3 (2/2)

В облаках резвились ангелы. Если слово «резвились» можно применить к многокрылым, многоглазым, многозубым хищным громадинам сложной анатомической конструкции, раздиравшим налету чью-то плоть.

«Ангелы кормятся светом», так писали в фолиантах, и это чистая правда. Строго говоря, как высшие разумные создания, они могли питаться энергией в любом ее виде, но предпочитали ангелы, все же не свет, и не энергию матушки земли, и не таившиеся в водах магические потоки, а сырое мясо. Где они его доставали — известно. Вокруг Храма плавали зачарованные острова, на которых паслись пегасы и обитали другие забытые животные; не брезговали многокрылые и служителями Храма, зазевавшимися или обремененными думами о работе, не взявшими за пределы здания защитный талисман, отпугивавший этих созданий.

Игры многокрылых — зрелище не для слабонервных, так что сглотнув, оборотень поторопился скорее преодолеть стеклянный пол, и оказаться на монолитной поверхности черных мраморных плит.

К счастью, ангелы его не заметили, и не стали бросаться к стеклу скопищем, стараясь пробиться через его границы. Стекло бы их не пропустило, но Вольггерт точно пропустил бы пару-тройку пугливых повизгиваний, что отразилось бы на его самооценке.

Преодолев южный коридор, он оказался в общей зале. Энергия в ней бурлила, как всегда. Под бесконечно высокими потолками летали четырехкрылые аисты с человеческими лицами. Людоликие аисты. То и дело один из них ронял из сумки почту или младенца, но последних, к счастью, отличал от почты душераздирающий вопль, так что если малыш вовремя успевал закричать, ближайший аист его подхватывал.

Вольгеррт первое время с ума сходил от тревоги, наблюдая за работой этих птиц. Он думал, в сумках настоящие младенцы, а то были всего-навсего ленивые херувы, совсем не родственники херувимов, отказывавшиеся слишком часто махать своими крылышками. Издалека они очень напоминали человеческих детей, однако глаза у них были в самом деле птичьи, как и толстые ручки плавно переходили в когтистые лапки. Херувы отличались мощной грудной клеткой и маленькими ножками. Единственное, что помогало существам сохранять равновесие в статичном положении это то, что стопы их были длинными и чуть расплющенными.

Херувы имели очень мало общего с теми прекрасными карапузами, каких рисовали на фресках в культурно-религиозных зданиях современных смертных. И к религии они тоже имели мало отношения. Именно поэтому благородные идейные херувимы с потусторонне-прекрасными ликами и почти-призрачными телами, существовавшие на границах тонкого и материального мира, очень оскорблялись, если их сравнивали с обыкновенными воплощенными пакостниками.

На плавающих платформах ссорились шарлошебники. Вслушиваться в их ругань — пустая трата времени. К гадалке ходить не нужно, этот народ снова учинил бедствие в одной из временных петель, что привело к помаркам на Полотне, и теперь между собой выясняли, чья помарка была хуже. Чья привела к таким-то последствиям в нескольких отрезках пространства и времени, и кому придется объясняться перед Гарпией.

Этот народ не учился на своих ошибках, и за это их в Храме не жаловали. Увы, избавиться от них тоже никак нельзя. Паразиты умели заговаривать зубы богам Старшего Пантеона, мнительным маразматикам, помешанным на астрологии, пророчествах океанических сирен, легендах о собственном величии, и прочем древнем хламе. Именно за умение утихомирить внезапно возгорающееся в богах бунтарство, Гарпия держала шарлошебников при себе. Иначе, миру давно пришлось бы содрогнуться под гнетом возвращения старых богов.

Проходя мимо отдела исторических казусов, скрывавшегося за литой высокой дверью, украшенной вензелями из чистого золота, Вольггерт на минуту остановился. За дверью царила тишина, и тишина эта на фоне вечного грохота Храма порождала тревогу. Считалось, что работавшие там не имели души, раз могли спокойно выносить свою работенку, не поддаваясь панике, истерике, приступам агрессии, и прочим недугам, свойственным служителям.

К нижним уровням Храма вела лестница, на которой и великан ощутил бы себя младенцем. Каждый порог в высоту достигал двух метров, так что спускались по ней при помощи извозчика. Извозчик, по обыкновению, отсутствовал. Наверное, пил в своей каморке или играл с чертями в кости. Со времен пребывания Угро в Храме, от азартной лихорадки так окончательно и не избавились.

Не желая отправляться на поиски, Вольггерт попросил об услуге первого попавшегося ему на глаза людоликого аиста, как раз направлявшегося вниз, к вылетным вратам. Приземлившись, аист склонил длинную шею. Уродливое плоское лицо застыло в паре сантиметров от лица Вольггерта; людоликие аисты страдали врожденной близорукостью.

— Я не извозчик, оборотень. С чего бы мне тебе помогать?.. — хриплым, потусторонним голосом спросил он.

Вольггерт закатил глаза: ну, конечно. Нежить никогда и ничего не делала просто так, верно? Этой птице нужно что-то предложить взамен, иначе она ни за что не согласится помочь.

Кто бы мог подумать, что придется так раскошелиться? Аист выторговал у него отличный артефакт: компас, всегда указывающий нужное направление. И это за простенькую услугу! С ненавистью поглядев на тележку извозчика, Вольггерт про себя решил, что как только вернется обратно, устроит пройдохе серьезные проблемы с проверкой относительно его деятельности. Вынудит подчиненных проверить на прочность и тросы, и саму тележку, и спусковые механизмы, и… да пусть подчиненные до винтика эту бандуру разберут, и найдут там все возможные и невозможные изъяны, а позже Вольггерт выпишет извозчику штраф, размером в сто неоплачиваемых лет работы.

Тут он задумался над тем, платил ли кто-нибудь бедняге до этого?..

Людоликий аист поднял оборотня в воздух в могучих лапах, и они скоро оказались на нижних уровнях, где горели белые факелы и на стенах росли плесень, мох, грибы, и немного ядовитых спор. Из спор шарлошебники любили настаивать зелье, «способное очистить разум».

К архиву Вольггерт добрался быстро, и без приключений, что удивительно. Внутри хранилища его встретила маленькая девочка в простом одеянии, волоокая и тоненькая, как тростинка. С виду и не скажешь, что девочка старше Вавилонской башни, и загубила больше живых существ, чем некоторые кровавые генералы.

Хранители представляли собой отдельную и очень малочисленную группу существ. Как и духи, были очень таинственными и зачастую сильно раздражали. К счастью, в мирах их насчитывалось не больше сотни, и встретиться с ними было не так-то просто. В реальных условиях, то есть, за пределами Храма, любое существо в нескольких жизнях могло не повстречать ни одного из них, но Вольгеррт в итоге своей жизни славился тем, что познакомился практически со всеми.

Увидев Вольгеррта, малышка расплылась в улыбке.

— Вольггерт, снова ты, — приветствовала она его.

— Снова я, — подтвердил он, заглядывая вглубь бесконечного и темного помещения без формы и очертаний. — Сегодня меня к тебе привело очень серьезное дело, и мне нужно, чтобы ты подыскала мне артефакт для перемещения межпространствами. Только не стандартный набор, Ми-и. Я уже не в том возрасте, чтобы прыгать через воронки или резать материю, а потом склеивать ее обратно.

— Для тебя я сделаю исключение, и найду что-нибудь подобающее такому благородному волку.

— Спасибо, милая.

Хранилище Храма представляло собой присоединенные пространства, лишенные жителей. Волоокая девочка не щадила никого в отмирающих петлях, создавая магические резервы. Она знала, чем это чревато: оставь она в пространстве жизнь, эта жизнь продолжит свой ход, несмотря на предрешенный конец, а это может породить хаос.

Когда пространство или петля находились на грани краха, и несли с собой угрозу зацепить и соседние петли, их обращали в резервы. Резервы — лучшее свидетельство работы Храма. Сколько потенциальных Концов Всему было заморожено, вычищено от силы, резонирующей с хаосом, и вверено на вторичное использование в мирных целях!..

Увы, у этого добра имелась и обратная сторона. Силой, резонирующей с хаосом, здесь считались живые существа, так что, замораживая пространство приходилось их из него «вычищать», и не всегда методом умерщвления. В отдельных случаях жителей петель просто стирали с лица земли, обращая в пустоту. Этот трагический конец вполне обосновывался необходимостью поддержания равновесия.

К тому же, замораживался не целый мир, а определенный его участок в пространстве и времени, пропитанный ценным для Храма материалом.

Теперь Ми-и перемещалась из петли в петлю, в поисках подходящего орудия для Вольггерта. У не хранителя такие поиски могли отнять десятки лет, но владельцы застывших пространств обыкновенно знали их, как свои пять пальцев, ведь были связаны с ними душой. Поэтому уже через шесть часов (Вольггерт успел отлично вздремнуть в зале ожидания), Ми-и положила перед ним ятаган.

— Воткнешь в землю, кувыркнешься, и он доставит тебя, куда ты скажешь.

— Благодарю тебя, ты оказала мне большую услугу.

Отданный ему хранительницей ятаган оказался с характером. Вольггерт дважды начинал ритуал перемещения, и дважды оружие противилось, в самый последний миг угасая, или вздрагивая и отпрыгивая. В Этостороннее пространство ятаган явно не желал, и Вольггерт его прекрасно понимал! Но что оставалось?

— Ну, железяка, если ты не сделаешь свое дело, Небом клянусь, сдам тебя в комнату к просроченным артефактам, и тебе там жутко не понравится. Слышал про Свет-зеркальце? Оно разговаривает стихами, и все время говорит прохожим гадости, намекая, что в мире есть кто и посимпатичнее. Идеалы его, чтобы ты понимал, застряли в тех веках, когда красотой считалось отсутствие второго носа на лице. А Иванов Лук? Пущенная им стрела давно уже не находит никаких зачарованных королев, а попадает, куда попало. И ауры режет на раз-два, как лопнет твою, вся твоя сила вытечет, как гнилой желток из яйца. А что насчет каменных воинов? Сядут на твои ножны, и будешь ты не кинжалом, а блином…

Вольггерт мог продолжить, но ятаган уже и сам все понял. Слабо замерцав, он показал готовность к действию, но напакостить обидевшему его оборотню не забыл.

Этостороннее пространство встретило Вольггерта погружением в ледяную зловонную жижу, моментально забившуюся в нос и рот. Вынырнув на поверхность, оборотень прокашлялся вперемешку с ругательствами, попирая злонравный ятаган. Сомнений не вызывало, что это именно его острия дело!

Осмотревшись по сторонам, служитель сделал вывод, что он на болотах. Воняло тиной и хорошо полежавшим трупом. Труп, к слову, отыскался скоро. Вернее, его часть. В высоких камышах лежала обглоданная кость смертного, покрытая останками плоти.

Вольгеррт напрягся.

Кроме душка мертвечины, ощутимо пахло чем-то еще… Рыбой. Связав в голове дважды два, оборотень пришел к мысли, что поблизости есть водяной или мавка. Небольшой затхлый прудик не совсем обычное место обитания для этих существ, хотя бы потому, что место своей смерти такие воплощенные выбирали сами. Однако, нельзя упускать из виду и момент изменения ландшафта. Возможно, когда-то вместо прудика здесь находилось живописное озеро, окруженное деревьями и цветами, а потом время сделало свое дело. Водный же воплощенный дух привязан к месту своей гибели, так что, если такое место приходит в упадок, то выбраться из ловушки уже не может.

— У, какой милый песик. Иди-ка сюда.

Услышав женский голос, Вольггерт подумал: «Все-таки мавка. Стоит разъяснить ей, что жрать смертных без необходимости — нарушение правил Храма». Если бы еще славянская нежить хоть в грош ставила правила Храма… Она преклонялась только перед своими богами, а прочие ее мало интересовали.

Пока он возмущался подобной распущенности, плотная поросль камышей раздвинулась, и взгляду Вольггерта явилась она. Прекрасная дева в пышном теле, чьи зеленые волосы покрывали большие плечи, грудь и живот. Черные круглые глаза маки и острые мелкие зубы в гиганской пасти словно дополняли и без того совершенный образ, заставляя сердце оборотня трепыхаться внутри.

— Не пес, а оборотень, я бы попросил, — деликатно откашлялся он, вставая на максимально близком, и притом безопасном расстоянии, чтобы мавка могла рассмотреть его достоинства, но не смогла достать и сожрать.

— Оборотень? — немного удивилась мавка. — Оборотней я у нас тут не видела. Местность неподходящая. Мало лесов.

— А пахнет так, будто неподалеку Трилесье, — хмыкнул Вольггерт, потянув носом воздух.

Мавка покосилась на него, как уставшая женщина средних лет на очередного забултыгу, решившего поведать ей сказки о белом бычке.

— Трилесье это мифы стариков. Так что, собаченька, что тебя сюда привело? Хочешь попить воды из пруда? Давай, не бойся, подбегай. Эта вода обладает целебными свойствами, и все такое. А я тут полежу. Посмотрю, как ты утоляешь жажду.

— О, кровожадная дева, — решил проявить умение обращаться с дамами Вольггерт, моментально разгадавший ее замысел. — Мне лестно, что ты избрала меня своей жертвой для утоления голода, что черной дырой зияет в твоем мертвом чреве, но, увы, не могу пока предоставить тебе такого удовольствия. У меня в этом пространстве есть одно неотложное дело, и медлить никак нельзя!

— Черная дыра? Мертвое чрево? — взревела мавка. — Ты это про мои размеры?

Вольггерт кивнул, довольный тем, что с первого раза нашел правильный подход. Решив закрепить результат, он продолжил изливаться лестными речами:

— Тушей твоей можно раздавить корову, так она обширна. Ты воистину великая сирена, раз в таком сиротливом болоте смогла разожраться до таких размеров. Преклоняюсь перед твоими хитростью, изобретательностью, и аппетитом.

Далее случилась совершенно неожиданная для Вольггерта вещь. В него с испуганно-истошным «ква» полетела жирная жаба, ловко выуженная мавкой из пруда.

— Ах ты!.. — крикнула нежить, ударяя хвостом по тине. — Оскорблять меня вздумал?! Я тебя после такого даже есть не стану! Разберу на запчасти, и отдам детенышам некромантов! Пусть соберут своего первого домашнего зомби!

— Какое коварство, какой темперамент, — поразился Вольггерт, с придыханием. — Все твои предложения обладают высокой степенью привлекательности, но, прежде чем мы приступим к твоим планам, мне стоит сделать одно дело. Как только я найду дракона и камень, я обязательно вернусь.

— Дракона? — русалка мигом забыла о праведном гневе, по наивности принятом Вольггертом за флирт.

— Именно так.

— Зачем он тебе нужен? Ты кто такой?

Поняв по реакции девы, что она может что-то знать, Вольггерт возликовал. Надо же, а ятаган-то его не подвел. Возможно, в ближайшее время он еще раз обдумает свое решение сдать оружие в хранилище просроченных артефактов.

Прежде, чем отвечать на вопросы мавки, стоило понять, из каких соображений она спрашивает. Конечно, напрямую задавать вопрос стало бы катастрофической ошибкой, поэтому Вольггерт подключил к процессу свои аналитические навыки.

Что он знал об отношениях мавок и драконов?.. В природе эти существа редко пересекались, и не очень хорошо взаимодействовали. По крайней мере, история не знала случаев дружественного союза между мавками и драконами.

Мавкии, пусть и кровожадны, но не бездушны. Часто они помогали путникам вернуться домой, спасали детей от утопленничества, и гадали девушкам на полную луну, предостерегая тех от опасностей ближайшего будущего. Пожирали мавки в основном мужчин, но это потому, что к мужчинам у них веками складывалось предвзятое отношение.

Драконы — другое дело. Они не жалели и не любили никого. Если же им удавалось испытать редкую для них привязанность, они, как психопаты, зацикливались на объекте страсти, мня его своей собственностью. О бескорыстной помощи простым смертным (или относительно бессмертным) в случае драконов и речи идти не могло.

Драконы презирали людей по природе своей, а, следовательно, презирали и существ, перерожденных из смертных, как бы прозаически и абсурдно это не звучало, ведь и в их жилах текли остатки смертной крови, что они старательно игнорировали. Но не это теперь важно. Важно то, что у мавки с драконом не могло завязаться дружбы, постановил Вольггерт на основании своих глубоких знаний, и тут же выстроил дальнейшую стратегию общения с девой.

— Позволь представиться, дева. Меня зовут Вольггерт, я служитель Храма. Недавно нас стало известно, что в этих местах поселились и прячутся от закона два дракона. Не знаю, слышала ты или нет, но среди них Владвена Безжалостная, получившая свое прозвище не просто так. Я должен найти их, и обезвредить.

Мавка замигала, еще раз осматривая Вольггерта от ушей до кончиков пальцев.

— Ты?

— Все верно!

Тут она залилась хохотом, молотя хвостом по воде. Вольггерт оскорбился. Мужское достоинство, хрупкое и нежное, как стекло, опасно зазвенело внутри. Желая продемонстрировать деве ошибочность ее суждений о нем, он заметил:

— Почти тысячу лет я сражаюсь с силами хаоса, и еще ни один преступник не сбежал от меня. Кара от моих лап настигла их всех. К тому же, на моей стороне Храм.

Мавка перестала смеяться. Выползя на берег, она легла на тину с камышом, и подперла толстой рукой не менее толстую щеку, уставившись на оборотня:

— Как же тебе удавалось расправиться с хаосом такими маленькими лапками? — игриво спросила она, явно подтрунивая над ним.

— У меня есть кол с крупицами звездного света.

Русалка отпрянула. Сначала лицо ее вытянулось, а челюсть отвисла, а потом она наконец поняла, с кем имела дело. Вся ее шутливость разом испарилась. Тонкие брови сошлись у переносицы, тон стал серьезным:

— Он ведь может развеять душу. Кто заслужил такую кару? Эти драконы сделали что-то столь ужасное?.. — в тоне ее он слышал не сомнение, но нечто иное, за что цеплялись слух и интуиция. Вольггерт никак не мог понять, что ему не давало покоя?

«Она их знает. Точно знает!».

— Украли артефакт, без которого наступит Конец Всему. Как порядочный оборотень, старуху и мальчика я обижать не стану. Мне нужно только вернуть сокровище на место, и оставить их перед честным судом.

Мавка надолго задумалась, а потом фыркнула, отвернулась, и ударила хвостом по мутной воде.

— Пожалуй, я не смогу тебе помочь. Но, я знаю кое-кого, кто мог бы. Обратись к нашему охраннику кладбища, и этот прекрасный во всех отношениях не молодой не человек прежде водился с драконами, и очень хорошо их знает. Может, знает, и где твои.

Вольггерт просиял. Он и не надеялся на такую отдачу!

— О, прекрасная дева. Ты просто какое-то провидение, какой-то подарок обыкновенно жестокой ко мне судьбы. Как я благодарен тебе, порочная чертовка, словами не описать.

— Ага. Ты бы завязывал с комплиментами, если не хочешь болтаться на дереве с выпущенными кишками. Твое счастье, что я девушка понимающая, и недоумков сразу вижу, но другие тебя терпеть не станут.

С этими словами мавка ушла под воду, оставив озадаченным Вольгеррта, всегда считавшего, что с женщинами неживой породы нужно разговаривать именно так: как с порождением порока, кошмара и ужаса. Он ведь указал на все лучшие качества мавки, так почему она оказалась недовольна?..

Что ж.

Об этом можно подумать позже.

Теперь ему стоило отправиться на поиски загадочного хранителя магии, охранника кладбища. Если все так, как говорила мавка, он сможет здоровое ему подсобить.