66-а. Поттер (1/2)
Вчера он разругался с отцом.
Чарльз строго поглядел на Джеймса из камина и на первый же заданный вопрос ответил:
— Мы не уверены, что все дело в происхождении жертв.
— А вы хоть в чем-то уверены? — Джеймс терпеть не мог, когда из него делают дурака, тем более его собственный отец. — Сегодня погибла уже третья маггла, и вы все еще не уверены? — последнее слово он выплюнул с нескрываемым отвращением. Джеймс не мог поверить, что его отец превращается в одного из этих министерских мудаков, готовых скрывать истинное положение вещей. — Вы что, будете просто смотреть, как их уничтожают, одного за другим?
— Пока бы тебе повзрослеть, Джеймс, — осадил его отец, — и понять, что в жизни все не так, как в сказке про зайчиху-шутиху. В жизни не всегда получается, как мы захотим, как бы банально это ни звучало. Здесь нам чаще всего приходится выбирать, потому что нельзя получить все сразу. Я могу пойти против министра. Могу пожертвовать тобой и мамой, чтобы попытаться спасти магглорожденных волшебников. Но я не буду этого делать, и я тебе прямо об этом заявляю. И Долиш не будет, и еще два десятка моих подчиненных, потому что каждому есть что терять. Есть кого терять. Чаще всего мы жертвуем собой только ради тех, кого любим. И я не стесняюсь признаться в собственном малодушии. Да, сын, я не готов потерять Дорею и тебя ради магглов, которых даже в глаза не видел.
— То есть ради тех, кого любим, все-таки можно пожертвовать? — Джеймс поймал отца на слове, и тот с досадой поморщился.
— Да что ты можешь знать про любовь, — прошипел Чарльз, выходя из себя. — Что у тебя в голове вообще? Думаешь, я не понимаю, почему ты вдруг стал таким рьяным сторонником магглов? Трахнул какую-то смазливую девку, которая совершенно случайно целкой оказалась, и теперь думаешь, что это любовь на всю жизнь?
Джеймс даже отпрянул от камина, настолько от слов отца разило гнилостным презрением.
— А что ты знал, когда помогал маме скрываться после побега из дома?
Матери тогда было столько же лет, сколько ему сейчас, и ей запрещали видеться с «этим Поттером». Родители присмотрели ей другую пару, но, кажется, у Блэков непокорность и желание свалить из дома в крови.
Даже Джеймсу передалось. Сейчас ему очень хотелось послать отца нахуй.
Чарльз замолчал. Он, в отличие от жены, очень быстро укрощал свои эмоции и брал себя в руки. Хватало всего пары секунд.
— Мы — другое дело.
— Да почему? — шепотом закричал Джеймс, чтобы не перебудить половину спален. — Почему все родители считают, что они «другое дело»? Вернее, нет, вы всегда считаете, что ваше дело не просто другое, оно лучше, важнее. Правильнее.
— Я тебе скажу, почему дело было другим, — спокойно ответил отец, и его невозмутимость взбесила Джеймса. — Моей жизни ничего не угрожало, хоть Сигнус, дед твой, и обещал оторвать мне яйца, если я пальцем притронусь к его дочери. А твоя жизнь, если будешь лезть на рожон, окажется в опасности. Я повторяю тебе еще раз, сын: не дури, другую девку ты себе найдешь, с твоими-то данными, а жизнь у тебя одна.
Джеймс лишь презрительно усмехнулся в лицо отца, объятое языками пламени.
И свалил, не попрощавшись.
Хотелось помыться после этого разговора.
Скажи Джеймсу кто-нибудь, что его собственный отец окажется дерьмом, не поверил бы раньше. А сейчас придется поверить.
Чарльз не слушал его. Не хотел слышать. До него так и не дошло, что нет у Джеймса такого варианта — закрыть глаза на происходящее и найти себе другую. Ему нужно было уберечь эту. Одну-единственную.
Потому что других таких нет. И — для Джеймса — уже не будет.
— Значит, так. — После завтрака у них был единственный свободный урок за всю неделю. Джеймс уселся на подоконник в спальне, как обычно, и оглядел парней. — Предлагаю понять Минерву буквально.
— Это как? — высунулся из-за полога Бродяга. — Она недавно сказала, что мне надо прекращать работать языком и начинать работать руками. Откуда она знает вообще, как я девок ублажаю. И я все еще утверждаю, что девкам языком нравится больше.
Джеймс невольно вспомнил, как Эванс попросила отлизать ей, и склонился к тому, чтобы согласиться с Сириусом. Да ему и самому понравилось. Он тряхнул башкой и вернулся к теме:
— Макгонагалл велела «уделить особое внимание обеспечению безопасности тех студентов, кого мы можем считать уязвимыми». Даже ты, думая только своим хером собачьим, должен был догадаться, что это значит.
— Да понял я, — отмахнулся Бродяга, даже не подумав обидеться. — Надо смотреть в оба, иначе магглорожденных в Хогвартсе станет еще меньше. И что ты предлагаешь? Что, кстати, мистер Поттер сказал? Ты ведь говорил с ним вчера.
Джеймс хмыкнул. Не хотелось вспоминать про отца.
— Министерство не собирается нам помогать, — коротко сообщил он. — Ебитесь как хотите, в общем.
— Что, прям так и сказал? — заржал Хвост.
— Ну не так, разумеется, — раздраженно откликнулся Джеймс, не настроенный шутить сегодня. — Отец при мне редко выражается, даже мама чаще. Но намек я понял. Велел сидеть тихо, чистокровным-то никто не угрожает, пока их родители хорошо себя ведут. Чарльз хорошо себя ведет — и мне советует.
— Но мы этому совету следовать не будем, — язвительно ввернул Бродяга.
— А ты предлагаешь ему последовать?! — заорал Джеймс, сорвавшись. Сначала отец, теперь Сириус, сговорились они, что ли. — Сегодня Талли грохнули, а если завтра это будет кто-нибудь с нашего факультета?
— Собираешься таскаться за Эванс, даже когда она поссать пойдет? — прищурился Бродяга. — Заодно трахнешь ее там, а?
— А тебе совсем на Макдональд насрать, да? Ты же вроде говорил, что она ничего так, — он плюнул на то, что Лунатик с Хвостом могут этого не знать. Чего скрывать-то, они же все братья. Но Сириус вроде и глазом не моргнул.
— Они же Прюиттом постоянно шатаются. Очень даже неплохая гарантия, что останутся живы, — серьезно сказал он.
— А какого это хера они с Прюиттом постоянно? — взъерепенился Джеймс. — Мы их однокурсники, а не он.
— Ну, Макдональд с ним трахается. Эванс не знаю. Может, тоже трахается, — заржал Бродяга и получил заклятием потных ног. Теперь будет вонять как грязные носки еще сутки. Впрочем, нюхать-то им.
— Они почти всегда вместе, примерно как мы, — пожал плечами Лунатик, как будто произносил прописные истины. — По отдельности как-то странно смотрятся.
— А по мне, очень даже ничего они по отдельности, — отмахнулся Джеймс. — Вообще я бы на Прюитта не надеялся. Он, конечно, мастерски владеет защитой и все такое, но знаете, где я его вчера встретил? В холле. Буквально оторвал его от Стеббинс. Не появись я, он бы ее прям там… — Джеймс ритмично подвигал бедрами и одновременно постучал ребром кулака в ладонь. — Скачет с девки на девку, ему не до того, чтобы разбираться, кто из них маггла, и кого нужно защищать.
— Не завидуй, — хихикнул Хвост и увернулся от очередной вспышки, метнувшейся из палочки Джеймса.
— Погоди-погоди, так Стеббинс ради Прюитта послала своего Стивенса? — всерьез заинтересовался Бродяга и присвистнул. — Я же почти видел, как это произошло, мне теперь интересно, чем все закончится.
— Да кто бросает парня ради Прюитта? — усмехнулся Лунатик. — Он сегодня с тобой, а завтра уже с другой.
— Или с двумя, — ввернул Джеймс, вспомнив Присциллу и Алисию. Он так и не поблагодарил Фабиана за то, что тот избавил его от Бут.
— Так, может, в этом и секрет? Чем больше ебешь, тем больше тебя хотят? — живо предположил Бродяга. Да он и сам так делал. — Девки же ссутся от него. Это как очередь в Косом переулке: чем она длиннее, тем больше народа подтягивается. «Феномен Прюитта», вот как я буду это называть.
— Не устает он, интересно? — поржал Хвост.
— А ты в конец очереди пристройся, и узнаешь, — поддел Сириус.
Они с Джеймсом еще с полгода назад пришли к выводу, что Питер не по девочкам, потому что на Миррор он заглядывался не с такой охотой, как на ее братца с четвертого курса. А когда дело дошло до траха, совсем пересрался и нашел тысячу причин не вставлять ей. Хвост прямо заявил, что не сможет, и Бродяга пришел к выводу, что у него просто не стоит на девок.
Джеймс кашлянул, глядя на покрасневшего Хвоста, и продолжил:
— Я все это к тому, что Прюитт не будет круглосуточно следить за Эванс и Макдональд. Трахаться надо? Надо. Вон у него очередь не выебанных пташек стоит. Уроки там, дежурства, обязанности старосты, хуйни навалом. А на занятиях они вообще в разных кабинетах сидят.
— Сохатый прав, — церемонно кивнул Ремус.
— Спасибо, Лунатик, — с нажимом произнес, глядя на Сириуса, а не на него.
— Ладно, что ты предлагаешь? — сдался Бродяга.
— Ну, Эванс я беру на себя…
— Кто бы сомневался, — заржал тот и поерзал на кровати, пытаясь изобразить трах.
— А учитывая мохнатую проблему и регулярные дежурства Лунатика, а также полную неспособность Хвоста совладать с элементарными чарами Помех, Макдональд торжественно достается тебе, Бродяга.
— Не смешно, — процедил Сириус, жестом велев ему сосать у него. — Как прикажешь мне ее охранять, если она нос от меня воротит?
— Слушай, ты так говоришь, как будто я тебя насиловать ее заставляю, — фыркнул Джеймс. — Приглядывай, куда поперлась, особенно по вечерам, одна или с кем-то. Если не одна, то с кем. Кстати, ты мог бы делать это, не отрывая жопу от дивана…
— ...будь у нас наша карта, — издевательски-торжественно пропел Сириус, воздев руки к небу: — Как прикажешь ее возвращать, если я буду занят Макдональд?
— Так это, — вставил Хвост, — проводил ее до чулана, и, пока она там у кого-нибудь в рот берет, сам за картой, а?
Тут Бродяга психанул, встал с кровати, подошел к Хвосту, схватил за загривок и с силой ткнул мордой в подушку. Он оскалил зубы — точь-в-точь пес — и прорычал:
— Я тебе что, дрочила малолетний, глазеть, как эта дырка под очередного ебаря ложится? Знаешь, Сохатый, пошли вы нахуй со своей затеей. Сдохнет — туда ей и дорога.
— Угомонись, — хладнокровно осадил его Джеймс. — В тебе сейчас говорит твоя кровь. У матери это тоже бывает. На самом деле, ты так не думаешь.
Бродяга отпустил руки, и Питер, хватая ртом воздух, перевернулся на спину.
Сириус еще с минуту свирепо пялился то на Джеймса, то на Хвоста, потом уселся на кровать и уставился в одну точку.
— Вот и порешали, — резюмировал Лунатик.
Бродяга молчал до тех пор, пока не пришло время отправляться в подземелья к Слагхорну.
— Ты прав, я так не думаю, — выдавил он, когда они завернули в очередной потайной коридор.
Джеймс и без его подтверждения это знал.
На зельях он нагло уселся с Эванс, но не успел открыть рот, как к ней подскочил Найджел.
— Лили, не дай помереть от гнева Горация, помоги с одним компонентом, а? Я почти все расшифровал, пятьдесят четыре штуки получилось, а по условиям должно быть пятьдесят пять. Мне даже Присцилла не смогла помочь.
Он развернул стул спинкой вперед и уселся на него верхом перед Эванс.
— Неси, — велела ему та.
Найджел жестом фокусника вытащил из кармана свернутый пергамент, протянул ей и оскалился как полный придурок.
— А ты подготовился, — хмыкнула Эванс и углубилась в изучение текста.
Джеймс, чтобы не выглядеть идиотом, небрежно откинулся на стуле и завел разговор с Бродягой. Что-то насчет тактики дуэли на следующем уроке. А сам поглядывал, как Найджел лыбится, берет учебник Эванс со стола и начинает вертеть его в руках.
— …новая? Тебе очень идет... — услышал он голос Найджела. — Хотя на тебе и предыдущая отлично смотрелась.
— Предыдущая была не моя, — хихикнула Эванс и сделала пометку на полях его пергамента.
Вот тут Джеймс не стерпел и со стуком вернул стул на все четыре ножки.
— Слушай, Свиззард, я здесь, по-твоему, для красоты сижу? Хватит подкатывать к Эванс.
— А чего не так-то? — искренне удивился Найджел, стерев улыбку в рожи. — Я просто сказал, что думаю.
— Поттер, не кричи, — вступилась за него Эванс. Понятное дело, приятно, когда хвалят твои сиськи, пусть даже завуалировано. — Люди иногда говорят друг другу вещи, которые не имеют подтекста. Найджел просто сказал, что мне идет рубашка.
— И он с удовольствием увидел бы тебя без нее, — ядовито процедил Джеймс.
— Мне зачем? Я, конечно, люблю смотреть на красивую грудь, но у меня девушка есть, — откровенно развеселился тот и покачал головой: — А ты параноик, Поттер.
Хорошо хоть заткнулся и не стал описывать, как ему нравится юбка Эванс, гольфы Эванс, трусы Эванс и то, что под ними.
Джеймс на всякий случай попытался проделать в нем дырку взглядом, но Найджел оказался тем еще говнюком и в ответ только посмеивался, нетерпеливо ерзая на стуле, пока Эванс что-то строчила.