100-а. Поттер (1/2)

Джеймс никогда не слышал, чтобы Бродяга так скулил в человечьем обличье.

Они дружили почти шесть лет, вместе прошли путь от одного купе на двоих в Хогвартс-экспрессе до края пропасти, из которой Джеймс едва-едва успел его вытащить в прошлом году, но ни разу он не видел такой муки на его лице — почти осязаемой, густой и… заразной, что ли.

Бродяга подтянул Мэри повыше — Джеймс старался не думать о том, что это уже не Мэри, а лишь ее тело — и устроил у себя на коленях. Он до сих пор не позволил ни ему, ни Эванс прикоснуться к ней. Он мусолил ее свалявшиеся в крови волосы, похожие на грязные канаты, и пялился в одну точку.

Эванс аккуратно сжимала ладонь Мэри обеими руками и отнимала одну из них лишь для того, чтобы вытереть слезы. Кажется, Джеймс впервые видел, как она плачет.

— Нам нужно идти, — тихо, но твердо сказал он, вставая на ноги и через силу поднимая палочку, чтобы избавиться от сырых пятен крови.

Наверное, Джеймс единственный подумал о том, что Пожиратели могут с минуты на минуту вернуться с подмогой. Может, нервы у него были крепче, закаленные дежурствами в госпитале, а может, он просто не испытывал к Мэри таких же мощных чувств, что Эванс и Бродяга.

Джеймс решил не трогать пока Бродягу. Он подошел к Эванс, присел на корточки возле нее и осторожно погладил плечо, потом локоть, тыльную сторону ладони и, наконец, смог заставить ее отпустить израненные пальцы. Джеймс подхватил Эванс под мышки, поставил на ноги и прижал к себе.

— Надо идти, — прошептал он. — Слышишь? Надо уходить. Здесь опасно оставаться. Мы заберем Мэри отсюда. Вы сможете… попрощаться.

Какую же хуйню он нес.

У него никто не умирал. Фестралов Джеймс видел, да, но не потому, что потерял кого-то, а из-за этих его летних подработок в Мунго.

Он не умел подбадривать, не знал, как утешить, и что говорят вообще в таких случаях. Тем более лучшему другу и девушке, без которой не мог спокойно спать.

Да и что тут скажешь? Что целители не всесильны, а он — всего лишь четверть целителя, в лучшем случае. Или что-то вроде «новую себе найдете», как отец сказал ему однажды. С тех пор они и парой слов не перекинулись.

Нечего тут говорить. Они опоздали на каких-то пятнадцать минут. Или Мэри опоздала. Колдани она того белобрысого громилу чуть раньше, успела бы сбежать. Всего пятнадцать минут. Или десять.

Зато теперь Эванс тоже будет видеть фестралов, и в следующий раз они не смогут ее напугать.

Какая же хуйня лезла в башку.

Эванс вроде бы осмысленно посмотрела на Джеймса. Он счел момент подходящим, чтобы оставить ее и заняться Бродягой. Нужно было уводить их отсюда. Как можно быстрее.

Осталось самое сложное — заставить Сириуса принять то, что случилось. Чтобы он встал и помог ему перенести тело Мэри в Лондон.

— Бродяга, — тихо позвал Джеймс, опустившись на колени рядом с ним.

— Не говори мне этого дерьма, — выдохнул тот.

— Бродяга, ей уже не холодно. И не больно. Отпусти ее.

— Не говори мне этого дерьма! — взревел Сириус и выбросил вперед руку, будто хотел схватить Джеймса и прикончить. Похоже, он так и сделал бы, если бы это могло помочь Мэри.

— Торчать здесь не выход. Они вернутся.

Потухшие глаза Бродяги снова вспыхнули.

— Отлично. Я буду их ждать. — Он выглядел безумным. — Я перегрызу им глотки. Не в фигуральном смысле, — Сириус усмехнулся, глянув на Эванс, а после оскалился шире. — Ну? Где вы, твари? — проорал он и, похоже, вспомнил, что сам все еще жив, а значит, может своими руками расправиться с палачами Мэри.

Бродяга бережно уложил ее на полу и поднялся на ноги.

Джеймс встал напротив и уперся ладонями в его плечи.

— Это не вернет ее.

— А что вернет? — огрызнулся Сириус с такой решимостью, будто собирался выполнить любую чушь, которую Джеймс назовет. Хотя они оба знали, что любая, даже самая невероятная чушь, бессильна.

Джеймс собирался сказать очевидную вещь, какой бы дерьмовой она ни была и что бы за этим ни последовало. Удар в морду так удар в морду.

Но Эванс его опередила.

— Приди мы раньше, мы бы успели помочь. — Их мысли стали сходиться. Жаль, в самый неподходящий для этого момент.

— Какая ты… — Бродяга тяжело сглотнул, будто в горле мешал ком размером м разжиревший снитч, — сообразительная, Эванс.

Он смотрелся так, будто уже перегрыз кому-то глотку.

Наверное, Бродяга злился. На Джеймса — за то, что Джеймсова душа осталась целой, а у него отхватили половину. На Эванс — за то, что не поднялась в спальню чуть раньше и не успела отговорить Мэри от побега. И на себя, конечно.

Джеймс, обретя способность ясно мыслить, припомнил все, что говорили те двое по пути сюда, и пришел к безоговорочному выводу, что желание конкретно этих Пожирателей добраться до Мэри напрямую связано с Бродягой.

Если Сириус тоже пришел к такому заключению, он сожрет себя с дерьмом.

Эванс глянула на тело Мэри, на пятна крови, будто пересчитывая их, прищурилась и полезла во внутренний карман мантии.

Извлекла оттуда крохотный пузырек и повертела в руках. Джеймс отстраненно подумал, что это какая-то Успокаивающая настойка, и Эванс собирается дать ее Бродяге, чтобы тот пришел в себя и помог им убраться отсюда. Он сам заставил ее припрятать и носить с собой несколько склянок с нужными зельями.

— Вот, — Эванс заклятием заставила крохотную пробку выскочить и протянула Бродяге флакончик. Тот осторожно взял и понюхал. — Там хватит на троих по глотку.

— Что это за дрянь? — грубо спросил Сириус, и Джеймс готов был простить его бесцеремонность.

— Феликс. Удача нам пригодится.

Бродяга уставился на нее со смесью отвращения и тошнотворной ярости.

— Ты издеваешься? — севшим голосом прошептал он и прорычал ей в лицо: — Где ты раньше была, Эванс? Вместе со своей сраной удачей?

И тут, даже делая скидку на его состояние, Джеймс уже не стерпел: шагнул к нему и крепко ухватил за плечо, чтобы тот не нависал над Эванс с этим его оскалом.

Но она, как оказалось, могла постоять за себя. Похоже, взяла себя в руки.

— Не ори на меня. Думаешь, только у тебя сейчас пиздец на душе? — Джеймс покопался в памяти и понял, что Эванс грязно ругалась на людях исключительно редко. Пожалуй, сегодня у нее была уважительная причина. — Мы дружим с ней шесть лет, а ты кто такой? — с холодным презрением спросила она. Бродяга, не ожидавший, что Эванс даст отпор, заткнулся. — Ты за две недели не смог убедить Мэри, что она тебе правда нужна. Что, рожу попроще сделать не получилось, да? — Эванс снова плакала. — Ну почему ты такой тупой? Знаешь, почему она так привязана к Фебу? Потому что он никогда не считал себя лучше, чем мы, лучше, чем все остальные, хотя оснований у него для этого не меньше, чем у тебя. Вместо того чтобы тыкать ее носом в это дерьмо, ты бы хоть раз попытался помочь ей избавиться от этой дурацкой привычки трахаться с ним. А не строить из себя высокомерное дерьмо, слишком гордое, чтобы признать, что тебе не плевать!

— Да мне насрать! — рявкнул Бродяга, и с кончика его палочки слетело несколько искр. — Пусть она будет с Прюиттом, да хоть с лешим, только пусть будет жива!

Они с Эванс замолкли, тяжело дыша.

Эванс выглядела растерянной. Наверное, не ожидала подобных заявлений.

Джеймс старался не думать, а считал бы он так же, будь на месте Мэри Эванс? Готов был бы отдать ее другому ради того, чтобы оставить в живых?

Что за тупые вопросы вообще.

Он почему-то вспомнил, как сказал Бродяге «ты ничего не понимаешь» — они тогда говорили об Эванс — а тот ответил, что нихрена не понимает как раз-таки Джеймс. Пожалуй, Бродяга был прав.

— Ты будешь пить или нет? — холодно уточнила Эванс. — Если мы хотим помочь Мэри, у нас мало времени.

Джеймсу показалось, что Бродяга сию секунду бросится на Эванс и разорвет ее на куски. Он даже машинально сделал шаг, чтобы закрыть ее собой.

Сириус не успел раскрыть рот, чтобы еще раз наорать на Эванс, потому что она сунула руку за пазуху и вытащила оттуда вещицу, о которой Джеймс со всеми этими событиями последних недель напрочь забыл.

— Твою мать, — выдохнул он. — Он что, все это время был с тобой?

— Нам лучше выпить зелье, прежде чем отправляться.

— Но почему ты носишь его с собой?

— Это же твой подарок, — сказала Эванс таким тоном, будто считала этот ответ единственно верным и очевидным к тому же. Она и подвеску его носила, не снимая. — А еще… один человек сказал однажды «вдруг нам когда-нибудь не хватит десяти секунд». Их правда иногда не хватает. А иногда чуть больше.

— Да какого гриндилоу происходит? — прошипел Бродяга, до сих пор крепко сжимавший флакон с зельем. — Что это за дрянь?

— Ну же, Бродяга, не ты ли меня постоянно подъебываешь, когда речь заходит о дерьмовом зрении? Разуй глаза.

Сириус подошел ближе и палочкой подцепил цепочку. Как пес, который обнюхивает незнакомца.

— Хроноворот, — выдохнул он и глянул на Эванс как на инфернала. Та не стала отводить глаза. Смотрелись они жутковато.

— Откуда у тебя зелье? — тем временем поинтересовался Джеймс. Неужели Эванс и его умеет варить? Хотя чему он удивляется.

— Гораций подарил на день рождения.

— Он точно к тебе подкатывает, — проворчал он и взял у Бродяги, только что сделавшего глоток, флакончик. После Джеймса Феликса осталось ровно на одного, и Эванс, приняв свою порцию, безжалостно распылила стекляшку.

Он чуял, как уходит страх, как уверенность в успехе вытесняет тревогу; что-то такое он испытывал перед матчем — и после того, как ловил снитч. Эванс, похоже, тоже вздохнула свободнее, а Сириус нетерпеливо спросил:

— Эта штука хоть работает?

Джеймс заметил, что Бродяга старается не смотреть на Мэри.

— Сейчас узнаем. — Он уже собирался набросить на их шеи цепочку, но что-то его остановило. Может, Феликс уже действует, подкидывая дельные мысли. — Погодите, какой у нас план? На сколько часов возвращаемся?

— Часа хватит, — заявил Бродяга, который, судя по всему, до сих пор не верил, что хроноворот рабочий, и спешил убедиться.

— Может, все-таки два? — тихо сказала Эванс. — Так мы точно не столкнемся с собой, разминемся с теми двумя в масках и сможем спасти Мэри. С этим громилой, — она несмело обернулась, будто надеялась увидеть в окно его труп, — как-нибудь справимся. Даже Шмэри в общем-то справилась. Если бы эти двое не появились.

— Это Лестрейнджи, — зачем-то уточнил Бродяга, хотя Джеймс и так уже допер, кто они такие. — Муженек моей дражайшей кузины и его братец. Она полоумная, все никак не угомонится со своим желанием уничтожить осквернителей рода и всех, кто с ними связан, особенно после истории с Андромедой. Но как они узнали?..

Казалось, что Бродяга теперь говорит с самим собой. Эванс, судя по нахмуренным бровям, ни слова не поняла из того, о чем он толковал. Ну, может, суть уловила: Мэри погибла от руки одного из родственничков Сириуса, потому что тем не терпится насолить предателю.

— Мы не можем разминуться с ними, — уверенно заявил Джеймс и тут же осознал, что уверенность эта не его собственная, а созданная Феликсом. — Вмешательство в уже произошедшие события должно быть минимальным. — Он не мог вспомнить, читал эти вещи сам когда-то в книгах или зелье нашептывало правильные суждения. — Иначе мы разорвем временную петлю. Если заберем Мэри раньше, Лестрейнджи обнаружат труп белобрысого, но не увидят нас, и мы не знаем, какие решения они примут в результате. Но это не главное. Мы должны оказаться здесь, на этом самом месте в ту самую минуту, откуда сейчас отправимся, в противном случае… бля, ну короче мы не сможем отправиться назад во времени из, — он глянул на часы, — двух часов пополудни, если свалим отсюда, скажем, в половину второго. Так понятнее?

— Вообще нихрена не понял, но это неважно, — нетерпеливо сказал Бродяга. — Давайте на два часа и, пока будем ждать, придумаем план. Хотя у меня уже есть план. Я просто перегрызу им обоим глотки — и всего делов, — почти хладнокровно заявил он.

Наверное, Сириус до сих пор не верил, что хроноворот настоящий.