~23~ (2/2)

— Понятно, — шепчет он и понимающе кивает. — Обычная практика.

— Она выступит в самом конце? — интересуется Чон.

— Да, перед выступлениями адвокатов с финальной речью.

— И сегодня вынесут вердикт?

— Думаю, да, — шепчет Чимин и тяжело выдыхает, когда в зале все медленно встают.

Из двери, ведущей в скрытый кабинет, выходит видавший жизнь седой джентльмен, держа в руках папку с документами. На нём привычная для глаз Пака чёрная мантия, являющаяся одним из символов государственной власти. Своим наличием она обязана напоминать каждому участнику судебного процесса и всем присутствующим о особом статусе этого человека в данном помещении. Она символизирует беспристрастное отношение и скрывает всё человеческое. Все с уважительным молчанием встречают его и терпеливо ждут, когда он займёт своё место за скамьёй. Ещё несколько мгновений, и официально начнётся заседание. У Чимина от осознания этого сердце начинает сходить с ума, а из-за нарастающей паники резко бросает в холод. Дышать становится чертовски трудно, но необходимо как-то взять себя в руки. Ему предстоит смиренно наблюдать за тем, как его защищают, и он понятия не имеет, насколько хорошо это получится у его коллеги.

В этот ужасный момент, как будто на интуитивном уровне чувствуя, что именно ему необходимо, Чонгук кладёт снова ладонь на его плечо и мягко сжимает. Тем самым без слов говоря ему, что теперь за его спиной кто-то есть. Он не один, и это трудное испытание они пройдут вместе. Парень в ответ благодарно поглаживает его руку и сразу выпрямляется, выдохнув часть напряжения из себя вместе с кислородом. <span class="footnote" id="fn_31198607_8"></span>

— Прошу садиться, — произносит мужчина, и все присутствующие покорно исполняют его просьбу. — Сегодня слушается дело по вопросу односторонней опеки над несовершеннолетней Пак Мэй. Истец — Хизер Смит, ответчик — Пак Чимин. Защитник интересов стороны обвинения — адвокат Ник Айронс, со стороны защиты — адвокат Адам Кэффри. Все заявленные участники процесса явились?

— Да, господин судья, — отвечает секретарь, начиная вести протокол.

— Тогда приступим. Прошу заседание считать открытым, — говорит он, ударяя молотком, а затем надевает очки. — Иск был подан мисс Смит в отношении отца девочки, который воспитывал её на протяжении десяти лет. По вашему мнению он ненадлежащим образом исполняет свои обязанности и оказывает на неё сильное влияние, что негативно отражается на её поведении. В основных требованиях было заявлено, что вы самостоятельно можете обеспечить благополучную жизнь ребёнку, поэтому настаиваете на ограничении в общении. Вы хотите, чтобы Пак Мэй жила с вами, а её отцу были расписаны часы посещения, всё верно?

— Да, Ваша честь, — говорит Хиз спустя несколько секунд и тихо вздыхает.

— Чушь какая-то, — шепчет Чимин себе под нос и шумно усмехается. — Вот чего она хочет? Как бы не так.

— Тише, — шикает Адам, мягко пихая его локтем. — Держи себя в руках.

— Вы не отказываетесь от этой позиции? — продолжает судья.

— Нет, не отказываюсь, — отвечает Смит.

— А вы, мистер Пак, признаёте подобные обвинения?

— Разумеется, нет, — отвечает он, недовольно сжимая челюсть.

— Что же, хорошо. Уважаемые стороны, я должен спросить, есть ли у вас желание закончить дело мировым соглашением? — спрашивает Трэй, глядя на них по очереди.

— Нет, — сразу же говорит Хизер.

— Категорически нет, — поддерживает её парень. — Впервые я с ней абсолютно согласен.

— Тогда начнём рассмотрение материалов дела, — холодно говорит судья, перелистывая документы. Он пару мгновений молчит, читая что-то, а затем прокашливается и продолжает. — Мисс Смит, в чём же проявляется по вашему мнению ненадлежащее исполнение родительских обязанностей со стороны отца вашей дочери?

— Она ей даже не дочь, — говорит Чимин и морщится от разочарования из-за своей несдержанности. — Простите.

— Ваша честь, мой клиент имел в виду, что у мисс Смит были большие сложности в данном вопросе. Мы надеемся, что это будет принято во внимание. Несмотря на то, что она уже реабилитировалась в органах опеки, тот факт, что мать подвергла угрозе жизнь несовершеннолетней дочери, является важным в данном деле и его недопустимо игнорировать, — говорит Кэффри.

— Разумеется, не сомневайтесь. Можете ответить на мой вопрос, истец.

— Он слишком занят, ведь отчаянный карьерист. Спросите об этом его руководство, у него же полно переработок. Ребёнок из-за этого часто остаётся под присмотром других людей и страдает из-за недостаточного внимания с его стороны. После переезда в Нью-Йорк он может возвращаться домой далеко после её отбоя, а уезжать очень рано, когда она даже не проснулась. Мэй его почти не видит, — говорит она так уверенно, будто сама знает это на личном опыте.

— Да что ты несёшь, Боже? — недоумевает парень, глядя на неё в упор и мгновенно вспыхивая злостью. — Ты абсолютно понятия не имеешь, как она живёт. Ты её вообще не видишь и ещё судишь меня за что-то? Я зарабатываю нам с ней на жизнь. Если бы не моё стремление пахать как проклятому и даже сверхурочно, то она не имела бы и половины из того, что у неё есть. Хотя откуда тебе знать об этом, ты же ради неё ни дня не работала.

— Мистер Пак, убедительно прошу сохранять тишину. Вам слово ещё предоставят, — сурово говорит Коллинз, бросая на него недовольный взгляд.

— Простите, — смиренно произносит он.

— Разве я лгу? Она практически всё время находится рядом с Тэхёном или Джиа, в редких случаях ты вызываешь няню. Твоя дочь считает его вторым отцом, потому что он с ней очень близок.

— Он её крёстный отец. Что в этом удивительного?

— А может, дело в том, что она видит его чаще, чем тебя? — нагло спрашивает девушка, даже не глядя на него, и Чимин поражённо хмыкает.

— Мисс Смит, обращайтесь к суду, пожалуйста, — предостерегает её Коллинз. — Вы сказали, что ребёнок остаётся с Тэхёном или Джиа, кто эти люди?

— Его хорошие друзья.

— Вот именно, они мои друзья! В отличие от тебя я не бросаю дочь с незнакомыми людьми! А Тэхёну я доверяю больше, чем себе! — не выдерживает парень снова, повышая тон.

— Мистер Пак, я буду вынужден вас оштрафовать, если вы не прекратите, — рявкает на него Трэй и ударяет молотком несколько раз подряд. — Ведите себя соответственно судебному этикету.

Чимин в очередной раз послушно замолкает и тяжело вздыхает. Он понимает, что ему категорически нельзя вести себя подобным образом, потому что это может в итоге плохо сказаться на ходе дела, но контролировать вспышки бессильного бешенства, когда Хиз несёт такую необоснованную чушь, просто невозможно. Его распирает от желания заткнуть ей рот противовесными аргументами, потому что эта дрянь не имеет никакого права вообще что-либо говорить о дочери. Но как бы сильно не было это желание, он вынужден просто вытерпеть всё, что она подготовила.

Всё это длилось так долго, по его ощущениям словно целую вечность. Она давала показания в течение десяти грёбаных минут, в красках описывая свою жизнь без Мэй, и затем лицемерно раскаивалась за свои ошибки с перерывами на слёзы. С каждым её словом Паку всё труднее было держать себя в руках, ведь хотелось истерически рассмеяться в голос. Уму непостижимо, но Смит настойчиво уверяла Трэя Коллинза вместе со своим адвокатом в том, что он ужасный отец, и малышка в самом деле страдала из-за его гиперопеки. Да какого хрена? Их линия обвинения выглядела вполне уверенной, если не знать правду, которую в этом помещении явно не был посвящён никто на все сто процентов кроме него. Даже представители органов опеки, сидящие в зале на местах присяжных, заметно напрягались с каждой её душещипательной репликой и стали бросать на него подозрительные взгляды. Дерьмово, для него это было показателем того, что они начинали ей верить. На каждый её тупой аргумент ему было что сказать, но он не имел на это права. К сожалению, заседание всегда проходило таким образом, что сначала слово предоставлялось истцу, а затем ответчику.

Но самый страшный его сон начался в тот момент, когда её адвокат перешёл в активное наступление. Этот недоумок просто первоклассно закапывал его репутацию, педалируя аргументами и темами, которые вообще не стоили внимания. Он приплетал к этому делу малейшие косяки с его стороны в прошлом, настоящем и, кажется, в будущем тоже. К концу его пламенной речи, примерно ещё через пять минут, Чимин оторопело сидел с глазами полными шока и отвращения ко всему происходящему. Его выставляли каким-то диктатором в отношениях с Мэй. Каждое их слово немо говорило о том, что его бешеная любовь к ней её безбожно душила и ранила, а малышка страдала из-за этого и задыхалась от контроля. Они даже всё-таки попытались использовать факт того, что он однажды на эмоциях запретил Хизер видеться с ней, напрочь игнорируя то, что одна их встреча осуществилась только благодаря благоразумию Тэхёна. И мысленно Пак сейчас несколько сотен раз благодарил его за то, что он всё же подал ему эту идею и мягко настоял на этом. Это действительно был хитрый ход для суда, хоть и стоил ему нервов.

— Так как в нашей стране по большей части применяется прецедентная система правосудия, то в мои обязанности входит найти прецедент из практики суда штата Нью-Йорк, в котором рассматривалось подобное дело. Этим я и занялся, разумеется, и поэтому, чтобы не затягивать разбирательство, предлагаю мистеру Паку принять такое же решение, как в подобных случаях, а конкретно — пойти на условия мисс Смит. Несовершеннолетняя будет жить с ней, но вам предоставят право общаться в любое время. Это будут не ограниченные часы в выходные, а полноценные дни в течение недели включительно, которые вы сможете проводить со своей дочерью, — говорит Айронс, поворачиваясь к парню, который едва держится, чтобы не накинуться на него с кулаками.

— Мы не согласны с подобным предложением. Такая резкая перемена может негативное сказаться на моральном состоянии девочки. Ваша честь, Мэй стоит на пороге подросткового возраста, и в данное время ей совершенно точно будет лучше находиться рядом с отцом, ведь это для неё близкий человек. Если отталкиваться из соображений детской психологии, это будет для неё травмирующим фактором, — спокойно протестует Кэффри, качнув головой.

— Вы полагаете, что она тяжело перенесёт эту разлуку? — уточняет Коллинз.

— Да, — твёрдо говорит Чимин, сверля Ника неприязненным взглядом. — Вы понимаете, что предлагаете мне?

— А вы сейчас беспокоитесь о собственных чувствах или всё же о Мэй?

— Оставьте свой насмешливый тон, мистер Айронс, вы ведь профессионал, — говорит Адам.

— Я растил её в одиночестве десять лет, а сейчас должен отдать вот так легко женщине, которой всё это время было наплевать на её существование? — удивляется Чимин и нервно смеётся. — Исключено.

— Насколько нам известно, девочка довольно активно проявляет желание в общении с матерью.

— Проявлять интерес и жить вместе — разные понятия. Она это хорошо знает, и точно не готова к подобному.

— Мы обязательно послушаем позицию вашей дочери.

— Уж постарайтесь её услышать. В ваших интересах позаботиться о благополучии несовершеннолетнего ребёнка, и лучше ей будет только со мной. Я не допущу, чтобы она жила с той, кого совершенно не знает, — говорит Чимин и пренебрежительно фыркает.

— Хорошо, ваша точка зрения мне совершенно ясна. В таком случае, могу я задать вам несколько вопросов, мистер Пак? — спрашивает он, дружелюбно указывая на скамью для свидетелей. — Это не займёт много вашего времени.

Чимин бросает растерянный взгляд на Адама, который в ответ лишь спокойно кивает. Этого нужно было ждать, ведь Смит уже выступила и ответила на вопросы своего адвоката. Парень глубоко вздыхает и на непослушных ногах покорно направляется к месту назначения. Он идёт уверенно и спокойно, никаким образом на выдавая свою нервозность и невообразимую панику. А Айронс смотрит на него так, словно отправляет на экзекуцию и ехидно улыбается. Пак проходит мимо него, задерживая на нём долгий и презрительный взгляд, а затем садится слева от судьи и готовится к атаке. <span class="footnote" id="fn_31198607_9"></span>

У него паршивое предчувствие. Он быстро поднимает глаза на девушку, но та вновь избегает любого зрительного контакта, а лишь сидит, опустив голову. Пак абсолютно не понимает её поведения. В показаниях она активно твердила полную чушь уверенным тоном, зная, что это способно разрушить его жизнь, а сейчас выглядит так, будто это она жертва всего происходящего. Поразительное лицемерие. В какие игры она вообще играет? Он не знает, но теперь определённо ясно, что ради своего богатого ублюдка она действует грязно и жестоко. И это ещё один повод ощутить глубокое разочарование в ней.

— Итак, — начинает Айронс, складывая руки в замок перед собой, — вы растите Мэй самостоятельно в течение десяти лет. Наверное, это сложная задача?

— Сложная, но я неплохо справляюсь, — отвечает парень, нервно выдыхая.

— Часто ли ваша дочь ведёт себя невоспитанно или капризно? Устраивает скандалы? Истерики? Не слушает вас? — спрашивает он, расхаживая перед своим столом.

— Как и любой другой ребёнок, не без этого, — говорит Пак, безразлично пожимая плечами. — Она бывает излишне эмоциональной, но это не переходит грани.

— И в школе на её поведение поступали жалобы, так?

— Да.

— В Бостонской у неё сложилась репутация отвязной нарушительницы правил. А в Нью-Йорке она успела зарекомендовать себя не самым лучшим образом, хотя учится лишь несколько месяцев.

— Какое это имеет отношение к делу? — удивляется Чимин, глядя на него как дикий зверь, защищающий своё дитя. — Она — ребёнок. Все дети время от времени ведут себя не так, как принято чёртовыми правилами.

— Но это говорит о её невоспитанности, что характеризует и вас не с лучшей стороны.

— Что за чушь? — интересуется он, злобно хмурясь.

— Протестую! — выкрикивает Адам, резко вставая. — Ваша честь, подобные домыслы являются лишь субъективным мнением господина Айронса и не должны быть использованы в деле.

— Протест принят, — соглашается Коллинз, ударив молотком. — Вычеркнуть эту часть из протокола. Если это каким-то образом относится к делу, то объясните нам.

— Соблюдение правил является одной из основ любой частной школы, верно? — спрашивает мужчина, нагло выгнув бровь и глядя на Пака.

— Допустим, — произносит он с сомнением.

— А ваша дочь изначально является ученицей частных заведений?

— Да.

— Но так и не научилась себя вести? — интересуется Айронс, разводя руками. — Выходит, это ваше упущение.

Чимин окидывает его взглядом полным отвращения, с огромным трудом сдерживая себя, чтобы не послать его. Он хорошо понимает, чего этот тип добивается — вывести его на эмоции и доказать тем самым, что это не создаёт хорошие условия для жизни малышки с ним. Очень грязно и низко, учитывая, что всё это невыносимый бред. Теперь наконец-то он осознаёт до конца, по каким конкретно правилам готова играть Хизер с ним. Она будет не в роли жертвы, как они все до самого конца предполагали, а станет нападать на него самыми отчаянными мерами. Отчасти это даже забавно, неужели в самом деле кто-то считает, что это поможет выиграть? Несусветная чушь. Ему хочется истерически рассмеяться от сдающих нервов, но парень на секунду закрывает глаза и глубоко выдыхает, сжимая кулаки. Нельзя эмоционировать, особенно после официального предупреждения. Придётся вести себя смирно, несмотря на то, что этот кусок дерьма в костюмчике от Армани незаслуженно выставляет его паршивым отцом на глазах у всех.

— А это разве корректный вопрос и довод с вашей стороны? — раздражённо спрашивает Пак.

— Ответьте, пожалуйста, — настаивает судья.

— У Мэй вспыльчивый характер. Да, ей тяжело найти друзей. Она не очень социальный ребёнок и бывает ссорится со сверстниками. Если вы считаете недостатками характера то, что она прямо выражает своё недовольство и не угодничает с теми, кто ей неприятен, ваше право. Для меня это не минусы. Иногда она действительно не ведёт себя согласно правилам учебных заведений, но назвать это моим упущением в её воспитании? Вы явно перегибаете, — говорит он, усмехаясь и настойчиво глядя Айронсу в глаза. — Она в том возрасте, когда познаёт границы дозволенного. Не думайте, что я всегда к ней мягок. Если она заслуживает наказания или порицания, то получает это. Очень слабая попытка с вашей стороны указать на то, что я не объясняю ей что такое «хорошо» и «плохо».

— И каким же образом вы её наказываете? — спрашивает он, бросая быстрый взгляд на представителей органов опеки.

— Не физически, если вас именно это интересует. Я умею находить общий язык со своей дочерью и у меня есть авторитет в её глазах. Мне достаточно спокойно объяснить, что именно меня не устраивает в той или иной ситуации, и она меня услышит. В качестве наказания я лишаю её карманных денег или каких-то привычных развлечений.

— Но насколько мне известно, в последнее время конфликты между вами рождаются всё чаще, это правда? — не унимается мужчина, продолжая ходить из стороны в сторону.

— У нас есть недомолвки, как и в большинстве семей, но их вполне можно решить разговорами.

— Разве? Я думаю, конфликт довольно серьёзный. Вашу дочь ведь не устраивает ваша личная жизнь.

— У вас устаревшая информация.

— Молодой человек, с которым у вас отношения, каким-то образом её обижает?

— Что? Нет, конечно. Никто бы не посмел, — грозно говорит Чимин, не понимая, откуда он вообще знает такие вещи.

— Выходит, она просто из своей прихоти не хочет его видеть в вашем доме? — интересуется Ник.

— Я повторюсь, у вас устаревшая информация. Они наладили контакт.

— И вы хотите сказать, что сейчас нет никакой напряжённой обстановки?

— Даже если она возникает, это поправимо, — отвечает Пак сквозь зубы, вновь сжимая кулаки до побелевших костяшек. — Она ревнует. Это обычное положение вещей, когда родитель-одиночка пытается завести отношения. Мэй чуткий и рассудительный ребёнок, она идёт на уступки и старается принять мой выбор. Это её добровольная позиция.

— Интересно, — хмыкает Айронс, выгнув бровь, нагло приподнимая подбородок. — А столь импульсивный характер она унаследовала от вас?

— Вероятно, — отвечает парень, недовольно дёрнув плечом. — Только какое отношение это имеет к вопросу её опеки? Я абсолютно не понимаю.

— Самое прямое, — дружелюбно улыбаясь, произносит адвокат и разводит руками. — Перейдём к сути. Мистер Пак, у вас есть проблемы с агрессией?

Парень удивлённо распахивает глаза и на несколько секунд перестаёт дышать. Какого чёрта? Вот этого он совершенно не ожидал услышать. Он именно к этому плавно вёл линию разговора? Хитрый говнюк. Теперь этот вопрос выглядит вполне уместно, и судья его точно не отклонит, поэтому и Адам молчит. Они оба понимают, что в данном случае сопротивление лишь сильно навредит. В основании заявления Смит лежит позиция о том, что нахождение Мэй с ним может плохо на неё влиять. Если Айронс сейчас активно начнёт развивать тему его вспыльчивости, а он агрессивно защищаться или уходить от ответов, то это может вывести и суд, и органы опеки на мысли о нестабильности его эмоционального состояния. Только этого, твою мать, не хватало.

Чимин быстро бросает оторопелый взгляд на Чонгука и Тэ, которые с полным недоумением на лицах смотрят на него в ответ. Они вообще, судя по всему, не понимают, к чему всё ведёт, а вот он и его адвокат слишком хорошо это осознают. Квотербек заламывает брови в искреннем сочувствии и в его глазах читается такая дикая обеспокоенность. Ему явно есть что сказать об этом и наверняка очень жаль, что Пак вынужден проходить это всё один, но поддержать его он не способен. Формально они, конечно, рядом, и это безусловно облегчает его состояние, но отбиваться от напора тупых вопросов ему приходится самостоятельно.

Парень ещё несколько секунд не моргая смотрит на них, а затем медленно поворачивает голову и пронзает чёрными от злости глазами причину абсолютно всех своих проблем — Хизер. Девушка словно чувствует это и нервно ёрзает на месте. Она так и не смотрит на него, а лишь теребит дорогой браслет на запястье и внимательно слушает каждое слово. Поразительное внешнее равнодушие. Неужели, у неё в душе ничего не отзывается сочувствием, когда она так жестоко позволяет расправиться с ним своему адвокату, слишком хорошо зная, что вся вина за сломанную жизнь Мэй лежит именно на ней? Скорее всего, ей просто наплевать на них обоих. Если ей даже до собственного ребёнка нет никакого дела, на какие эмоции тогда он может рассчитывать?

— Мистер Пак? — деликатно зовёт его судья, когда он молчит слишком долго.

— Нет, — равнодушно говорит Чимин, не сводя взгляда с девушки, как будто вынуждая её этим обратить на него своё внимание. — Нет у меня проблем с агрессией.

— Не бывает никаких сложностей с тем, чтобы совладать с эмоциями? — уточняет Айронс, легко качнув головой.

— Я же сказал, — с трудом контролируя себя, повторяет парень ледяным тоном и поворачивает голову к нему. — Нет.

— То есть вы всегда владеете собой и абсолютно отдаёте отчёт своим действиям?

— А я похож на неуравновешенного человека?

— Ну что вы. Наоборот, вы создаёте впечатление здорового и абсолютно контролирующего себя, но у меня есть некоторые факты, которые подвергают сомнениям это, — говорит адвокат и с явным предвкушением коротко вздыхает.

— О чём это вы? — недоумевает Пак.

— Ваша честь, могу я предоставить доказательства? — спрашивает мужчина, глядя на судью.

— Разумеется, приступайте, — отмахивается тот, подпирая подбородок ладонью.

— Прошу вас помочь мне, — говорит Айронс, обращаясь уже к секретарю, и затем вновь смотрит на Чимина. — Взгляните на экран и прокомментируйте то, что видите, пожалуйста.

Парень медленно переводит растерянный взгляд в сторону его указания и прерывисто вздыхает в тот же момент, когда видит первые кадры. На весь зал заседания раздаются громкие возгласы, крики разных людей, женский визг и даже чей-то смех. Он слышит звуки сильных ударов и свой собственный агрессивный рык. Это видео не самого хорошего качества и картинка постоянно дёргается из-за того, что оператор явно в пьяном состоянии, но на нём хорошо можно рассмотреть происходящие события. К своему сожалению, Чимин знает этот ролик слишком хорошо, ведь именно его распространяли не один месяц в Конкорде много лет назад, вынуждая его вновь и вновь гореть от стыда. Он быстро опускает голову, виновато хмурясь, и хрустит костяшками.

— Да какого чёрта? — едва слышно бубнит он себе под нос.

На мгновение он, кажется, упускает из рук последнюю надежду на благополучный исход событий, прекрасно понимая, как это примут все люди в этом помещении. Только трое в зале заседания, исключая его, свидетели событий, которые там засняты. Двое из них будут оправдывать и защищать его до самого конца, но один прямо сейчас использует этот тупой ролик как оружие. Хизер явно сама предоставила эти аргументы, чтобы выстроить линию обвинения подобным образом, будто он неуравновешенный человек, и попросту может быть угрозой для Мэй. Поверить трудно, как же так можно? Такого удара он совершенно не ожидал от неё, поэтому это слишком сильно выбивает из колеи. Пак медленно моргает, пялясь на свои дрожащие пальцы, и больше не смотрит на видео. Его тошнит даже от звуков, что его уши слышат, а увидеть себя вновь тем ненормальный психом он точно не готов. Айронс пристально наблюдает за его красноречивой реакцией и довольно улыбается, а после просит выключить запись.

— Кажется, вам знакомо это видео? — спрашивает он.

— Знакомо, — шепчет Чимин.

— Прокомментируйте, пожалуйста. На нём вы, не так ли?

— Да, я. Очевидно.

— И именно вы наносите побои человеку таким жестоким образом?

— Я.

— А за что вы избили этого парня? Вы помните? — интересуется мужчина.

— Я… как объяснить... — начинает Пак и тяжело вздыхает, поднимая взгляд на Чонгука. На нём тоже нет лица от нервного шока, а глаза просто невероятно огромные от жуткого страха за него. — Боже, вы серьёзно просите ответы на это?

— Вы были пьяны в тот момент?

— Ваша честь, адвокат Айронс пытается ввести в доказательный материал информацию одиннадцатилетней давности, — начинает протестовать Адам, но судья его прерывает.

— Давайте дослушаем.

— Но какое это имеет отношение к делу Мэй?! — выкрикивает Чимин.

— Вы прямо сейчас начинаете излишне эмоционировать, мистер Пак, — спокойно говорит мужчина.

— Да! Потому что он использует недопустимые доказательства! На видео я ещё подросток! Он шутит?! Как это может характеризовать мою личность и характер, когда мне сейчас двадцать восемь лет?! — взрывается парень, испепеляя Ника самым диким взглядом в своём запасе. — Вы не имеете права бросаться этим!

— Мистер Пак, я вынужден буду вас оштрафовать! — выкрикивает Коллинз в ответ, с силой ударяя молотком. — Последнее предупреждение! Ведите себя достойно в зале!

— Но, Ваша честь…

— Достаточно! — рявкает судья. — Вы как никто другой должны знать об этом. Продолжайте, господин адвокат.

— Благодарю, — сдержанно говорит тот и легко кивает. — Так вы были пьяны?

— Да. Только вы не имеете права использовать эти доказательства в качестве моей нынешней характеристики, — отвечает Чимин и шумно выдыхает, пытаясь унять гнев.

— Я хотел показать суду, что ваше поведение уже давно выходит за границы норм. Но если эти доказательства для вас недостаточно свежи, тогда я исправлюсь и предоставлю более новые, — говорит Ник и берёт какую-то бумагу со своего стола, а затем несколько раз пробегает по ней хитрым взглядом. — Вам знакомо имя Стив Джонсон?

— Да, — говорит Чимин, снова испытывая прилив злости.

— Он бывший тренер команды по бейсболу в школе «Leman», — поясняет для органов опеки Ник и усмехается. — Некоторое время назад он со скандалом уволился, но нам дал кое-какие показания. Это правда, что вы ударили его прямо в школе?

— Ваша честь...

— Прекратите, адвокат Кэффри. Ваши протесты сейчас неуместны. Это относится к делу, — обрывает его мужчина на полуслове.

Адам послушно замолкает, но недовольно смотрит на оппонента.

— Отвечайте, мистер Пак, — настаивает Коллинз, глядя на него.

— Он же меня ненавидит из-за того, что его уволили. Я приложил к этому руку. Разве это объективно? Он легко использует любые средства, чтобы мне отомстить за это, — говорит парень, находясь на грани срыва.

— Так значит, это правда? — не унимается Ник.

— Вы меня не…

— Ответьте на вопрос, а не мешайте процессу, — сурово приказывает Трэй, поправляя очки.

— Да, я его ударил, — говорит он, обречённо вздохнув.

— А в это момент там были дети? <span class="footnote" id="fn_31198607_10"></span>

— Господи, — шепчет Пак, отрицательно качая головой. — Я же… я защищал Мэй. Он подвергал её оскорблениям на фоне расизма и мизогинии. Это было неоднократно, я пытался решать вопросы в этой школе мирно, но пришлось разговаривать грубо, ведь они ничего с этим не делали.

— Директор учебного заведения мистер Мёрфи нам рассказал, что вы действительно старались законным и спокойным путём решить недомолвки с администрацией, но в день нападения на тренера вы вели себя крайне неадекватно, — говорит Айронс и передаёт через пристава документы судье.

— Нападения?! — выкрикивает Чимин и нервно смеётся. — Да я его едва тронул!

— Так вы всё же подтверждаете, что ударили его в присутствии детей? — уточняет он.

— Это произошло в спортивном зале, — отвечает парень, понимая, что его просто уничтожают этими аргументами, а глупое враньё в данном случае всё просто усугубит. — Там были ученики, но я не думаю, что они что-то видели.

— Знаете, что самое интересное? — задаёт риторический вопрос Ник, медленно осматривая представителей органов опеки и после судью. — Даже родительский комитет класса Мэй отзывается о её отце не самым лучшим образом. Я поговорил с его представителем, и она сказала, что он весьма грубый и неприятный человек.

— Представитель? — искренне недоумевает Чимин, выгибая бровь. — Мне даже не объяснили, что у нас есть такой комитет. Тогда почему же эта так называемая организация на добровольных началах не защищала интересы детей? Я один отстаивал свою дочь и её желания, в то время как другие знали об этих издевательствах и о непрофессионализме Джонсона и ничего не делали. Где они были, когда она убегала в слезах с занятий из-за него?

— Этот вопрос следует задавать мисс Роуз, — равнодушно говорит адвокат, пожимая плечами. — Это вне моей компетенции.

— Постойте, Роуз? Эмбер Роуз? — болезненно смеётся он и разочарованно закатывает глаза, а затем несколько раз кивает, поражаясь тому, насколько всё продумано с их стороны. — Потрясающе, вы собрали всех людей, которые так или иначе меня ненавидят по личным причинам?

— Я лишь использую неоспоримые факты, — говорит мужчина и самодовольно улыбается, глядя на него. — Так для чего же я веду всю эту тему? На самом деле всё просто. Исходя из этого, я хочу задать вопрос всем присутствующим: если мистер Пак сам не способен обуздать свой дикий нрав, тогда чему он может научить своего ребёнка? Возможно, мисс Смит права, и он действительно представляет угрозу, ведь в состоянии агрессии способен на ужасные поступки.

— Протестую! Это только домыслы! — вмешивается Кэффри.

— Протест принят. Вам предоставят ещё возможность поразмышлять в заключительном слове, адвокат Айронс, — говорит судья строгим тоном.

— Это ничего не доказывает, — говорит Чимин, с трудом сдерживая дрожь в руках и с отвращением морщась. — Подобными фактами можно уничтожить репутацию абсолютно любого человека, потому что все мы подвергаемся эмоциям. Я никаким образом ни разу в жизни не представлял опасности для своей дочери, и у вас нет доказательств обратному. Вы можете перевернуть весь свет, спросить кого угодно об этом, но не найдёте ни одного факта моей агрессии в её сторону. Я в себе уверен.

— О, на самом деле нам нужно и не это, мистер Пак, — самодовольно произносит Ник и широко улыбается. — Достаточно доказать факт того, что вы в принципе можете представлять даже потенциальную угрозу.

— И это не доказано, — шепчет парень, гневно глядя на него.

— Ошибаетесь, я ведь ещё не закончил своё выступление, — говорит мужчина и вновь просит секретаря включить экран. — Прокомментируйте, пожалуйста, несколько фотографий.

После его слов сразу же появляется снимок с того вечера их первой встречи за столько лет, когда парень увидел Хиз у своего дома. Он сделан словно каким-то частным детективом, потому что явно фотограф скрывался в стороне и ловил наилучший кадр. И в этот момент, обдумывая это и разглядывая изображение, Пак начинает предполагать, что та встреча постановка. В его голове складывается маленький пазл, и теперь он догадывается, что напускная наглость, попытка втащить Мэй в это, в принципе не разумное приближение к нему — лишь провокация, и у всего этого, похоже, была большая цель. У него в глубине души зарождается неприятное предчувствие, а сердце бешено колотится от паники, пока он быстро переваривает новый поток своих мыслей о происходящем. Тогда его сильно удивило поразительное хладнокровие девушки и её реакция на всё происходящее. Она откровенно раззадоривала конфликт, неужели для того, чтобы в это время её подготовленный человек запечатлел эту агрессию и ненависть на его лице?

Ответ на свой вопрос Чимин получает сразу же, ведь на следующем кадре прекрасно видно, как сильно он кричит на неё и активно жестикулирует. Он прав, это всё не случайно. Если не знать сути происходящего, то по фото можно подумать, что он буквально готов разорвать её на части, хотя на самом деле, наверное, так оно и было. Только разница в том, что Хизер далеко не беззащитная овечка, какой кажется. Именно она являлась умелым манипулятором в тот день.

Через пару секунд это снимок сменяют следующие, и вот они уже действительно делают ситуацию чудовищно паршивой. На них заснято, как Пак легко хватает девушку за предплечья, встряхивает, отталкивает от себя и самое ужасное — держит её за челюсть и с явной злобой в бешеных глазах что-то говорит. Последовательность этих кадров явно даёт понять, в каком состоянии он был, и это служит подтверждением многих слов о его поведении. Вот же дерьмо.

Чимин даже не помнит этого момента, откровенно говоря, потому что был в невыносимо страшном бешенстве, но зато слишком хорошо понимает, в каком свете теперь раскрывается его характеристика на фоне всего того бреда, что нёс Айронс в течение двадцати минут. Теперь, кажется, все его слова подтверждаются благодаря этому, а ему становится окончательно ясно, ради чего они разводят весь этот цирк. Наверное, эта дрянь сейчас очень довольна проделанной работой, но Пак этого не видит, потому что она продолжает всячески избегать его прямого взгляда. Он специально смотрит на неё с вызовом, немо умоляя прекратить это тупое шоу, ведь оно ломает Мэй в первую очередь, но она не хочет его слышать.

Парень переводит глаза на свою родную группу поддержки и видит, как Тэхён, с сожалением опустив голову, слишком стремительно осознаёт, что это хороший ход против его лучшего друга. А Чонгук абсолютно не моргая смотрит на экран, ведь он впервые видит эту ситуацию, а затем поворачивается к нему. Он растерян, но точно не разочарован, и это приносит некое внутренне облегчение. Скорее всего, квотербек тоже просто понимает, что всё это очень плохо, но не знает как именно ему помочь в данной ситуации. Такой грязной игры от бестолковой дурочки из Конкорда точно никто из них совсем не ожидал, поэтому все теперь ужасно напуганы. Если первые предоставленные факты можно спокойно оспаривать в качестве паршивых и неуместных доказательств, то вот эти снимки на самом деле имеют неплохой вес, и теперь любое слово Хизер будет восприниматься так, как она того желает. В глазах суда она — жертва его неуправляемой агрессии.

— Как мы видим на фотографиях вы, мистер Пак, и мисс Смит, — продолжает мужчина, медленными шагами измеряя пространство. — Что происходило между вами в тот вечер?

— Я впервые увидел Хизер с того момента, как она бросила Мэй в Бостоне, — отвечает Чимин, буравя её взглядом полным отвращения.

— Встреча вышла не самой приятной, верно?

— Естественно. Мы поругались, точнее — Хизер меня провоцировала на скандал.

— И вы повздорили?

— Да.

— Поэтому вы применили к ней физическую силу, не находя словесных аргументов?

— Вы не имеете права использовать подобную формулировку. Я не трогал её, — говорит Чимин, поворачиваясь к судье. — Да, я был довольно груб, но не причинил физической боли.

— Но моя клиентка уверяет в обратном, и у меня есть доказательства этому, Ваша честь, — спокойно говорит Ник, вновь прося жестом секретаря помочь ему.

— Что? — спрашивает Пак и нервно смеётся. — Доказательства чего?

— Что вы применили излишнюю силу по отношению к ней, — уверено говорит мужчина.

— Протестую! Ваша честь, никаким образом это не доказано, — говорит Адам, быстро вскакивая с места. — В системе посягательств против здоровья нужно рассматривать очень много тонкостей. По этим фотографиям невозможно судить, действительно ли мистер Пак нанёс удары. Я вижу лишь исходящую угрозу. А различие между данными понятиями весьма значительны в правосудии.

— Да, нападение и побои действительно различают по одному признаку — физическому контакту правонарушителя и потерпевшего, — говорит Ник, довольно хмыкнув. — Малейшего прикосновения достаточно, чтобы нападение переросло в побои.

— Вот именно. И судя по фотографиям, мистер Пак её не бил. В данном случае имеет место лишь поставление в состояние разумного опасения. Кроме того, если мы говорим о нападении, то потерпевшая должна быть действительно напугана немедленным причинением вреда её здоровью, — продолжает Кэффри, игнорируя его настороженный взгляд. — Но мой клиент говорил о том, что именно она являлась провокатором ситуации. Мы с вами не в уголовном суде, адвокат Айронс, чтобы классифицировать степень тяжести чьих-то действий или рассматривать какие-то доказательства. Наше дело — несовершеннолетний ребёнок и его права.

— Протест принят, — соглашается Коллинз и кивает. — Воздержитесь от подобных формулировок, адвокат Айронс.

— Я схватил её за челюсть, да. Это неприемлимо. Я не должен был так вести себя. Но вы это хотите преподнести так, что я будто бы ударил её? — вмешивается Чимин, недоумённо глядя на адвоката девушки. — Это чушь какая-то. Вы подменяете понятия.

— На представленных снимках видно, как вы с ней обращаетесь. Или мы по-разному смотрим на них? Вы слишком грубы с беззащитной девушкой.

— Я не трогал её в том ключе, который вы хотите здесь всем рассказать, — отчеканивает каждое слово парень, сжимая край стола перед собой и ёрзает на месте. — Моя агрессия в её сторону в каком-то смысле обоснована. Это абсолютно не оправдывает меня, но на этих фото вам не ясно, что именно она мне говорила в тот момент. Вся эта встреча была сплошной провокацией с её стороны.

— У вас что, есть оправдания для этого поведения?

— Нет, но она называла «благими намерениями» тот факт, что бросила свою новорождённую дочь. Какая у отца должна была быть реакция на это? — спрашивает он, повышая тон и недовольно глядя на мужчину. — Да, я вспылил и грубо с ней разговаривал. Да, я схватил её и угрожал, боясь того, что она вмешается в жизнь моего ребёнка. Если вы считаете это моей неконтролируемой агрессией или нападением на неё, пусть так. Готов за это ответить, ведь я увидел её тогда впервые с того момента, как она оставила Мэй, и узнал, что ей хватает наглости лезть к ней без моего ведома.

— И разве это повод применять к ней силу?

— Да я не трогал её! — выкрикивает он на весь зал, и на мгновение повисает полная тишина. — Не стал бы этого делать, как бы сильно не злился!

— Тогда что вы скажете об этом фото? — спрашивает Айронс, указывая на экран.

Когда Пак переводит взгляд в нужном направлении, то слышит хрипловатый и рваный вдох, который вырывается сам собой из его груди. Внезапное осознание того, что его незаслуженно буквально втаптывают в грязь на ровном месте, даёт ему самую унизительную пощёчину. Он не верит в то, что видит своими глазами — Айронс предоставляет суду фальсифицированные снимки, на которых зафиксированы побои на лице девушки, судя по всему, в каком-то медицинском учреждении. По одной половине её лица расползается отвратительный фиолетовый синяк на скуле, на нижней челюсти заметные следы от чужой руки в виде пальцев, а ближе к уголку губ виднеется ссадина, которая кровоточит. На ещё двух фотографиях засняты тёмные пятнышки на её предплечьях, словно от крепкой хватки, именно в тех местах, где и он держал её. Чимин поверить не может в то, что Хиз допускает это и позволяет очернять его таким мерзким и жестоким образом, зная, что он её ни разу не тронул. Это невообразимо просто, как она может быть такой бесчеловечной? Неужели, ей настолько дорога жизнь того, кого хочет защитить, что она готова поставить на кон абсолютно всё?

Его начинает трясти от несправедливости и глубокой душевной боли, которая резко хватает его за горло и усиленно душит до потемнения в глазах. Внезапный шум в ушах отрезает его от внешнего мира, он отдалённо слышит голос Айронса и Кэффри, которые спорят между собой, но не понимает ни слова. Один продолжает несправедливо подписывать ему приговор, а другой — пытается отстоять его имя, но их речь утопает в каком-то вакууме. У Пака создаётся впечатление, что он находится под толщей ледяной воды, пробирающей до костей, и просто безнадёжно тонет, даже не пытаясь потянуться за помощью. От всего этого стресса или от дичайшей злости всё плывёт в радиусе вытянутой руки, и стены помещения кружатся. Он медленно опускает пустой взгляд на свои ладони, лежащие на коленях, и видит, как они трясутся. Холодный пот прошибает его так сильно, что на лбу выступает испарина и дрожь пробирает всё тело. Желудок вдруг сворачивается тугим узлом и его начинает тошнить.

Они собрали по крупицам всё плохое, что только возможно было найти, намерено создавая ему негативный образ в глазах других людей. Из каждой, казалось бы, глупой мелочи по кусочкам в итоге сложилась вся картинка. С самого начала она играла с ним в эту тупую игру, выступая в качестве второстепенной актрисы, и вот ради чего это всё было — роли провокатора его эмоций, но под маской несчастной жертвы в суде. Ему отвратительно даже допускать мысль, что Хизер добровольно пошла на это. Господи, как бы сильно он не презирал её все эти годы, ему бы даже в голову не пришло обвинять её в том, чего она никогда не делала. Его желание мстить ей никогда не разрасталось слишком сильно, потому что эта девушка подарила ему Мэй, и за это он всегда ей будет благодарен. Это так неимоверно безжалостно с её стороны, что на несколько минут парень лишается способности говорить. В любом случае, что бы он не сказал сейчас, с этой секунды ему больше никто в зале заседания не поверит. Только что своим безразличием эта хрупкая на вид сероглазая шатенка уничтожила почти одиннадцать лет его тяжёлого отцовского труда, напрочь обесценив его.

— Мистер Пак?

Чей-то голос с трудом пробивался через этот толстый панцирь вокруг парня, но он продолжал смотреть в одну точку перед собой и лишь едва слышно дышал, боясь даже пошевелиться лишний раз. Ему стало вдруг так страшно впервые в жизни, потому что он слишком беспомощен в данный момент. Подобные обвинения практически невозможно опровергнуть вот так сходу. Он сам слишком хорошо знал, насколько сильно защищались права женщин и дотошно рассматривались акты насилия в их сторону, но весь невообразимый ужас был в том, что он никогда не причинял вреда ни одной девушке, даже такой твари, как Смит, только никто в это теперь не поверит. В глубине души он уже сейчас знал, что это чудовищное поражение, моральное уж точно. Обидное, несправедливое и унизительное, ведь каждый даже не самый удачный аргумент против него сейчас был перекрыт главным козырем, и Боже мой, какая же ирония, что он совершенно фальшив.

Он до последней секунды перед этим судом гадал, почему Хиз не боялась идти против него? Что же ей было такого предъявить, что она не дрогнув шла напролом? И, как оказалось, у неё ни черта нет. Вся её линия обвинения — раздутая на ровном месте история о его неуравновешенном характере, кучка свидетелей из ряда его ненавистников, липовые фото и освидетельствование. Но кошмар в том, что сейчас они для всех казались самыми достоверными. Он видел в глазах людей вокруг презрение и отвращение, словно он самый страшный преступник на свете, хотя не сделал ничего плохого. Эта неубедительная ложь почему-то у других вызывала доверие.

— Мистер Пак, — настойчиво повторяет кто-то, и он легко вздрагивает, медленно приходя в чувства. — Вы слышите меня?

— Да, простите, — едва слышно произносит Чимин и рвано вздыхает. — Слышу.

— Вы хорошо себя чувствуете? Продолжить можете? — уточняет Коллинз.

— Да. Я в порядке.

— Хорошо, тогда ответьте на вопросы адвоката, пожалуйста.

— Конечно, — нерешительно говорит парень, продолжая смотреть на свои дрожащие руки.

Он замечает на своём запястье милый розовый браслет с узором, который сплела для него дочь несколько лет назад, и мягко касается его кончиками пальцев, а затем скользит ими по родимому пятну на коже. Именно ради неё он здесь и ради неё должен продолжать бороться, даже если многие обстоятельства против него. Если он позволит Хизер завладеть ситуацией сполна, то окажется в безвыходном положении. У него не будет шанса отказать ей в помощи, потому что в её руках будет Мэй. Его единственная возможность победить — настойчиво доказывать свою правоту, но он забывает абсолютно все слова, и полагается лишь на навыки Адама.

Никогда ещё он не чувствовал себя таким слабым и уязвимым на виду у всех, и это было самое отвратительное чувство на свете. В голове проносился звонкий смех, а перед глазами стояла самая счастливая и обезоруживающая улыбка его малышки. И в этот момент его сердце кровью обливалось от того, что слишком страшного этого всего было лишиться навсегда из-за глупой несправедливости. Он бережно гладил фенечку и мысленно вёл счёт секундам, стараясь успокоиться. Парень всегда надевал этот талисман на важные суды и какие-то встречи, потому что он должен был приносить ему удачу. С этими словами этот символ взаимной привязанности и поддержки был ему подарен, и он безотказно помогал, когда Пак терялся в собственной неуверенности.

— Как вы видите мисс Смит на этих снимках избита. Выписка из медицинского учреждения подтверждает, что они были сняты в тот же вечер, ровно через двадцать минут после вашей встречи. Время, указанное в документе, о состоянии её травм, подтверждает, что они соответствуют времени вашей встречи. Что же вы скажете на это? — спрашивает Айронс.

— Нет, нет, нет, — бубнит Чимин, хватаясь за виски и отрицательно качая головой. — Это бред. Сущий бред.

— То есть вы по-прежнему отрицаете то, что напали на неё?

— Я не трогал её! За кого вы меня принимаете?!

— Факты говорят об обратном. Мисс Смит уверяет, что это сделали вы прямо у вашего дома, эти случайные фотографии являются прямым доказательством её слов, соседи слышали ваши крики, врач определил время нанесения некоторых травм. Я склонен верить беззащитной женщине, нежели вам, ведь вы даже в зале суда не способны держать себя в руках, — говорит мужчина, пожимая плечами.

— Поверить не могу, ты это затеяла?! Вот во что ты играешь, Смит?! — срывается Пак, яростно глядя на девушку с отвращением.

— Не обращайтесь напрямую к истцу, сейчас вы даёте показания. Лучше скажите что-либо в своё оправдание.

— Хизер нагло лжёт от начала и до конца. Я не буду удивлён, если это все её план. Эти снимки очередная провокация, — отвечает он, с трудом контролируя себя и борясь с темнотой перед глазами от гнева.

— Хотите сказать, что эти побои на фотографиях не настоящие? Я огорчу вас. Медицинское заключение проведено в государственной клинике, оно подтверждает телесные повреждения средней степени тяжести, всё совершенно официально, — говорит Ник, разводя руками. — К вашему сожалению, зафиксированные последствия вашей встречи абсолютно настоящие.

— И вы сейчас так смело утверждаете, что я совершил преступление против её здоровья?! Не имея при этом ни одного нормального доказательства, что к этому причастен именно я?! — спрашивает Пак, горько усмехнувшись. — Если я её бил, то почему нет ни одного чёртового снимка?! Вы же всё так удачно поймали!

— Для многих людей в зале суда даже последовательность этих фотографий уже доказательство вашей вины, — отвечает Айронс, подходя к нему и останавливаясь напротив, а затем нагло ухмыляется.

— Это всё полная чушь и снимки не имеют ничего общего с действительностью.

— Вы хотите сказать, что я предоставляю фальшивые доказательства?

— Именно это я и говорю, — уверенно отвечает Пак, глядя с ненавистью на него. — Вы участвуете в какой-то странной ситуации. Понятия не имею, в курсе вы этой лжи или нет, но то, что вы несёте — больной бред. Возьмём тот факт, что побои такой степени никаких образом не прошли бы до сегодняшнего дня. Посмотрите на неё прямо сейчас. Так выглядит жертва насилия? Нет ни одного следа того, что вы здесь всем так яро доказываете. Кто-то в этом помещении нагло лжёт.

— И точно не вы? — спрашивает адвокат и тихо смеётся.

— Она, — отрезает Чимин. <span class="footnote" id="fn_31198607_11"></span>

— В вашем случае лучше просто признать свою вину, слишком много аргументов играет против вас не самым лучшим образом. Ваши попытки оправдать себя выглядят слишком нелепо. А если вы не прекратите, то вряд ли суд вообще примет решение в пользу ваших редких визитов к дочери. Хорошо подумайте, прежде чем вести себя так. Вы в крайне уязвимом положении, давайте просто будете честны с нами, — произносит Айронс чрезмерно самоуверенно.

И эти слова служат для Пака последней каплей. Он терпел всё происходящее из последних сил, но стоило этому недоумку коснуться Мэй, то парень стремительно терял контроль. Прямо сейчас он бессовестно угрожал ему тем, что лишит его всех шансов на общение с ней, и это уже слишком. Хотел честности? Он её получит. Чимин знал, что всё, что произойдёт дальше — понесёт для него большие последствия, но не мог заткнуть себя, потому что его душил неукротимый гнев и безысходное отчаяние. Его разрывало на куски желание вцепится в глотку этому самонадеянному адвокату с мерзкой улыбкой и затем оторвать безмозглую голову Смит, они заслуживали его ненависти. Перед глазами у него всё плыло от гнева, и впервые со школьных времён он вновь ощущал в себе пробуждение того самого монстра, что однажды овладел его сознанием на несколько минут.

— Если я по вашим словам совершил на неё нападение, то почему она не заявила об этом в полицию сразу же?! — спрашивает он, резко поднимаясь с места и окончательно взрываясь. — Чего выжидала?! Почему не показала эти фото в полиции раньше, а берегла для этого дня?! Почему не отправилась в отделение, когда получила справку на руки?! Почему просто хранила это всё?! Для чего?! Спросите лучше мою дочь, в каком состоянии уехала её мать в тот вечер от меня! Она видела этот конфликт благодаря ей! Спросите её, сколько же на ней было побоев!

— Мистер Пак, сядьте на место! — выкрикивает судья и быстро стучит молотком. — Сохраняйте спокойствие!

— Ваша клиентка ждала подходящего момента, не так ли?! — спрашивает он, нагло выгнув брови. — Или, может быть, всё дело в том, что все эти увечья были нанесены после нашей встречи и точно не мной, а её опасным любовником? Мы же оба с вами знаем, что он убийца, да?

— Мистер Пак!

— Вы сначала проверьте его личность и то, с кем она связывает свою жизнь, прежде чем меня обвинять в насилии! Он ублюдок, каких поискать ещё, а она его пытается оправдать и меня втянуть в это! — продолжает кричать он, игнорируя угрозы.

— Мистер Пак! Вы оштрафованы!

— Да наплевать!

— Что?!

— Хватит смешивать моё имя с дерьмом! Хизер лжёт, а вы распинаете меня за её ложь! Каждое слово обо мне из её уст звучит так, словно я настоящий монстр, а сейчас она решила спасти из моих рук несчастного ребёнка?! Это её основная легенда?! Чушь грёбаная! Она лживая дрянь! Нужно быть идиотом, чтобы ей поверить!

— Прекратите! Вы саботируете судебное заседание! Следите за своей речью!

— Если она такая святая и хочет её защитить от меня, тогда какого чёрта она делала все эти годы?! Где она была?! — кричит парень, поддаваясь вперёд к Айронсу. — Строит из себя Мать Терезу, хотя сама ничего не сделала для неё! Ни одного часа своей жизни не уделила ей, потому что слишком была занята поисками очередного богатого любовника! Ни разу не позвонила! Ни написала! Даже не прислала паршивую открытку! Для неё дочь — средство манипуляции!

— Немедленно сядьте на место и замолчите, иначе я должен буду выгнать вас из зала! — продолжает напористо спасти ситуацию судья.

— Я не собираюсь больше слушать это всё, Ваша честь! Против меня используются абсолютно недопустимые доказательства, слова предвзятых свидетелей и фотографии, которые могли быть сделаны кем угодно и когда угодно! Не факт, что эти побои вообще настоящие, я очень сомневаюсь в честности экспертизы! И это весомые аргументы?! Бог мой, это смешно! Я хочу честного правосудия! Послушайте показания Мэй, если считаете, что я лгу! Моя дочь никогда не станет этого делать в суде и она свидетель того вечера! Хизер, ты же знаешь, что она всё видела! Зачем ты это делаешь сейчас?!

— Покиньте зал, незамедлительно!

— Вы не можете меня лишать дочери без весомых оснований! У вас нет аргументов! Вы не доказали ни одного случая потенциальной опасности для неё с моей стороны! Все ваши факты только субъективные домыслы Айронса или придуманная ложь Смит! Вы хоть понимаете, с кем хотите её оставить?! С матерью, которая ни дня её не воспитывала?! Мэй не нужна ей!

— Хватит! Вы отстранены от слушания! — объявляет Коллинз, грозно ударяя молотком и кивает приставу. — Мы продолжим рассмотрение дела без вашего присутствия!

— Нет! — отчаянно кричит он, бросая испуганный взгляд по очереди на всех участников процесса. — Ваша честь, нет! Вы не можете меня исключить! Я её отец!

— Помогите мистеру Паку покинуть зал.

— Успокойся, я справлюсь. Не усугубляй ситуацию, прошу. Иди, — тихо говорит Кэффри, когда парень смотрит на него.

— Прошу вас, улышьте меня! — не унимается Чимин, повернувшись к судье. — Я не причинял Хизер никакого вреда! Ваша честь, она не сможет быть для неё матерью! Меня обвиняют в том, что я оказываю на Мэй негативное влияние и опасен для неё, в то время как у самой Смит элементарно отсутствуют условия, обеспечивающие нормальный морально-психологический климат для ребёнка! Она ломает её психику своим появлением! Да что же вы творите?!

— Мы рассмотрим все аспекты влияния появления мисс Смит на психологическое состояние вашей дочери. Вас мы все очень хорошо уже услышали, — говорит сдержанно Трэй и с сожалением вздыхает. — Не беспокойтесь, адвокат продолжит отстаивать ваши интересы без ограничений.

— Но… — шепчет Чимин, задыхаясь от паники и двигаясь к выходу на непослушных ногах, пока его подгоняют в спину, — нет, я... постойте, я должен быть здесь. Мне нужно защищаться.

— Вы лишили себя этого права. Я вас предупреждал не единожды. Покиньте помещение, мы должны продолжить, — говорит мужчина хладнокровно.

Парень растерянно смотрит на всех вокруг и затем замирает у прохода, в шаге от места Хизер. Он с трудом дышит от нестерпимой боли в груди и едва сдерживает слёзы обиды в глазах, когда впервые с момента начала суда сталкивается с ней взглядом. Девушка испуганно смотрит на него и после напряжённо хмурится, а на её лице Чимин замечает странное выражение, напоминающее сожаление. Как будто ей в какой-то миг становится действительно жаль, что она устроила всё происходящее. Она делает короткий вдох и быстро опускает голову, стыдливо отвернувшись, но он моментально использует последний шанс зацепиться за её промелькнувшую на долю секунды человечность.

— За что? — шепчет он и отрицательно качает головой глядя на неё — Не надо, что же ты творишь? Ты рушишь ей жизнь. Ты делаешь ей больно. Не мне, а ей, Хиз. Тебе ведь она не нужна, зачем ты это делаешь? Зачем ты так жестоко используешь её? Прекрати, я умоляю тебя, как её отец. Если ты её хоть немного любишь, то отступи прямо сейчас, пожалуйста.

Девушка ничего не отвечает, а лишь заметно напрягается всем телом и прикрывает глаза, словно настойчиво сдерживая слёзы. Она учащённо дышит и теребит кольцо на безымянном пальце, как будто о чём-то думая, но в итоге не позволяет себе никаких эмоций. На её лице покоится просто тотальный холод, и Чимин теряет всякую надежду достучаться до неё.

— Я позволю тебе вернуться к ней, даже после всего, что ты сделала, если ты действительно любишь её! Но только прекрати это всё прямо сейчас! Это же только в твоих силах! — выкрикивает он срывающимся голосом. — Я умоляю тебя!

— Мистер Пак, покиньте зал заседания! Вы задерживаете нас! — не унимается Коллинз.

— Если вы не прислушаетесь к суду, то не просто лишитесь дочери, а будете иметь более неприятные последствия и потеряете даже возможность посещения. Смиритесь с тем, что вы проиграли сегодня, — говорит Айронс, садясь на своё место рядом с ней и радостно улыбаясь.

— Как ты так можешь?! Как ты смеешь поступать так со мной?! За что?! Скажи им правду! — кричит он, пока его силой тянет за локоть пристав. — Я же не трогал тебя, ты это знаешь! Мэй это знает! Зачем ты лжёшь?! Хиз, пожалуйста!

— Идёмте, мистер Пак. Не вынуждайте меня обращаться с вами грубо, я этого совсем не хочу, — просит знакомый мужчина в форме, который часто присутствует на его слушаниях.

— Послушайте умных людей хотя бы раз в этой жизни, — нагло усмехается Ник, поправляя галстук.

— Пошёл ты знаешь куда, кусок дерьма, — угрожающе шепчет Чимин, опираясь на край стола, чем вынуждает его резко отшатнуться назад. — Ты можешь топтать меня, но не смей трогай мою дочь.

— Мистер Пак! — выкрикивает судья, вновь с силой ударяя несколько раз молотком. — Последнее предупреждение, или сообщу об этом случае в ассоциацию!

Парень несколько секунд прожигает яростным взглядом этого ублюдка, который на протяжении всего времени втаптывал его в грязь, а затем смотрит на девушку, которая боится даже лишний раз вздохнуть без чьего-то разрешения. Очевидно, что в этом деле она мало что вообще решает, это не её действия. Она сражается за того, кого любит, и всего. Возможно, она и вовсе не собиралась использовать эти отвратительные аргументы подобным образом, но Айронс хитро вывернул даже бесполезные факты в свою пользу. Со стороны, наверное, казалось, что он разнёс его в пух и прав, но пока не объявлено решение суда, Чимин всё ещё в глубине души надеялся на крошечный шанс, что будет услышан. У него достойная линия защиты, и Адам точно не оплошает, главное, чтобы им обоим поверили, но это будет очень проблематично, ведь он сам только что подвергнул себя огромному риску. Чёртов идиот, вновь его импульсивность обернулась против него.

Он вновь смотрит на Ника с откровенной угрозой, с большим трудом пересиливая себя, чтобы ничего больше не сказать, а затем поворачивается к своему защитнику. Тот подбадривающе хлопает его по плечу и коротко кивает, тем самым говоря, что постарается усиленно побороться за их правду. Пак сокрушённо вздыхает, но всё же смиренно разворачивается и уходит, понимая, что дальнейшее сопротивление может лишить его не только шанса на победу в этом суде, но и карьеры в целом.