87. Фьорд (1/2)
— Итак, мистер Прюитт, министерство поручило мне…
Скарлетт слушала одну и ту же речь уже в двадцать четвертый раз за последние два дня и успела выучить ее наизусть, хотя зубрежка всегда плохо ей давалась.
Она и в Равенкло-то попала только потому, что схватывала любую информацию на лету и умела из огромного, полного воды абзаца в учебнике, извлечь самую суть.
А еще уговорила Шляпу не отправлять ее в Слизерин. Мать не одобрила бы.
Зато отцу было все равно; он Скарлетт обожал и прислал бы письмо, полное восторгов, окажись она хоть в Хаффлпаффе.
Элизабет Шонненфилд училась курсом старше и запомнилась ей тем, что увлекалась Джеймсом Поттером чуть более старательно, чем сама Скарлетт.
Когда стало понятно, что Джеймсу нравятся рыжие, Элизабет решительно рассталась со своим естественным — к слову, совсем не примечательным — цветом волос и стала точь-в-точь такой же масти, как Эванс.
Поттер даже вроде бы клюнул. Скарлетт в прошлом году собственными глазами видела, как они сосались во дворе. Пожалуй, именно тогда она решила для себя, что стоит взяться за Джеймса всерьез. Потому что в ту крохотную минуту почувствовала смутное желание оказаться на месте Шонненфилд.
— В каком возрасте у вас случился первый стихийный выброс?
— Мнения родителей расходятся, — очаровательно улыбнулся Фабиан, расслабленно откидываясь на спинку стула и поглядывая то на Скарлетт, то на Элизабет. — Папа утверждает, что в пять, а мама всегда делала ставку на семь. Я склоняюсь к тому, что в пять просто неудачно взмахнул палочкой сестры. Так что остановимся на семи.
Скарлетт дала Прюитту лишь однажды, больше из любопытства. Старшие — чаще всего однокурсницы его брата — не затыкаясь, взахлеб рассказывали, какой он офигенный. Оставалось лишь удивляться, зачем во всеуслышание объявлять, что стала двадцать четвертой в очереди к его члену.
Они не врали.
Трахался он с душой.
И трепался вдохновенно. Пожалуй, красноречие Фабиана понравилось Скарлетт даже больше, чем член.
Прюитт и не скрывал, что секс — это секс, и ни на какое продолжение рассчитывать не стоит. Трахнул, умело довел до оргазма, сам кончил — до свидания.
Хоть Фабиан и не входил в число мужчин, которые были в ее вкусе, Скарлетт отлично понимала, по какой причине он входит в это число у остальных девиц.
Дурочка Ханна превращалась в овощ, стоило ему оказаться рядом. Немела, краснела, вечно все роняла. Скарлетт это слегка раздражало.
А Прюитт, разумеется, вовсе Ханну не замечал.
Личиком не вышла, а вокруг него, между тем, постоянно вились Стеббинс со своей смазливой рожей, Бут с огромными буферами и Присцилла, милая до зубовного скрежета, но острая на язык.
Ясно, на чьей стороне был перевес.
— Вопросы о семье, я думаю, мы опустим… — пробормотала Шонненфилд.
Само собой, опустим, в роду Прюиттов, если Скарлетт не изменяла память, уже поколений шесть, а то и семь, не случалось кровосмешения с магглами.
Был какой-то скандал — еще до того, как они с Фабианом поступили в Хогвартс — с его сестрой, но даже она вроде бы вышла за чистокровного, хоть и не того, кого присмотрели родители.
Элизабет предупредительно зыркнула на Скарлетт, давая понять, что с этого момента потребуется ее участие.
От Прюитта это не укрылось, и он с готовностью посмотрел Скарлетт в глаза.
Глаза у него были потрясающие, будто раскрашенные вручную.
А сам Фабиан будто насмехался.
И она быстро поняла, почему.
В голове его звучала тишина. Словно кто-то специально прошелся Экскуро.
— …с кем из студентов у вас сложились наиболее близкие отношения за время учебы в школе…
— С Бенджамином Фенвиком.
Скарлетт владела окклюменцией с четырнадцати лет. А легилименцией — с шестнадцати.
Ее отец, служащий Отдела тайн, утверждал, что тот, кто владеет информацией, владеет миром.
Среди однокурсников Скарлетт немногие могли похвастаться умением защищать свой разум. Нотт, пожалуй, был неплох. Кэрроу — на слабую «С», если бы окклюменцию кто-нибудь додумался включить в экзаменационные билеты. Но с этими двумя все понятно: у первого уже есть метка, а второй готовится ее принять. От таких не жди души нараспашку. Кэрроу вонял предвкушением, и Скарлетт всякий раз подавляла желание скривиться при виде него.
Еще Снейп и Мальсибер с шестого — непонятные типы. Первый посильнее будет, закрыт наглухо, словно прячет, по меньшей мере, несколько замученных насмерть нюхлеров.
Джеймс, узнав, что она умеет копаться в чужих головах, тоже начал прикрывать свой разум. Небрежно, слегка, позволяя видеть, как сильно он хочет эту свою шлюшку Эванс.
Неблагодарный. Временами он вел себя как капризный тринадцатилетний пацан. Да он на коленях должен ее благодарить. Прозябал бы сейчас в камере, не солги она суду. Между прочим, Скарлетт сильно рисковала; наказание за лжесвидетельство никто не отменял.
Она не теряла надежды на то, что Джеймс быстро поймет, кто он, а кто эта грязнокровая дура. Какими бы очаровательно-оленьими ни были ее паршивые глаза.
И тогда у Скарлетт будет возможность напомнить ему, с чьей помощью он выбрался из цепких лап Визенгамота.
Кроме того, ей до мурашек понравилось это чувство — собственного превосходства над обстоятельствами и над толпой уважаемых колдунов.
И Поттер ей нравился по-настоящему.
Ему следовало родиться драконом.
Он был таким горячим, будто вместо сердца в грудной клетке у него бился язык пламени. Жаль, что дотронуться до Джеймса получалось нечасто. Скарлетт не привыкла умолять; она обозначила свое желание еще осенью и теперь просто дожидалась, пока он сам придет.
В солнечном свете — на квиддичном поле чаще всего — его глаза казались янтарными, а волосы — чешуйчатым гребнем ото лба до затылка.
Джеймс летал, будто за спиной у него раскрывались мощные крылья, которые обязательно были бы осязаемыми, родись он драконом. Скарлетт не кривила душой, когда восхищалась его талантом.
Она представляла, каким он должен быть в сексе — настойчивым, возможно грубоватым и жадным, конечно. Обжигающим.
Наверное, стоило покопаться у Эванс в голове, чтобы узнать точно.
Жаль, что допрос с пристрастием ждал только семикурсников.
Шонненфилд остановила Скарлетт после урока защиты в среду и сунула в руку письмо с министерской печатью. В письме содержалось специальное распоряжение, согласно которому ей предстояло временно стать представителем Отдела тайн в ходе допроса студентов с целью разъяснения обстоятельств инцидента… и так далее, и так далее.
Не иначе отец постарался. Одним махом убил двух докси — устроил ей небольшую стажировку, которой потом можно будет помахать перед носом министра, и сохранил всех своих сотрудников при себе.
Что ж, Скарлетт любила отца так же сильно, как он ее, и по возможности всегда следовала его советам.