вкусным.
— Я вынужден буду доложить Гарпии об этом месте, — предупредил Вольггерт, игнорируя предложение, но поглядывая на томившегося над огнем окорока неизвестного происхождения. — Наверняка она не знает, что тут происходит.
Хеллгредх улыбнулся.
— Ты так мило угрожаешь, меня это трогает. Подожди, мы почти пришли. Эй, Зиб, не подскажешь, как обстоят дела с норами Хокки?
Выхватив из толпы толстое существо с фиолетовой кожей и глазами навыкат, Хеллгредх перегородил ему дорогу. Существо при упоминании Хокки стало еще более несуразным, чем минуту назад. Страх исказил каждый мускул на его плоском, гнусном лице.
— Все запечатали. А что? Ты снова собрался звать ее на свидание? Я тебя Лунобогом прошу, не нужно. Мы только избавились от кошмаров!
Хеллгредх даже немного обиделся.
— Она прекрасна, как первый весенний луч света после долгой зимы.
Существо скептически скривилось.
— Какой зимы? Портандрендрадской? Лучше бы этот луч заморозился в одном из синих ледников, ибо клянусь Лунобогом, муж, зачем-то следующий за нашим безумным хранителем, эта тварь страшнее Апокалипсиса. Мы тут проживаем не одну тысячу лет, и видали всякое, но с избранницей Хеллгредха это не сравнится. Если вы вдруг служитель богов, и он позвал вас, чтобы вы освятили их брак, а он уже так делал раз, то знайте, она его презирает и ненавидит, и истребляет всякого, кто пытается посодействовать их романтическим отношениям. У нас так рота океяничесских богатырей в прошлом столетии полегла. Отправилась уговаривать Хокку сходить с Хеллгердхом посмотреть на звезды в Зирлу, потому что он очень печалился ее последним отказом, и магия просто взбесилась.
Вольггерт не знал, что на все это можно ответить. Казалось бы, ситуация не может стать абсурднее, но тут в разговор вмешался торговец рыбой (нужно думать; по крайней мере, твари в его железных корытах чем-то напоминали рыб), стоявший неподалеку и все слышавший.
— Все потому, что он не девственник, и не смертный. Хокка славянка, ей нравится все, что впоследствии разлагается и все, что чисто духом и телом. Наш хранитель во всем провалился. Лет сто пятьдесят назад у него, может, и имелись какие шансы, но после…
— Нам нужен тоннель, — перебил Хеллг болтливых торговцев. — Какой из них легче распечатать?
Вздохнув так тяжело, как будто в существовании его не было дня темнее, чем этот, Зиб, опустив плечи, поплелся к тоннелям. Хеллгредх прихватил с костра какого-то мяса, и кинул оборотню. Оборотень по инерции схватил мясо налету, и нашел его очень вкусным, а потом пристыдился. Так вести себя не подобало служителю Храма! Но его здесь никто не осуждал, и не видел, так что скоро он успокоился.
Мясо оказалось вкусным и очень сытным. Одного крохотного кусочка хватило, чтобы напитать оборотня силой, будто он уплел половину быка.
Зиб вел их узкими и петляющими лазами, иногда перекликавшимися с широкими тоннелями и спусками глубже, в Подземелья. В этой части владений хранителя факелов было не в пример меньше, единственным источником света оставалось зеленое пламя, расстилавшееся под ногами чуть теплой рекой.
Зиб жаловался хранителю на плохую торговлю и на то, что черти в подвалах с колодцами слишком уж шумят, а свирепые не на шутку взбесились после последнего содрогания Врат. Хеллгредх обещал разобраться, но его голос свидетельствовал о том, что разбираться с проблемами подопечных у него не имелось ни малейшего желания.
Отговорившись от торговца парочкой дежурных фраз, хранитель ушел вперед, оставив служителя на попечение Зиба. Самому ему, якобы, требовалось убедиться в безопасности тоннелей, старых и заброшенных. Стоило ему скрыться за первым поворотом, Зиб наябедничал, что безопаснее этих тоннелей места в Подземельях нет, а Хеллгредх безответственный повеса.
— Пьет больше ста лет подряд. Ну год погоревал, ну десять… но не век же напролет! Что нам теперь, самим с чертами разбираться, раз его дружок утопился?
Посетовав на безответственность и чрезмерную чувствительность хранителя, Зиб в красках стал описывать Вольггерту, кто такая Хокка и почему не стоит ни ради каких сокровищ соваться в ее норы.
— Бестия проклята-то, и проклята очень серьезно. Самим Чернобогом. Тот обратил внимание на ее злодеяния в прошлом воплощении, хотел сделать ее своим верным воином, ну и сделал, а что?.. Хокка смертной родилась, но такой уродиной, что родная мать ее выбросила в лес. Там, по слухам, ее покусала кое-какая нежить, но Хокка почему-то не померла, а вот яд по ее крови растекся, преобразуя и без того дивную тварь в нечто совсем невообразимое. Блуждала она по лесам много лет, а жила в норах под корнями деревьев, пока однажды у пруда с мавками, те составляли ей хоть какое-то общество, не увидела девицу-красавицу, писанную, и все такое. Девица явилась у мавок узнать за суженного своего, погадать на отражении луны, ну а Хокка потом за ней по пятам последовала.
Она ходила в деревню с тех пор каждую ночь. Сначала смотрела в окно на девицу, как та спит. Потом, обученная кое-каким приемам, стала пробираться в дом и висеть у нее над кроватью, все так же жутко таращась. Однажды девица неудачно проснулась, и рехнулась, как говорится.
Это в адекватной истории, а и мы имеем дело с не совсем. Сам знаешь этих смертных, дорогой незнакомец, у них не все дома испокон веков, такой уж их род. Девица тоже оказалась ку-ку, тут все звезды сошлись для образования прочной головной хвори дамы сердца Хеллгредха. В общем, уродина и красавица подружились. Хокка отдала девице свое сердце, и защищала ее от всех. Ну, а та не дура. Быстро поняла, как можно ручной нежитью управлять.
Ну и Хокка не дура, быстро поняла, что ее подружка с ней сначала из жалости водилась, потом из каких-то своих извращенских побуждений, а после совсем ее стала использовать.
Не знаю подробностей, но Хокка потеряла интерес к девице, а жениха ее в своих норах заточила и заморила до смерти. Видимо, это ей очень понравилось, так что она теперь иногда так делает. Повезло нам всем, что ее интересуют только смертные, молодые и девственные. Иначе не было бы этих пещер, вернее, мужей в них. Сил у этой твари, как у первородных. Но не всегда ей их применять приходится, порой взглянешь на нее, и уже ничего не надо: сам себя заколоть готов, лишь бы ее не видеть.
Чернобог понял, что слишком постарался над своим детищем, ну и запер ее в ее же норах. Теперь без тьмукамня она вылезти не может, а тот надежно спрятан.
…
—И он в нее влюблен?
Зиб вздохнул:
— А чему удивляться? У него ведь совсем мозги набекрень, когда дело не Подземелий касается. Хеллгредх отличный хранитель, сильный колдун, но личность его… потрепана веками, так сказать. Искалечена количеством прожитых лет.
К моменту окончания рассказа они с Зибом вышли в небольшое помещение, куда через высокую дыру в потолке проникал тоненький лучик дневного света. На стенах рос зеленый сырой мох, на вид скользкий и неприятный. В нем копошились создания.
Хеллгредх корпел над лазом, прочно заваленным тяжелыми камнями, каждый из которых на всякий случай был опечатан. Опечатан рунами Чернобога, а еще словом Мары. Не это ли свидетельствовало о том, что совать нос туда, где обитало чудище, к вопросу заточения которого отнеслись столь серьезно, огромная глупость?..
Когда в стене благодаря его усилиям появилось некоторое подобие прохода, он выпрямился, поправил одежду, поправкой которую спасти было категорически нельзя, и спросил у оборотня и торговца:
— Как я выгляжу?
— Как полный кретин, непонятно каким чудом заполучивший столько власти, — не удержал эмоций обыкновенно очень сдержанный Вольггерт. Торговец согласно кивнул.
Хеллгредх немного расстроился, но с фактами не поспоришь.
Вместо этого он протиснулся в лаз, и позвал Вольггерта за собой. В ответ на его изумленный вид он хмыкнул:
— Не пойдешь же ты один? Вряд ли ты знаешь дорогу. Я и сам здесь часто плутал.
— Ну, — Зиб наклонился, чтобы похлопать Вольггерта по спине. — Поставлю за тебя палочку в ритуальной зале. Надеюсь, жизнь твоя была яркой, и ты ни о чем не сожалееешь.
…
Подавив тяжелый вздох и желание к черту все бросить, Вольггерт протиснулся в зал, и поспешил за хранителем.