2 (2/2)

— Для вас — сделаем.

Договорившись о времени и цене, Влад и мужчина распрощались.

Вернувшись к чтению, он погрузился в себя.

«Семья дарована всем нам, чтобы загладить грехи прошлых жизней. Существует теория, согласно которой наши родственники — враги из наших прошлых воплощений, и вместе семья собирается только для того, чтобы прочистить карму, и научиться любить врага.

Если Вы потомок великого рода, а среди нежити великих родов больше, чем ворон на поле битвы после сражения, задайте себе вопрос: так ли Вам нужно научиться любить врага? Не лучше ли послать его к черту?..».

Влад остановился, ненадолго задумываясь и представляя, как он посылает бабушку к черту, и что ему грозит. В лучшем случае, она и правда пойдет, и там проиграется в кости на последние десять раритетных подсвечников, привезенных ей из Румынии в память о доме. Подсвечники же Влад держал в кладовой на черный день. Всякий раз, когда его скромный заработок из микроскопического плюса обращался в минус, он вынимал один, и сдавал его в винтажную лавку, и они с бабушкой жили припеваючи еще пару месяцев кряду.

В худшем случае, бабушка осознает метафоричность и цель посыла, и закопает Влада в земляной яме.

Интересно, такой исход событий автор книги рассматривает?..

«Впрочем, если Ваши силы равны нулю, а сами Вы ничего из себя не представляющий маг, оборотень, дух или относительно бессмертный, Вам не стоит заморачиваться попытками отвоевать свою индивидуальность и право на мнение. Вам стоит перейти сразу ко второму совету: ритуальное самоубийство, испепеляющее дух, чтобы никто и нигде, ни по какую сторону межпространств до Вас не добрался…

Некроманты Некрополя гарантируют, ритуал спасет Вас от любимой женушки, заботливой матери, или отца с комплексом бога. Вы забудете о страхах, страдании, и печалях. Снизится вероятность, что в следующей жизни Вы сможете обратиться неблагородным и неразумным животным, или стать морской пеной.

Хотя, быть морской пеной не так-то плохо… Подумает моложавый романтик. Но практик и старожил скажет Вам, что быть пеной — так же уныло и утомительно, как и все остальное в наших мирах».

Прочитав, как проводится ритуал, Влад решил, что пока не настолько устал от бабушки, чтобы есть яйца плоскоголовых жаб и заживо испепелять свою душу при помощи плевков карликовых змиев.

Следующая глава посвящалась детским травмам, где в подробностях разбиралась каждая возможная. Глава заключала в себе восемьсот страниц, и Влад боялся, что к концу недели у него от этого чтения разыграется мигрень, так что не стал внимательно вчитываться, а только пробежался по пунктам взглядом.

Беспричинное впадение в буйство, маниакальное вмешательство в личную жизнь, отравления любых видов изощренности, пытки разнообразных вариаций, репрессии, и многое другое. Да уж, ему, считай, повезло. Владвена не отличалась нежностью трогательной бабушки, но по отношению к внуку не применяла методов воспитания, бывших в чести у нежити.

Скорее всего, не от доброты душевной, а от собственной лени. Ругать внука — неподобающее для графини задание, а исполнение наказания — грязная работа. Вот, если бы в ее распоряжении имелась парочка тройка слуг, способных вместо Безжалостной сунуть непослушного отпрыска в железную деву или закрыть его в фамильном склепе, в гробу болтливого родственника месяцев на восемь (при этом следя, чтобы он сам не перешел из состояния физического в состояние болтливого духа), это другое дело.

Решив читать главу впоследствии порционно, Влад стал перелистывать желтые и заляпанные чернилами и спекшейся кровью страницы в поисках чего-нибудь интересного, или привлекательного. Да, подобные гнусные гадости как раз привлекали драконов, связанных с хаосом теснее, чем очерчивали рамки хорошего тона.

В книге насчитывались десятки тысяч страниц, но она не выглядела со стороны как вместилище таких колоссальных знаний. В ней прятались дополнительные пространства, ужимавшие ее размер, и вес. От старости наложенная магия расширения троила, сбоила, и буквы на некоторых страницах прыгали, складываясь в новые стишки и даже пророчества.

Так на три тысячи восемьсот девяносто третьей странице Влад остановил взгляд, наблюдая, как по пустому пергаменту растеклась густая чернильная клякса, и как от нее потянулись узкие витиеватые щупальца. Щупальца извивались, складывались в картинки. Сначала молодой дракон не понимал, что они рисуют, но, присмотревшись, увидел на гравюре девушку, со своим лицом.

Девушка была красива, в отличии от Влада она не обдала ни острыми зубами-клыками, ни угловатой фигурой. Являя собой совершенство: шелковые темные волосы, идеальное лицо, точеная фигура; она все же отталкивала. Взгляд ее вызывал неприятное чувство паники, какое настигает живое существо, заглянувшее в глаза хищнику.

Чернила продолжали рисовать. В одной руке девушка держала меч, слишком большой для нее, а в другой… голову Влада.

— Это еще что значит? — раздраженно, и одновременно тревожно спросил он, и чернильная клякса тут же впиталась в пергамент, а на поверхность проступили слова восьмой главы, посвященной грамотному умерщвлению особенно докучливых уродственников.

Доверять пророчествам некромантического тома все равно, что верить в предсказания погоды шарлошебников. Правду тебе скажут, или нет, шансов пятьдесят на пятьдесят. Возможно, если бы книга пугала его в первый раз, Влад бы забеспокоился всерьез, но буквально на прошлой неделе фолиант предсказывал ему, что он умрет от зубов своей оголодавшей бабушки. А до этого, что его переедет поезд, хотя поезда в маленьком городке проходили редко, и железная дорога находилась далеко от района, где обитал графский отпрыск.

Не успел Влад убрать пособие в рюкзак, дверь в агентство открылась, и на пороге показался Владикус, выспавшийся, но не посвежевший. В руках он держал медицинский контейнер, внутри которого булькала просроченная донорская кровь. Сладкое угощение для упырей, что вот-вот явятся в «Пыльцу Фей» и начнут жаловаться на костенеющие конечности и гнилые зубы.

Владикус хорошо наживался на новорожденных упырях, боявшихся нападать на смертных и стеснявшихся покупать кровь. Дело в том, что нападать на смертных в больших количествах запрещалось всеми межпространственными законами, и их охраняли специальные силы, не позволявшие истребить этот народ. Старая нежить называла эти силы и отряды «либералами», и плевалась им вслед. Однако, среди защитников имелось такое количество высококвалифицированных охотников на нежить и убийц, что откровенно противостоять им никто не решался.

Иные понимали, что сохранение смертных важно, так как они большая основа равновесия. Все виды, рода и племена одинаково важны для межпространства, и пусть смертные не видели магию, очень плохо ее чувствовали, и зачастую не признавали, их энергия также вливалась в общий поток, формируя его. Так, как уничтожение одной горы могло изменить Розу Ветров на невообразимо большом участке земли, уничтожение смертных или их значительное истребление, могло грозить изменением течения потоков мировой энергии до неузнаваемости. Известно, что подобное положение вещей вело к хаосу, а хаос представлял собой злейшего врага всех приверженцев равновесия.

Такие, как Владикус, на этом зарабатывали. Более того, зарабатывал кое-что получше денег. В сущности, карманы у новорожденных покойников были дырявые, а пожившие жизнь уже не стали бы обращаться за помощью к такому сомнительному типу… Извращенный ум побочного родственника нашел гениальное решение проблемы: брал с новображенных клятвами, ценной и редкой монетой в межпространстве.

Более-менее образованный не стал бы подписываться на это мероприятие, ведь клятвы, это пережиток темного и страшного прошлого, но едва восставшие хорошо велись на всякого рода россказни, и вообще, готовы были обещать свежевыдранную почку родной матери за глоток крови, так бурлил в них голод.

Какую клятву можно истребовать с упырей? Пока они не окрепли, они не представляли собой никакой ценности, но Владикус верил, что однажды соберет свою великую армию покойников, как известный драконовый генерал под именем Драквулга, и поведет их на бой.

На какой бой и с кем, он не распространялся. Боев в обозримом будущем, где потребовалась бы нежить в больших количествах, не предвиделась, но Владикусу очень хотелось верить, что это временное явление, и ему все же придется прославиться на все времена.

Будь Владикус немного умнее, он бы понимал еще и то, что пока что собирал вокруг себя не столько воинов, сколько недоброжелателей. Упыри обращались к нему, но вряд ли, пожив чуть подольше и осознав благодаря бесплатным просветительским лекциям кладбищенских чертей, в какую передрягу попали, радовались процветанию и благополучию своего пленителя. В душе каждый второй клиент Владикуса желал ему смерти, а это недоброе предзнаменование.

Убить самостоятельно своего «повелителя» упыри не могли, связанные незавершенной сделкой, но вот предать его, или подослать к нему кого-нибудь со стороны, это пожалуйста. По сей день от подобного искушения их отваживало лишь то, что Владикус продавал не самую плохую кровь, и своим постоянным гостям делал хорошенькую скидку. Вторично и третично обратившимся отдавал пакеты за мелкие услуги и поручения, не взимая потусторонних монет или смертных денег.

Оказав начальнику помощь в сортировке товара, Влад отпросился пораньше. После работы ему требовалось закончить кое-какое дело.

— Мой тебе дружественный совет, не связывайся ты с этой старой каргой. Старуха не так проста, как кажется. Она тебе не обыкновенная столетняя гадалка в шалях. Ты когда-нибудь темную силу от нее чувствовал? — поинтересовался упырь, поглядывая на небрежно снимавшего с себя форму работника.

— Нет, — пожал плечом Влад. — Ты преувеличиваешь. Они с Владвеной подружились на почве того, что постоянно обмениваются зельями и снадобьями, и обсуждают «старый мир». Если она и темная, то кто из нас нет?.. Я светлых не видел никогда в своей жизни, и бабушка говорит, что последнего видела лет двести назад.

— Наивный ты простофиля, Влад. До восемнадцати тебе не дожить, помяни мое слово.

С этим недобрым пророчеством он и выпустил его с работы, и Влад наконец получил возможность вдохнуть полной грудью свежий воздух. К этому времени Солнце почти утонуло в тени многоэтажек, что не могло не радовать. Только вот, радость скоро сменилась тревогой. Вчера он умудрился выкурить добрую часть от того подарка, что предназначался бабушкиной знакомой, и за целый день не придумал себе подходящего оправдания.

С другой стороны, старухам стоит поберечь свое здоровье. В их возрасте пора заваривать горные чаи, а не буянить с запрещенными веществами.

Кругляк не сильно, но все же отличался от простых смертных магазинов. При взгляде на него складывалось ощущение, что последний раз его реставрировали лет восемьдесят назад, но он держался, как бойкий и очень крепкий старик. Сразу за фасадом прошлых эпох скрывалось темное и сухое помещение, в котором пахло пылью и травами. Сама Егва неизменно восседала в самом дальнем и темном углу на деревянном кресле-качалке, укутанная в десяток цветастых шалей.

Почему смертных не смущал вид продавщицы, Влад не понимал. За годы жизни в России он привык, что живой люд тут такой же, как и бессмертный народ: все на все смотрят сквозь пальцы, относятся к странностям друг друга с большим, очень большим, пониманием, и предпочитают не задавать вопросы, на которые на самом деле не желают получить ответы.

Внешне Егва напоминала типичную деревенскую ведьму. Седые и пегие волосы струились по худеньким плечам. Желтую кожу покрывали мелкие пигментные пятна, и немногочисленные морщины. Если бы не взгляд блеклых глаз, в которых таилась мудрость прожитых веков, ей нельзя было бы дать больше пятидесяти, так хорошо она сохранилась.

С другой стороны, иногда Влад видел не молодую женщину с копной седых волос и мрачным взглядом, а настоящую старуху, чье лицо покрывали глубокие и темные борозды. Пожалуй, все дело в том, что нежить, обладавшая даром к оборотничеству, слишком часто уставала от своей истинной формы и потому принимала разные, в зависимости от настроения. Влад не сомневался, однажды он мог войти в кругляк и увидеть в кресле качалке молодую красавицу с налитым жизнью телом, но, скорее всего, все с теми же седыми волосами и тяжелым, старческим взглядом.

Длинный крючковатый нос — выдающаяся часть лица Егвы, втягивал широкими ноздрями воздух всякий раз, когда колокольчик на входной двери бряцал. По запаху она могла определить, кто вошел. Живой или неживой, мужчина или женщина, старик или юнец. Отдельные сплетни утверждали, что она слепа, но Влад в этом сильно сомневался. По крайней мере, недочет в табаке она профессионально определяла на глаз.

— Явился, — констатировала Егва, прикуривая длинную деревянную трубку. — Опоздал всего на сутки.

— Прости. У меня случилось кое-что…

В отличии от бабули, с Егвой он говорил на «ты». Ведьма не воспринимала церемонии. Как она говорила, она слишком стара для этикета, и трата времени на расшаркивания ее просто раздражает. «Какая разница, кто сколько прожил, какому роду принадлежит и каким статусом обладает? Истинная важность существа кроется в ином. Порой и дураки спасали межпространство от развала, пока Великие сидели, наматывая усы на пальцы. Так что, хватит этой дури!».

— Да. Кое-что. Гуляние с местными смертными детишками, — кивнула Егва. Ее белые глаза блеснули в тусклом свете кругляка. — Благородный сын проклятого рода якшается со своим обедом. Никогда такого не было, и снова случилось.

— Ты сама торгуешь для смертных, — напомнил Влад.

— Разница между нами велика, — не согласилась Егва, втягивая густой розоватый дым, задерживая его в легких, а потом выпуская наружу ровным плотным кольцом. — Я жду того самого, а ты просто к ним привязался.

Нежить любила говорить загадками. Кем являлся «тот самый» можно было не спрашивать. В конечном итоге, суеверная старуха просто побоится озвучивать пророчество, приведшее ее сюда, а в худшем она просто выдумала «избранного», чтобы оправдать свое пребывание в подобном месте.

Влад достал из рюкзака и выложил перевязанный черной лентой пергамент. Егва сразу поняла, его уже открывали, но замечаний делать не стала. Вместо этого она развернула упаковку, вытряхнула остатки курева из днища трубки, и забила туда дурман.

— Хорошая трава. Не здешняя. Владвена слишком далеко отходит от дома во время охоты. Скажи ей, это опасно.

— Станет ли она меня слушать?..

Егва хмыкнула, поднимаясь со своего места и отправляясь вглубь магазина, куда не проникал никакой свет, будто боялся поселившегося там непроницаемого и живого мрака. Скоро ведьма вернулась обратно, ставя на прилавок баночку с мятными леденцами.

— Твоя подруга разорит мою кладовую.

— О, это она может.

Егва кивнула:

— Пусть не забывает свое дело. В пруде у заброшенного парка снова завелись водяные черти. Если она не найдет им управу, и они продолжат пожирать моих альв, я найду, кого прикормить мятными леденцами. Так ей и передай.

— Водяные черти? Здесь? Так далеко от родины?

— Цветущая Луна не за горами. Нежить начинает волноваться. И тебе стоит.

— Не забываю, не волнуйся. Владвена еженощно напоминает, что все мы умрем, если я не образумлюсь.

— И, как проходит вразумление? — неожиданно поинтересовалась старуха.

Влад устало вздохнул, нервно дернув плечом.

— Что, не видно?

Егва рассмеялась, и на мгновение в ее глазах блеснул молодой огонек.

— Всему свое время, мальчик, — загадочно сказала она, и отправила «посыльного» восвояси, попросив в следующий раз не раздавать дурман смертным. — Их воля слаба. Кто знает, что может статься?..

«Разве я хотел этого? — про себя подумал дракон, недобрым словом вспоминая друга. — Он так резко выхватил трубку у меня из рук, я просто не успел отреагировать…». Однако, признаваться в том, что какой-то смертный вот так просто мог застать его врасплох, Влад не хотел.

Попрощавшись с ведьмой, он направился домой. Возвращаясь, с потаенной тревогой думал о минувшем дне. Напоминание от Егвы о Цветущей Луне звучало внушительнее, чем напоминание от бабушки. Может, дело в том, что Владвена только о ней и говорила, а раз уж заговорила теперь и Егва, выходит, праздника переизбрания графа ему не удастся избежать.

По правде говоря, возможности такой у него никогда не было, но он в тайне надеялся, что нынешний регент, находящийся в добром здравии, вполне сможет переизбраться на второй срок, и у Влада в запасе окажется лишних лет триста. Там уж, если повезет, до новой Цветущей Луны он просто не доживет. В конце концов, он мутант, а не чистокровный. Исходя из логики простых вещей, естественный его срок существования не так уж долог.

Графа избирали на три сотни лет, с правом переизбрания. Влад с ужасом думал о том, что ему придется жить в родовом поместье и иметь дело с ближайшими родственниками так долго. Он одну бабушку с трудом выносил, а она, нужно сказать, не самый дикий и настырный экземпляр. И, она хотя бы чтила равновесие, и давно оставила идеи захватить мир. Но сколько в роду молодых, пышущих мечтами о войне и господстве драконов! И каждый из них, это нужно понимать, не уступал Владу в силе, и наоборот, превосходил его. От прочих отпрысков фамилии его отличало только ближайшее кровное родство с Мором. Так уж вышло, его предки были преисполнены величия. Жаль, что величие не передавалось по наследству, как цвет волос или форма ногтей. Это значительно упростило бы дракону задачу стать феодалом.

В теории, следующим графом должен был стать отец Влада, Владвольд Умалишенный, но он трагически погиб во время семейного собрания. Владвольд, как пить дать, не читал труда по выживанию в семье, а потому выпил чаю из отравленной кружки.

Если верить бабушке, это навело смуты в графстве. Владвольд, последний из сыновей Мора, погиб! Но ведь графа все равно избирать нужно… И кто им станет? Мутант, росший на попечении деревенской ведьмы? С врожденным дефектом (от Влада с младенчества отходила слабая, легко подавляемая энергетика)? Ерунда!

Тем не менее, он — последний сын Мора, а, значит, единственный, кто может пробудить силу камня бессмертия. Владвена спасла его от жизни в темнице, где его судьбой стало бы дожидаться нужного часа, пролить свою кровь, а потом принять смерть.

Украв из графства внука, старуха прихватила с собой и камень. Рано или поздно драконы его хватятся, и тогда им обоим несдобровать. Да и Влада они в покое не оставят.

Долгое время он воспринимал истории бабушки, как простые «страшилки», но несколько лет назад ему удалось познакомиться с одним из представителей рода, и воспоминания об этой встрече вызывали в нем приступ тошноты и паники. Он был недостаточно взрослым, чтобы осознать всю степень опасности случившегося, но уже тогда понял: его не пожалеют, ему не дадут спуску, если понадобится — его вытащат из укрытия, вцепившись в него зубами, как охотничья собака достает из норы лисицу.

Влад и представить не мог, что его ожидало. Ему бы обрести силу, чтобы защитить себя, но как? Он бесполезен, «от» и «до». За семнадцать лет он так и не обнаружил в себе ни одного дарования, какое мог унаследовать от матери колдуньи. Он не испытывал голода. Он кормил дворовых кошек и чесал им брюхо вместо того, чтобы потрошить и гадать на их кишках…

Небо. Если в мире существовал дракон более жалкий, Влад о нем ничего не слышал.

Выйдя из пролеска, с обратной стороны дома, Влад остановился. У заброшенной беседке, накренившейся от старости и поросшей плющом, как занавес скрывавшим внутренности беседки от окружающего мира, стоял Ярослав. Просто стоял, сунув руки в карманы и рассматривая зацветавшее звездами небо. Последние лучи уходящего солнца переливались в его русых, с рыжиной, волосах, и раскладывали на загорелом лице мягкие тени.

В былые времена они часто играли здесь вдвоем, но с тех пор много воды утекло. Ярослав практически не появлялся с обратной стороны дома. По крайней мере, Влад его здесь никогда не видел. Так что соседа сюда привело?..

Завидев соседа, Яр на минуту замер, как от неожиданности, а потом так же неожиданно, но уже для Влада, улыбнулся.

Зачем? Разве он не обидел его во время дневного разговора?

— У тебя зажигалки не найдется?.. Вышел, а ее дома оставил.

Вздохнув про себя, Влад приблизился к парню, доставая зажигалку, и передавая ему. Тяжелая, из черненного серебра, она умела не только выплевывать язычок черного пламени, но и метала отравленные шипы длиной меньше сантиметра, облитые ядом. Влад этой функцией зажигалки никогда не пользовался, но подарок хранил, ведь его ему вручила Владвена на четырнадцатый день рождения. От бабушки такой милости трудно дождаться. Именно поэтому зажигалка являлась напоминанием о том, что старуха время от времени все же испытывала к внуку другие чувства, кроме надежд на его кровь и ее вспомогательные свойства при ее возвращении к величию.

Подождав, пока сосед закончит, Влад подкурил тоже. Они молчали, снова молчали, пока Яр не заговорил.

— От твоей вчерашней травы у меня до сих пор голова кругом, — признался он. — Что это такое? Ты стал наркоманом?

— Я же сказал, это дурман.

Яр хмуро посмотрел на него, хмыкнув.

— Ты не увлекайся этим делом. Мой отец был большой любитель «расширить сознание», и сам знаешь, чем кончилось.

— Но я не твой отец.

Яр кивнул.

— Верно. С работы возвращаешься?

Влад промолчал, не зная, зачем отвечать на очевидный вопрос.

Поняв, что на диалог он не очень настроен, Ярослав вдруг порылся в карманах, и достал оттуда что-то, протягивая Владу. Влад нахмурился, посмотрев на вещь, и когда разглядел ее, к лицу прилил жар.

— Ты обронил вчера. Я, честно говоря, не знал, как его лучше вернуть… Поэтому рад, что мы тут случайно встретились.

— Спасибо.

— Да не за что, — улыбнулся он, посчитав, что лед тронулся. — Ты до сих пор его носишь?

— В кармане этой кофты валялся. Наверное, давно я шел выкинуть его, и забыл.

…

— Ааа… — протянул он. — Вот, что.

Влад не подтверждал вслух, но весь его вид выражал: «Именно. Так и было».

— Не время сейчас говорить о том, что между нами происходит, да? — неожиданный вопрос и интонация, с которой он был задан, застали Влада врасплох. Но он быстро собрался:

— Нет. Не время.

Ярослав кивнул, не понимая, что это время никогда больше не настанет. Несколько лет назад Влад уже решил все за них обоих. И пересматривать свое решение не собирался, ведь знал наверняка, оно правильное.

— Я все равно хочу извиниться.

Влад устало помассировал переносицу, качая головой:

— Не стоит. Ты был пьян.

— Да не за это, — скривился Яр, на секунду зажмурив глаза, словно пришедший в голову образ причинил ему боль. Вероятнее всего, он испытывал стыд за вчерашнее. Влад не собирался озвучивать, что здорово развлекся, слушая бредни пьяницы, возомнившего себя пророком Моисеем. — За то, что вел себя все эти годы, как козел.

Последнее предложение оказалось болезненным, как пощечина.

— Не стоит, — честно признался Влад. Единственным, кто должен был извиняться, являлся он. За то, что сотворил с другом много лет назад, желая спасти его.

— Знаешь, на море со мной кое-что случилось. Я прыгал с пирса, и ударился головой. С тех пор я много думаю. Да-да, можешь не подавлять смешок, я вижу, как тебе забавно… Но, Влад, я ведь действительно не помню, из-за чего мы поругались? Что между нами на самом деле произошло? Эти воспоминания, они как в тумане, и всякий раз, когда я пытаюсь выудить из тумана что-то полезное, я начинаю злиться. Теперь мне кажется, я всегда злился именно на это: на то, что не понимал. Но что не понимал? Этого я тоже не помню.

Спокойное сердце Влада дернулось в груди. Неожиданное откровение причинило ему боль, которую он из месяца в месяц заталкивал обратно ногой на дно темного ящика, где хранил самые личные свои переживания.

Ему многое хотелось сказать, но он выдавил лишь:

— Нет надобности помнить. Это ничего не изменит.

Повисла долгая, сокрушительная тишина. Ярослав переваривал ответ соседа, принимая его, а потом кивнул:

— Если ты так говоришь, я не стану навязываться. Ладно. Спасибо, что дал прикурить. Пойду домой, а то становится холодно.

Он затушил бычок, улыбнулся фальшиво-тепло, и махнул Владу на прощание рукой. Влад никак на жест не отреагировал, а позже проводил друга взглядом. Дождавшись, пока он скроется за домом, Влад потянулся за второй сигаретой, и выкурил ее с задумчивым выражением лица.

«Вот же дрянь. Ну почему сейчас-то? Все разом решило навалиться? Я надеялся, что избегу этого классического сюжета личностной драмы…».

Что ж. К большому невезению Влада, мойры слишком любили классические межличностные драмы, так что вплетали их в Полотно, куда ни попадя.