97. Макдональд (1/2)

Позавчера Мэри проснулась среди ночи и не сразу поняла, что происходит. Почему вместо Блэка под боком Эванс, но при этом они не в их школьной спальне. Потребовалась минута, чтобы вспомнить, что накануне они встретились, проговорили весь вечер, пересказав друг другу события последней недели, и, получается, уснули вместе.

Захотелось пить, и Мэри на цыпочках выскользнула из спальни. Люмос зажгла лишь на кухне, налила в кружку воды из палочки и чуть не наступила на ободранный комок.

Комок пискнул.

Значит, это и есть Грязнуля. Ну ничего так, на Поттера похожа, такая же лохматая и требовательная к окружающим. Мэри не упустила шанса подъебнуть Эванс, что домашнее животное наверняка укрепит их с Поттером семью, — и получила леденцом в лоб.

Она представила, как Блэк скривился, увидав Грязнулю: при всей его неприхотливости он любил чистоту. Ванну принимал каждый день, а от нечего делать проходился Экскуро по всем ближайшим к нему горизонтальным поверхностям.

На софе сопел Поттер — без очков он казался другим человеком, а с закрытым ртом, из которого не сыпались обвинения в неуклюжести и криворукости, вообще нормальным.

Блэк, стало быть, ушел наверх. Мэри на корню задавила желание подняться на второй этаж и забраться к нему под одеяло.

С Эванс тоже было удобно, она дышала так тихо, что, казалось, вообще померла, не раскидывала руки и ноги, как Блэк, не пыталась завладеть одеялом или развалиться на всю кровать. Мэри искренне скучала по ней, несмотря на то, что в последнее время Эванс ее порядком бесила.

Даже не столько сама Эванс, сколько невозможность раз и навсегда разобраться в каше, которую они все жрали уже не первый год.

И вроде бы понятно все: Прюитт одержим Эванс, та крепко запала на Поттера, а у самой Мэри уже не осталось сил злиться. Да и на кого злиться-то? На Фабиана, который никогда ничего ей не обещал и сразу заявил, что они просто трахаются? И дружат. Вот дружба у них получалась отличная, да и секс тоже.

На Эванс злиться? А за что? Она была просто красивая, а Прюитт был просто пацан. Пацаны западают на красивых девчонок. На себя злиться Мэри тоже не собиралась, хотя иногда хотелось подойти к стене и побиться об нее башкой. Фабиан из тех парней, к которым сложно остаться равнодушной, и чем больше времени с ним проводишь, чем раньше попадаешь к нему в кровать, тем сложнее вырваться.

К Блэку она привыкла еще быстрее, хотя он был совсем другой, не такой, как Прюитт. Улыбка его редко была теплой, чаще язвительной или снисходительной, высокие скулы делали лицо строгим и серьезным. Взрослым. Ему шла небритость. Гребаному Блэку шло все: морщина на лбу, когда он беспокойно хмурился, капризно или злобно изогнутая верхняя губа — Мэри нравилось, она с удовольствием трогала ее языком, когда они с Блэком целовались, — и тонкий шрам, пересекавший правую бровь, почти незаметный.

Он не подбирал слова, постоянно язвил и даже в любви признавался небрежно, будто о квиддиче говорил. Хотя квиддич он и правда любил. Будь квиддич девкой, он бы его трахал.

Блэк так наорал на нее после возвращения в Ричмонд, что Мэри не на шутку испугалась. Глаза его сверкнули как в тот вечер, когда он на балу отправил в нокаут наглого француза. Ей померещилось, что он сейчас замахнется и влепит ей оплеуху, как отец в детстве, но Блэк вместо этого засосал ее, унес в спальню, а потом еще долго лежал рядом и бормотал на ухо:

— А если бы я тебя не нашел? До тебя хоть дошло, что могло произойти, дура? Мне, между прочим, не насрать на тебя.

— Может, трахнешь меня уже? — прошипела Мэри. А как он ее вообще нашел, интересно? По запаху?

— Нет. Ты сегодня плохо себя вела, — бросил Блэк, рывком поднялся с кровати и захлопнул за собой дверь, оставив после себя запах мыла и ощущение незаконченности.

Мэри не хотела, чтобы вышло как с Фабианом. Она, всю жизнь твердившая себе, что не умеет влюбляться, поймала себя на том, что уже ко второму парню испытывает нечто, подозрительно смахивающее на сильное влечение. Не то влечение, когда хочется просто ноги раздвинуть, а такое, что теряешь способность сопротивляться ему.

Фабиан никогда не говорил, что запал на нее. Мэри представила, как он признавался в любви Эванс. Язык у него как помело, когда надо, даже Минерве на уши присядет. А Блэк, кажется, не умел произносить вслух что-то подобное — так же, как сама Мэри.

Она вернулась в кровать, правда уснуть заново не удалось. В башку лезли мысли, целая куча, будто за пределами Хогвартса пропадал иммунитет к бессоннице.

Мэри рассказала Эванс про Мэтью и велела обойтись без соболезнований, а вот об умении Блэка обращаться огромным лохматым псом умолчала. Потому что он так просил и потому что она на месте Лили покрутила бы пальцем у виска, расскажи ей кто-нибудь подобную небылицу.

Мэри самой до сих пор казалось, что ей привиделось. Ну не верила она, что ее ровесник может быть анимагом. Ну разве что… Блэк. Он может.

— Может, признаешь уже, что тебе нравится Блэк?

Интересно, Эванс у нее научилась копаться в чужой душе? Вряд ли у Поттера, тот вообще в людях не разбирался, иначе не потерял бы два года, приглашая Эванс в Хогсмид, вместо того чтобы сразу взять и хорошенько выебать ее. И не стал бы улыбаться Прюитту, а, по крайней мере, сбросил его с метлы.

— …и нравится с ним трахаться. Ты делаешь это вовсе не потому, что чувствуешь себя обязанной. Это нормально — любить двоих. Главное в конечном итоге понять, кого из них ты любишь больше.

— По себе знаешь, а? — ядовито выплюнула Мэри. Это был бессмысленный вопрос, потому что после январского нападения они уже все выяснили.

— Да хоть бы и так.

Эванс уже ничего не отрицала, а Мэри вдруг обнаружила, что у нее пропало всякое желание упрекать ее и тыкать носом в дерьмо. А еще — что Эванс оказалась гораздо разумнее, чем она сама. У Лили хватило ума, и сил, и смелости, чтобы признать все как есть. И справиться с этим. Эванс для себя уже все решила и, судя по тому, с каким смущением она говорила о Фабиане, страшилась момента, когда придется рассказать о своем решении ему.

Мэри смотрела в темное окно и представляла, как там сейчас в школе. Маккинон с Медоуз наверняка навалили на их с Эванс кровати свое барахло; дура Дора все время ныла, что ей мало места в шкафах. А Марлин, скорее всего, снова получила значок и теперь расхаживает по замку, задрав нос. Бедный Люпин. Впрочем, на фоне того говна, что он переживает каждый месяц, это, пожалуй, меньшее из зол.

Ну и пусть делают что хотят.

Главное, что им с Эванс удалось выбраться, что они не одни… хотя Мэри и сомневалась, что великодушие Поттера и Блэка с ними надолго. Это сейчас им кажется, что они такие взрослые, самостоятельные и крутые, а потом закончатся деньги, дни станут походить один на другой, министерство наверняка озвереет еще больше — и Хогвартс покажется неплохой альтернативой. Там безопасно для чистокровных, можно сыграть в квиддич и кормят.

Эванс, правда, с ней не согласилась. Поттеру все же удалось промыть ей мозги. Ну еще бы.

— …они ведь головой рискуют. Этот закон, никак не запомню его номер…

Мэри выхватила у нее газетную вырезку и пробежалась глазами по строчкам.

Вот он говнюк. Номер «Пророка» был датирован пятнадцатым февраля, и ни разу за эту неделю Блэк не обмолвился, что подставляется из-за нее. Или по каким-то своим сраным причинам, но, так или иначе, торчит здесь, таскается в магазин за едой, сочиняет записки для Люпина и мчится на другой конец Лондона, чтобы найти ее.

Блэк мог бы вывалить что-то типа «смотри, Мак-Мак, жертвую собственной шкурой ради тебя», но не сделал этого. Его воображаемый голос звучал в башке так ясно, будто он стоял рядом.

Мэри сама не понимала, почему так рассвирепела.

Наверное, отчаянно не хотелось признавать, что этот Сириус всамделишный. Такого ведь не бывает. Даже Прюитт и Эванс водили Мэри за нос. Так что Блэк точно однажды рассмеется ей в лицо и скажет, что все это розыгрыш. Они с Поттером и не такое проворачивали. Если все так, Блэку стоит забыть про магию и валить к магглам, чтобы стать актером. Потому что Мэри почти поверила в его искренность.

О ней никто и никогда не заботился так, как Сириус всю эту неделю. Никто не интересовался, пожрала она сегодня или легла спать голодной. Никто не обнимал во сне и да — никто не орал на Мэри от страха потерять ее.

А еще никто не говорил, что запал на нее.

Поэтому та злость, что выплеснулась на Блэка, на самом деле предназначалась для самой Мэри.

Она так тщательно искала подвох, что психанула, когда его не нашлось.

— Я что, должен тебе обо всех новых законах рассказывать? — не растерялся Блэк, кривляясь, когда Мэри напустилась на него. — Ну что ж, если ты так хочешь… — он якобы задумался. — Вот, например, свежий указ о содержании казенных сов. Глава Департамента магического хозяйства все-таки уговорил второго заместителя министра предусмотреть увеличение расходов на совиный корм. Нет, вы только подумайте, содержание одной совы теперь обойдется министерству дороже, чем выплата жалования стажеру аврората, — картинно возмутился Сириус, всплеснув руками. Поттер откровенно покатывался со смеху.

— Да мне насрать на министерских сов, — поднимаясь на цыпочки, прошипела Мэри ему в лицо. Ну почти в лицо: докуда достала, туда и прошипела.

— Вот из-за таких, как ты, — пафосно возвестил Блэк, — бедных птиц нещадно эксплуатируют. Ты хоть понимаешь, что у них ненормированный рабочий день, особенно в конце месяца, когда нужно доставить из кабинета в кабинет кучу отчетов? — строго спросил он. — Сердца у тебя нет, — Блэк сотворил из ничего белый платок, театрально всхлипнул и сделал вид, что утирает слезы.

Она сжала зубы и попыталась ударить его кулаками в грудь, но Сириус легко перехватил ее руки и, стерев с морды улыбку, прошептал:

— Пойдем-ка поболтаем наедине, — после чего, не глядя на Поттера и Эванс, аппарировал вместе с ней наверх.

Мэри почувствовала себя беспомощной, когда он вцепился в ее запястья. Блэк был намного выше и держал ее с таким невозмутимым видом, с такой легкостью, что казалось, будто помогает себе чарами.

— Так чем ты недовольна, я не расслышал, — тихо спросил он, хотя его безразличный тон никак не соответствовал внешнему виду: Сириус оскалился, глаза потемнели, крылья носа раздулись. У Минервы научился, что ли.

— Терпеть не могу, когда мне врут. Я же говорила.

— А я не врал, — он сжал пальцы, и стало почти больно, — я недоговаривал. Ты же не спрашивала, Мак-Мак. Я вот не спросил, собираешься ли ты на похороны брата, и ты мне не сказала, не так ли? Ты ведь не соврала. Ты умолчала.

И на все-то у него найдется ответ, да еще и аргументированный. Хотя Мэри и правда не спрашивала, грозит ли ему наказание за помощь ей. Спрашивала только, зачем он это делает.

— Какого черта ты не рассказал мне про этот сраный закон?

Спокойствие Блэка вызывало желание вытрясти из него признание, что все это не кажется ему серьезной опасностью, потому как он не собирается задерживаться здесь надолго. Наиграется в сыщиков — и свалит, не прищемив хвоста. Ну либо объяснить ему уже что к чему, если Блэк правда не понимает. Дон Кихот, блин. Он поймет, свалит, и Мэри с мстительным удовлетворением сможет сказать, что предвидела это.

— Хотел избежать вот этого самого разговора, — обреченно закатил глаза Сириус.

— Зачем нужно было избегать? Почему мы вообще должны говорить на эту тему? Почему я должна разжевывать тебе элементарные вещи, Блэк? — снова вышла из себя Мэри. — Помощь грязнокровкам, — она для наглядности ткнула себя в грудь, — то есть нам, это пре-ступ-ле-ние, — по слогам произнесла Мэри как для отсталого, — и за это преступление полагается наказание, — потрясла измятым клочком пергамента, — вплоть до тюремного заключения. Покрасоваться захотел, да? Так вот зачем был весь этот цирк. Тебе рожу свою светить нельзя, иначе в Азкабан уедешь. Вот почему ты псом прикинулся.

— А ты представляешь, как оно повернулось бы, если бы я… как ты там сказала?.. не захотел покрасоваться? — Его идеально правильное лицо исказилось, кажется, даже мышца под левым глазом дернулась. Блэк отпустил ее так внезапно, что Мэри чуть не упала. — Это дерьмо в министерском плаще сцапало бы тебя и уволокло на Уайтхолл. Ты знаешь, что министерство сейчас на семьдесят процентов состоит либо из сторонников Пожирателей, либо из тех, кого они успели запугать, либо из тех, кому просто насрать? Мы до сих пор не знаем, куда отправились магглы, которых забрали, но, готов биться об заклад, не на уютное побережье Франции.

Мэри никогда не была заграницей. Она дальше Лондона-то не была. А Блэк наверняка побывал на континенте не одну дюжину раз, не зря же рассуждает о курортах.

— Да тебе-то какая разница? Я же сама сбежала, твоей вины тут нет. Эта поговорка про ответ за тех, кого спасли, не так работает, — Мэри заставила себя ехидно ухмыльнуться. — Не обязательно ходить за мной по пятам. Ты мне не нянька.

— Однажды я уже отвернулся всего на пять секунд. На пять. — Блэк растопырил пальцы правой руки и сунул ей под нос. — А вас с Эванс как ветром сдуло. Думаешь, я забыл? Нихрена я не забыл. Это чувство не забывается, Мак-Мак. — Мэри так и не поняла, какое именно чувство он имел в виду. — В ту ночь вас могли убить, и, как любезно не забывал повторять нам с Сохатым Прюитт, это было бы целиком и полностью на нашей совести.

— Так ты поэтому строишь из себя мою бабулю? Типа хочешь исправить ошибку? — она чуть не расхохоталась, осознав наконец истинные причины его настойчивой заботы. Не нравится ходить пристыженным и облажавшимся, вот и все. — Поэтому таскаешься за мной по пятам? Потому что Прюитт пальцем погрозил?

— Я таскаюсь за тобой, потому что люблю тебя, дура!

Мэри оглушили эти слова. Или удар его кулака о стену. Ей показалось, что в месте соприкосновения руки и стены появилась вмятина. Блэк несколько раз глубоко вздохнул, дернул носом, как при насморке, и достал из кармана пачку сигарет. Обыкновенных, маггловских, купленных где-нибудь поблизости.

Он прислонился к оконной раме плечом, вынул сигарету и бездумно повертел ее в пальцах.

— Блэк, — Мэри попыталась дотронуться до его плеча, но он увернулся. Протянул ей ей вторую сигарету и помог закурить. Она понятия не имела, что говорят в таких случаях. Ну не предлагать же потрахаться или пососать. Странно, раньше Мэри верила, что это универсальное предложение, от которого невозможно отказаться. А сейчас оно казалось нелепым и неуместным.