Глава 12. «Млечный Путь» (2/2)

Слизеринка употребляла практически каждый день уже более двух лет, и ее «привычка» сильно повлияла на то, как в голове теплились мысли. Ее зависимость можно было использовать во благо. И Тео очень надеялся, что Панси не испугается его предложения. А напротив — воспримет как вызов. Но идея Забини… не получись это на сто процентов…

Это был бы провал.

Идею об Империусе, который сохраняет мысли в кокон, Забини рассказал сначала в шутку, когда Нотт спросил, как можно защититься от легилименции, если ты в этом полный ноль. С этим методом была интересная история, которую использовала его мама, когда изменяла с очередным ухажером. Тогдашний муж миссис Забини был прирождённым легилиментом. Но такова натура итальянки, не могла она долго быть верна лишь одному мужчине.

И она нашла выход. Женщина находилась под Империусом любовника, который внушил ей не помнить об их любовных утехах ничего, пока бы он сам не сказал ей кодовое слово для открытия и закрытия воспоминаний.

Эфемерный сейф для мыслей. Ловушка для информации с кодовым замком.

Нет, безусловно, миссис Забини знала этого человека. Он был вхож в дом, но их интимные отношения и пикантные разговоры стирались из памяти женщины, стоило ему исчезнуть с ее глаз, сказав необходимый «пароль». Блейз подслушал это однажды, когда его мама выпивала с подругой. Но на практике не применял ни разу, думая, что это всего лишь байки.

Тео тогда тоже подумал, что это полный бред и точно не сработает. Но, проведя сегодня первый эксперимент на Блейзе, которому он внушил не помнить ничего из их разговоров о Горации Слизнорте и одновременно тянуть его за галстук во время разговора, слизеринцы поразились результату. Тео влез в его мысли после почти сразу же, наблюдая в его голове обычный разговор, вот только тягания за галстук и имени Слизнорта в его мыслях не было вовсе, будто их уверенно отрезало.

Да. Но стоило ему сказать слово «транспорт», как Блейз вспоминал все, совсем не удивленный тем, что его воспоминания вернулись. Тео внушил бы Гермионе не помнить ничего об их сотрудничестве и разговорах, которые бы как-то касались Реддла. Мозг Грейнджер, буквально, все бы сделал за нее, составляя из оставшейся информации единую картину. Главное — общаться и на другие темы, чтобы создавать иллюзию, что все в порядке. Это должно сработать. Должно!

Тео тогда поразился, насколько гибким может быть Империус, и возможно ли его применять при каких-то психологических травмах. Ему бы не хотелось помнить, как на его глазах разрезало напополам одного мужчину, когда тот неудачно аппарировал во время схватки. Его расщепило, а Тео оросило кровью с ног до головы в тот момент. И даже Панси не смеялась над ним после того, как он с час провел в туалете, обнимая унитаз, стоило ему вернуться в школу после Рейда Пожирателей Смерти.

Обливиэйт мог стереть практически весь день из памяти, а вот если бы на него наложили Империус и приказали не помнить тело, именно этот момент — совсем другое дело. Почти каждый день он вспоминал об убитых, коря себя, но знал, если бы он их не убил, а просто обезвредил — то не получил такого доверия Волан-де-Морта.

Это была долгая игра, выжимающая из Тео все соки и ментально разрушающая на мелкие осколки, которые склеить невозможно. После убийства Макгонагалл он прорыдал два часа в туалете, вырывая себе волосы. Это было заданием на проверку верности, и если бы он его не выполнил… то он не знал, что случится с ним или его отцом, — явно ничего хорошего.

Тео сглотнул и вспомнил глаза Гермионы, когда она его только увидела. Этот страх и ужас, боль и ненависть. Она считала его ублюдком и предателем, и он был с ней полностью согласен. Потому что та боль, что он испытывал ежедневно, вспоминая лица убитых, жалила не хуже ее узких зрачков.

— Ну, давай проверим еще раз, — сказал Блейз. — Начинай.

— Транспорт. — Блейз не отреагировал. — Слизнорт рассказал мне, что целовался с твоей мамой. Ты знал это? — Тео потянул его за галстук, и Блейз завалил его на пол. — А еще Слизнорт рассказывал, что ты носишь трусы с рюшками. Красные! — он выпутался из-под Забини и выкрикнул: — Транспорт, — слово ключ, закрывающее воспоминания.

Блейз аккуратно расправил форму, пока Тео направлял на него палочку:

— Легилименс, — сказал Нотт и не увидел почти ничего.

Только то, что они разговаривали перед этим, разговоры о маме Забини. Но никакого Слизнорта, никаких разговоров о поцелуях и трусах, ни-че-го. Сбор каких-то воспоминаний, будто выдуманных мозгом, чтобы заместить утрату, вызванную Непростительным.

Чудесно!

— Эй, пошли покурим, — услышал Тео голос Панси.

— Я не курю, — в который раз ответил ей Нотт, но послушно пошел за девушкой.

Они покинули Выручай-комнату неторопливым шагом. Блейз отправился делать домашнее задание в Слизеринскую гостиную, а Нотт, злой и расстроенный из-за неудач с книгами по удалению магии, прошел с Паркинсон на их лавку.

Священное место в виде распиленного Хагридом бревна с видом на опушку леса, где, бывало, паслись фестралы. Панси их не видела, и Тео ей в этом очень сильно завидовал.

Вспышки воспоминаний поглотили Тео. Часто он сидел здесь с Гермионой, когда погода была особенно солнечной.

Гриффиндорка обожала теплую погоду и ненавидела зиму. Тео же наоборот зиму обожал и не понимал, как ту можно не любить. На что девушка ответила ему, что в детстве часто подвергалась нападениям соседским мальчишек. Маленькую, еще не гриффиндорку, закидывали снежками с ног до головы, потому что она была ботаником. Отличная причина для ненависти у детей. А после девочка всегда лежала с ангиной, на две недели запертая в постели. Поэтому зиму та терпеть не могла и радовалась каждому теплому дню в Шотландии.

Это бревно Грейнджер ему и показала. Как-то раз она неожиданно подскочила со скамейки, когда они сидели в библиотеке и делали домашнее задание, и предложила заниматься на улице. Тео тогда лишь поразился тому, что Гермиона может так счастливо улыбаться, и просто пошел следом. Ее кудри на солнце золотились, кожа приобретала приятный персиковый оттенок, а веснушки, спустя час солнечных ванн, уже украшали брызгами ее скулы и нос.

И Тео, честно, не пересчитывал их, пока она жмурилась, как Живоглот, и наслаждалась запахами леса и тепла.

Теперь же Тео сидел здесь с Панси. И запахи леса пропали, сменившись на аромат дыма от травы, что курила девушка. Она медленно достала «набор», закрутила трубочку и подожгла магловскими спичками, делая затяжку и чуть не падая с бревна. Паркинсон закашлялась. Глаза ее покраснели, но она улыбалась.

— Будешь? — Тео несколько секунд смотрел на протянутую сигарету, но, как всегда, качнул головой и отказался.

— Зря-я-я, — улыбнулась девушка, — отборная. От нее не стошнит.

— Слушай, это было всего лишь раз, чего ты вечно вспоминаешь, а? И я был пьян.

— Все были пьяны, — она сделала еще несколько глубоких тяг, — но блевал, почему-то, только ты один, — она засмеялась, а потом тут же тихо выматерилась, панически быстро туша бычок носком лакированных туфель.

Тео обернулся и побледнел. Позади них стоял Директор Снейп, и взгляд его, метающий в них снопы адского пламени, не предвещал абсолютно ничего хорошего.

***</p>

Они стояли, чувствуя себя провинившимися детьми. На самом деле детьми они и были, просто довольно рано повзрослевшими морально. Тео стоял и кусал нижнюю губу, слушая, как прошлись сначала по их умственным способностям, затем по престижу факультета и закончилось тем, что Снейп хотел лишить их постов старост. По большей части доставалось, конечно, Панси.

Помимо курения на территории школы Снейп припомнил все ее грехи, начиная, кажется, с рождения девушки и по сей день.

— Мисс Паркинсон, я уверен, что вы поняли, как себя вести нельзя. Если же интеллект у вас равен нулю, то я напишу мистеру Паркинсону, что это будет нонсенсом.

— Что именно, директор?

— Что вы, будучи без мозгов, как-то сумели проучиться до седьмого курса и стать старостой школы! Вам повезло, что осталась лишь неделя учебы. Вон! И только посмейте попасться вновь, Паркинсон!

Тео развернулся на пятках, скрывая хохот, и поспешил за девушкой, что пружинистым шагом покидала кабинет. Однако его остановил тихий голос Директора:

— А вас, мистер Нотт, я попрошу остаться.

Тео застыл. Холодок пробежался по его коже, облизнув по затылку. Мурашки покрыли все тело, а чувство паники осело в сердце. Он совсем забыл о том странном взгляде Директора сразу после объявления о том, что Грейнджер и Поттера схватили. Мерлиновы кальсоны, вот только этого ему не хватало. Он сжал зубы и напряг челюсть. Выдохнул. Щелкнул пальцами. И, натянув на лицо милую улыбку, повернулся к Снейпу. Панси замерла у дверей, вопросительно глядя на друга.

— Идите, мисс Паркинсон. Нам с мистером Ноттом нужно много обсудить. Лучше подумайте о своем наглом поведении и…

Она выбежала, не дослушав его, и захлопнула дверь. Пока Снейп потирал переносицу и источал ауру ненависти и усталости, Нотт в режиме реального времени продумывал идеальную ложь на все вопросы, какие ему только могут задать. Разум был чист, как белый лист. Он абсолютно готов.

— Сядь, — приказал Снейп и поднялся, взмахивая палочкой.

Полы его антрацитовой мантии раскинулись в стороны. Кабинет обдало мощной волной магии, что даже Тео это почувствовал. Окна закрылись плотными портьерами, замок на двери в кабинет защелкнулся. Портреты бывших Директоров Хогвартса покрылись черными пластинами, напоминая Тео пустые чернильные квадраты. Все, кроме одного.

Снейп сел обратно в кресло и сложил бледные паучьи пальцы в замок. Взгляд его был тяжелым, но Тео расслабился, показывая, что чувствует себя абсолютно комфортно и…

— Я знаю, что ты его ненавидишь, — заговорил Снейп. — Знаю, зачем стал Пожирателем. И я хочу тебе помочь. Мы хотим.

Тео вскинул бровь и усмехнулся. Быстро облизал губы и посмотрел вверх, выдыхая воздух.

Что за… бред какой-то. Нет-нет, его же не могли просто так взять и спалить к чертям? Или могли?

Блеск.

А чего Снейп, собственно, ждал?

Что он тут же раскроется просто так? Ну, конечно! А после его оторванную от тела голову (которую Реддл точно оторвет, признайся он в измене) будут показывать остальным в назидание за предательство. Так дело не пойдет. Если это была проверка, и Волан-де-Морт решил его убрать после прогулки с Грейнджер, то это был явно самый глупый способ его разговорить. Нотт рассмеялся и подпер подбородок ладонью, облокачиваясь на стол. Он молча приподнял брови в усмешке и ничего не сказал. Выражая свою реакцию на услышанное.

— Я знаю, что ты мне не веришь, но… Думаю, это тебя разубедит, — Снейп взмахнул палочкой, и портрет Дамблдора подплыл ближе.

Тео напрягся. Он никогда не разговаривал с бывшим Директором. Нотт просто не знал, как относиться к нему. Альбус был без сомнений одним из самых сильных волшебников современности, но Тео понятия не имел, что вообще происходит и причём тут Дамблдор. Когда-то давно у него была мысль прийти к нему. Попросить помощи или защиты, но он боялся за отца.

В итоге так и не посетив кабинет Директора, замирая около гаргульи, Тео отбросил мысль о собственном спасении.

— Я думал, что на этом месте окажется Рон Уизли, — сказал старик с портрета и улыбнулся, — но рад видеть тебя, Теодор. Не часто среди юношей твоего возраста могут попасться настолько самоотверженные люди.

— Что происходит? — Нотт подпрыгнул от резкого вздоха Снейпа.

Слизеринец сжал палочку в руке и прищурился. Рефлексы орали ему, что это подстава, а мозг уверял сесть и просто послушать. Тео выбрал мозг, попытавшись расслабиться.

Он. Просто. Послушает.

— Я член Ордена Феникса, — произнёс Снейп, внимательно глядя черными глазами будто бы в душу Нотта. — Я всю жизнь защищал мальчишку Поттера, а теперь все пошло не по плану. И все, что Альбус при жизни продумал, рухнуло с оживлением Тома Реддла из медальона.

Он замолчал, ожидая, наверное, громких оваций от Тео и вздохов, что он молодец, но…

— Я вам не верю, — фыркнул Тео и сложил руки на груди. — Мне ничего не мешает прямо сейчас отправить Патронус Лорду и сдать вас, если это правда, и вы не лжете, — голос его был жесток и тверд.

— Теодор, — Альбус пригладил бороду, — это правда. Северус уже долгие годы благодаря своим навыкам в легилименции был шпионом Ордена. Если бы не он, мы бы давно потерпели крах. Такой дар есть и у тебя. Мы все знаем, — он прищурился, очки блеснули, — знаем, что происходит.

— Я в курсе твоего желания защитить Грейнджер, — прямо сказал Снейп. — И я могу тебе в этом помочь. Мы можем, — он поморщился, будто скажет самую омерзительную в мире вещь, — сотрудничать.

Тео молчал, обдумывая ситуацию. Он помнил момент, когда Снейп наставил палочку на Дамблдора и убил его вместо Малфоя. Может…

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь, — голос Дамблдора был сухим и грустным, — Северус убил меня по моей же личной просьбе. Я был проклят. Жить мне оставалось недолго. Это было лучше, чем брать юному Драко грех на душу за мое убийство.

— Ну да, — Тео рассмеялся, — зато мне легко позволили убить Макгонагалл. Я же не Малфой и не ребенок, — голос Нотта был безжизненным.

— Я не знал об этом приказе! — Снейп повысил голос. — Твой отец…

— Хватит, Северус, — остановил его Дамблдор. — Не время вспоминать прошлое. Нам важно настоящее и будущее. — Он посмотрел в глаза парню. — Ты будешь с нами сотрудничать? Потому что, скажу откровенно. Надежд на спокойное будущее у нас крайне мало.

В голове у Нотта был настоящий сумбур. Он находился в полном раздрае, потому что не понимал, как Снейп скрывал то, что он шпион. Как он мог продержаться столь долго и не попасться. Тео и не подозревал, что он двойной агент. Практически, как он сам.

Только у Нотта вместо Ордена Феникса был Орден Грейнджер.

И там пока был лишь один участник.

— У меня к вам только единственный вопрос, — Тео посмотрел на Северуса. — Как вы узнали?

Директор откинулся в кресле и убрал сальные локоны с лица. Он неприятно ухмыльнулся:

— Совершенно случайно увидел вас на Астрономической башне вдвоем, — Тео побледнел, — ты признался ей в любви и позже стирал воспоминания. Я подумал тогда, что ты… — Снейп поморщился, — впрочем, неважно, что я подумал. На следующий день ты убил Макгонагалл, и я все понял. Сложить два и два очень просто, учитывая вашу долгую дружбу. Ты хочешь спасти ее?

Тео закрыл глаза. Ему хотелось биться головой об стену и одновременно радоваться тому, что теперь у него помимо Панси и Блейза есть поддержка из двух сильных волшебников. Пусть один из них уже мертв.

Нотт выдохнул:

— Мне нужно подумать.

***</p>

Гермиона вместе с Гарри сидели в кафе-мороженое Флориана Фортескью. Оно было отстроено буквально недавно после разрухи, в которую ранее милое место превратили ПСы. Ей казалось, что до сих пор пахло свежей краской, пусть она понимала, что изменяли все с помощью магии. Посетителей за полчаса появлялось крайне мало, но каждый из них, казалось, обязательно должен подойти к Гарри и выразить ему благодарность за то, что его слово остановило войну и кровопролитие. Гермионе тоже благоволили, вот только за что — она не понимала.

— Я до сих пор не могу привыкнуть, — сказал Гарри, отпивая из огромной кружки кофе с пенкой. — Они все благодарят меня. Ни за что. А я могу лишь кивать, как китайский болванчик…

— Я думала, что ты здесь впервые, — фыркнула Гермиона и поводила ложечкой по шарику с мороженым; она уставилась в окно, выискивая глазами Рона. — Конечно они благодарят тебя, Гарри. Ты для них тот, кто принес спасение. Пусть оно и мнимое.

Ей так хотелось, чтобы их обсуждения кто-нибудь услышал, но ее голос сам переходил на шепот, когда они обсуждали Тома Реддла. Словно оковы ритуала не давали ей предать его.

— Именно здесь — впервые. А в Косом переулке — нет. В первый день было хуже всего. После интервью в Пророке стало чуть тише. Люди все еще отходят от войны…

— Так Рон, он…

Ее сжали в тесных объятьях, поднимая со стула. От Рона пахло… привычно.

Будто он не уходил никуда.

Будто она не…

Гермиона сморгнула слезы. Нельзя было плакать. Ни в коем случае. Нужно было радоваться, потому что Рон, ее милый Рон, был счастлив в своем неведении.

Она чертовски завидовала ему белой завистью и давно простила. Не было смысла держать на него зла. Просто сейчас, когда они встретились здесь, сидя втроем… Это раскрыло раны, которые только-только начали затягиваться. Их мнимое Золотое трио снова в сборе. И как больно понимать, что двое из них уже точно не те, кем были раньше.

Ее ждала вереница одинаковых будней с редкими нотками цитруса. Одно и то же. Библиотека, потолок и стены. Раз в неделю прогулка с Тео. И постоянный взгляд Реддла на ней. Влажный, как его губы, которые касались вчера ночью ожогами. Как язык, собирающий ее слезы от кошмара, что приснился девушке. Как его мягкий рот, вбирающий в себя ее стоны.

Он пришел к ней в комнату, услышав шум, оказавшийся криками кошмара, — так он сказал. Она не поверила ни единому его слову. И руки мужчины… Жаждущие, теплые и крупные ладони, сжимающие ее бедра, не давали повода усомниться в причине его появления. Том ласкал Гермиону медленно и мучительно. Не интимно, а почти по-отечески. Гладил волосы и напевал какую-то незнакомую мелодию. Но это все равно поднимало в Грейнджер жар и заставляло сжимать бедра вместе от тихого баритона, ласкающего слух.

Темный Лорд был близко. Так близко, что у нее во рту стоял привкус поцелуя, подаренного им ранее. Она помнила этот момент так же хорошо, как и боль от его Круцио. Он пугал ее. Мерлин, он манил ее прижаться к нему… Ей так хотелось тепла. Обычных человеческих объятий и слов поддержки. Она знала, что не получит этого от него, ни от кого не получит, но ее сонная голова все равно заставила девушку прижаться к нему ближе в полудреме.

Он лежал с ней на шелке простыней, обняв со спины. Живоглот сначала рычал на него, но после свернулся в клубочек с видом: делайте, что хотите. Однако через минуту ушел на кресло, откуда внимательно следил за мужчиной горящими глазами. Реддл дышал ей в шею. Опалял горячим дыханием выпирающие от недоедания позвонки и гладил по оголенным частям тела, целуя в плечи. Дальше он не заходил. Словно установил между ними барьер.

Том шептал ей что-то тихо-тихо. Гермиона правда не могла разобрать ни слова. Какой-то успокаивающий бред о том, что все будет хорошо.

Не будет. Нет. Из-за него и не будет ничего хорошего. Пальцы его остановились на девичьей талии, и Гермиона, дура, подалась назад, вжимаясь в его тело и теряя себя, пока не услышала тихий смешок:

— Так не терпится почувствовать меня внутри? — его большой палец надавил на тазовую косточку и прошелся по лобку и ниже, вдоль влажных складок, возвращаясь обратно на талию. — Спи спокойно.

Она думала, что не уснет после такого, но в итоге заснула, и проснулась, чувствуя, что вторая сторона кровати смята и еще теплая. Грейнджер услышала тихий мат и шипение кота. Реддл стоял в ванной комнате и с ненавистью смотрел на животное. Гермиона же переводила непонимающий взгляд туда-сюда, пока не увидела, что Реддл без туфель.

Девушка усмехнулась и поняла в чем дело. Живоглот пометил их, пока Реддл спал вместе с ней. Гермиона вышла из комнаты, поманив кота за собой. Она с громким смехом наблюдала, как Темный Лорд выходил из ее комнаты в одних носках, и надеялась, что его уязвленное самолюбие не даст им встретиться сегодня еще раз.

Но Гермиона знала, что ее запас удачи давным-давно истратился…

Реддл, бесспорно, отпустил ее с Поттером в Косой переулок. Проявил великодушие. Но при этом же делал то, что считал нужным. И сейчас, сидя здесь без него, девушка чувствовала на себе ошейник, плотно обхвативший горло. Словно пальцы Тома всегда были на этом самом месте.

Она не была Гермионой, которая была смелой. Теперь она боялась его и хотела просто уничтожить, даже ценой своей жизни.

Гарри уже не был Гарри. Он себя чувствовал дополнением к чему-то ужасному.

И лишь Уизли остался таким, каким был раньше. Просто Роном. Тут же ей стало еще больнее, отчего слеза все же скатилась по щеке. Рон похлопал девушку по спине и отстранился.

— Ну, чего ты? Сама же заперлась со своими проектами…

— Рон, — Гермиона отпустила его и рассмеялась, присаживаясь на диванчик, — я просто. Гормоны, знаешь… Нервничаю перед выступлением. Столько всего нужно проверить и, — она застыла, глядя на него с улыбкой, — я так рада тебя видеть.

— Да, я читал в газете. Ты там мелькаешь почти так же часто, как и Гарри с этим Гонтом, только фотки старые. Жаль, что это будет закрытое рассмотрение, но сразу после — бал, — он широко улыбнулся. — И, может, мы пойдём вместе? — голос искрился надеждой.

Такой теплый и родной Рон, как плюшевый плед с ароматом дома. Она улыбнулась ему и уже собиралась согласно кивнуть, когда на ее плечо легла тяжелая ладонь. Гермиона перевела взгляд вверх по белоснежному рукаву рубашки.

Затем на пиджак из черной ткани, и, наконец, она уставилась в серые глаза, сквозящие ленцой и удовольствием.

— Привет, милая, — улыбнулся Реддл.