74. Поттер (1/2)

Джеймс всегда придерживался принципа — если не можешь добиться своего законным путем, просто придумай, как получить желаемое в обход правил.

Он даже с Эванс так сделал.

И до сих пор считал тот день — девятое октября — чем-то вроде даты, когда они начали встречаться.

Нужно же вести какой-то счет. Иначе потом не будет доказательств, что Эванс с ним уже целый год. Или два года. Или сколько там бывает вообще.

Джеймс ведь не говорил всего этого дерьма типа «давай встречаться», как обычно делают. Да и зачем оно, если он весьма однозначно выебал ее в тот день.

Это куда более понятно, чем любые слова.

Хотя девок очень часто ебут, не встречаясь с ними. Он сам так раньше иногда делал. Может, именно поэтому для девиц важны все эти официальные заявления.

Кажется, есть даже список негласных правил, передающийся из одной мужской спальни в другую.

С каждым годом комната Джеймса оказывалась все дальше от лестницы, и чем дальше — тем короче становился этот список.

На четвертом курсе большинство парней свято верили, что девушку надо сначала пригласить на свидание в Хогсмид, облизать ее там как следует, купить пива в «Трех метлах» — а уж потом намекать, что неплохо бы отсосать. Пиво нынче три сикля стоит. На целых два минета потянет.

На пятом считали, что достаточно прогулять девку вокруг озера — и только после этого обязательного обряда лезть в трусы. Исключение — когда она сама готова их снять. В таком случае грех отказываться.

К шестнадцати годам в Хогсмид звали, только если девка по-настоящему нравилась, а в планах было трахать ее до самого выпускного. И после него.

До седьмого курса Джеймс еще не дожил, но, надо полагать, к тому моменту от сраного свода негласных правил оставался один листок с единственной строчкой: «Просто выеби ее», потому что Прюитт и компания явно действовали по такой схеме.

Да и сам Джеймс поступил так же: увидел полуголую Эванс — и без раздумий засадил ей.

Плевал он на правила.

Он ждал этого с тех самых пор, когда впервые увидел ее трусы.

Джеймс как сейчас помнил, что это было на травологии. Эванс наклонилась за каким-то хламом, который уронила, и в ту же минуту росток кусачего цапня задрал ее юбку. Кроккфорд чуть не обосрался от восторга.

Фоссет после того случая поливал этот сраный цапень особо усердно.

А Джеймс уже не смог забыть, как выглядит задница Эванс.

Сегодня из Большого зала он тоже собирался выбраться незаконно.

Но получилось иначе.

Раненых было столько, что мадам Помфри не справлялась.

Слагхорна оставили сторожить несовершеннолетних, и Джеймс не смог уболтать профессора выпустить его даже в обмен на обещание «найти нашу Эванс».

Он со всей дури пнул лавку и, ударившись большим пальцем ноги, взвыл от боли. Стянул ботинок — гриндилоу побрал бы эту драконью кожу, нихрена не защищает — и парой заклятий легко вправил вывихнутый палец.

Мадам Помфри, спешившая к очередному пострадавшему, остановилась, попятилась и удивленно уставилась на него.

— Вы же знаете, кто моя мать. Она и ее ребята многому меня научили, — пожал плечами Джеймс, обуваясь снова.

Так он стал подмастерьем целителя во всей этой свалке.

Срастил несколько костей Дирборну, вернул в сознание Истбрука, заставил затянуться глубокий порез на руке Грант, а затем принялся осматривать опухшую лодыжку Маккинон.

— Так больно? — Джеймс нажал пальцами там, где предположительно сместилась кость, Марлин поморщилась и зашипела, значит, правильно нашел.

Она даже сейчас смотрела на него так, будто хотела, чтобы он ее выебал.

А Джеймс не мог думать ни о ком, кроме Эванс. В башке скопилась такая высокая куча мусора, полная воспоминаний об Эванс, о ее косах, перевязанных белыми лентами, на втором курсе, о трусах на четвертом, о голых сиськах на шестом, что он тонул в ней.

И с трудом заставлял себя возвращаться в Большой зал, к тем, кто ждал помощи.

Джеймс заметил, как на него многие пялятся, не только Марлин. Словно видят впервые.

Может, все они правда до сегодняшнего дня считали, что Поттер только в квиддич играть умеет да всяких идиотов в доспехи засовывать.

— Спасибо, Джеймс, — искренне поблагодарила Маккинон.

Он кивнул и поднялся на ноги, чтобы помочь Боунсу, который притащил на себе очередного раненого. Сразу следом за ним Кут принес девку без сознания.

— Кладите обоих сюда, — велел Джеймс. — Что с ними, знаете?

— Турпина с двух сторон зацепили, — ответил Эдгар. — Одно из заклятий точно было Оглушающее, а вот второе… — он покачал головой, давая понять, что больше ничего не может сказать.

— Оживи!

Энтони вздрогнул и с трудом открыл мутные глаза. Стало быть, ничего страшного. Целители называют это заклятие детским — мол, срабатывает, только если пациент дрался на игрушечной дуэли, запнулся, упал и вырубился.

— Паркер я уже без сознания нашел, — подал голос Кут. — Но что-то мне показалось… — он прищурился, будто пытался подобрать слова. — Она очнулась ненадолго, пока я ее нес, и у меня сложилось впечатление, что она не понимает, где находится. И не соображает, кто я такой.

— Вполне вероятно, что она тебя просто не знает, — не удержался от ехидства Джеймс.

— Она моя однокурсница, идиот, — процедил Кут, прищурившись.

— Похоже на Обливиейт, — проверив зрачки, предположил он и сглотнул. Он много наслушался этим летом в госпитале и понимал, в каких случаях Пожиратели чаще всего применяют заклинание Забвения к женщинам.

— Джеймс, ты в порядке? — забеспокоился Боунс, встряхивая его за плечо.

— Присмотрите за ними, — бросил он, подошел к мадам Помфри и кратко описал свои подозрения.

В ее глазах мелькнуло что-то, отвратительно смахивающее на ужас, но она быстро взяла себя в руки и сказала, что немедленно займется этой Паркер.

Джеймс, оказывается, успел забыть, что и Эванс, и всех остальных девиц, подстерегает ровно на одну опасность больше, чем парней.

А спустя полчаса Голдстейн, вернувшийся из гостиной Гриффиндора, сказал, что там, наверху, загибается Бродяга. И еще трое.

— Я иду туда, — безапелляционно заявил Джеймс, доставая палочку и направляя ее на Слагхорна. — Мой друг умирает. Немедленно выпустите меня, сэр, или я за себя не отвечаю.

— Выпусти его, Гораций, — попросила за него мадам Помфри, переводя взгляд с Джеймса в заляпанной кровью рубашке на ошеломленного профессора. — Тем детям тоже нужна помощь, а я не могу разорваться.

— Я ведь чистокровный, меня не тронут.

Джеймс покривил душой. Он не был уверен, что не наткнется на кого-нибудь из Пожирателей — и вполне вероятно не сможет пройти мимо.

Но ему повезло. Или повезло Пожирателям — смотря с какой стороны посмотреть. Джеймс знал все потайные ходы в замке, так что весь путь занял не больше пяти минут.

В гостиной он обнаружил Сириуса без сознания и Бут, которая сжимала его руку так крепко, словно без нее опасалась грохнуться в обморок.

— Подвинься, — грубовато велел он, с разбегу падая на колени рядом с диваном. — Держись, Бродяга.

— Ты сможешь ему помочь? — непривычно было не слышать в голосе Алисии ее будничного блядства. Джеймс взглянул на нее и вдруг понял, что она обычная девка со своими страхами и радостями, умная и хваткая, а не просто давалка с огромными сиськами, которая лезла к нему сосаться.

— Никто не будет стараться лучше, чем я, — пробормотал он, делая взмах палочкой, чтобы унять кровь. — А ты, я смотрю, переживаешь.

— А я, по-твоему, не умею? — дерзко ответила Бут. — Думаешь, я только сосать мастерица? Сосать я умею, Поттер, что правда то правда, но это не значит, что у меня души нет. Да я даже сосу с душой, вон, у Прюитта спроси. Хотя погоди, это же не наш Прюитт... Впрочем, этот тоже может подтвердить…

Но Джеймс уже не слушал.

Он увидел Эванс.

Живую.

И даже вроде невредимую.

Он залечил бы любые ее раны, но этого, к счастью, не требовалось.

Он чувствовал, как от него пахнет чужой кровью, и знал, что заляпает платье Эванс, но все равно обнял ее, уткнулся в волосы и прохрипел какую-то херню:

— Не вздумай умирать без меня.

— Когда соберусь умирать, обязательно позову тебя, — прошептала она, и оба нервно выдохнули. В обычный день можно было бы считать, что поржали.

Эванс настороженно поглядела на его грязные руки — наверное, подумала, что Джеймс расчленил парочку Пожирателей, — но все равно послушно пошла следом, когда он вернулся к Бродяге.

— Что случилось? Блэка каждая собака знает в магическом мире, разве нет? — спросила Эванс. — Как на него могли напасть?

— Вполне вероятно, что Пожиратели делают персональное одолжение его мамаше, — невесело усмехнулся Джеймс. Та, учитывая стервозный нрав Блэков, наверняка возжелала смерти для предателя крови.

— Он меня прикрывал, — добавила Алисия, вернувшись к ним после недолгого общения с еще одним Прюиттом. Эванс с любопытством поглядела на нее. — Так что, как очнется, позволю ему пообщаться с Сюзанной и Маргаритой.

— А Сюзанна это левая или правая, я так и не понял, — едва слышно прохрипел Бродяга, не открывая глаз, и закашлялся.

— Похоже, рассказ о сиськах способен поднять Блэка даже из могилы, — сдерживая ухмылку, сказала Эванс. Алисия нервно хихикнула.

Но Сириус снова впал в забытье, и Джеймс на всякий случай пощупал пульс. Пульс был слабым, почти нитевидным.

— У меня есть кое-какие настойки, — тихо произнесла Эванс, встревоженно глядя на Бродягу. — Я иногда готовлю по рецептам из библиотечных книг. Может что-то из этого пригодится?

— А что есть?

Она перечислила, и Джеймс удивленно вскинул брови:

— Неси эссенцию святого Клауса и настойку Гаффа. Это очень сложные зелья, Эванс. Ты уверена, что правильно их приготовила?

— Ты во мне сомневаешься? — почти возмущенно уточнила та.

Действительно, как он посмел. Даже Слагхорн такого себе не позволял.

— Нет, неси.

— Эванс! — не удержавшись, окликнул ее Джеймс, помолчал пару секунд и улыбнулся: — Ты все еще охуенно выглядишь в этом платье.

Портрет периодически открывался, и кто-то из семикурсников или авроров, прибывших в качестве подкрепления, приводил одного-двух студентов — гриффиндорцев или других, неважно.