4 (1/2)

В последнее время бабушка находилась в глубоком стрессе, так что слишком налегала на кровавые конфеты. Это изрядно уплотнило ее физическое тело, и затрудняло еженощное поднятие из гроба. Дошло до того, что бабуля лишилась способности самостоятельно справляться с восстанием, и стала прибегать в этом личном вопросе к помощи внука.

Сложностей добавляло еще и то, что графиня вела себя, как подобало аристократической особе: не производила лишних движений зря, предоставляя всю грязную работенку по выковыриванию себя из постели драгоценному младшему отпрыску.

— Вы не думали, что Вам стоит… заказать себе новый гроб? — робко предложил Влад, утирая со лба пот.

Обыкновенно его сердце билось намного медленней, чем у человека, и с годами ритм все замедлялся, но в тот недобрый час любой страдающий тахикардией пенсионер пожалел бы молодого дракона. Кажется, на лице последнего проступил румянец. Розоватый, но с интересным серым отливом, порождаемым густотой и цветом крови.

Сухие губы бабули вытянулись в прямую линию. Опустив взгляд на внука, она траурно произнесла:

— Ты что, упрекнул меня в излишней телесности?

Упрекнуть графиню в излишней телесности все равно, что попросить Повелителя Ада выдать пропахший дымком пергамент, и добровольно подписаться на все котлы в утреннем расписании, а также в обеденном и вечернем. Не факт, что эти процедуры окажутся более действенными в плане изматывания тела и души, чем пожизненно-посмертные укоры от женщины, оскорбившейся констатацией факта своей пышности.

— Может, это просто дерево усохло? — постарался исправить положение Влад.

Жаждущую стройности старуху провести оказалось не сложнее, чем любую другую женщину, до последнего хранившую в сердце надежду, что лишние калории по ночам забирают и уносят в волшебную страну добрые феи. Феи таким образом освобождали бабулю ответственности за съеденные перед сном пирожки с кровью, конфеты с кровью диабетиков и подслащенные кровавые соки.

— Скорее всего, так и есть, — согласилась она после недолгих размышлений. — Климат здесь ужасный. Сколько ни старайся, сырости все равно не хватает! Поторапливайся!

Тяжело вздохнув, Влад подумал, что в принципе мог бы избавить себя от лишних мытарств, оставив бабулю в ее тюрьме, но, мечту эту омрачал факт долгожительства Владвены. От голода она умрет не скоро, зато рано или поздно наеденные килограммы сойдут, и тогда она точно не поскупится на месть любимому внуку.

Плюс ко всему, пока во рту бабушки конфета, она хотя бы молчит, здраво рассудил Влад.

Он приложил усилие. Гроб сухо затрещал, стенки повело, но в итоге постель все же «выплюнула» Владвену. Та, с присущей ей царственной грациозностью, выпрямилась, поправила траурные юбки и устремила взгляд холодных черных глаз на внука. Внимательно его осмотрев, она протянула к нему длинные пальцы, схватила за подбородок и немного покрутила.

— У тебя появляется щетина, — заметила она. — Становишься мужчиной.

— Спасибо.

— Но не одним из нас! — отрезала Владвена, сдвигая брови. — Что насчет голода? Испытываешь ли ты непреодолимую жажду впиться в кого-нибудь, и вырвать сонную артерию, а потом заполнить свое нутро теплой, свежей кровью?

Влад задумался.

— Нет.

— Может, у тебя на Солнце появляются ожоги?

— Да нет, кожа только немного сохнет. Может, у меня в роду были русалки?..

Старуха закатила глаза.

— Уже семнадцать лет! В твоем возрасте я загоняла смертных целыми поселениями на убой! Ну, что поделать, — Владвена почти всегда остывала так же быстро, как и заводилась. — Молодые люди в этом веке развиваются медленней из-за своей инфантильности. Уповаю на то, что ты отстаешь в развитии. Признаюсь, это меня огорчает. Всякая бабушка желает видеть в своем внуке непревзойденный алмаз, а не посредственность, но… как говорится, детей не выбирают. Видимо, вся благодать рода окончилась на Древнем, и только щепотка досталась твоему отцу.

Влад промолчал. Хмыкнув в ответ на такое презрение к конструктивной критике, Владвена произнесла поучительную фразу, одну из своей бесконечной коллекции:

— Не охотящийся хищник сам обращается в добычу, — с тем, она двинулась к холодильнику, чтобы выудить с боковой полки конфеты.

Конфет на полке не обнаружилось, что привело бабушку сначала в замешательство, а потом в бешенство. Она заподозрила в злостных проделках домового, но трагедия заключалась в том, что на этот раз Ченге ни в чем не был виноват. Конфеты приговорила сама Владвена, прошлой ночью…

Влад напомнил ей, как самозабвенно она запивала их разбавленной тоником второй положительной, но ведьма и слышать ничего не хотела. Вместо того, чтобы взглянуть в глаза своей слабости, она стала поочередно открывать шкафчики на кухне, в поисках нашатыря. Спустя какое-то время ей удалось отыскать заначку домового между холодильником и разделочным столом. С победоносным рычанием, она вылила содержимое всех скляночек в раковину.

…

Влад накрыл лицо рукой, боясь представить, каким будет следующий ход Ченры, и как это отразится на его собственном психическом здоровье. Война стариков его порядком достала. Хуже всего было то, что он, находясь меж двух огней, не являясь участником конфликта, страдал от него больше всего. Владвена и Ченры буквально всю плешь ему проели и душу вытрясли со своими скандалами, интригами, и расследованиями… Хуже всего, когда один из них ожидал содействия в выкуривании другого из дома, а Владу приходилось отказывать. Претензии, честные и нет, лились рекой! После, домовой неделями прятал его носки, а бабушка насылала на него ночные кошмары.

Несмотря на свершенное злодеяние, есть бабушке все равно пришлось не самую свежую донорскую кровь, отчего настроение ее не улучшилось.

Донорская кровь могла утолить голод упыря или второсортного кровопийцы, но истинные драконы обладали жаждой несравнимой. Жажда эта происходила из проклятия, наложенного на род богом Старого Пантеона, а это не порча лесной ведьмы. Такое из крови не вытравить и спустя сотню поколений.

Донорская кровь могла поддержать в старухе силы, но она решила, что этого мало. В такие времена она должна всегда оставаться в теле и могуществе, а потому ей придется отправиться на охоту. О том, чтобы взять с собой внука, она и не думала. Любая их совместная вылазка заканчивалась катастрофическим провалом. Влад не помогал, а путался под ногами, и это выводило ведьму из себя. Временами ей казалось, он вовсе не желал своей добычи смерти, пытался всячески ее спасти, что неприемлемо. Потребляй в меру, не убивай напрасно, не нарушай равновесия, старый закон звучал именно так, а не: веди себя, как идиот, обрекая самое себя и родичей на голод из-за собственного малодушия.

Владвена здраво рассудила, пока во внуке не пробудится хотя бы намек на голод, брать его с собой не стоит. Слишком рискованно, и слишком… накладно.

Охотилась старуха далеко за пределами безопасной территории, внутри которой, как она утверждала, им ничего не угрожало, так что ожидать ее стоило не раньше, чем через двое-трое суток. Не веря своему счастью, Влад, проводив бабушку, упал на кровать и понадеялся на такой редкий, и такой блаженный сон, но не тут-то было… Полтергейсты решили, что пятница — в любом пространстве время для вечеринок, и разбуянились. Мало того, что их голоса и потусторонний вой скоро наполнили всю квартиру, так еще и в ванной стали падать предметы, ходить ходуном мебель.

Больше всего досталось крану, и без того повидавшему в жизни многое. Натужно скрипя и осыпаясь ржавчиной, он стонал, умоляя прекратить, но духи оставались немы к его просьбам. Вода булькала и закипала в обросшей налетом штуковине, ручки крутились взад-вперед, шланг в конце концов свалился с крепления и с грохотом свалился на дно железного таза.

Потерпев это не больше получаса, Влад поднялся с постели. Раз в этой квартире покой ему обрести не суждено, он отправится в место, где он мог побыть в одиночестве и подумать, остаться в такой редкой и желанной тишине. На кладбище. Может, там он навесит старую подругу, заодно узнает у нее, откуда пришли водяные черти и что им нужно в этих землях.

О старом кладбище говорили, будто мертвецы в его пределах оживают не в пример чаще с остальными кладбищами. Чистая правда. На теоретически святой земле духи толпились сотнями, и вот, что странно: не развеивались очень долгое время. При этом, перенаселение кладбища объяснялось не только скоплением старых душ, но и тем, что знавшие о его особенностях колдуны и шарлошебники, просвещенные смертные, стекались со всех уголков света, чтобы закопать свои кости именно там. И воскреснуть как можно скорее.

Порой страх перед такой естественной вещью, как смерть, вынуждал существ на странные, очень странные поступки. Вплоть до того, что существа обрекали себя на некоторые неудобства существования воскресших покойников, главной отличительностью которых являлось замедленное и мучительное разложение. Да, фактически они оставались в материальных прослойках миров, но не потому, что получали второй шанс, а потому, что жнецы не могли отрезать или отделить их душу от тела. В редких, но не исключительных случаях, такие создания обращались в монстров.

Душа гнила и разлагалась медленней, чем плоть, а потому она должна быть отделена и отправлена в места, где ей следует пройти путь определенных преобразований или сгинуть. Никто точно не знал, что творилось с душами в Серых Землях, в самом загадочном и таинственном измерении из всех известных. В потусторонних книгах писали, что в Серых Землях существовали поселения душ. Или, что души там отправлялись через реку, за которой начиналось Чистилище. Или, что души просто распадались со временем на энергию, преобразующуюся в магию, в строительные компоненты духов и материи, и все такое.

Самой пугающей историей о Серых Землях являлась история, согласно которой монстры, обитающие в таинственном мире, могли пожирать души, и тогда те окончательно выходили из оборота природы или обращались противоестественной, разрушительной и гнилостной силой.

Как же появились на свет эти гнусные твари? Именно страх смерти привел к их рождению. Душа разлагается и преобразуется гораздо дольше, чем плоть, однако, если душа застревает в гниющей плоти, она не может не заразиться процессами распада. При этом, она продолжает двигать мертвое тело. Эта взаимосвязь больного духа и мертвого тела порождает некоторое подобие жизни, и жизнь такая крайне привлекательна и питательна для мелких темных паразитов-падальщиков, отлично встраивающихся в структуру мерзких природе тварей. Еще, она привлекает хаос, наихудшее зло из возможных.

Рано или поздно все это приводит к тому, что тело обращается в ветошь и наконец «осыпается», но дух, мутировавший и переполненный заразой налипших к нему темных паразитов, продолжает существовать в непостижимой уму форме.

Кладбище занимало собой огромную территорию, где легко можно заблудиться, но за годы визитов Влад выучил его, как свои пять пальцев. Он легко обошел сердце мертвой земли, где играли в азартные игры призраки, покойники и черти, и прошел через ряд относительно свежих могил. За монументальными строениями, возведенными в честь старых богачей, он свернул налево, обогнул по узенькой боковой тропке лесную посадку, наполненную ушедшими в землю могильниками, и оказался на дороге, ведшей к пруду.

Дорога лет как пятьдесят назад заросла травой и мхом. Оканчивалась дорога у полосы сырой земли, где после дождей всегда собирались глубокие лужи. Хуже всего, что лужи скрывал лес из камышей, в высоту достигавших два человеческого роста.

Раздвигая «лес» руками, Влад вышел к каменной скамейке, стоявшей у затхлого прудика. В прудике, лениво обсасывая кости лягушачьей лапки, развалилась мавка. Упитанная зеленоволосая женщина с по-рыбьи большими глазами без радужки, и серебристой чешуей.

— Кто это к нам пожаловал? — протянула нежным басом мавка, ложась на грязное мелководье крупными грудью и животом, и устанавливая на Влада жуткий взгляд черных глаз. — Леденцы принес?

Влад достал из кармана заранее заготовленную коробочку с мятными леденцами, и потряс ей. Русалка хищно облизнулась. Влад знал, если неосторожно прикормить эту рыбу, можно остаться без руки, а потому просто бросил мавке угощение.

— Как поживаешь? — спросила она, ловя баночку на лету, и вскрывая. Горсть леденцов тут же пропала в черной бездне ее скалистой пасти. Огромный хвост ударил по воде, разбрызгав тину на поверхности. — Давно уже ко мне не заглядывал.

— Прости.

— Прости — дурацкое слово. Никогда мне нравилось. Есть в нем что-то фальшивое. Я грешным делом подумала, что ты вернулся в свою Румынию, и забыл мне об этом сообщить. Буквально вчера мне снился сон… Осиновый кол, серебряные пули, твое мелкое убогое тельце в луже собственной крови.

— Мило.

Русалка кивнула, забрасывая в себя очередную порцию леденцов.

— Подумай о том, скольким ты до осемнадцати лет успел всячески насолить, что все вокруг тебя во снах проклинают. Горжусь стараниями твоими неустанными. Стал ты величайшим омпиром из ныне живущих.

— Сегодня разве полнолуние?

— А что, чтобы женщине рехнуться, нужно обязательно полной луны дожидаться? — обиделась мавка. — Нет. Сегодня в городском парке какой-то нудный червь читал девчонке лекцию по «старому» языку. Я нахваталась словечек. Не повезло мне, Влад. Я все следила за тем, как девчуля носом клевала от скуки. Думала, она в воду ухнет, уснет, я ее там подберу и пирушку себе устрою, а она с этой проклятой бутылкой в руках…

— С бутылкой?

— Сахарно-кофеиновая бомба, мой несовременный друг. Энергетик называется. Я их допиваю за смертными, когда они в камыши выбрасывают свое ядовитое пойло. Ну, знаешь, бодрит. Но в такие моменты, я радуюсь, что мертва, ибо и мое мертвое сердце после приема этой веселящей шипучки начинает биться чаще, чем тридцать раз в минуту. Обыкновенно от него и трех раз в час не дождешься… Так, дернется лениво, и снова гниет.

Влад старался воспринимать подругу со всем пониманием к ее тяжелому положению. У воплощенной нежити нередко в голове творился полнейший кавардак. Кто знал, отчего это происходило? Влад предполагал, что воплощенная нежить в каком-то смысле утрачивала часть себя, но при этом в процессе смерти, как всякое существо в процессе рождения, приобретала новый опыт, о котором не помнила. И старая личность, не до конца забытая, и пережитый опыт воскрешения, наносили непоправимый урон психике нежити, и та… становилась немного… сложнодоступной к понимаю существ без очевидных психических нарушений.

— Не уверен, что тебе это полезно.

— Я мертва, — напомнила она, закидывая в рот еще несколько конфет. — Какая разница? Давай лучше поговорим о тебе. Во что ты превратился? Когда-то я чуть не сожрала мальчика, чьи глаза сверкали надеждой. Ты так мило воображал, как покрываешь тьмой весь мир, препарировал лягушек и изучал их сердца. Ах, а когда ты пытался закопать того парня в пустом гробу? Ну, чисто гордость неживого сообщества. Что теперь сделала с тобой твоя недосмерть? Расскажи мне. Первая любовь? Она всегда пагубно влияет на молодые организмы.

— Приятно, что ты не меняешься с годами.

— Я покойница, — снова напомнила мавка. — У нас изменения считаются дурным тоном.

Влад улыбнулся.

— Кстати, расскажи мне, какие у тебя дела с Храмом?

— С Храмом? — удивился Влад. Он о Храме знал только из историй бабушки. Это одно из респектабельных заведений, где обитали боги Старого и Среднего Пантеонов. Младшие тоже были там прописаны, но они чаще отсутствовали. Им нравилось ходить по земле, и стараться исправить то, что неминуемо катилось в тар-тарары.

Заинтересовать Храм непростая задача. Нужно сделать что-то действительно вызывающим. Влад же не относился к тем, кто промышлял подобным, если не считать за «вызывающее» размачивать шоколадное печенье в теплой воде, перед тем, как его съесть. Многие вполне могли бы счесть это за преступление, достойное наказания. Но не занятые же служители Храма, в самом деле.

— Наверное, тебя не только полнолуние с ума сводит. Какие у меня могут быть дела с ним? Я всего лишь подросток, кормящий русалку мятными леденцами. Во Всепространстве таких полно.

— Разве что русалки не такие красивые.

Влад тактично проигнорировал услышанное.

— Почему ты спрашиваешь о Храме?

— Да так… Ты должен быть благодарен мне, что я такая заботливая ручная дева. Знаешь ли ты, что моими стараниями ты проживешь чуть дольше?

— Что ты имеешь в виду? Ты же знаешь, я ненавижу загадки.

Привычка нежити излагать свои мысли загадками и на все натягивать плотное покрывало тайны, в действительности выводила Влада из себя. Почему нельзя изъясняться прямо? Что за удовольствие морочить окружающим мозги? Однако, нежить получала от этого занятия несказанное удовольствие.

— Захаживал сюда один ищейка. Сказал, что переместился прямиком из Храма, и они интересуются твоей личностью, — Влад похолодел. — Ну-ну, ты так не переживай, а то случится остановка сердца, еще потом целовать тебя, раздувать твои скомканные чахоточные легкие. Между нами, ты настолько не в моем вкусе, что не факт, что меня не стошнит. Поэтому, давай не будем ставить под такой удар нашу крепкую дружбу.

— И где сейчас эта ищейка?..

Мавка легкомысленно махнула хвостом:

— Отправила его к хранителю кладбища. Оттуда он точно не вернется. По крайней мере, в физической оболочке.

Влад много слышал про хранителя кладбища, но лично видел его лишь однажды, и то, издалека. Все потому, что хранитель был привязан к раскинувшимся под кладбищем Подземельям. Скорее всего, его сдерживали путы, и, скорее всего, он являлся опасным представителем сообщества. И все же, местные его не очень боялись. Упоминания о нем звучали так: «Наш Хеллгредх» или «Наш хранитель», или «Этот странный тип…». О злодее и душегубе так не говорят.

— Лиза, — терпеливо, но с нотками раздражения в голосе попросил Влад. — Расскажи все по порядку. Кто этот ищейка? Он спрашивал обо мне? Зачем я ему нужен? Как хранитель кладбища может помочь, и где ищейка сейчас? Это действительно важно.

Мавка закатила глаза.

Рассказать.

В подробностях.

Ей пришлось серьезно напрячь извилину, чтобы припомнить важные детали, требуемые Владом.

Наконец, порывшись в темных и пыльных чертогах своей кратковременной памяти, она выдала:

— Этот хам оскорбил меня, назвав пышной девой с бездонным чреслом. Премерзкий тип. Считаю, он заслужил трагического конца.

…

Поняв, что попытки добиться от мавки чего-то путного успехом не увенчаются, Влад стал размышлять над тем, что от него могло понадобиться Храму, но он слишком мало знал о нем, чтобы понять, чем мог заинтересовать обиталище богов.

Цветущая Луна большое событие в мире нежити, но… как бы выразиться? Учитывая количество действующих миров и пространств, количество родов и народов, и их общей на всех дури, событий таких хватало. Боги же путешествовали между мирами и умели смотреть в их зеркала, отвечали за благоустройство невообразимо огромного и практически живого существа, состоявшего из невообразимо огромного количества компонентов. До копошения нежити, игр в престолы, возведения на трон какого-то драконьего графа им просто-напросто не могло быть дела, если только это не угрожало слишком многим.

Владу бы хотелось сказать, что драконы род исключительный, как полагала его бабушка. В каком-то смысле, так оно и было, драконы являлись родом исключительным, но в контексте одного, может, двух пространств, а не в контексте осколков миров.

Может, прислуживающие богам что-то напутали? Простой мутант не мог, просто не мог им пригодиться.

— А этот хранитель точно с ним справится?..

Русалка фыркнула, покосившись на дракона:

— Хеллгредх-то? Да он кого угодно со свету сживет, даже если не со зла. У него такая кармическая задача. Он все вокруг себя разрушает и уничтожает.

Русалка часто несла чушь, но что-то ему подсказывало, на этот раз к ней стоило прислушаться. Однако, пусть он и прислушается, что делать дальше? Главное, не говорить об этом раньше срока бабушке, а то она взбесится. Сам Чернобог не знает, что может прийти ей в голову. Отправиться в Румынию пораньше? Бросить Влада в яму с испытаниями, чтобы ускорить процесс его обращения? Постараться укрыть его от Храма, спрятав в глуши, вдалеке от глаз, где все давно погибло и от магии не осталось и следа?

Нет. Он не сможет во второй раз перенести такой скоропостижный переезд. Во второй раз лишиться всего: дома, друзей. Себя, в конце концов. Двенадцать лет назад бабушка стерла его личность, забрав его от матери сюда, в это место, и велела ему забыть обо всем, что он о себе знал. Сделать это было непросто. Повторять не хотелось.

Именно поэтому он собирался пытать мавку, пока та не скажет что-то, что сможет стать реальной зацепкой или натолкнет Влада на мысль более мудрую, нежели отправиться к охраннику кладбища с расспросами, найти ищейку или пожаловаться бабушке.

К чему зря нагонять панику?.. Влад заставил себя успокоиться. Посмотрев на полную луну, купавшую свое отражение в зеленоватой болотной тине, он подумал, а что, если на Лизу так влияла луна? Воплощенная нежить зависима от движения небесных светил больше, чем можно себе представить. Может, ищейка ей привиделся? Или, она перепутала свой сон с реальностью?.. Да. Скорее всего, так и было. Скорее всего.

Он собирался спросить русалку о чем-то еще, но разговор прервал незваный гость. Первой его заметила Лиза, обладавшая невероятным чутьем. Потянув носом воздух, она прищурилась, облизнула перепачканный кровью и конфетными крошками рот, а потом растянула губы в улыбке. Глаза ее засияли, как первые звезды на небе. Жабры под толстыми ребрами встали дыбом:

— Ну все, красавчик, можешь проваливать, — сказала она Владу. — Мне еще ужин ловить…

— Эй, есть тут кто? Предупреждаю, если вы целуетесь, я это увижу, — весело сообщил Ярослав.

У Влада по затылку мурашки пошли. Недоуменно обернувшись, он стал всматриваться в раздвигавшиеся камыши, словно ему причудился голос.

Что Яр забыл в такое время на кладбище? Совсем ополоумел, что ли?..

Русалка прокашлялась, собираясь петь своим гипнотическим голосом и уволакивать смертного в пучину. Влад едва успел ее остановить:

— Нет. Этот смертный мой.

Скривив нос, речная дева что-то недовольно пробормотала, но по какой-то причине вступать в споры не стала. Быстро проползя по илистому дну, она обиженно скрылась в недрах тухлой воды, не забыв закинуть в пасть остатки мятных леденцов. Как раз в тот момент, как ее хвост в последний раз плеснул по воде, Ярослав пробрался сквозь заросли, и вышел навстречу Владу.

— Ого. Это что такое было? Мне показалось или в этой луже живет рыба-мутант?..

— Что ты здесь делаешь? — перебил Влад, желая сменить тему.

— Да так, прогуливался. Ты что, спрятал тут девушку? Я только что слышал женский голос.

Ярослав осмотрелся по сторонам, а когда не нашел девушку, вылупился на Влада.

— Небо! Не говори, что ты так ее стесняешься, что утопил, чтобы тебя случайно не увидели с женщиной. Или она в камышах? Ты в курсе, что там холодно и мокро? Пусть выходит. Заболеет же.

Влад вопросительно изогнул бровь.

Яр растерялся.

— Нет девушки? — понял он, и снова задумался. — Это ты женским голосом говорил?

Влад продолжал молчать.

— Ну что?! — вспылил Яр. — Какие еще могут быть предположения?

— Что ты здесь делаешь? — повторил вопрос он.

— А сам? — хмыкнул Яр, пристраиваясь рядом с Владом. — Тут всегда было жутковато. Не понимаю, что ты нашел в этом месте. Может, тебе голову пора полечить?

От Ярослава пахло хмелем. Так Влад и понял, что спонсором его решительности и тяги к неразумным приключениям явился волшебный напиток «Балтика 9».

Жаль, настойка храбрости не могла спасти Ярослава от местных. У Влада желудок скрутило, когда он представил, что могло бы случиться с дурнеем, если бы его заметила голодная нежить или охотники до кровавых развлечений: старые духи. В лучшем случае, его заманили бы в чащу в старые военные колодцы, и он бы туда провалился, где провел бы незабываемую ночь среди воплотившихся наяву кошмаров. В худшем случае, им бы закусил кто-то менее лояльный с жертвой, нежели мавка, предпочитавшая сначала свернуть добыче шею, а уже потом ужинать.

— Есть сигарета? У меня нервы на пределе, когда торчу тут.

— Так вернись домой, — посоветовал Влад, в глубине души уже знавший, что домой Яра провожать придется ему. Его никто не тронет по понятным причинам, он свой. Яра в компании Влада никто не тронет, потому что у нежити существовал кодекс чести: за добычу драться в исключительных случаях.

— Жуткое местечко, — продолжал тот, будто не слышал предложения. — Помню, когда мы были мелкие, ты соврал, что если я посплю в гробу, то стану таким, как ты.

Влад улыбнулся. И он помнил, как Яр визжал, колотя по крышке сломленного гроба, в котором как назло оказались остатки призрака старого поэта. Влад и сам тогда жутко перепугался, ведь он подумал, что им придется до конца выслушивать наизусть тридцатистраничную оду в жанре «белый стих», которую поэт посвятил своей возлюбленной, отравившей его мышьяком. Возлюбленная обладала отнюдь не таким романтическим складом характера, и, о ее терпимости к стихосложению уж точно в итоге не сложили легенд.

— У меня до сих пор психологическая травма. Я не могу спать в темноте. И фильмы ужасов смотреть не могу. Особенно про кладбища.

— Прости, — Влад уже не в первый раз извинялся за ту историю, хотя вину свою ощущал не всем сердцем. Настолько он помнил, им было весело. Ну, ему-то точно. Не его ведь закапывали с тленом поэта.

— Парни сегодня спрашивали, почему ты не пришел.

— М.

— Им понравилось с тобой зависать. Кабан все еще относится с некоторым недоверием к этим твоим траурным одеждам и привычке шутить про смерть, но оттепель заметна. Сегодня он сказал, что вблизи ты действительно не так страшен, как издалека. Сердце Философа ты украл уже давно. Он считает тебя собратом по духу, единственным глубоким человеком в дремучей чаще наших примитивных умов. Немного неприятно, знаешь ли, когда тебе называют «примитивным умом».

Влад промолчал, сдерживая улыбку. В глубине души ему не хватало бойкого голоса и искреннего возмущения Яра из-за пустяковой ерунды.

Яр тоже долго молчал. Так долго, что у него закончилась сигарета. Потушив окурок о влажную землю под ногами, он вернулся в исходное положение. И они снова молчали.

Влад мог провести так вечность. Он задумался, разглядывая небо. Над «чащей» оно всегда казалось более насыщенным и глубоким. В ту ночь по нему шли бледно-розовые разводы облаков, подсвеченные изнутри фиолетово-желтым светом. Влад старался понять, что это за аномалия такая? Раньше он этого не замечал.

— Красиво, правда?