73-б. Поттер (1/2)

— Говорят, через пару недель Хогсмид, может, вместе сходим?

Бедолага Найджел, подумал Джеймс, услышав капризный голос Моран. Глазом моргнуть не успеет, как окажется где-нибудь в кафе мадам Паддифут и обнаружит, что сосется с Кэти.

Сам он водил туда девиц всего пару раз на четвертом курсе, но местечко показалось ему излишне слащавым. Девкам нравилось, конечно: крохотные столики с парой стульев, приглушенный свет и вся эта блевотная херня в меню типа огромного бокала ярко-розового пойла на двоих.

Словом, Джеймс с Бродягой быстро нашли пару мест поспокойнее и поукромнее — таких, где на тебя и твою спутницу не пялится половина школы.

Джеймс совсем было собрался пройти мимо, тем более, он был не один, но тут в башке щелкнуло. Раз скоро Хогсмид, надо убедить Эванс пойти с ним, пока не начался всеобщий ажиотаж, и какая-нибудь Макдональд не отговорила ее идти вовсе, а вместо этого весь день курить в туалете или валяться в спальне.

— Откуда знаешь про Хогсмид? — бесцеремонно перебил он Кэти.

Найджел выглядел почти благодарным.

Значит, середина февраля.

Джеймс надеялся, что со следующей недели Эванс сможет уделять ему больше времени, но все равно испытывал необъяснимо сильное желание сводить ее в Хогсмид.

У них ведь еще не было настоящих свиданий, чтобы все как надо: встретиться в гостиной, дойти вдвоем до деревни, сосаться где-нибудь по дороге, например, возле указателя «До Хогсмида полторы мили». Можно пройтись по лавкам, купить ей что-нибудь забавное, или нужное, или все что угодно.

Интересно, она вообще любит сладкое? Девки вроде без устали худеют, а, учитывая, что Эванс реально очень худая, она поди не жрет никакие сахарные перья и сдобные котелки.

Наверное, стоит спросить у нее самой, когда будут проходить мимо «Сладкого королевства».

Ханна Несбит, давнее — и типа тайное — увлечение Лунатика, терпеливо ждала, пока Джеймс вернется к ней, и они смогут продолжить путь.

— Скарлетт просила передать тебе, что не теряет надежды на твою благосклонность, — заученно сказала Ханна и извиняющимся тоном добавила: — Знаю, это тупо звучит, но она узнает, если я совру, что передала, а сама промолчу.

— Интересно, как.

— Ну, способов не так много, — весомо ответила Несбит, и Джеймс нахмурился.

Раз Фьорд владеет окклюменцией, вполне вероятно, что там и до легилименции недалеко. Стремно знать, что совершенно чужой — не считая пары давних поцелуев по ее инициативе — человек теоретически может получить доступ в твою башку. У Джеймса там были тайны посерьезнее несделанных уроков и секса с Эванс. А следить каждый день за тем, чтобы разум был прикрыт от любопытных глаз, — утомительно.

— Так она вроде в компании Голдстейна не скучает, — небрежно отметил он, кивнув на Фьорд и Генри, которые сосались на танцевальном настиле, прижавшись друг к другу так плотно, что казались единым целым.

— Ясное дело, Скарлетт не собирается терять время попусту, пока ты развлекаешься с Эванс, — снисходительно пояснила Ханна. — Но ведь рано или поздно она тебе наскучит. И ты вспомнишь о существовании девушек, которые в самом деле достойны тебя.

Несбит явно повторяла слова самой Фьорд.

Хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть и объяснить, что сука Скарлетт, произнося эти слова, смешивает с грязью не только Эванс, но и саму Ханну, и всех магглорожденных.

Но Джеймс не сделал этого по двум причинам.

Не хотелось голыми руками лезть во все это дерьмо. Пусть сами разбираются, он-то за себя знает, что Эванс никогда ему не наскучит.

К тому же они с Ханной почти пришли, и Джеймс в паре шагов от Эванс мог думать только о том, как возьмет ее за руку и останется с ней наедине — в зале, полном людей.

Он пожалел, что родился в двадцатом веке, а не парой столетий раньше, чтобы Эванс всегда ходила в таком платье, а не в форменной юбке.

Хотя в школе, наверное, всегда носили форму. Он ни разу не дочитал «Историю Хогвартса» до конца, и потому не знал точно.

— В этом вообще можно дышать? — ляпнул Джеймс первое, что пришло на ум, и кивнул на наряд. Талия Эванс смотрелась еще меньше, чем обычно. А сиськи больше, что не могло не радовать.

Мать иногда сетовала, что в такой одежде нужен помощник для всего — чтобы поссать, что вздохнуть, чтобы надеть, чтобы снять и чтобы потрахаться. Про потрахаться правда мама не говорила, это Джеймс додумал сам.

И он был готов оказать Эванс всяческую помощь в любом из этих дел.

— Сложно только в первые десять минут, потом организм привыкает к кислородному голоданию.

Эванс, когда они подошли к столику, что-то сказала про его внешний вид. Похвалила вроде.

Джеймс знал, что выглядит охуенно. Какие-то заморские пташки бессовестно пялились на него в холле. Наверное, местные пташки рассказали им, что Джеймс — капитан сборной и лучший из ловцов. Ну, или Уиспер распиздела, что у него большой член. Они встречались недолго когда-то. Присунуть ей Аманда не позволила, но сосала с большой охотой. То ли просто ломалась, то ли реально была убеждена, что нужно хранить девственность до свадьбы.

— ...сколько у тебя мантий, но я отказалась, потому что она все равно выиграет.

Джеймс осознал, что уставился на Эванс как отсталый и пропускает мимо ушей ее слова.

— Кто выиграет?

— Шмэри. После вечеринки у Горация она видела тебя в другой. — Кажется, она поняла, что Джеймс все прослушал, и повторила: — Шмэри предположила, что у тебя не меньше дюжины парадных мантий, и хотела поспорить, но я не стала.

— Надо было спорить, — усмехнулся он, подзывая эльфа с напитками, — потому что у меня их девять. Нет, уже восемь.

Эванс, наверное, подумала, что он как девица пересчитывает свои шмотки. На самом деле, все было проще — накануне Лунатик перемерил все его мантии, чтобы понять, какая подходит ему больше. Бродяга утомился уже на четвертой, и Хвост озвучил, что осталось всего пять. Стало быть, вместе их девять.

— Я тебя уверяю, Поттер, Шмэри никогда не проигрывает споры. Она сама сшила бы тебе еще три мантии, чтобы побить мою ставку.

Джеймс расхохотался так громко, что, кажется, привлек ненужное внимание французов. А может, они просто глазели на Эванс.

— Мне их дарят постоянно, — отсмеявшись, Джеймс счел нужным пояснить, чтобы не создавалось впечатление, будто он сам бегает по лавкам в поисках шмоток из последней коллекции. — Не выбрасывать же.

— Раздай бедным, как Робин Гуд, — улыбнулась она.

— Кто такой Робин Гуд? Твой бывший? — прищурился Джеймс, не припомнив никого в Хогвартсе с таким именем.

Теперь уже заржала Эванс. Сначала пыталась сдержаться вроде, но все равно заржала.

Ну и что в этом смешного. Обязательно было вспоминать других парней именно сейчас? Еще и ставить их ему в пример. Джеймс же не начал рассказывать о том, как часто Уиспер у него сосала на четвертом курсе. Вот, мол, Эванс, погляди на Аманду, она у меня в рот чуть ли не каждую неделю брала, а ты всего один раз за три месяца.

Ему хватило крохотной доли секунды, чтобы разозлиться. Так мало, что Эванс даже не заметила и сквозь смех выдохнула:

— Боже мой, прости, Поттер, я все время забываю, что никто из вас их не знает. Ни Робина Гуда, ни Виктора Гюго.

Да сколько их у нее было?! Даже француз какой-то, ничего себе имечко. Ну да, не зря же Эванс язык учила.

— Робин Гуд — это герой средневековых баллад, они очень известны в обычном мире, и потому каждый ребенок знает его имя. Я никак не могу привыкнуть к тому, что у вас в детстве были другие сказки. Как там правильно… про пень-зубоскал? Или как-то так.

— То есть он давно умер? — А значит, по разумению Джеймса, не мог претендовать на Эванс. Не мог сосаться с ней и хватать за задницу, как — он краем глаза заметил — Анна беднягу Найджела в танце.

— Скорее всего, его вообще никогда не существовало. Но, по преданию, он был разбойником, вместе со своей шайкой грабил богатых и раздавал награбленное бедным.

Он почувствовал себя идиотом из-за того, что так завелся, даже не узнав ничего толком.

— Тогда нищих было большинство, и они такие рассказы, дававшие надежду на существование добрых волшебников, очень любили. Робин Гуд с сообщниками не делали ничего магического, но для бедняков они были настоящими волшебниками, потому что возвращали веру в лучшее. Хотя сейчас их бы назвали мародерами, наверное.

Джеймс раскрыл рот, опешив, но быстро захлопнул его. Не может же Эванс знать. Или она не только танцует как не-человек, но еще и видит его насквозь?

— И много их, этих героев? — спросил Джеймс, стараясь не выдать своей растерянности.

— Десятки, нет, даже сотни. Слушай, неужели в магическом мире нет той же толпы писателей, композиторов и художников? — с неподдельным удивлением спросила Эванс. — Как появляются все эти портреты, например, которых в Хогвартсе тьма?

— Есть специальные чары. Когда волшебник умирает, его образ сохраняется в раме картины. У них тот же характер, и ведут они себя подобно тому, как вели при жизни.

— А если колдун еще жив?

— Уже лет пятьдесят никто не пишет портреты вручную, легче сделать фотографию. Кстати, почему этот клоун с фотоаппаратом повсюду за тобой таскается? — Джеймс скорчил зверскую физиономию и кивнул на нескладного рыжего парня с огромной камерой.

— Приказ Горация, — хихикнула Эванс и вернулась к теме: — Магглы тоже делают фото, но в живописи куча жанров, помимо портрета; пейзажи там, абстракция, сюрреализм. — По всей видимости, на лице Джеймса нарисовалось недоумение, потому что она покачала головой: — Я поняла, искусство у магов не в чести.

— Так, может, расскажешь про всех этих писателей и художников? Я же не тупой, запомню. Вряд ли это сложнее, чем шестиступенчатая трансфигурация.

— Понадобится дюжина лет, чтобы рассказать про всех, — усмехнулась Эванс, наморщив нос и сделав глоток из бокала.

— Ну, к тридцати закончим, — невозмутимо пообещал Джеймс и подъебнул: — Интересно, в тридцать твои сиськи будут такими же симпатичными или чуть меньше? Говорят, с возрастом они приходят в негодность.

Эванс беззлобно закатила глаза.

— Думаю, в тридцать они все еще будут в порядке. Тридцать — это же не семьдесят.

Он пристально поглядел на нее и коротко хохотнул:

— Ты пообещала, — Джеймс указал на нее пальцем и прищурил один глаз.

Эванс хмыкнула, мол, ничего я тебе не обещала, но одновременно улыбнулась, будто ее позабавило его замечание.

Народ вокруг вдруг засуетился, повскакивал с мест и ринулся к сцене.