80. Эванс (1/2)

С глаз долой, из сердца нахуй.</p>

Я уже очень давно не плакала.

Даже когда убили Дэнниса, не ревела, хотя повод был достойный.

А после разговора с Джеймсом позавчера я поднялась в спальню и, закрывшись в уборной, почувствовала, как по лицу катятся слезы.

Я и забыла, какие они на вкус.

Угораздило же. Я два года держалась, так какого черта сейчас вляпалась. Чтобы Поттер рано или поздно ткнул меня носом в то, что я недостаточно великолепна для него? Знала ведь, что так и будет.

Каждая девочка с детства верит, что, какой бы гребаной Золушкой она ни была, всегда найдется принц, которому она придется по вкусу.

Так вот, это пиздеж.

Принцам нравятся принцессы. Они им подходят. Особенно по мнению их отцов-королей.

А Поттер как есть принц: до недавнего времени он вел себя так, будто хогвартские коридоры — их с Блэком владения.

И все, кто по ним ходит — тоже.

Я открыла кран с холодной водой и умылась.

Руки тряслись.

Тогда, в Хогсмиде, я почти поверила, что Джеймс говорил серьезно.

Нравилось, как он шептал: «Ты моя, Эванс».

Нравилось, как бережно он меня обнимал и как просил поцеловать еще раз.

Я никогда не видела его таким настоящим.

Выходит, он лишь казался им.

Хорошо, что Шмэри пришла позже. Я уже успела успокоиться и завалиться в кровать с очередной книгой из Запретной секции.

Гораций никогда не спрашивал, зачем мне разрешение, просто ставил подпись, и все. Иногда мне казалось, что он подпишет даже собственный смертный приговор, если подобный кусок пергамента подсуну ему я.

Он не соврал: в Запретной секции и правда не нашлось ответа, который я настойчиво искала вот уже целую неделю. Куча страниц о видах приворотных зелий, их свойствах, о нейтрализующих настойках, множество предостережений «для юных леди» — можно подумать, старые леди настолько популярны, что им не требуется Амортенция, — но ни единой строчки о случаях, когда зелье не подействовало.

Легче уже разузнать у самого Горация. Прикинуться идиоткой и спросить как-нибудь ненавязчиво.

А для этого все же придется сходить на сегодняшнюю вечеринку, хотя я собиралась сказаться больной и единственный раз в жизни пропустить ее.

Не хотела видеть, как Поттер притащит эту подходящую ему дуру.

Вчера он — не иначе как назло мне — всю перемену перед защитой трепался с ней. А та мигом забыла, что она типа инспектор и чуть трусы не потеряла, пока лыбилась.

Я даже подумала, а не позвать ли мне какого-нибудь Кута, который так и так член Клуба — но вовремя опомнилась. Не настолько я хочу разозлить Поттера, чтобы оказаться выебанной Кутом.

Мне хватило затеи с Голдстейном. Я чудом избежала его навязчивых подкатов.

Думаю, я не упаду замертво, если схожу одна. Да и не нужны мне лишние уши, пока буду любезничать с Горацием.

Вчера профессор отдал мне целую стопку фотографий, сделанных Рупертом, и велел раздать всем, кому надо.

«Вы ведь владеете заклятием Умножения, девочка моя, — без вопросительной интонации покивал он, и я уверила, что владею. — Милейший Руперт заколдовал их так, чтобы можно было сделать сколь угодно много копий. Уверен, ваши поклонники будут счастливы», — он добродушно усмехнулся и на мгновение накрыл мою ладонь своей.

Я пока не смотрела их, потому что знала, что там куча моих с Поттером фотографий, хотя руки тянулись. Наверное, они будут неуместно смотреться в альбоме с его чистокровными родственниками и друзьями.

— Эванс, — не здороваясь, выпалил Дирк на обеде и уселся рядом со мной. Я так задумалась, что вздрогнула. — Ты пробовала когда-нибудь пропускать вечеринки старика?

— Честно говоря, сегодня хотела, — хмыкнула я. — Вообще нет желания туда топать. Но, кажется, придется.

— А я с Дарси расплевался, — весело сообщил он. — Наверное, не стоило сосаться с Фоули в ее присутствии.

— Ты выглядишь не слишком расстроенным.

— Не вижу поводов. Она не последняя девушка в Хогвартсе. В крайнем случае, у меня дома есть запасная.

Мне стало интересно, что чувствуют парни в такие моменты.

Похоже, они не особо огорчаются, ведь всегда можно найти новую девицу.

Раньше я как-то не задумывалась.

Дирк, судя по всему, забыл Уитл еще до того, как засосал Кэндис.

— Слушай, Дирк, я думаю, это мой последний шанс спросить… — я выдержала паузу, он напрягся. — Так как ее все-таки зовут: Дарсилуэла или Дарсилуиса?

Крессвелл заржал так громко, что некоторые равенкловцы обернулись, и он зажал себе рот рукой. Я не сдержалась и тоже захихикала.

— Черт, Эванс, ты не поверишь, но я не знаю. Я же не заглядывал в ее личное дело. Я ее просто трахал. А, ну еще она была у меня в гостях на каникулах.

Я уставилась на него. Выходит, я не одна такая, кто привел в родительский дом волшебника. И спал с ним в родительской кровати. И не придавал этому значения.

Я с ним не спала.

— …словом, у меня опять нет пары. — Дирк что-то говорил, пока я пялилась на него, но я услышала только конец предложения.

— Ты о чем?

— Я подумал, что в прошлый раз у нас вроде неплохо получилось. Надеюсь, на этот раз мне повезет больше. А то я так без обоих родителей останусь, — натужно пошутил он, а я вообще не понимала, как ему удается шутить над этим.

Наверное, Дирку, как и всем мальчикам, с детства внушали, что мужчина не должен ныть. Особенно на людях.

— А как же Фоули? — Он скорчил физиономию, которая красноречиво демонстрировала, что он думает об этой дерьмовой идее. — Предлагаешь снова пойти вместе? Не боишься, что на этот раз Гораций все же описается от восторга?

— Думаю, мне скорее стоит опасаться гнева Поттера, — прищурился Крессвелл, подперев голову рукой и глядя мне в глаза. — Все-таки после трех раз можно будет считать, что мы встречаемся.

— Не думаю, — я взялась за вилку, чтобы было не так заметно, как руки трясутся.

— Вот увидишь, — самоуверенно хмыкнул он. — Так мы идем? Как босяки, да?

— Угу, заставим презрительно скривиться всех этих снобов.

— С вами приятно иметь дело, мисс Эванс. Даже жаль, что за тобой и без меня очередь стоит. — Дирк сказал это без всякого оттенка в голосе, и я пришла к выводу, что он несерьезно.

После ужина мы с Мэри все же взялись за фотографии. Завалились на мою кровать и разложили их на несколько стопок.

— Так, с вашими семейными фото ты потом сама разберешься, — деловито сказала Шмэри, откладывая в сторону карточки с Поттером.

— Заткнись, — отмахнулась я, рассматривая картинку, где мы с ней были вдвоем. А мы стали лучше, чем пару лет назад. Парадные мантии и макияж отработали блестяще.

— С одиночными тоже все понятно… как думаешь, сколько девки готовы заплатить, чтобы иметь фотку Прюитта под подушкой?

— Придержи до следующего года, — посоветовала я, разглядывая наши с Поттером изображения. Он оказался, ко всему прочему, фотогеничным, и выглядел, по меньшей мере, как шафер на свадьбе. Я смотрела, как он раз за разом берет меня за руку, и с трудом соображала, что хотела сказать Шмэри насчет Феба. — Когда он выпустится, и у курочек больше не будет возможности видеть его в Большом зале, цены взлетят до небес. Впрочем, всегда можно будет написать Фабиану и попросить прислать новые снимки. Твой бизнес никогда не прогорит.

— Угу, — с сомнением промычала Шмэри. — Либо, стоит Фабиану переступить порог замка, его все забудут и примутся обожать какого-нибудь Блэка. Популярность, она такая. С глаз долой, из сердца нахуй, ну ты поняла.

Если бы это так работало. Наивен тот, кто верит в это.

— Хм, но у тебя и на этот случай вроде тылы прикрыты, разве нет? — я покосилась на нее, дотянувшись до ящика и убрав туда наши с Джеймсом фотографии. — Щелкнешь Блэка пару раз, лучше сразу голышом — и мгновенно озолотишься.

— Сече-ешь, — задумчиво протянула она, глянула на часы и сказала: — Слушай, Эванс, мне пора, ты кинь те, что мне причитаются, на кровать, ладно?

— У вас разве тренировка сегодня?

Не то чтобы я следила за расписанием Поттера, но, кажется, ни Феб, ни Шмэри не собирались сегодня на поле.

— Нет, — лаконично ответила Шмэри, заглядывая в зеркало.

Она стянула резинку с волос, потрясла башкой, чтобы они рассыпались по плечам, и принялась заправлять рубашку в юбку.

— Ты не скажешь, куда идешь? — мне показалось, что Шмэри странно себя ведет. Обычно она прямо говорила, что идет потрахаться, например, или покурить. А сейчас ей будто неловко. Где это видано, чтобы Шмэри было неловко. — С фотографиями потом закончим, мне нужно к Горацию.

— Ты передумала? — она, стоя ко мне спиной, посмотрела на мое отражение.

— Угу. Легче сходить, чем потом объяснять, почему я не порадовала его своим присутствием.

Я не стала вдаваться в подробности, потому что хорошо знала Шмэри: стоит мне рассказать, зачем иду, она повертит пальцем у виска и скажет, что я маюсь дурью. По ее мнению, даже Гораций может облажаться. Все-таки Амортенция — это тебе не простенький Раздувающий раствор.

А я считаю, что он сварит Феликс Фелицис с закрытыми глазами, и это похлеще приворотных зелий.

— Ты уверена, что потолок не рухнет? — нарочито озабоченно осведомилась Шмэри. — Ну, если ты придешь одна. — Еще и издевается, сучка.

— За потолок не волнуйся, — хмыкнула я, сунув руки в рукава мантии. — Я иду с Дирком. Он предложил, а я подумала, что два сервиза гоблинской работы — это уже почти коллекция.

— Ему жить надоело? — хихикнула она. — Второй раз рискует попасть Поттеру под горячую руку.

— Он сосался с Фоули на глазах Уитл, — сдала я Крессвелла. Шмэри выпучила глаза и сдавленно заржала. — Риск — его второе имя.

Мы вместе вышли из спальни и спустились по лестнице.

Дирк с Фебом сидели на подлокотниках соседних кресел и о чем-то негромко переговаривались.

Я не сразу поняла, что происходит.

Почему Фабиан встал на ноги следом за Дирком, почему мы все вместе вышли в коридор и друг за другом преодолели несколько лестничных пролетов.

— Куда мы все идем? — шепнула я Шмэри, воспользовавшись тем, что мы с ней чуть отстали в холле.

— Да ты совсем плоха, старушка, — съязвила та. — Ты куда собиралась-то? Туда и идем. Гораций, кажется, солидарен со мной в том, что Прюитт, прикончив пару человек, стал еще привлекательнее. Он позвал Фабиана, а Фабиан позвал меня.

Мне на мгновение почудилось, что она шутит.

— Почему ты мне раньше не сказала? — вырвалось у меня против воли.

— Ну, у нас, кажется, теперь так заведено — не рассказывать друг другу о приглашениях Прюитта. Ты первая начала, — подъебнула Шмэри.

Я не успела ответить и, честно признаться, не знала, что именно могу сказать.

Мямлить что-то типа «Феб просил не говорить» — тупо.

Оправдываться — жалко, да и с какой стати. Не я ведь выклянчила у Фабиана это сраное приглашение, он сам меня выбрал.

Когда мы пересекли холл и начали спускаться в подземелья, Феб с Дирком пропустили нас вперед, чтобы держать в поле зрения, — и пришлось заткнуться. Не выяснять же при них отношения.

Я знала, что Шмэри обиделась, хоть она и не подавала вида.

Наверняка считает, что я должна была узнать у нее, правда ли ее тошнит от балов и танцев, и только после этого соглашаться на предложение Фабиана.

Тогда я еще не догадывалась, чего Феб хочет от меня на самом деле.

— …я так рад снова видеть вас вместе… — я едва слышала верещание Горация, выскочившего из ниоткуда, стоило нам переступить порог его кабинета.

Хорошо, что Дирк, в отличие от меня, не витал в облаках, и сумел ответить что-то любезное.

Любезнейший Дирк. Я теперь всегда буду звать его так.

Гораций с энтузиазмом пожал руку Фабиану и заявил, что скучает по Шмэри на своих уроках.

— Вы же говорили, глаза б ваши меня не видели, — со свойственной ей прямолинейностью заявила Шмэри, и я заржала. Не сдержалась. Гораций, глядя на меня, тоже разулыбался.

Пока профессор в красках описывал Фебу и Дирку, как им несказанно повезло сопровождать таких прекрасных девушек, как мы, Шмэри повернулась ко мне и без предисловий сказала:

— Прюитт только сегодня утром мне сказал. Поднялся к нам в спальню — ты знала, что он может это делать? — трахнул меня и пригласил пойти с ним. Или сначала пригласил, а потом трахнул… я уже не помню.

Она будто смаковала этот факт. Что Фабиан ее выебал. Ждала, что я начну завидовать, что ли.

Шмэри не могла знать, как Феб целовал меня, как говорил, что любит меня всю свою жизнь, и даже не помнит, когда это началось.

Я не собиралась рассказывать все это ей, но поводов завидовать у меня точно не было.

— Словом, как-то случая не представилось тебе об этом сообщить. Но ты ведь не против, я надеюсь? Он ведь у нас общий. Ну, друг, я имела в виду, — паскудно ухмыльнулась Шмэри. — А ты что подумала?

Я прищурилась, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул, и медленно проговорила:

— Я подумала, что неплохо бы выпить. Когда еще мы вдвоем окажемся на этой сраной вечеринке.

Шмэри азартно усмехнулась и огляделась в поисках медовухи.

Медовуха здесь была повсюду, так что долго искать не пришлось.

Дирк будто мысли наши прочитал и подскочил с двумя бокалами, пока Феб о чем-то трепался со Стеббинс. Она прискакала из противоположного угла, завидев его в толпе, за ней приперся Кут. Не сказать, чтобы он выглядел довольным. Наверное, присутствие Фабиана в радиусе двадцати футов ставило под угрозу заинтересованность Изабеллы кем-то другим. В частности, самим Кутом.

Выпить я толком не успела, потому что Гораций подтащил к нам какого-то мощного мужчину — просто гора мышц, — а вместе с ним Поттера и живо сделал то, в чем Освальд потерпел сокрушительное поражение.

Профессор легко отодвинул от Феба Стеббинс и принялся церемонно знакомить его с громилой.

— Это же Колин Флойд, — прошипела Шмэри, а я понятия не имела, кто это такой, и почему она смотрит на него как на Фредди Меркьюри. — Загонщик «Корнуэльских гиппогрифов». Блэк обоссался бы от радости.

Хорошо, что Блэка здесь нет. Ни он, ни мы не хотели бы стать свидетелями его недержания.

— Охуеть, я видела игрока в квиддич, которого не видел Блэк, — продолжала радоваться Шмэри, а Фабиан тем временем бесстрастно сказал:

— Мое будущее вряд ли будет связано с миром спортивных достижений, — он пожал руку этому Флойду без всякого энтузиазма. — Но я рад знакомству в любом случае. Я слышал, вам почти удалось обойти соперников в полуфинале…

— Мой мальчик, я видел вашу блестящую игру в прошлом матче, — перебил Гораций, уверенный, что Фабиан должен отреагировать на знакомство со знаменитостью с не меньшим восторгом, чем Блэк. — Я боюсь представить, что вы с мистером Поттером сотворите с моими ребятами в финале, — он добродушно махнул рукой, будто ему было совсем не жалко собственную сборную.

Я машинально покосилась на братца Блэка, стоявшего неподалеку с бокалом пунша.

Да Поттер растопчет его из принципа. Просто чтобы потешить своего Блэка.

Джеймс, все это время не спускавший с меня глаз, услышал свою фамилию и нехотя вернулся к разговору:

— Не беспокойтесь, сэр, вы всегда можете притвориться, что не имеете к Слизерину никакого отношения.

Гораций рассмеялся, а Шмэри тихо присвистнула. Поттер, кажется, только что дерзко намекнул на двуличие и трусость всех до единого слизеринцев — и самого профессора.

Джеймс оделся как на прошлую вечеринку, и я волей-неволей вспомнила, как мы целовались тогда в коридоре.

Да я каждую блядскую секунду вспоминала, какой у него рот.

И каким он был в Хогсмиде. Мне даже казалось, что он навсегда останется таким, а не обратится снова в школьного бесцеремонного Поттера — который нравился мне не меньше, к слову.

На четвертом курсе он каждую неделю присылал мне сову с шоколадной лягушкой в лапах — хотя сам в этот момент сидел за столом в паре футов. На оборотной стороне вкладыша, не вскрывая упаковку, всегда писал пару слов. Что-то типа «поцелуй меня, Эванс» или «когда у тебя вырастут сиськи?»

Прошло всего два года, за это время Джеймс из вертлявого пацана превратился во взрослого небритого парня — мне даже казалось, что они на пару с Блэком старше нас всех, — у меня выросли сиськи, а я осталась все такой же дурой, которая ждет этих записок.

Наверное, стоило уже понять, что взрослый Поттер помнит, кто он есть.

Он не желал признавать, что сказал что-то обидное, но все равно извинялся. В своей поттеровской манере.

Типа «Эванс, ты сама дура, все не так поняла, но, так и быть, прости меня за это».

Я правда верила, что Поттер не хотел меня обидеть, но меня пугало, как глубоко в нем сидит его чистокровность. Наверное, он даже сам не осознавал, насколько.

Начиная от незнания, кто такой Робин Гуд, и заканчивая уверенностью, что магглорожденные, приехав в Хогвартс, обязаны мигом изучить магический мир вдоль и поперек. Мы же здесь вроде как гости.

Шмэри сказала, что мать Поттера — урожденная Блэк. В Хогвартсе любая собака знала, что Блэки считают себя королями, и что Сириус им быть не захотел.

А вот Джеймс, кажется, не против.

Он с детства ведет себя так, будто весь мир принадлежит ему. А самое пугающее — что так оно и есть.

— Мак-Мак, свали, — уже привычно заявил Поттер, закончив с Горацием и Флойдом.

— Слушай, ты достал, — терпение Шмэри лопнуло, судя по всему. — Подружкам своим будешь указывать. Здесь не квиддичное поле.

— Где-то я уже это слышал, — ехидно протянул тот. — Подворовываешь у Прюитта, а? Иди обслужи его, а мне надо поговорить с Эванс.

— Не смей так с ней разговаривать. — Они оба уставились на меня. Я отмахнулась от мысли, когда это Феб мог сказать ему что-то подобное, и посмотрела Джеймсу в глаза. — Иди лучше обслужи свою даму, она там заскучала.

Как же он иногда бесит. Вот это пренебрежение в голосе, будто, если девка не теряет трусы в его присутствии, то она и вовсе не человек. А если посмела сосать кому-то другому — то шлюха и давалка.

А уж если она, не дай Мерлин, еще и в сборной Поттера — то считается кем-то вроде личного домового эльфа и обязана выполнять все его бредовые приказы.

— Моя дама переживет десять минут без меня, — тихо, но отчетливо произнес Джеймс. — Мэри, уйди, пожалуйста.

У меня создалось впечатление, что в Поттере есть еще один Поттер — и порой он хватает самодовольного идиота Джеймса за горло и делает из него нормального человека. Надеюсь, когда-нибудь он все же задушит себя предыдущего и останется навсегда.

Правда к тому моменту Поттер, наверное, забудет, как меня зовут.

Да он и сейчас не помнит, процедила липовая Шмэри, попинывая тыльную сторону глазного яблока.