4 (2/2)

Глядя в небо, Ярослав улыбался этой своей раздражающей, искренней улыбкой. Внутри снова образовался смятый комок из чувств.

Никак не изменился! Может, стал выше или крупнее, но в душе все тот же мальчик, предложивший новому соседу дружбу.

В детстве Влад был несговорчивым. До переезда он жил в глухой лачуге, детей почти не видел. Компаньонами для игр ему служили мелкие домашние духи и коза, обитавшая в сарае на хозяйственном дворе.

В деревне, близ которой они с мамой жили, смертные их ненавидели и презирали. Владу нередко удавалось услышать нелицеприятные отзывы от женщин, захаживавших к маме за зельем или отваром, или получить камень в голову от детей этих женщин, крутившихся во дворе их дома, пока взрослые разговаривали.

Он не задавал себе вопрос: «Почему?». Он принимал такое отношение к себе, как факт. Так вышло, он всем чем-то приходился не по вкусу, таковая его участь. Что же теперь?

Влад = рано понял, что ему предстоит стать одиноким. И никогда об этом всерьез не печалился, это не было ему в тягость. А потом появился Ярослав.

Дракон не собирался заводить дружбу со смертным, но Ярослав умел пролезть без мыла в тесные места. Все началось с того, что он стал сбегать из дома ночью, чтобы не бросать в беседке соседа одного.

Бабушка Влада чтила режим, считая, что он — залог крепкого тела, так что выпроваживала внука на прогулку, едва зацветала Луна. Владвена надеялась, Влад сможет завести полезные знакомства, но он, по правде, был в ужасе от лесного народца и местных духов. Те не относились к ребенку-дракону плохо, совсем нет… Просто, мальчиком Влад не понимал характера и юмора славянской нежити, и все ее шуточки воспринимал за чистую монету. Его голова всю прогулку напролет была забита тем, как бы не угодить в вечернее варево альвов или не продать ненароком душу лесным чертям. Как не стать жертвой щекотки фей, и как не лишиться сути, выслушивая трехэтажные жалобы призрака бандита, умершего близ тринадцатого дома много лет назад.

Во время своих прогулок Влад мог думать только об одном: как поскорее вернуться домой, и спрятаться под одеялом. Так было до появления Ярослава.

Первая их встреча оказалась скомканной. Влад вышел на улицу посмотреть, как Владикус и его компания должников-упырей вносит бабушкин гроб в дверь подъезда, а Ярослав с мамой как раз возвращался домой из детского сада.

Влад отлично помнил тот вечер. На улице стояла непроглядная темень, и только белая лужа света от уличного фонаря освещала пространство. Влад прятался в тени, а Ярослав наоборот остановился прямо посреди белого круга, тыча в гроб пальцем и что-то спрашивая у мамы. Его волосы в те времена сильнее отливали рыжиной, сам он был маленький и бледный, с россыпью блеклых веснушек. И только глаза цвета льда горели так же, как теперь. Жизнью.

Молодой дракон и раньше видел смертных детей, но этот поразил его в самое сердце. Нелепая шапка, огромная куртка, шарф, болтавшийся у коленок… Он был такой растрепа. Владу бабушка так одеваться не позволяла. И уж конечно, она бы его по голове не погладила, если бы он вышел из дома с перепачканными глазурью щеками и ртом.

Покосившись на гроб, Марта Константиновна, тогда Влад не знал ее, что-то прошептала сыну и велела не тыкать пальцами. Ярослав сконфузился, нахмурился, задумался. Мама продолжала что-то объяснять, но тихим и зловещим шепотом, посматривая беспокойно на упырей и на Влада. Влад прекрасно знал, что именно она говорила. Он тысячи раз видел этот взгляд, страх в глазах, слышал эти шипяще-предупредительные интонации и как после них менялись лица отпрысков говоривших. Но когда Марта Константиновна выпрямилась и повела Яра домой, и он обернулся напоследок, он не смотрел на Влада как другие, как на урода, он улыбнулся ему ртом, в котором недоставало одного переднего зуба.

Влад до сих пор хранил ту улыбку в своем сердце, как бы глупо это ни звучало.

После этого они долго не виделись, пока Яр не стал сбегать к нему по ночам в беседку, где Влад старался пережить свои ночные прогулки целым и невредимым.

— Привет. Мы несколько раз виделись. Я Ярослав, живу в соседнем подъезде, — представился он, протягивая руку, как взрослый.

Влад с недоумением осмотрел рыжего мальчишку в пижаме с космическими кораблями и воинами, и домашних носках. Носки после того побега пришлось выкинуть, это точно.

Поняв, что ему не собираются отвечать, Яр тяжело вздохнул, присаживаясь на скамейку рядом.

— Я догадывался, что ты немой. Ты ведь никогда не разговариваешь. Но ты этого не стесняйся, я кое-что выучил из языка жестов…

…

Следующую минуту Влад тупо следил за тем, как мальчик складывает в воздухе непонятные фигуры руками, даже отдаленно не напоминавшие язык жестов.

— Ну, понял? — с сомнением поинтересовался Ярослав, заглядывая Владу в лицо.

— Нет, — честно признался он.

— Так ты не немой!.. — воскликнул Ярослав, удивленно округлив глаза.

Влад не знал, что на это отвечать, поэтому снова промолчал.

В тот вечер началась история их дружбы. Когда получалось, Ярослав сбегал из дома, и проводил время с Владом, пока оба не начинали клевать носом. Яр давал новенькому свои игрушки, учил русскому языку (Влад тогда понимал его очень, и очень плохо), показывал свои сокровища: карточки и плакаты с героями любимых мультиков. Влад до сих пор помнил, как Яр расставался со своим любимцем-роботом, когда понял, что Влада он заинтересовал. На лице Яра читалось горькое сожаление и, одновременно, героическая решимость.

Однажды Ярослав предложил:

— Пойдем ко мне?

Влад, как и всегда, ждавший друга в беседке, рассматривал с интересом шевеление кустов в пролеске. Альвы задумали пакость, сомневаться не стоило, но какую?.. Услышав предложение, он перевел на Яра недоумевающий взгляд. Смертный приглашал нежить к себе домой?

Тот улыбнулся обезоруживающей, нежной улыбкой:

— Я сказал маме, что ко мне с ночевкой придет друг. Она поворчала, что поздно, но теперь готовит нам сырники. Ты любишь сырники?

Влад никогда не пробовал сырники. Ченры, жутко злившийся на бабушку Влада домовой, вечно таскал дракону еду из соседних квартир, или ловил на улице зазевавшихся голубей или кошек, и делал жаркое. В детстве Влад не видел в этом ничего такого, но в зрелости те темные времена предпочитал не вспоминать. Магазин — еще одно величайшее открытие в его жизни, принесшее ему много добра.

Хоть Влад боялся людей, кроме Ярослава, не вслух, но про себя, помня о прошлом, он пошел. Рассчитывал увидеть во взгляде матери друга осуждение, отторжение, плохо скрытое презрение, и все в этом духе… Морально он к этому готовился, и представ перед Мартой Константиновной на пороге маленькой и светлой кухни, ничем не походившей на кухню в их с бабушкой жилище, замер, скрестив руки на животе, и ожидая «удара».

Повернув голову, красивая молодая женщина в цветастом домашнем костюме, застыла с вилкой, которой переворачивала сырники на сковороде, в руках. Она долго и внимательно разглядывала Влада. Во взгляде ее читались очень сложные эмоции. Влад не видел в нем отторжения или ненависти, но что-то другое…

Вопросительно посмотрев на сына, Марта Константиновна вздохнула, перекладывая оставшиеся сырники на тарелку, и вытирая руки о фартук.

— Ну, ночные путешественники. Садитесь за стол. Молоко?

— Сырники с молоком — это лучше всего, — объяснил Яр, подталкивая Влада к столу.

Поставив перед ними тарелки и налив молока, Марта Константиновна улыбнулась Владу, от стресса и страха не знавшего, куда себя деть. С ним никогда и никто так не обращался. Он впервые оказался в смертном жилище. Впервые оказался вынужден общаться со взрослым смертным, кроме жителей деревни, а те вызывали у него не лучшие ассоциации.

Его переживания отлично отражались у него во взгляде, и в его неловких движениях. Наконец, не выдержав этого зрелища, Марта Константиновна попросила сына выйти с ней на минуточку. Яр похлопал Влада по плечу, и тот дрогнул, оставаясь на кухне в одиночестве. Про себя он решил, что когда люди вернутся, они выгонят его из дома или хуже, они обманом заманили его сюда, чтобы убить… Он стал вспоминать все истории мамы и бабушки о коварстве и вероломстве смертных, и ему стало по-настоящему тревожно, захотелось вернуться домой и еще немного хотелось плакать.

Марта Константиновна старалась говорить тихо, но что драконы с рождения обладали очень чутким слухом. Влад слышал каждое слово, прозвучавшее в ту ночь в коридоре маленькой, уютной квартиры.

— Это он? — спрашивала она. — Господи, Яр… Я же просила тебя не связываться с ними, они странные.

— Мам, он мой друг.

Тишина. Тяжелый вздох.

— Он такой худенький и бледный. Скажи, его обижают? Он что-нибудь говорил?

Ответа не последовало, так что Влад предположил, Яр просто отрицательно помотал головой.

Влад сжал кулаки под столом, ожидая приговора матери смертного.

— Ладно. Друг, значит, друг. Покорми его, а то смотреть больно. И заставь принять ванную. Куда вообще смотрит его опекунша?.. Я найду ему что-нибудь из твоей одежды.

— Спасибо, мам.

Марта Константиновна подумала немного, а потом добавила:

— Если он бежит из дома, Ярослав, по ночам не шатайтесь на улице. Приходите лучше к нам, так я хотя бы буду знать, что с вами все в порядке. Понял? С бабушкой его я сама поговорю.

Яр вернулся на кухню в лучшем расположении духа. Поняв, что выгонять его не собираются, Влад немного расслабился. Сырники с молоком и правда оказались «лучше всего», но вот горячий душ и тереться мочалкой ему не сразу понравилось. Яр долго смеялся над ним, наблюдая, как Влад долго и с серьезной задумчивостью рассматривал многочисленные мыла, шампуни, и гели, не зная, что выбрать. И что с этим делать.

— Ты что, никогда не мылся раньше?..

— По-другому. Мы набираем ванную с отваром, и…

Ярослав широко открыл глаза:

— Я такое только в кино видел!

Влад кивнул. Упоминать о том, что Владвена периодически забывала это сделать, а Влад не очень-то любил мыться, он не стал. Судя по тону Марты Константиновны, это было плохо.

Семья Ярослава приняла его, как своего. Марта Константиновна прилагала все усилия, чтобы откормить дракона, на ее взгляд слишком маленького для мальчика своего возраста. Отец Ярослава, тогда он еще жил с ними, рассказывал обоим сказки и покупал сладости на двоих, возвращаясь с работы. Позже на свет появился и Елисей, и Владу позволили его трогать и качать также, как и Ярославу. В руках Влада буйный с младенчества Еля всегда засыпал, как младенец, и родители скоро стали использовать этот удивительный талант мальчика в своих корыстных целях… Например, просили Влада посидеть с малышом, если сильно уставали на работе или хотели посмотреть серию любимого сериала.

Прискорбно признавать, но Влада приручили, как дикую кошку. Ему дали почувствовать себя частью семьи, и позже оказалось не так просто от этого отказаться. Он часто скучал по смеху друга, скучным историям о молодости Марты Константиновны, политическим замечаниям отца Яра и его «выдумкам».

По Елисею скучать не приходилось. С недавних пор тот возомнил себя охотником на нежить, так что с ним, до его отъезда в детский лагерь, Влад виделся чаще, чем с собственным отражением. Младший сын семьи преследовал дракона с заколдованными стрелами и пулями, устраивал ему засады, подкладывал в карманы деревянные кресты… И грозился расправой. У него для этого дела даже имелся помощник, мелкий сопливый хлюпик Степан, неизменно носивший рубашечки в клеточку, цветные бабочки и подтяжки.

Он любил их всех также, как любил свою бабушку, и разлука с семьей Дуровых давалась ему тяжело, но он чувствовал на себе ответственность за их жизни, так что иначе поступить не мог. Это разрушало изнутри. Как разрушало и то, что он больше не мог поделиться своими переживаниями с тем, с кем всегда делился, не стесняясь и не боясь быть осужденным.

Это все испарилось, как мираж в пустыне. Мираж в пустыне. Всего лишь мираж. Владу пора смириться с тем, что это была не его жизнь, и он не имел на нее права. Пустыня, вот ее он должен покорить, забыв о приятных иллюзиях, что сбивали его с толку.

Тем временем, Ярослав улыбался, как и двенадцать лет назад, и спрашивал точно таким же тоном: «Красиво, правда?». От этого внутри что-то сжималось, и волна тянущей боли разливалась по груди.

— Да, — согласился Влад, отводя взгляд.

— Никогда не видел такого неба. Как будто из другого мира.

Да уж, это точно. И это не лучшее знамение.

— Не приходи сюда больше один. Здесь опасно, — вздохнул Влад, прикрывая глаза. Как бы он ни хотел держать эмоциональную стену, еще меньше ему хотелось, чтобы Яра ненароком сожрали или умертвили еще менее приятным способом.

— Нет смысла спрашивать, что ты здесь в таком случае забыл?

Влад покачал головой. Ярослав улыбнулся.

— О, эта твоя таинственность.

— И твоя глупость.

— Предпочитаю называть это: «верой в лучшее».

— Как глупость не назови, глупостью она и останется.

Яр рассмеялся:

— Ты не изменился.

— Мы оба изменились. Сильнее, чем тебе кажется. Вера в лучшее мешает усмотреть очевидный факт.

— Ладно, ладно. Мы стали разными, наши дорожки разошлись. Дальше порознь. Забыли прошлое, как будто его и не было. Давай все это оставим до завтра, а сегодня просто посидим вот так?.. Один вечер.

— Один вечер, — нехотя согласился Влад, чувствуя вину за то, что не мог противостоять собственному желанию.

— Итак. Раз этот вечер наш, и мы не вспоминаем друг другу обиды еще… пару часов… Ответь мне на один вопрос, который не дает мне покоя.

Влад напрягся:

— Ну.

— Насколько плох я вчера был?..

Влад усмехнулся.

— Ты воображал себя Моисеем, ведущим евреев через пустыню к божественной горе.

— … Господи, — Яр накрыл лицо рукой, в порыве жгучего стыда.

— Все не так плохо, — пожалел его Влад.

— Не так плохо?.. — усомнился Ярослав.

Влад кивнул:

— Стало хуже, когда ты принял фонарные столбы за океанические воды, вздыбившиеся, чтобы пропустить тебя и твой народ.

— … Ну, что ж. Думаю, я достаточно узнал.

Влад снова не сдержал улыбку.

— А тебя почему совсем не взяло?

— Особенности физиологии. Мой мозг не так восприимчив к дурману. Я от него испытываю только расслабленность и желание поспать. Иногда мне снятся странные сны из-за него. Но это все.

— Нечестно.

— Тебя никто не заставлял. Ты сам выхватил трубку.

— Да, знаю… Я не жалею об этом, просто еще пока не склеил давшее трещину достоинство.

Оставшееся время они разговаривали ни о чем, и обо всем сразу. Личных тем и вопросов старались избегать, это могло нарушить шаткое между ними равновесие. Ярослав не меньше четверти часа рассказывал про медузу, ужалившую его так, что нога разбухла и стала напоминать свиной окорок. Владу рассказать было нечего, поэтому он в основном слушал, изредка вставляя замечания, относительно умения Яра найти себе приключения на пятую точку, и создать проблемы окружающим.

Ярослав смеялся. Разве это проблемы? Три дня он лежал под кондиционером, ел мороженое и смотрел сериалы, пока Марта Константиновна толкалась на пляже, выискивая для себя двадцать сантиметров пространства среди чужих тел. Вот это точно сомнительное удовольствие.

На вопрос, как он провел лето, Влад пожал плечом. Работал. Читал. Об общении с мавкой, торговле просроченной кровью для упырей и игре в кости с черными он, ясное дело, умолчал. Но Ярослава ответ все равно не порадовал. Нахмурившись, он достал сигарету, и закурил.

— Ты собираешься работать и когда вернешься в школу?

— Перейду на вечернюю смену, как и раньше.

— Этот год выпускной. Это не помешает тебе заработать оценки для поступления?

Влад промолчал. Он не думал о выпуске из школы, и экзаменационные баллы его явно волновали. Как и школа. Туда он продолжал ходить не потому, что дракону в жизни сильно пригодится анатомия или органическая химия, а потому, что это была единственная возможность оставаться рядом с семьей Дуровых, хотя бы младшими ее членами, не привлекая внимания и не подвергая их опасности.

После школы он, скорее всего, вернется на свою историческую родину. Годом раньше, годом позже. Давление Владвены с каждым днем нарастало, и вести о установлении даты Цветущей Луны свидетельствовали о том, что Влад доживал последние свои беспечные деньки среди смертных.

— Куда ты думал поступать? — не унимался Яр.

— Еще не думал, — солгал Влад, не желая посвящать человека в свои планы. И не желая вызывать лишние вопросы.

— Мама говорит, что быть юристом солидно. Я попробую поступить в юридический институт, а, если не получится, стану менеджером или учителем по физкультуре.

— Все это, конечно, очень между собой перекликается тематически.

— Нужно исходить из того, сможет ли моя профессия обеспечить мою семью. Мать с нами уже зашивается, а Елисей растет. Скоро этот чертенок станет большой головной болью, вот увидишь.

— Разве у тебя нет никакой мечты? Ты можешь выбрать для себя, что угодно. Твоя дорога чиста, и светла. Почему ты задаешь такие убогие критерии?

«Если бы у меня был выбор, — подумал Влад, — я бы ни за что его так не потратил».

Ярослав удивленно на него посмотрел.

— Мечты? Моя мечта не поможет маме выплатить кредит, а Елисею закончить школу, не угодив в детскую колонию. Я не могу поступить с ними так же, как мой отец с нами поступил. Я им нужен, маме, и Еле.

— Родственники, — подытожил Влад.

Ярослав в ответ тяжело вздохнул.

— Давай возвращаться. Холодает.

На обратном пути Ярослав так часто спотыкался и цеплялся за ветки, что у Влада глаза заболели, так часто приходилось их закатывать. Худо-бедно, они добрались по подъездов, и Яр поделился, что по ощущениям преодолел самый долгий путь в своей жизни.

— Я не знал, как мне всего этого не хватало, — на прощание сказал он. Он всегда так просто вслух произносил подобные вещи, будто они ничего не значили, будто это так просто, взять, и сказать подобное. Это раздражало. — Спасибо, что поговорил со мной.

«Да, и мне», — подумал Влад, кивая в ответ, и заходя в свой подъезд.

Оказавшись дома, он не без удовольствия обнаружил, что полтергейсты стихли, а домовой перестал бузить, скрывшись в своей норе. Упав на диван, дракон уставился в потолок. Его переполняли противоречивые чувства.

Ему стоило думать о Храме, и о том, что за служитель вышел на их след, и почему, но мысли все равно плавно перетекали к разговору с Яром, к его улыбкам и взглядам. «Один вечер», — напомнил он себе, закрывая глаза, и собираясь вздремнуть, но не тут-то было.

— Твоя бабка поплатится, — раздался из темного угла зловещий голос домового.

Влад накрыл лицо локтем.

— Ченры, что ты знаешь о Храме?

— А мои проблемы ты обсудить не хочешь? — возмутился домовой, запрыгивая на диван.

Влад сел, скрещивая ноги и хмурясь:

— Сегодня мавка сказала, что служитель Храма искал нас. Зачем? Что им может быть о нас нужно? Ведь драконы не имеют отношения к Храму, мы сами по себе.

Домовой мигом забыл об утраченном нашатыре. Уши его дернулись, а морда приобрела странное выражение.

— К Храму все так или иначе относятся, — заметил он. — В любом случае, я простая домовая нежить. Я с такими фигурами общих дел никогда не имел, и тебе не советую. А теперь, раз ты не собираешься проникаться моим горем, у меня дела.

Он спрыгнул с дивана, и исчез в том же углу, из которого явился. Влад проводил его задумчивым взглядом. Домовой что-то недоговаривал, но что?..

В любом случае, дракон слишком устал, чтобы думать. Едва его голова коснулась подушки он, сам того от себя не ожидая, быстро и крепко уснул.