88-а. Поттер (2/2)

— Я освобожусь через десять минут, если позволите, инспектор, — он сказал это с намеком на улыбку, и Мак-Мак демонстративно подняла брови. Наверняка расскажет Эванс. — Зачем ты пришла, Лиз? — спросил Джеймс, когда остальные свалили, а сам он вышел из душа.

— Пора, Джеймс.

Он замер и мысленно велел ей замолчать.

— Помнишь, о чем мы говорили? Сейчас лучше держаться подальше от магглов.

Джеймс смотрел на нее, не проронив ни звука, и ждал.

— Шарлотта Мальсибер умерла сегодня в госпитале Святого Мунго. С ее настоящим палачом Пожиратели, я полагаю, будут разбираться лично, потому что он чистокровный. Никто не станет это афишировать. Но ее отцу — ты же знаешь, кто ее отец? — важно публично наказать виновных. Каких-нибудь виновных. Чтобы не выглядеть неспособным отомстить за дочь. Ты знаешь, как в таких случаях ищут виновных. Ты ведь был в такой ситуации, Джеймс.

Конечно, она слышала от мистера Шонненфилда про Колдуэлла и январский суд.

Джеймс понимал, как ищут виновных, если неудобно наказывать настоящего.

Ну и в каком месте Прюитт поступил правильно, когда вспорол Мальсибер брюхо?

Да, это была стопроцентная самозащита, но зачем было доводить до… такого. Выпендриться захотел? Чтобы девки громче кончали?

Отец Мальсиберов был вторым заместителем министра и его близким другом. А еще — Пожирателем.

— А магглы-то здесь каким боком?

Элизабет поморщилась, но у нее не получалось так же мило, как у Эванс.

— Мальсибер в больнице приходила в себя на какое-то время и называла фамилию Несбит, — равнодушно сообщила она. — Трэверс, который якобы навещал крестницу перед приемом, — «был с ней в паре», перевел про себя Джеймс, — не смог свидетельствовать, потому что скончался двадцать девятого января. Но я больше чем уверена, что их показания совпали бы. — Элизабет помолчала. — Им нужен повод, Джеймс, и они нашли бы его в любом случае. Не эта смерть, так что-то другое.

— И что теперь будет с магглами, ты в курсе? — он старался держаться более или менее равнодушно, чтобы Лиз из вредности не замолкла. — Их всех упрячут в Азкабан или что?

— Министр мне не докладывает, — пожала плечами Элизабет, — да и не мое это дело. Но если ты будешь замечен в связях с ними, никому от этого не будет лучше. Ни тебе, ни твоему отцу.

Джеймс подумал, что позиции отца и так шаткие, на его должность наверняка очередь из прихлебал Волдеморта и министра.

Значит, придется убедить всех, что Джеймс плевал на магглов. При этом совсем необязательно плевать на них на самом деле.

— Спасибо, что предупредила, — проникновенно проговорил он, взяв Элизабет за руку. Такое поведение вполне укладывалось в образ парня, который просто развлекался с красивой девкой и не был влюблен в нее. Целых три года не был. Совсем. — Ты меня спасла.

— И я рассчитываю на благодарность, Джеймс, — она недвусмысленно усмехнулась, приподнимаясь на цыпочки.

Типа я выебать тебя теперь должен, чуть не ляпнул он, но нашел в себе силы соблазнительно улыбнуться и, не касаясь губ, прошептать в полудюйме от лица Лиз:

— Разумеется. Но не здесь же. Мы ведь уже взрослые, чтобы трахаться в раздевалке. Мне нужно подумать, куда тебя пригласить.

Бродяга мог бы им гордиться: так убедительно врать в глаза Джеймс до знакомства с ним не умел.

Просто не требовалось.

Элизабет выглядела довольной. Девицам нравится, когда из кожи вон лезешь, лишь бы им угодить.

Очередное наказание Джеймс отбыл кое-как.

Сказался больным. Филч подозрительно прищурился, но, наверное, Джеймс и правда выглядел нездоровым, потому что тот побурчал, отпустил его раньше положенного и велел явиться послезавтра в то же время.

Кратчайшим путем Джеймс дошел до гостиной, взбежал по лестнице и ввалился в спальню, чтобы рассказать все Бродяге, на время забыть о всех своих дерьмовых мыслях и вместе с ним подумать, что делать дальше.

Сириус был не один.

Он был с Эванс и собирался ее засосать, зажав у окна.

Джеймс с порога почуял ее запах и лишь потом углядел саму Эванс. Ее почти полностью заслонял собой Бродяга.

Он нашел в себе силы презрительно выдавить несколько слов, объявляя о своем присутствии, вместо того чтобы сорваться на крик.

Джеймс сам не заметил, как выхватил палочку.

И, тупо зажав ее в руке — хер знает зачем, — кинулся на Бродягу.

Когда кулак встретился с его скулой, боли Джеймс не ощутил, только желание врезать еще. Повалить на пол и бить, пока не выбьет из него все дерьмо. Всю его тягу к Эванс и попытки поцеловать ее.

Эванс оглушительно вскрикнула. Она что-то говорила, но Джеймс не слышал. Уши заложило от злобы, от нехватки воздуха. От того, что он избивал брата и не мог остановиться.

Прошло всего несколько секунд — или пара дней — прежде чем дверь с грохотом отлетела в сторону, и в спальню ворвались люди.

Бродяга успел пихнуть Джеймса коленом в живот — и их отбросило друг от друга.

Он видел, как Сириусу помог подняться Боунс, а самого Джеймса держал Прюитт, не давая вернуться к делу.

Сердце в груди колотилось так, будто собиралось покинуть ее, перекатиться через подоконник и сброситься с гриффиндорской башни.

— Вот только, твою мать, старост нам тут не хватало, — прорычал Бродяга, скалясь Прюитту в лицо. — Валите, сами разберемся.

— Тихо! — рявкнул Прюитт скорее Джеймсу, чем Бродяге. В замке капитаном был он. Это тебе не квиддичное поле. Да насрать. — Что происходит? — тяжело выдохнул он, с трудом удерживая Джеймса.

— Ты мудила, Сохатый, — рявкнул Сириус, взмахнув рукой. Он высвободился из захвата Боунса и саданул кулаком по стене. Он всегда избивал стены, когда был в ярости. Потом размазал кровь по лицу. — Мудак.

И заткнулся.

— Отпусти, — процедил Джеймс Фабиану, и тот по интонации понял, что больше он кидаться ни на кого не собирается.

Эванс стояла, прижавшись к стене, и Джеймс не мог решить, злиться на нее или нет.

Зная Бродягу, она бы опомниться не успела, поцелуй он ее. С другой стороны, волшебница она или кто, палочка на что? Въебала бы ему Оглушающим — и дело с концом.

Прюитт подошел к ней и подтолкнул к двери. Эванс бросила встревоженный взгляд на Джеймса, легко качнула головой — то ли давая понять, что Бродяге ничего не светило, то ли оправдываясь — и послушно позволила Фабиану увести ее.

— Ну? — буркнул Джеймс, едва они с Сириусом остались вдвоем.

— Мне нужно было, чтобы она передала кое-что Мак-Мак. Эванс твоя тупая, потому что она… короче, просто прими как данность: она тупая. Ей надо разжевать, чтобы поняла. Зрительный контакт обычно помогает, — поморщился Бродяга, будто самому было тошно от собственной тупости.

— И ты собирался ее облизать, чтобы наверняка, — ядовито договорил Джеймс.

— Да не собирался я с ней сосаться, — прошипел Сириус. — Мне что, своих девок мало, чтобы на твоих лезть? — выплюнул он вместе с кровью. — Откуда ты вообще вытащил это дерьмо, якобы я запал на Эванс? Ты с Конфундусом не встречался случайно?

— Если хочешь сохранить что-нибудь в тайне, не стоит писать это на вещах, — процедил Джеймс. — Надежнее — только Медоуз рассказать. Или Куту.

— Не понял.

— Все ты понял, — он с размаху сел на свою кровать и принялся изучать бродягину физиономию, которая и вправду выглядела озадаченной. — Я видел эвансовские часы. И твое сраное признание на обороте.

Сириус целую вечность пялился на него, его лицо исказилось судорогой — так тяжко он соображал. А потом он заржал. Искренне так, раскатисто, будто залаял. Как если бы на него напустили мощное Риктусемпра. Впрочем, Бродяга щекотки не боялся.

Он просто стоял и ржал как дебил. Словно очевидное лежало на поверхности, а он основательно потоптался по нему и не заметил.

Джеймс закатил глаза. И вспомнил, что Эванс делает так же.

Сириус наконец заткнулся и заявил:

— Я убью Мак-Мак. Она же уверяла, что умеет списывать. Бля. И тебя, мудила, тоже убью. У тебя что, языка нет? Ты меня мог спросить? Меня, Сохатый. Меня. А не гадать по сраным часам. Ты из-за этого, что ли, как долбоеб себя вел?

Он приземлил жопу на свою койку, провел пятерней по лицу и громко выдохнул.

— Я готов дать Непреложный обет, что в том маловероятном случае, если я захочу трахнуть твою девку, я дам тебе знать первому. Потому что… да мать твою, Сохатый, ты сам догоняешь почему.

Джеймс догонял, да.

Как же все просто — спросить словами, не додумывая. Просто открыть рот и спросить. И выяснить, что Бродяга научил Макдональд заклятию гравировки, а та взяла и скопировала формулу, не меняя почерк. Пошла легким путем. Это называлось «списать чары», и Флитвик за такое штрафовал суровее, чем за несделанное домашнее задание.

Джеймс едва не завыл от облегчения.

Они оба останутся с ним — и Сириус, и Эванс.

Бродяга, который уже второй раз получил от него по морде за то, что якобы положил глаз на Эванс, фыркнул, когда Джеймс попытался извиниться.

И он пообещал себе, что такого больше не повторится.