6 (2/2)

— Ко мне на могилу никто не ходит, — пожаловалась она.

— Сочувствую вашему горю.

— Останешься со мной?

Ведьма поглядела на него озорным взглядом. Вольггерт отрицательно покачал головой:

— Увы, не могу. Дела.

— Что ж. Угрожать не стану. Но заходи еще. Мне очень одиноко одной.

И она растаяла в воздухе, как сон. Пообещав зайти как-нибудь, Вольггерт покинул полянку, радуясь, что дух ведьмы не стал чинить ему никаких препятствий.

От ее могилы до часовни оставалось рукой подать, так что скоро он стоял на сколотом пороге покосившегося здания. Выложенное из обожженного кирпича с белыми прожилами, оно местами сохранило побелку, слезавшую с фасада, как сухая старая кожа. Стекла окон были выбиты, и слышно было, как внутри завывал сквозняк.

Вольггерт тактично постучал в покосившуюся деревянную дверь. Ему никто не ответил. Тогда оборотень постучал еще раз, и снова тишина. Тогда он со вздохом посмотрел на железное кольцо, висевшее в зубах чугунной головы.

Ну и как он должен постучать им, с лапами-то? Никто не думал об оборотнях! Положительно, его происхождение приносило ему ровно столько же неудобств, сколько и пользы.

Встав на задние лапы, Вольггерт потянулся, взял старое и грязное кольцо с привкусом ржавчины в пасть, потянул и отпустил. Раздался стук. Ничего. «Да ладно!», возмутился он, решив, что хозяин часовни явится после третьего стука, как это водится в подобных заведениях, но шум внутри часовни послышался уже после первого.

Дверь со скрежетом и скрипом отворилась, из здания дохнул затхлый воздух. Оборотень прищурился, всматриваясь во тьму. Он вырос среди нежити и работал среди нее, и знал, как та любила все эти штучки, способные довести людей — легкую добычу для извлечения страха, до сердечного приступа. Ну, а после сожрать.

Признаться, на нежить подобные приемы тоже работали. Нет-нет, Вольггерт ловил себя на мысли, что любое его неосторожное движение, и он, со своим хрупким телосложением и явными пробелами в генетическом коде оборотня, может по ошибке обратиться из благородного хищника в запеканку с мясом, которую с удовольствием употребит какая-нибудь тварь.

— Предупреждаю, я работаю на отдел межпространственных преступлений, так что если я умру, то у вас будут большие проблемы! Я подопечный самой Гарпии, если вам известно, кто это.

Никто не ответил, но дверь распахнулась шире.

Вольгеррт вошел внутрь, осматриваясь.

Побеленные каменные стены давно треснули, и в трещины пробился плющ и молодые деревца, везде находившие лаз. Жизнь брала у смерти свое, и наоборот, таков порядок вещей.

Остатки относительно сохранившихся стен и потолков, как полотна, украшала церковная роспись. Библейские сюжеты, ангелы, какие-то смертные на поклоне богу Младшего Пантеона… Вольгеррт не раз все это видел, но не являлся большим поклонником искусства, так что особенно не разглядывал стершиеся фрески.

Куда больше его внимание привлекал пол, усыпанный жухлой листвой, ветками, бутылками и банками, костями мелких животных и птиц.

Очередное откровение, коими полнилась ночь, застало его врасплох: под лапами трескались образцы листьев деревьев, которые уже давно нигде не росли. Деревьев из иных пространств, мертвых или забытых. Он лично знал того, кто списывал на закрытие пространство, где поднимались к небу, раскинув уродливые ветви, плотьдеревья. Листья их теперь лопались гнилой кровью у Вольггерта под лапами.

— Ничего ведь не видно… — проворчал он, и, как по мановению, в зале одна за другой стали зажигаться свечи. Пламя танцевало в глубоких восковых и жировых ямах, подхватывало жухлую листву, случайно задержавшуюся в ложбине прогоревшей свечи, и так затхлый воздух постепенно наполнялся запахом гари и воска, горелой пыли.

— Хеллгредх, хранитель кладбища, я пришел говорить с тобой по рекомендации одной очаровательной особы, утверждающей, что находится с тобой в старых дружеских отношениях.

— Эта особа жрет моих фей, — Вольгеррт дрогнул, оборачиваясь на голос. В углу, в густой тени, на высоком стуле с резными ножками и прохудившейся бархатной обивкой, развалилось существо, с виду напоминавшее смертного. Но им оно, конечно, не являлось.

— Об этом ее пороке я не знал, — признался ищейка, умалчивая о том, что феи порой так досаждали, что получили свое сполна.

Хранитель промолчал.

Вольгеррт не рисковал приближаться к нему, а вместо этого постарался рассмотреть, с кем или чем имеет дело. Как на зло, лик хранителя скрывал глубокий капюшон, а тело его покрывали сильно устаревшие и широкие человеческие одежды, явно не первого сорта свежести, но это не удивительно. Нежить частенько отставала от моды лет на пятьдесят, а то и на сто. Особенно та, что вела затворнический образ жизни.

— Я пришел сюда, чтобы обсудить с тобой важное дело, которое касается всего межпространства.

Хранитель кладбища кивнул, поднимаясь со своего места, и легко, будто ничего не весил, всего в один скачок, переместился на треснувший алтарь, из сердца которого проросло мерт-дерево. Мерт-дерево всегда росло на останках, из чего Вольгеррт сделал вывод, что под алтарем был захоронен смертный святой.

Догадки его подтвердились, когда за спиной хранителя образовался мутный силуэт толстого мужчины в бесформенном платье, подпоясанном ремнем.

— Никакого уважения к покойникам, — пророкотал он зловещим тоном.

— Август, ты едва не упустил гостя, — отозвался Хеллгредх, поворачиваясь к злому духу. — Твой старый прах становится все сложнее вернуть по эту сторону. Может, пора задуматься и отправиться на небеса, или хотя бы в Серые Земли?

— Мой долг охранять церковь святой Елены от грешников и Сатаны, ведь когда-то она была последним оплотом на границах, где мы с братьями предполагали, начнется Конец Света.

— Тебе бы на улицу чаще выходить, воздухом пропитываться, — посоветовал Хеллгредх.

— Мой дом стал домом Сатаны! Ты, и твои мерзкие твари, заполонили эти святые земли, словно Чума. Но я усердно молюсь, и в забвении своем, и поверь, сила этих молитв еще долго будет сдерживать твою демоническую рать! Дальше ты не пройдешь!

Охранник кладбища кивнул.

— Спасибо. Я как раз никуда идти и не собирался. Познакомься, Август. Это ищейка Гарпии, явился к нам по рекомендации воплощенной утопленницы, и сам, если я не ошибаюсь, является потомком Волга-колдуна, оборотня прямого наследования первых людоволков. Ты справился со своей задачей. Никто никуда не ушел, пока все только приходят.

Если бы призрак мог побелеть от злости, он бы побелел, но вместо этого он раздулся, закричал так, как умеют только призраки и банши, и обратился ветром. Ледяной ураган пронесся по старой часовне, поднимая ворох сухих листьев, пугая спавших на балках под потолком птиц, и туша пламя свечей.

Ветер оказался столь сильным, что гобелены захлопали друг о друга и о потолок, тяжелые лавочки стали съезжать со своих мест. Парадная дверь забилась о косяк с такой силой, что оборотень решил, она развалится в щепки. Ему самому пришлось вцепиться когтями в землю и внимательно следить, как бы ему не прилетело в голову церковной атрибутикой. Подсвечником, например, или потрепанной желтой Библией размером с египетский кирпич.

— Как ты смеешь, Сатана!.. — возопил призрак, нависая над хранителем тучной громадой призрачных лохмотьев. Тот поднял голову, чтобы лучше видеть лицо собеседника.

— Поменьше бы ты болтал о нем, а то он ведь может подумать, что кто-то вправду зовет его в гости. Теперь, уходи.

Вольгеррт не уловил, что произошло дальше, слишком оказался занят попытками выжить, но дух рассеялся в мгновение ока, и холодный ветер успокоился. В часовне снова горели свечи, и хранитель сидел на алтаре, подогнув под себя одно колено.

— Что служителю Храма нужно от меня?

— Мавка сказала, ты знаешь, где можно найти потомка Мора. Он должен быть где-то неподалеку. И он очень нужен Храму.

Хеллгредх долго молчал. Вольгеррт решил, что хранитель думает над ответом. Он знал, какую методу применять в работе с таким вот «не от мира сего» пафосными недомерками, что строили из себя невесть кого. Достаточно дать Хеллгредху поверить в то, что он большая шишка во всей этой истории, тот как миленький выложит все, что знает сам.

Вольгеррт ждал, якобы уважая чужую мысль, но молчание затягивалось, слишком затягивалось. Оборотень начинал нервничать.

— Дело касается Конца Всему! — возмущенной рыкнул Вольгеррт. — Даже последний деревенский колдун понимает, как это важно!

Встрепенувшись, хранитель выпрямился, протер глаза и зевнул.

— Ах, да. Очень важное дело. Все умрут, поэтому тебе нужен малютка Владлен. Или же, рубин. Если камешек попадет не в те руки, драконы пойдут войной на бессмертных и смертных. Боги от такого шума могут пробудиться, возрождая геройскую эру, где героев не успевали ловить за хвост, пока они не развалили очередной дворец, не убили редкую тварь или не привели в негодность артефакт, ценный во всех отражениях всех миров. Полотно обрастет петлями и уродливыми узорами, мойры поднимут гвалт, нижние царства содрогнутся, все придет в беспорядок, начнется хаос. Все умрут. Я верно пересказал суть проблемы?

— Ты не понимаешь, охранник кладбища. Полотно — не безделица, а мойры не просто пророки. Великая Стена может пасть, если хаоса в мире станет слишком много. Титаны вернутся в наши измерения, и…

— Мы все умрем, — скучающе подытожил Хеллгредх. — Я сказал то же самое, только другими словами. Я знаю, где Влад. Я знаю, где он, что ест на завтрак, какие сны видит. К слову, отвратительные. Что творится в голове у детей? Но, почему я должен отдать его тебе? Или Гарпии. Или, тем более, Храму. Он сын Мора, и камень его наследство. Из всех, кто теперь охотится за истинным бессмертием, он единственная достойная кандидатура.

Вольггерт опешил от осведомленности хранителя и одновременно от его глупости. Неужели неясно, почему камень должен оказаться у Храма? Это единственная надежда на спасение.

— Ты безумен. Мальчик не готов к такой ответственности! Он всего лишь ребенок. Стой… а ты какое отношение к нему имеешь? Ты следишь за ним?

Охранник кладбища помахал рукой:

— Я не слежу за детьми, хотя в таком меня часто подозревают… Сначала я просто приглядывал за потомством своего друга, что было весьма скучно, а потом на свет появился Влад, и мойры отметили его печатью Тринадцатого Графа.И мне стало интересно наблюдать, как поверхность мечется, стараясь урвать побольше чужой силы просто потому, что нашла единственного достойного себе соперника: дракона-недоучку семнадцати лет отроду, воспитанного психопаткой.

А от такой наглости оборотень просто задохнулся. Никто и никогда не смел высказывать такие мысли в отношении высшей, хранительницы Храма, повелительницы существ, оберегавших Все от гибели.

Гарпия не являлась богиней, но боги прислушивались к ней. Она смогла обуздать титана, а это ничего себе! Она умудрялась управлять нежитью всех эпох и воплощений, вести дела небес и посматривать в пространства. На ее счету было больше четырех сотен ликвидированных, удушенных в зародыше Концов Всему. Сами мойры приходили к ней за помощью! И кто же смел называть ее жадной? Смешной? Воющей с ребенком? Ее, эту выдающуюся личность, героиню легенд и сказаний. Мудрейшую правительницу. Безжалостнейшую начальницу.

— Ты, беспечное создание, не понимаешь, о чем говоришь. Если Владлен не удержит власть, а он, наверняка, ее не удержит, силы хаоса будут пробуждены и станут активны. Брешь в Стене увеличится, и титаны найдут межпространства, и разорвут нас всех в клочья. Ты знаешь, кто такие титаны, затворник и создатель этого отвратительного пласта неживой природы, населенной искалеченными душами? — разозлился Вольггерт. — Гарпия веками хранила покой. Храм предотвратил множество Концов, и этот предотвратит, хочешь ты того или нет.

Охранник кладбища в мгновение ока оказался перед Вольггертом, сел на корточки и склонил голову:

— Ты абсолютно лишен хаоса, и мельчайшей его частицы, оборотень. Твое существо настолько чисто, что мне любопытно, как в таком маленьком и жалком создании могло уместиться такое непревзойденное волшебство: отсутствие порока. Единственное, что губит твой рассудок, это твоя собачья преданность Гарпии. Открой глаза, взгляни на мир ясным взором, — посоветовал он, а потом хмыкнул, будто усмехнулся: — Уж я больше многих знаю, на что способен Храм. Я хранитель. Я видел, как миры обращаются в резервы, и что это значит для их обитателей. Старая ворона боится непредсказуемых исходов, и истребляет целые пространства, не готовые подчиняться Полотну. Тем временем, вы образуете новые и новые зеркала внутри своей Сферы, и однажды одно из них все равно рванет. Ваши боги сделали вам дар, избавив от титанов, но такие как Гарпия и прочие феодалы обрекли вас на проклятие. Сколько зеркал ни истреби, ваш Конец Всему настанет. Вы вернетесь к праотцам, неважно, сегодня или завтра. Не понимаю, к чему тогда эта суета?

— Чушь собачья. Со времен, как Гарпия стала хранительницей, ни один титан еще не просочился сюда.

Охранник кладбища рассмеялся, звонко и по-детски, но в смехе этом слышались ворохи притаившихся голосов, отчего на душе становилось погано и жутко. Хотелось бежать куда подальше, не возвращаться никогда.

Отсмеявшись, он достал из кармана устаревшего плаща флягу и предложил Вольггерту:

— Настоечки?

— Нет, спасибо, — рыкнул служитель, раздраженный резкой сменой темы. — Так ты не поможешь мне с поиском мальчика, да?

Сделав несколько больших глотков, Хеллгредх вздохнул, почесав затылок:

— Мальчика я отдать не могу. Он должен жить, пока его не заберет его истинная смерть. Но… мне наплевать на камень. Я могу рассказать, где он находится и кто его охраняет. Если ты уверен, что хочешь отдать его такой подлой и корыстной твари, как Гарпия, так отдавай. Я взгляну на эту заварушку с превеликим удовольствием.

— Ты знаешь, где находится камень?! Откуда?..

— Люблю подглядывать. Но не за старухами. В таком меня тоже часто подозревают… Нужно что-то решать с моей репутацией, она буквально отвратительная.

— Старухами?

— Камень у Ягвы, в Тридевятом Царстве, — легко выдал все секреты хранитель, снова прикладываясь к фляге.

…

Такого поворота событий Вольггерт, сын Вольга-кулдуна, точно не ожидал. Ягвы считались практически истребленным родом, а Тридевятое Царство являлось закрытым и недоступным пространством. Как вышло, что почти богиня стала обладательницей драконьего камня? Неужели Цветущая Луна пробудила обитателей и этого пространства?..

Пока он думал, Хеллгредх продолжил:

— Я проведу тебя в Царство Кощея, я дам тебе то, чего желает твоя душа. И не попрошу ничего взамен. Как тебе сделка?

Оборотень совсем растерялся:

— Не понимаю… не можешь же ты помогать мне, презирая Храм, только потому, что тебе интересно, чем все закончится.

— Не могу? Почему? Очень даже могу. Ведь я это делаю прямо сейчас. Так что, сын Вольга-колдуна, доверишься Хаосу? — Хеллгредх произнес это с насмешкой, словно это какая-то веселая игра, и от решения оборотня зависела рядовая победа или рядовое поражение, а не судьба всего сущего.

Вольггерт серьезно, очень серьезно задумался. Доверять хаосу все равно, что доверять озлобленному и голодному хищнику, обладающему всего одной половиной мозга, надеясь, что он не откусит тебе голову только потому, что минутой ранее об этом обмолвился. Слишком рискованно. Стоила ли Гарпия того?.. Конечно. Ведь она тысячу лет держала его под своим крылом, в корне изменила всю его жизнь! А еще, если его не прикончит хаос, начальница завершит дело сама. В лучшем случае, она испепелит его на месте, а в худшем он до конца вечностей будет перекладывать свитки в архиве с полки на полку.

— Почему дракон тебе так важен? — прежде, чем идти на рискованную сделку, Вольггерт решил выяснить все обстоятельства дела. Так поступает существо, знающее цену своей жизни. И цену своей работы.

— Он все, что у меня осталось от старого друга.

— И все?

— И все, — легко согласился Хеллгредх.

Доверится ли он хаосу? Разумеется, Вольггерт понял, каким силам прислуживает это существо сразу, как увидел его. Однако, понять и стать участником его замыслов, это не одно и то же. Хаос неразборчив, беспорядочен, всемогущ и свиреп. Если болван хранитель не понимает, с чем имеет дело, оборотень понимал. Он видел множество искалеченных душ, изуродованных темной материей миров и с твердостью мог сказать, никогда сделки с хаосом, пусть безвредные на вид, не оканчивались ничем хорошим.

— Я согласен, — с тяжелым сердцем, дал он свой ответ. — Если это поможет спасти Все, я согласен, чего бы мне это ни стоило.

Хеллг кивнул:

— Истинный сын своих отцов. Благородный и отважный. Ну что же, Вольггерт. Пойдем, я отведу тебя в земли, куда давно не ступала нога посторонних. Где тебе точно будут не рады и где все, включая растения, попытается тебя сожрать. Да начнется твое великое приключение.

— Что еще за пафосное предусловие?.. — от нервов не сдержал критики в себе служитель.

— Слышал такое, когда мне читали книгу, — пожал плечом охранник кладбища, поднимаясь с места.