81-а. Люпин (2/2)

Сириус из кожи вон лез, чтобы продемонстрировать матери свое пренебрежение к традициям благороднейшего и древнейшего рода. Он лет с двенадцати таскал из книжного магазина, находившегося на площади Гриммо, шестнадцать, книги, но, прочитав, всегда возвращал.

Бродяга знал, как добраться из одного района Лондона в другой, не используя метлу, аппарацию или «Ночной Рыцарь», и не терялся при виде бумажных фунтов.

Словом, если бы его все же исключили из Хогвартса тогда, на пятом курсе, он бы запросто сошел у магглов за своего.

— Эванс — не единственная маггла в школе. О чем нам любезно напомнили не так давно маленькие друзья моего папаши.

Бродягу ни капли не смущал тот факт, что Мэри дает кому-то другому.

Вернее, не кому-то, а тому, с кем соперничать практически бесполезно.

Недавнее расставание Стеббинс и Стивенса — одной из самых стабильных пар в школе — продемонстрировало, на что готовы девицы, чтобы сосать у Прюитта.

Даже Бродяга считает конкуренцию с Фабианом бесполезным занятием.

И Ремус не мог с ним не согласиться.

Прюитт напоминал ему героя маггловских комиксов — он видел цветные потрепанные журналы у кузенов в детстве.

Их герой был чем-то вроде волшебника без палочки. Ремус едва сдерживался, чтобы не похвастаться, что он тоже колдун. Мама тщательно скрывала от своей сестры, что вышла за волшебника. То ли отец настоял, то ли сама не захотела показаться сумасшедшей.

Тот герой был хорош собой, умел летать, обладал невероятной силой и спасал хороших людей от плохих.

Ну один-в-один Фабиан. Глупо злиться на него. Вероятно, он приложил немало усилий — все видели, что брат его не щадил — чтобы стать таким.

Наверное, это нормально — сохнуть по своему спасителю.

Ремус сомневался, что у него получилось бы сладить с двумя Пожирателями разом. Всю неделю ему не давала покоя эта мысль.

Мало практики, школьные учителя никуда не годились. Разве что в этом году повезло.

А ему через месяц семнадцать. Уже не будет повода остаться в Большом зале, как в прошлый раз.

Ну, может, повезет, и во время очередного нападения он будет валяться в Визжащей хижине.

Ремус невесело усмехнулся. Такая себе альтернатива. И такое себе везение.

Бродяга в спальне завалился на кровать, достал книгу из тумбочки и агрессивно скрылся за ней.

Ремус машинально поправил вредноскопы на своей и взглянул на пустующую койку Джеймса.

Хвост зевнул.

— Скоро вернусь, — бросил Ремус, но ему никто не ответил.

Поразительно, но Сохатый в самом деле драил таблички руками. Будто хотел стереть их в порошок.

Сложилось впечатление, что он представлял Бродягу на месте очередной награды за заслуги перед школой.

Джеймс с таким остервенением вернул на полку серебряный кубок, что соседние возмущенно звякнули.

— Ты бесишься из-за чего-то другого, — тихо сказал Ремус, и тот, вздрогнув, обернулся. — Не потому, что Бродяга должен пойти на свидание с Лили. Ты сам прекрасно знаешь, что он не пойдет.

Сохатый полил тряпку скверно воняющим чистящим средством.

— Сечешь, мохнатая жопа, — буркнул он, возвращаясь к табличке с именами студентов сороковых годов. — Он же не идиот, чтобы так открыто демонстрировать, что запал на мою девку.

— Да брось, — поморщился Ремус. Иногда Сохатый перегибал палку с этой своей крышесносной влюбленностью в Лили. — С чего ты взял, что он запал.

— Он написал это на ее часах. Не зря я ему дал тогда по роже.

Ремус быстро перебрал в голове все, что произошло сегодня, и понял, о каких часах идет речь.

Бродяга что, совсем идиот? Так подставляться. Даже если допустить, что Сохатый ничего не напутал.

Лили что, совсем дура? Отдавать Джеймсу часы с гравировкой, сделанной рукой Сириуса. Или она хочет, чтобы за нее передрались? Иногда Ремус думал, что красивых девушек нужно запретить.

— Я в это не верю, — напрямик заявил Ремус. Он правда не верил. Нельзя так искусно притворяться. Из Бродяги дерьмовый лицедей. А Лили — далеко не дура.

— Я что, почерк Сириуса не знаю? — прошипел он, швыряя тряпку на стекло.

Ремус вспомнил, что с таким же точно выражением лица Джеймс орал на Бродягу через пару дней после того, как тот отправил Снейпа в лаз под Гремучей Ивой. До этого он просто молчал целые сутки.

Ремус не знал, что сказать.

Просто растерянно смотрел, как Джеймс с размаху прислоняется к стене и сползает по ней, отчаянно вцепившись себе в волосы.

Усевшись на полу, он согнул ноги в коленях, оперся на них локтями и зарычал.

Ремус представлял, что творится в его голове.

Сохатый угрожал порешить любого, кто посмеет подступиться к Лили, но как быть с тем, кому навредить не сможешь даже под Империусом.

А что, если Сириус правда увлекся.

Просто не признается самому себе.

Ремус боялся даже вообразить, что тогда будет.

Действительность треснет по швам, и больше — ее прежней — уже не будет ни у кого из них.

Сохатый этого так не оставит, но и сделать ничего не сможет.

— Ты зачем пришел?

Он уже совсем было решил отложить этот разговор до лучших времен, но Джеймс вроде сам спросил. Чтобы отвлечься, скорее всего.

Ремус уселся рядом, потер глаз и тихо, но решительно произнес:

— Сохатый, ты можешь научить меня защите?