~23~ (1/2)
Taps — Sober
Gone West — I'm Never Getting Over You
Taylor Acorn — Do That Again
Maren Morris — Good Friends
Edwin McCain — I'll Be
Jimin, Ha Sung Woon — With you
LOKRE — Stop Runni'n
Katie Garfield — Love Is Strange
mehro — like you're god
guccihighwaters — coming down
Nathan Wagner — Lonely
Klergy — Hide and Seek</p>
Чем дальше автомобиль уносил Чонгука по тёмным улицам вечернего Нью-Йорка прочь от разгневанной матери, тем легче становилось ему. <span class="footnote" id="fn_31198607_0"></span> Он делал размеренные вдохи полной грудью и спокойно наблюдал за мелькающими картинками за окном, устало улыбаясь уголком губ. Несмотря на то, что он разругался с важным в его жизни человеком в пух и прах, на собственное удивление абсолютно не ощущал никакого сожаления. Его мать точно заслужила весь этот гнев, крики и правду, которую он ей наконец-то высказал в лицо. Долгое время он так боялся ранить её или пойти против её воли, что она успела слишком глубоко залезть под кожу. Но сегодня этот страх бесследно исчез, ведь она своими же руками сломала все остатки его терпения. Он понимал как никогда отчётливо, что если не дал бы отпор сейчас, то не смог бы спасти себя уже никогда.
Впервые, наверное, за всю жизнь он чувствовал себя совершенно свободным человеком. На его плечах не ощущался груз немыслимой ответственности за будущее его семьи, потому что он больше не хотел тянуть всё на себе. Его сердце не сжималось от сожаления, что он в чём-то подвёл мать, и его душа не разрывалась от огромной вины. Он знал, что ничего не мог бы сделать существенного, чтобы спасти отца. Единственное, чего он себе по-прежнему не мог простить, так это то, что не попрощался с ним достойно. Но несмотря на эти внутренние переживания, он собой гордился. Ему удалось перебороть себя и сделать то, что нужно было давно уже.
Теперь у неё нет и не будет никаких сомнений в том, какие же их связывают чувства с Чимином на самом деле, и пусть подавится этим признанием. После её последней выходки Чонгук абсолютно не желает иметь с ней ничего общего. И хоть их по-прежнему связывают родственные узы и наследство, он уверен, что непременно найдёт способ покончить со всем этим адом навсегда. Он разорвёт этот замкнутый круг и позаботится только о себе. Хватит уже потакать женщине, которая ни во что его не ставит. Ему недостаточно того, что она способна ему дарить, поэтому и держаться не за что. Ему мало быть просто семьёй по крови, для счастья необходимо являться ей и по сути, но у неё другое мнение на этот счёт.
Чон Джоси уже не изменится, глупо продолжать в это верить, это же не сказка из детских книг. В жизни плохие персонажи не меняются по взмаху волшебной палочки какой-нибудь феи. Нужно перестать ждать этого чуда. С этого дня всё её влияние больше не имеет силы, ведь Чонгук становится совершенно другим: сильным, смелым, уверенным и вольным самостоятельно принимать осознанные решения. Он учится быть взрослым, хоть должен был сделать это давным-давно. Всё это происходит только лишь благодаря человеку, что сидит с ним и мягко держит его пальцы в знак безмолвной поддержки.
Чон нежно улыбается, думая об этом, и медленно поворачивает голову к нему. Его влюблённые глаза внимательно изучают сосредоточенный профиль парня несколько секунд и он вновь ловит себя на мысли, что принял самое правильное решение. Именно в этот миг он ощущает себя дома, там, где должен быть. Рядом с ним все трудности кажутся такими незначительными и легко решаемыми. Боже, сколько же проблем можно было избежать, если бы он однажды просто был немного смелее и сделал бы шаг к нему, а не к своей матери. Иногда жизнь — чертовски несправедливая штука, но в итоге она же и вернула их в одну точку соприкосновения, чтобы подарить необходимый шанс всё исправить, и квотербек на этот раз точно не готов облажаться.
Он однажды допустил просто чудовищную ошибку и позволил себе уйти, но на этот раз всё будет иначе. Больше всего на свете он хотел ему подарить всего себя без остатка. Все эти годы они так нуждались друг в друге, поэтому он мечтал восполнить эту пустоту. Его сердце наполнялось изо дня в день бешеным и таким восхитительным чувством, оно так сильно боролось за право жить. Абсолютно неясно как это работало, но Чонгук дышал даже как-то по-другому. То размеренно, то прерывисто, то учащённо, то задерживая остатки кислорода в лёгких, и каждый этот нужный глоток воздуха был настоящим благословением с небес, наверное, за все годы его личного чистилища рядом с матерью.
Так глупо с её стороны вновь ставить его перед таким же выбором, но уже открыто. Неужели, она могла допустить мысль, что он опять сделал бы шаг к ней? Похоже, что так. Но только Чон знал, что даже под страшными угрозами не решился бы на это. Он думал на этот раз о последствиях. Разве хватило бы у него сил ещё раз начать что-то без него? Нет. Чимин — его причина бороться с собственными страхами и открывать глаза по утрам, потому что ничего другого у него просто нет. Мать забрала у него всё, что когда-то дарило ему настоящее счастье, но ничего не сравнилось бы с эмоциями, которые ему показал этот парень. Его молчаливого присутствия было вполне достаточно, чтобы абсолютно без сомнений осознавать, что все звёзды сошлись когда-то ради вот этого идеального момента. Они бесспорно должны были вновь найти путь друг к другу, потому что порознь у них быть полноценно счастливыми не получалось.
Чимин вдруг смотрит на него из-за того, что чувствует на своей коже долгий и изучающий взгляд, а затем на удивление смущённо улыбается и отворачивается. Он продолжает наблюдать за дорогой, а Чонгук едва слышно вздыхает, склоняя голову к сиденью, и восхищённо любуется его профилем. Этот парень настолько прекрасный, что кажется ненастоящим. Всё в нём просто до неприличия безупречно и так безукоризненно: точёная линия челюсти, длинная шея, аккуратный нос, запредельно чувственные губы, бездонной глубины глаза и даже непослушная прядь волос, что так элегантно падает на лоб, выбиваясь из укладки. Воплощение всего, что вызывает исключительное изумление. У него такое уверенное чувство, что этот мужчина создан его богатой фантазией, потому что таких наяву точно не существует. Но нет, Пак абсолютно реальный и, кажется, принадлежит ему. В последнем Чон не очень сильно уверен, ведь они не говорят о подобных вещах и не ставят никаких границ для своих отношений, но он просто каждой клеткой тела без подтверждений знает, что его мысли совершенно правдивы. Слова в таком случае ничего не значат, намного громче объясняют всё поступки.
Пак не задаёт ему лишних вопросов, давая время прийти в себя после громкого скандала, и квотербек за это очень благодарен. Он вообще ни о чём не спрашивает его, а молча везёт в неизвестном направлении. Наверняка в его голове есть какой-то план, как закончить этот вечер на более или менее хорошей ноте, потому что он безнадёжно испорчен, и Чонгук готов отправиться с ним куда угодно, потому что полностью доверяет. Его совершенно не заботит их дальнейший путь. Ему лишь хочется остаток этого морально трудного дня провести с тем, кто способен стереть весь негатив своей очаровательной улыбкой, а ещё залечить неприятную ноющую боль от унижения и жестокости Джоси самыми лучшими ощущениями — теплом и нежностью. Так невероятно спокойно и уютно рядом с ним, как будто в нём сосредоточена вся необходимая ему защита.
Он бросает заинтересованный взгляд в окно и замечает, что они оказываются у входа в Центральный парк. Чон сразу же оживает и удивлённо смотрит по сторонам. Он даже не заметил, как они сюда приехали, но ему здесь всегда нравилось. Отличное место, чтобы просто спокойно провести время вместе. На самом деле, несмотря на то, что Чонгук жил в этом городе уже долгое время, ему довелось увидеть только самые главные его достопримечательности. И самое первое место, куда он отправился, только переехав в Нью-Йорк, было именно это. Но что удивительно, он никогда не посещал его вечером, а говорят, что когда зажигаются огни, он приобретает совершенно особенную атмосферу. Парень улыбается, как радостный ребёнок в Рождество, и легко кивает несколько раз, когда Пак лишь жестом приглашает его пройтись. <span class="footnote" id="fn_31198607_1"></span>
Они выходят из машины и затем минуют вход в это культовое место, проходя мимо статуй латиноамериканских революционеров. Зайдя в парк, без размышлений они оба выбирают не главную дорогу, а тропинку возле будки с основной информацией. Все знают, что лучшее можно увидеть, если сразу свернуть вглубь. Чон вздыхает полной грудью как только они оказываются в окружении многочисленных деревьев, симпатичных кустовых цветов, разветвлённых дорожек и милых лавочек. Просто маленький рай, здесь даже дышится иначе, потому что это буквально «зелёные лёгкие» всего города.
Парень с детским восторгом в глазах смотрел на старинные фонари с вензелями по всему периметру, похожие на те, что были в его любимой истории про Нарнию, и озаряющие всё вокруг рассеянным тусклым светом. Он приятный для глаз и создавал красивый коридор своими желтоватыми лучами, оседая на бутонах распустившихся цветов. Откуда-то звучала музыка, а прохожие говорили так тихо, как будто боялись нарушить этот покой вокруг. Эта волшебная атмосфера — то, что квотербеку было необходимо после тонны лицемерия и грязи, что на него вылила родная мать и её гости. Чимин как будто без слов чувствовал, что ему нужно сейчас не что-то сверхъестественное, а простой человеческий покой.
Пак, кажется, неплохо знает это место, ведь без труда ориентируется по указателям, сворачивая то в одну, то в другую сторону, а Чонгук молча следует за ним и лишь наслаждается приятной тишиной между ними. Ему нравится, что он не задаёт ему неудобные вопросы, хотя у него, должно быть, их предостаточно после увиденного. Но на самом деле он не очень желает рассказывать о том, что мать сегодня планировала его женить на какой-то неизвестной девушке. Этот эпизод вообще хочется просто вычеркнуть навсегда из жизни и из памяти, потому что подобной наглости и жестокости он ещё не видел никогда с её стороны.
Вместо того, чтобы думать об этом, Чон увлечённо наблюдает за Чимином, который спокойно идёт рядом и едва заметно улыбается. Можно гадать бесконечно о том, что за мысли он гоняет в своём сознании, но, похоже, это что-то приятное. Он такой спокойный и отчего-то больно довольный. Квотербек тихо хмыкает, а после глубоко вздыхает и поднимает голову к небу, чтобы полюбоваться тем, как кроны крупных вязов образуют живой навес над ними, словно скрывая под уютным куполом покоя. Такая простая природная красота, а тихий шелест листвы невероятно приятно ласкает слух. Эти ощущения в совокупности дарят просто неземное наслаждение вечерним настроением этого парка.
Адвокат, сворачивая вправо на очередной развилке, специально выбирает самое правильное и изумительно живописное место для спокойной и неспешной прогулки — Молл. Эту часть любят местные и туристы за самый чистый воздух, фотогеничные места, красивые виды и романтичный дух за счёт рассеянного освещения. Эта аллея напоминает место для прогулки во владениях Эдема. Поистине чарующая, кажется, что нет ничего красивее в этом парке. Изначально она задумана при строительстве особенным местом, где богатые жители могли бы вальяжно и расслабленно наслаждаться уединением с природой, оставив свои кареты и слуг позади в тени деревьев.
Парень украдкой бросает на квотербека любопытный и встревоженный взгляд, но после резко отворачивается и смотрит себе под ноги. Заметно, что тот наслаждается моментом и пытается отвлечься от случившегося недавно. Пак хорошо понимает, что на этом приёме произошло что-то действительно плохое, но всё никак не решается спросить, что же заставило его буквально убежать оттуда и бросить Джоси на растерзание неприятным личностям. Он так боится испортить этот момент между ними. И ему просто очень хочется, чтобы Чонгук сам решал, насколько быть с ним откровенным.
— Ты как? — аккуратно интересуется Чимин, засовывая руки в карманы брюк.
— Кажется, порядок, — отвечает Чон и тяжело вздыхает. — Я впервые чувствую себя таким… не знаю.
— Свободным?
— Да, именно. Я понимаю, что сделал то, что должен был совершить давным-давно, и от этого мне так хорошо.
— Это очень смелый поступок.
— Не думал, что действительно решусь на него, это того стоило. Чувствую, что часть каких-то крепких нитей между мной и матерью наконец-то разорваны. Это ещё не конец, я понимаю, — говорит Чонгук, медленно переводя на него глаза.
— Напрашивается какое-то «но», — хмыкает Пак и хмурится.
— Ничего не имеет значения. Мне стало легче.
— Ты не сожалеешь? Ну… о том, что сделал.
— Нет! — мягко протестует квотербек, рефлекторно хватая его за предплечье, но затем одёргивает себя и отпускает. — Нет, я не жалею. Ни о чём, что случилось между нами.
— Уверен? — интересуется Чимин, бросая на него серьёзный взгляд. — Это уже большее, чем просто прятаться и тайно признаваться друг другу в чувствах наедине. Ты показал ей, что...
— Выбираю тебя, — говорит Чонгук, кладя ладонь на его плечо, и нежно поглаживает. — Знаю. Это не было необдуманным решением. Ты беспокоишься об этом?
Пак останавливается и глубоко вздыхает, глядя себе под ноги. Да, он в самом деле об этом волнуется, потому что не хочет быть просто защитным щитом для него в их ссоре. Пока они ехали в тишине, он не переставал об этом думать.
— Да, — тихо отвечает он и поворачивается к нему, — потому что этот поступок меняет не только твою жизнь, но и мою, если... я правильно тебя понимаю. Я могу воспринимать это не совсем так, как ты. Не давай мне ложных надежд, если это было способом больно ударить её, ладно?
— Она поставила меня перед выбором: ты или она. Не думаю, что она была готова к моему ответу на этот раз. Я ей показал, чего действительно желаю больше всего на свете, и что для меня имеет самое важное значение, — поясняет Чонгук, заглядывая в его глаза.
— Ты же знаешь, что она ненавидит меня именно из-за чувств к тебе, и готов на это пойти? Это разрушит ваши отношения окончательно. Я не буду говорить, что не рад этой смелости от тебя, просто... волнуюсь, что для тебя это будет слишком тяжело.
— Меня она ненавидит теперь вместе с тобой. Собственная мать презирает меня. Я поцеловал тебя намеренно, зная, что это уничтожит мои отношения с ней, — тихо говорит Чон и робко улыбается ему. — Думаю, это для неё было весомым аргументом. Может, перестанет доставать меня?
— Вряд ли, — недоверчиво фыркает адвокат, качнув головой. — Скорее всего, она просто ещё больше будет испытывать желание тебя излечить от этого. Но это было очень круто, откровенно говоря. Я так горжусь тобой. И подумать не мог когда-то, что застану этот почти исторический момент, но ты действительно принял себя. Я восхищён.
— Ты помог мне это сделать. Теперь я могу смело говорить о том, что мне нравятся не только девушки, но и парни. Да, чёрт возьми, я бисексуален из-за тебя.
— Выходит, я сломал твою гетеросексуальность? — спрашивает Пак и негромко смеётся.
— И ты невероятно этим гордишься, да? —интересуется Чонгук, мило морщась.
— А теперь об этом знает даже твоя мама, невероятно. Она будет убеждена, что мы встречаемся.
— Да, — шепчет Чонгук, и его щёки резко краснеют от смущения. — Хотя мы вообще-то не… ну то есть… я не знаю. Да это неважно, пусть она будет уверена в этом.
Он отмахивается и встряхивает головой, так и не решаясь озвучить до конца все свои мысли, но Чимин прекрасно понимает, что именно парень хотел сказать. Формально никто из них не ставит их взаимоотношения в какие-то определённые границы. Они оба просто наслаждаются и каждый раз расширяют рамки дозволенного, переходя к чему-то большему и романтичному. Их отношения точно не назвать уже дружескими, но и о том, что они вместе, никто не говорит вслух. Чимин знает, почему квотербек вдруг сказал об этом, ведь негласно в современном обществе принято как-то обозначать свой совместный статус, когда между людьми зарождается что-то серьёзное, а в них обоих живёт любовь годами.
Ему немного странно и как-то неловко продолжать этот разговор, потому что он опасается быть навязчивым и напугать его напором. Всему своё время, но он видит, что для Чона важно сейчас почувствовать для самого себя, что вот эти его невероятно огромные шаги сделаны во имя чего-то по-настоящему стоящего — ради них. Ему нужно знать, что этот путь он преодолевает не только от своего имени и для своей свободы, а ещё ради их чувств. И раз это такая важная необходимость для его сердца, то можно выразить свою благодарность в ответном поступке. Пак поднимает открытую ладонь между ними и мягко улыбается, ловя его удивлённый взгляд.
— Что? — недоумённо спрашивает Чонгук, не понимая, чего он от него хочет.
— Возьми меня за руку, — говорит Чимин.
— Зачем?
— Продолжим прогулку.
— Но… — говорит он, нервно глядя по сторонам, — прямо здесь?
— А что, публика смущает? — усмехается адвокат.
— Просто я ведь никогда не гулял с парнем... вот так.
— Я тоже этого не делал.
— Не лги.
— Это чистая правда. Да, я не скрываю давно своей ориентации и ходил на паршивые свидания в рестораны, в бары и в кино, но невинную и романтичную прогулку за руку я хранил для своего возможного бойфренда. У меня его ни разу не было, как ты знаешь, — говорит Пак, хитро ухмыляясь. — Из-за тебя, между прочим.
— А мне ты это предлагаешь, — говорит смущённо Чон, опуская голову и улыбаясь.
— Предлагаю, и что ты на это скажешь? — интересуется он, выгнув бровь, и терпеливо выжидает. — Здесь могут быть какие-то твои знакомые, друзья или коллеги, просто приятели твоей матери. Ты только что на глазах Джоси открыто поцеловал меня, но готов ли ты признаться всему остальному миру в чувствах ко мне?
Квотербек растерянно моргает, глядя на его ладонь, но в глубине души уже знает ответ на этот вопрос. Кому угодно проще сказать об этом, чем родной матери. И если он смог показать это ей, то почему должен стесняться своей любви к нему перед другими? Наплевать, что они подумают или скажут. Разве его должны волновать совершенно незнакомые люди? Разве их мнение о нём должно задевать его чувства? Абсолютно нет. Парень метает изучающий взгляд на немногочисленных гостей парка и понимает, что на них вообще практически никто не смотрит.
Всё не совсем так, как постоянно говорила ему мама. Мир действительно, к сожалению, полон ненависти к тем, кто отличался от других, но не везде и всюду. Это ненормальная динамика поведения здравомыслящих людей, так не должно быть. Да, возможно, были те, кому прямо сейчас не очень нравилось смотреть на них с Чимином. Он не раз слышал истории о том, как чокнутые гомофобы нападают без причин на парочки, и эта неоправданная жестокость не имела право на существование. Но конкретно в этом месте по большей части прохожим было просто наплевать на то, что они стояли здесь и спокойно выясняли свои отношения. Их не осуждали и они не испытывали отвращения, кто-то мимолётно смотрел на них, но затем равнодушно отворачивался, а кто-то даже дружелюбно улыбался, проходя мимо.
Люди — очень многогранные создания. Они каким-то образом существуют вместе, имея абсолютно разные взгляды. И, к сожалению, следствием этих катастрофических различий является ужасное насилие из-за нехватки аргументов, чтобы доказать свою одностороннюю «правду». Пока есть те, кто считает, что дискриминация по любой причине является нормой — этот мир точно не спасти. Чонгук рос с таким человеком, и потому для него всё это так больно. Такие, как его мать, порождают ненависть, доказывая свою правоту, и считают, что лишь их позиция должна быть истиной. Это такой абсурд.
Но какое ему до этого должно быть дело прямо сейчас, если отрицание себя не приносит ему счастья, и он это осознаёт? Он слишком долго убивает самого себя в угоду чужих интересов. Его жизнь размеренно идёт наконец-то рядом с человеком, которого Чон так мечтал вернуть, тогда он не имеет никакого права ни одной секунды оставаться в размышлениях и отступать из-за чужого мнения. Больше никаких сомнений, теперь он ставит себя выше этого. Он уверенно берёт Пака за руку, а тот сразу же переплетает их пальцы и победно улыбается.
— Идём, — говорит Чонгук и приглушённо вздыхает с внутренним облегчением. — Покажешь мне красивое место здесь? Я не был в этом парке вечером.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, — говорит Чимин довольно и затем продолжает их прогулку.
— Я боялся себя слишком долго, — отвечает квотербек и торжествующе улыбается, глядя на его радостное лицо.
— А сейчас тебе не страшно, значит?
— Больше нет.
— Вот это да. Поздравляю, теперь у тебя начинается новая жизнь.
— Да. А знаешь, что я больше всего хочу сделать в ней? — спрашивает Чонгук, нежным взглядом любуясь им.
— Что же? — удивляется Пак, выгнув бровь.
— То, что откладывал слишком долго — наконец-то встретить Рождество с тобой.
Адвокат ласково сжимает его руку в ответ на эту важную для них обоих реплику, а после улыбается самой красивой и беззаботной улыбкой на свете, потому что это делает его счастливым. Последнее, что они пообещали друг другу перед долгой разлукой — увидеться на этот праздник. Каждый раз Пак ждал, но в итоге проводил его без него, а сейчас у них есть шанс наконец-то это исправить. И тот факт, что это озвучил именно Чонгук, приятно ранит его в самое сердце. Он немного смущается, но быстро берёт верх над своими эмоциями и лишь облегчённо вздыхает, а потом отворачивается. <span class="footnote" id="fn_31198607_2"></span>
Они в приятной тишине спокойно следовали по красивой аллее, что освещена симпатичными фонарями вдоль всего пути, крепко держась за руки. Обычно эта широкая прогулочная дорожка — как живая артерия из-за бесконечного потока людей, но сейчас здесь заметно меньше туристов и атмосфера из-за этого очень спокойная. Все неторопливо блуждали из стороны в сторону или наслаждались покоем, сидя на лавочках. Вокруг много молодых влюблённых с детьми или пожилых пар, и от этого Пак умилялся, потому что всё было очень по-семейному. Ему нравилось, что и их прогулка тоже выглядела и чувствовалась уютной, но ему всё равно не давало покоя тревожное чувство в самой глубине.
Глядя на идиллию других людей он понимал, что собственную жизнь так и не смог устроить идеально, как хотел бы. Его дочь так и не получила полноценную семью, да и вообще могла потерять то, что было. Какой бы ни был исход событий, он точно принесёт ей боль. В большей или в меньшей степени, но этого не избежать. За эти годы воспитания её в одиночестве Чимин, оказалось, слишком много значения придавал более глобальным вещам и совсем не замечал того, как сильно она нуждалась в матери. Только, к сожалению, как бы сильно он не мечтал подарить ей всё желаемое, это абсолютно невозможно. Ей точно не нужна опека женщины, которая её использовала в личных целях, это лишь больше травмирует её. У него перед глазами был живой пример того, что способна сделать с невинной душой абсолютно неправильная любовь.
Адвокат бросает осторожный взгляд на Чона и сочувственно вздыхает, осознавая, насколько, должно быть, он изранен этими чувствами. Их невозможно вырвать из себя так просто, потому что мама занимает особенное место в сердце, какой бы ни была. Только не всегда это приносит радость, в исключительных случаях, как его, эта любовь равна разрушению. Его некогда счастливый в школьные годы квотербек сейчас был совершенно другим человеком со сломанной жизнью, растоптанными мечтами, и сложно было сказать, он в самом деле рад этой полученной свободе или просто хотел причинить ей боль в отместку, использовав её самое уязвимое место.
— Эта твоя ссора с матерью… — нерешительно начинает Чимин, заметно хмурясь, — кажется… не хочу лезть в ваши отношения, но я встревожен за тебя.
— Почему? — удивлённо спрашивает квотербек.
— Ты выглядишь очень подавленным. Я не всё застал, но слышал многое, это было слишком серьёзно.
— Да, — тихо отвечает Чонгук, тяжело выдыхая и с любопытством глядя на прохожих. — Между нами бывали ссоры часто. Иногда мы и похуже кричали друг на друга, но суть не в этом. Сегодня эта женщина просто превзошла себя, поэтому я не выдержал.
— Что произошло?
Чон вспоминает ощущение противного жжения на коже от сильной пощёчины и этот громкий звук хлёсткого удара в тишине. Это унижение стало последней каплей для него, но начался апокалипсис с того момента, как мать привела его на этот вечер. Изначально всё было как обычно, тупой приём с множеством бессмысленных разговоров. Они подходили к гостям по очереди важности и напоследок она оставила самых значимых. Мама познакомила его с прекрасной девушкой и её близкими, которые показались ему немного странными, будто ожидали от него чего-то больше холодной сдержанности. Но ничего не предвещало катастрофы ровно до тех пор, пока он не услышал от них слова о помолвке. Все об этом знали, каждый человек в зале, но не он. На руке Ванессы даже было уже кольцо, которое он ей не дарил, и оставалось лишь объявить об этом публично. Именно этого от него хотели, но в тот момент парень чётко понял, что ему необходимо бежать от матери, от этих гостей, из этого здания, города, страны, куда угодно, но только ни за что и ни при каких обстоятельствах не позволить этому кошмару случиться с ним. Это было самое жестокое предательство с её стороны, ведь она просто продала его ради сделки с этими людьми.
— Чонгук, — мягко зовёт его Чимин, напрягаясь, — мы можем не говорить об этом, если ты не хочешь.
— Она меня ударила, — признаётся парень, внутреннее сгорая от стыда.
— Что? — ошарашенно спрашивает Пак и резко замирает на месте, а затем поворачивается к нему. — Ты серьёзно?
— Да. Она дала мне пощёчину, прежде такого не случалось. Это меня выбило из колеи. Никогда на меня никто не поднимал руку из родителей.
— Прямо там? На приёме? При гостях?
— Нет, — нервно смеясь, произносит Чонгук и качает головой. — Конечно, нет. Она никогда не подвергнет риску то, чем очень дорожит. Свою репутацию она спасёт любой ценой. Это произошло на улице, за несколько минут до твоего приезда. Разговор накалялся и... да, омерзительно.
— Но за что? — недоумевает Чимин.
— Как бы глупо это не звучало, но за то, что у меня есть к тебе чувства, — отвечает квотербек, глядя перед собой отстранённым взглядом и медленно моргая. — До такой степени она не хотела слышать эту правду обо мне, что подобным образом закрыла мне рот.
— Господи, — шепчет он, поражаясь такой жестокости. — Она ещё хуже, чем я думал.
— Моя мать всегда страдала гомофобией, и я это знал. Она и мне годами вбивала в голову, что однополые чувства не заслуживают права существовать. Внушала мне, что это мерзкая болезнь, и люди, страдающие ей, должны чуть ли не в психушке излечиваться от этого.
— А тут ты с чувствами ко мне. Её родной сын.
— Да, и она совсем слетела с катушек. Я практически сказал ей правду о себе, но получил пощёчину. Это так унизительно. Мне и сейчас стыдно говорить об этом, как будто... не знаю, чувствую себя какой-то паршивой грязью. Не понимаю, чем я заслуживаю такого отношения. Никогда ещё не ощущал себя таким никчёмным и оскорблённым. Я получаю ненависть за то, что просто вот такой, невероятно.
— Эй, тише, — ласково говорит Чимин и обнимает его. — Тише, малыш. Ты не заслуживаешь этого. Дело не в тебе, а в её невозможности принимать абсолютно нормальные вещи. В ней говорит социально-культурная обусловленность общества, в котором она родилась и воспитывалась. Я почти уверен, что это выдрессированная ненависть. Учитывая то, что она кричала тебе о своих родителях, её мнение тоже ничего не значило. Возможно, ей просто регулярно навязывали чувство стыда, когда её поведение не соответствовало отведённой роли, в которой она постоянно жила.
— Да, — печально шепчет Чонгук, крепко обхватывая его руками. — А может, она просто скрывает свою собственную гомосексуальность.
— Ты что, сейчас серьёзно?
— Она не хотела замуж за моего отца и не любила его. Она первая поняла, что ты влюблён в меня. Она вынудила меня уехать от тебя из-за этого, боясь того, что это перерастёт во что-то серьёзное. Она единственный человек на свете, кто ненавидит тебя, просто потому что ты смотришь на меня. Мы оба знаем, что дело в твоих и в моих чувствах. Однажды я озвучил эту теорию, чёрт, ты бы только видел её реакцию. Она не подтвердила, естественно, но мне показалось, что я задел за живое. Вполне возможно, что её отвращение к собственному гомосексуальному влечению в какой-то момент стало настолько сильным, что в качестве защитного механизма она обратила его в открытую ненависть.
— Поверить не могу. Она была влюблена в девушку?
— Есть такая вероятность.
— В любом случае это не даёт ей никакого права так обращаться с тобой. Мне невероятно жаль, что тебе приходится проходить через это. Именно из-за этого так много людей боятся открыться, это несправедливо.
— Ненавижу её за это и не прощу никогда, — шепчет Чонгук и болезненно зажмуривается.
— Хочешь поговорить об этом? — осторожно интересуется парень, гладя его по волосам.
— Не знаю. Это всё раздражает.
— Тебя что-то особенно задело в её словах? — интересуется адвокат, мягко отстраняясь.
— Она сказала, что её сын не может быть таким, представляешь? — говорит Чон и нервно смеётся, непонимающе качнув головой. — Как так можно? Что это меняет, твою мать? Я же по-прежнему её ребёнок, её кровь и плоть. Несмотря ни на что я тот мальчик, которого она же вынашивала девять месяцев, рожала в муках и воспитывала двадцать восемь лет. Какая к чёрту разница, кого я люблю и с кем сплю? Я не понимаю.
— Дело совсем не в тебе, слышишь? Очень много людей задают такой же вопрос себе и своим близким, но так и не находят понимания. Это колоссальная проблема современного общества. Не переживай об этом, от Джоси не стоило ждать чего-то другого. Я понимаю, ты разочарован, но прошу, не вини себя в том, что ты такой. Такова твоя природа, это никак не влияет на то, какой ты человек, — отвечает Чимин, злобно хмурясь и гладя его по щеке. — Что ты ответил ей на это?
— Что я ей не сын в таком случае, — отвечает квотербек, безразлично пожимая плечами.
Пак разочарованно вздыхает, а потом без лишних слов вновь крепко обнимает, как будто забирая в свой бережный кокон от окружающего мира, где никто его не осудит за искренние чувства. Этот разговор приносит квотербеку такую боль, именно из-за того, что Джоси категорически отказывается его слышать и принимать. Она просто безжалостно смешивает его с грязью, вынуждая чувствовать себя каким-то неполноценным, хотя это сущий бред. Чимин обхватывает его шею в нежную хватку и ощущает, как сильные руки сразу же скользят по его спине в ответ. Квотербек цепляется за него с таким невероятным отчаянием, что без объяснений ясно, как сильно ему это нужно. Ему действительно необходима моральная поддержка в этот сложный момент признания, и в данном случае в силах Чимина исполнить это желание. Если на это не способна его кровная семья и готова даже отречься от него из-за этой правды, то он ей станет без раздумий.
Ему самому хорошо известно, чего стоит проходить этот сложный путь, но для него он не был таким тернистым и долгим. Его всегда поддерживали мама и папа, но Чонгуку так сильно не повезло в этом плане. Мало того, что он вынужден бороться с самим собой и приучать себя к новой жизни, так ко всему прочему на его пути стоял один из самых важных людей, теперь откровенно презирающий его существование. Это просто бесчеловечная жестокость с её стороны.
Некоторое время Пак просто молчит и лишь напряжённо хмурится, поражаясь происходящему. Уму непостижимо, насколько же нужно быть ограниченной в эмоциональном, духовном или в каком-либо ещё плане, чтобы из-за личных эгоистичных и совершенно субъективных убеждений быть такой тварью по отношению к своему ребёнку? Джоси, конечно же, никогда не была в его глазах нежной и чуткой, но многие вещи в её поведении до сих поражали до глубины души. Так хладнокровно ломать своего сына способен только истинный монстр. И, возможно, к лучшему, что между ними произошёл такой конфликт сейчас, когда квотербек осознавал свою силу, ведь чем дольше он смотрел на неё со стороны, тем очевидно больше росла его уверенность в том, что ей совершенно наплевать на него. Очевидно, её заботил только собственный комфорт и безбедное будущее, а никак не то, что она искалечила его своим отвратительным воспитанием. И Чимин был так невероятно горд тем, что он наконец-то освобождался от её деструктивного влияния. Впервые он открыто проявлял свою внутреннюю мощь, и это действительно потрясающе смело после стольких лет заточения в роли идеального сына. <span class="footnote" id="fn_31198607_3"></span>
— Что ты теперь будешь делать с этим всем? — интересуется адвокат.
— Для начала придумаю, как передать компанию отца в её руки, а после наконец-то займусь своей собственной жизнью, — отвечает парень, осторожно отстраняясь. — Хочу снять с себя это чёртово бремя.
— И ты готов к этому? — удивляется он, приподнимая брови. — Нет, это абсолютно правильное решение. Я слишком хорошо знаю тебя, ты уверен, что сможешь оставить её одну? Если она не справится, ты не сделаешь шаг назад? Твоя мать способна жить только за счёт других и явно будет пытаться заставить тебя передумать.
— Если она не сможет, то это будет уже не моей проблемой. Я всё решил.
— Не пожалеешь? Я не пытаюсь тебя переубедить, просто хочу, чтобы ты был честен с собой и в этом вопросе.
— А разве лучше продолжать позволять ей манипулировать собой? Я так устал от этого, — говорит Чонгук и грустно хмыкает. — Знаешь, меня совсем не удивляет уже слушать то, что огромная часть её ненависти заключается в том, что я не оправдал её огромных ожиданий, или в том, что я влюблён в парня. Но меня пугает то, насколько далеко она способна зайти в достижении своих целей, наплевав на меня. В какой-то момент для неё просто стёрлись границы дозволенного и она перестала понимать, что я вовсе не её вещь. У меня только два пути сейчас: продолжить жить по её правилам или бежать, куда глаза глядят, и я выбираю бегство. Не хочу быть до конца дней тем человеком, который всегда ей потакает. Хватит с меня, она и так забрала слишком много.
— Я так рад это слышать от тебя, квотербек, ты бы только знал, — говорит Чимин и тепло улыбается ему. — Ты так сильно вырос. Глядя на тебя теперь, я вижу сильного, смелого и свободного человека. Вот это ты заслуживаешь чувствовать.
— Да, я и сам себя не узнаю, но мне так это нравится, — отвечает Чон, смущаясь и потирая лоб. — Это настоящий я.
— И чем же ты хочешь заниматься в своей новой жизни? — спрашивает Пак, разворачиваясь и продолжая их прогулку.
— Не знаю, — отвечает парень, легко пожимая плечами и бросая ностальгический взгляд на двоих мальчиков, играющих в футбол на лужайке с отцом. — Профессиональный спорт мне уже не светит, но я хочу остаться в этом направлении. Мне приносит значительное удовольствие быть частью этого хотя бы косвенно.
— То есть, ты готов бросить всё, включая свой бизнес и компанию отца, ради того, чтобы вновь хоть как-то связать свою профессию со спортом? Ты что, так по этому скучаешь? — удивляется адвокат, сочувственно взглянув на него. — Знал бы, отвёл бы тебя на свидание на стадион. Побросали бы мяч.
Чонгук переливчато смеётся и затем загадочно смотрит на него, словно ему известно что-то, чего не знает Пак.
— Что? Что это за взгляд?
— Откровенно говоря, мой бизнес и так с ним немного связан, — отвечает он и гордо улыбается. — Ты не спрашивал и я не говорил.
— Постой, а ведь правда, — поражается Чимин, останавливаясь и хмурясь, но при этом улыбается. — Я не знаю, чем именно ты занимаешься. Теперь жду пояснений.
— Моя маленькая фирма обеспечивает спортивным оборудованием школы и детские дома. Заказчики предоставляют нам свои запросы и пожелания, а мы осуществляем это. Подборка необходимых товаров, моделирование с нуля нового зала или усовершенствование старого в соответствии с требованиями, сертифицированная сборка, гарантийное наблюдение. Мы полностью оформляем поддержку. Ищем надёжных поставщиков и следим, чтобы всё соответствовало технике безопасности. За счёт своих связей и опыта в переговорах мне удаётся заключать контракты со значительным снижением итоговой стоимости, — поясняет Чон и легко подталкивает его вперёд, продолжая медленно прогуливаться.
— И ты молчал об этом? Это звучит очень интересно.
— А ещё мы на благотворительной основе восстанавливаем старые стадионы и уличные площадки в обычных районах для того, чтобы дети из простых семей могли там заниматься. Не у всех есть возможность оплачивать тренировки в секции где-то в специальном учебном заведении, но у многих детей есть желание играть с друзьями или просто отвлечь себя спортивным хобби. К счастью, есть те, кто со мной согласен, и они вкладываются в это, — говорит парень и невинно ведёт плечом. — Мне кажется, это благое дело.
— Ты серьёзно всё это делаешь? С ума сойти.
— Да, делаю.
— Это же… просто потрясающе. Ты даришь детям возможность заниматься спортом, а некоторым абсолютно бесплатно.
— Кроме неплохой прибыли это всё приносит мне и удовольствие. Мне нравится смотреть на их радостные лица, — мечтательно говорит квотербек и широко улыбается. — Знаешь, когда они впервые за долгое время или даже впервые в своей жизни выходят на абсолютно новое поле или в зал, полностью оборудованный и совершенно ещё нетронутый, то этот блеск в их глазах просто ни с чем несравнимая благодарность. Они светятся, как звёздочки, и с таким наслаждением занимаются до упада.
— И ты в этих ребятах видишь себя? — предполагает Пак, хмыкнув. — Когда-то и твои глаза сияли, когда ты бегал по стадиону. Тебе нужно было так мало, лишь подстриженное чистое поле и мяч.
— Да, наверное, в этом есть доля правды. Я завидую им, но так по-доброму. У них впереди жизнь, полная возможностей, которых я лишился. Время быстротечно, но у них его ещё достаточно для того, чтобы выбрать своё будущее. Они воплощают мою детскую мечту, и может быть, у кого-то из них действительно получится стать великим спортсменом. Мне нравится делать небольшой вклад в это.
— Поверить не могу, — шепчет тихо Чимин и с восхищением смотрит на него. — Ты просто невероятный. Спорт из тебя так и не выбили никакие обстоятельства, поэтому ты решил помогать другим, раз был вынужден его оставить.
— Ты должен понимать меня, ведь танцы для тебя тоже многое значат до сих пор. Ты по-прежнему хочешь танцевать, хотя бы изредка и для себя, да? Я уверен, что эта тяга в тебе не утихла. Ты просто не признаёшься, — говорит Чонгук, разглядывая вспыхнувшие на секунду искорки в его глазах.
— Ладно, я соглашусь. Бывают дни, когда мне не хватает тех ощущений, но это уже не так сильно. Я ведь знаю, что мой шанс безнадёжно упущен.
— Но ты приходишь в Театральный квартал и любуешься танцорами. Тебя до сих пор будоражит ощущение воодушевления, что ты испытывал, отдаваясь музыке. Ты продолжаешь лелеять это, глядя на них. Печально, но ты так и не вышел на большую сцену, а я не поиграл за профессиональную команду. Помнишь, как мы представляли момент, когда всё это станет реальностью?
— Ещё бы, — отвечает Пак и тяжело вздыхает. — Мы оба облажались.
— Да. Мне тоже не воплотить в жизнь свои собственные преданные когда-то желания, но всё равно здорово держать курс в направлении самых сокровенных мечтаний. Знаешь, я вот играю сейчас для себя и это приносит мне наслаждение, — загадочно произносит квотербек и косится на него. — Ничего серьёзного, так... для личного удовольствия.
— Мистер Чон, это очень откровенный намёк. Я понял, куда ты клонишь, — смеётся Чимин и обнимает его за плечо, продолжая расслаблено расхаживать по дорожке. — В чём-то ты прав. Раньше я действительно хотел сиять на сцене, творить и полностью отдаваться этому ощущению.
— А что же сейчас? Разве ты не хочешь попытаться это сделать просто для своей души?
— Теперь моё главное желание — удержать того, с кем я хочу танцевать всю оставшуюся жизнь. Знаешь, так неспешно, плавно, спокойно и грациозно, совершая домашние хлопоты или услышав где-то приятную мелодию. Мне не нужна сцена и самовыражение. Хочется просто изредка получать гармонию в танце со своим партнёром, потому что это язык любви, — объясняет Пак и мягко улыбается.
— Слияние, — заключает Чонгук и задумчиво хмыкает, размышляя о его словах. — Выходит, вот что тебе необходимо.
— Да, я не танцую больше в одиночестве, сейчас иногда мы делаем это с Мэй. Как бы сильно я не хотел проверить себя снова, думаю, что не готов к этому, — признаётся адвокат и усмехается.
— Почему?
— Мне страшно.
— Чего ты боишься?
— Думаю, потерять опору снова и понять, что ничего не испытываю, — отвечает Пак и глубоко вздыхает, задумавшись на несколько секунд. — С тех пор как случилась та авария и затем ты ушёл, я не мог никак расслабиться. Каждый раз, пытаясь что-то исполнить, я всегда был излишне сосредоточен на технике, напрочь игнорируя чувства, а контемпорари — это эмоции и самовыражение. Странно, наверное, но я не хочу разрушить это красивое воспоминание в своей памяти, в котором чувствовал музыку кожей и говорил телом. Мой последний танец на сцене увидел единственный зритель — ты. Пусть так и останется, для меня это важно. А остальное... лишь детская мечта пятнадцатилетнего меня, и я давно уже не мальчишка, чтобы пытаться начать это вновь. Моя страсть к этому делу просто приобрела иную форму. Но, может быть, мне поэтому так нравится наблюдать за тем, как воплощает свои мечты моя дочь? Я счастлив из-за того, что у неё это получается здесь и сейчас.
— Как думаешь, чему она в итоге посвятит себя?
— Понятия не имею. Она одинаково тянется в разные стороны. Наверное, окончательное осознание к ней придёт совсем скоро, она же взрослеет и меняется каждый день. Все мы понимаем, что в танцах у неё больше возможностей, но в спорте выше цели. Только какой бы путь она не выбрала, он будет правильным, я это точно знаю. Моя девочка не боится трудностей, так что её не остановит даже то, что её в чём-то ограничивают. И моя главная задача — держать её за руку и поддерживать. Я буду рад видеть её как на сцене, так и на поле. Она — моя дочь, а значит — самая большая гордость независимо от обстоятельств.
— Вот именно поэтому ты самый потрясающий отец на этом свете, — восхищённо произносит Чонгук, не сводя с него сияющих глаз. — Ей так невероятно повезло.
— Это мне повезло. Именно мне выпал шанс стать самым важным для неё человеком. Когда-то я думал, что моя жизнь закончилась с её появлением, потому что понятия не имел, что с ней делать. Но на самом деле я только жить начал благодаря ей, — признаётся Пак и протяжно вздыхает.
— Быть родителем — такое большое счастье?
— Непередаваемое, — отвечает Чимин, мягко улыбаясь и думая о малышке. — Это безумно тяжело, но преимуществ больше. Самая исключительная привилегия заключается в том, чтобы быть для своего ребёнка лучшим другом. Добиться этого — колоссальный труд, но это стоит каждой потраченной секунды и любых усилий. Когда этот маленький человечек, за которого ты несёшь ответственность, не просто воспринимает тебя в качестве неоспоримого авторитета по статусу и возрасту, а по-настоящему уважает, то это самое лучшее, что только может быть между вами. Когда выстраиваются такие здоровые и трепетные отношения, то дети не боятся говорить откровенно, не бегут из дома, не ищут понимания в других. Когда они находят всё необходимое в тебе, то взамен ты от них получаешь самую чистую, сильную и невероятную форму любви. Я счастливец, ведь слышу каждый день не просто сухое и холодное «отец», а «папочка». Это самое родное и важное для меня имя. Оно напрочь лишает меня всякой воли, и в эти моменты ко мне каждый раз приходит осознание правильности моих действий, — поясняет он и задумчиво смотрит на верхушки вязов.
— То, как ты описываешь отцовство... просто что-то неземное, — говорит квотербек и удивлённо хмыкает.
— Тебе сложно меня понять. Ты в принципе не особо ладил с детьми всегда, как и я. Но отцовство всё изменило во мне, это действительно самое прекрасное, что со мной произошло.
— Впервые я попытался наладить контакт с ребёнком, когда познакомился с Мэй. Сначала я хотел это сделать из-за тебя, но как-то внезапно понял, что она дарит мне удивительные чувства. Рядом с ней мне хочется быть более ответственным, но одновременно с этим сложно сдержать своё желание подурачиться. И эта непосредственность такая бесценная, потому что во взрослой жизни подобного крайне мало. Я быстро вырос, мне в юности многого не хватало, а с ней… я как будто эмоционально проживаю своё детство заново, но по хорошему сценарию. За это я ей благодарен, никто не заставляет меня смеяться так сильно, как твоя дочь.
— Она была бы рада это слышать.
— Я бы хотел быть её хорошим другом.
— У тебя есть все шансы. Твоё преимущество в том, что ты с ней не общаешься, как с маленькой девочкой.
— Да, ты прав.
— А она это очень уважает. Ей нравится, когда к ней относятся равноправно. Ты нашёл верный подход к её сердцу.
— Осталась самая малость — покорить его, — с сарказмом произносит Чон и глубоко вздыхает.
— Дай ей просто время к тебе привыкнуть, она влюбится в тебя так же сильно как и я, — отвечает Чимин и вновь берёт его за руку. <span class="footnote" id="fn_31198607_4"></span>
Практически всю оставшуюся дорогу до места назначения они болтали обо всякой ерунде, стараясь отвлечься от того, что у них обоих полно проблем, над которыми стоило бы подумать. Но именно сейчас этого совершенно не хотелось делать. Чонгуку нравилось слушать увлекательные рассказы Пака об истории этого парка, о его создании, о необычных статуях и даже о разнообразии видов флоры и фауны, что здесь были. Он невероятно эрудированный человек, способный красивой речью полностью окутать и забрать всё внимание на себя. Благодаря его чарующему и поглощающему голосу и даже нежной трели птиц в какой-то момент квотербек абсолютно забыл даже о том, что у него был очень тяжёлый вечер.
Центральный парк глазами Чимина — совершенное место. Совсем не то, о котором рассказывали в скучных путеводителях и на информационных сайтах, а настоящее райское пристанище, где царила изысканная природная красота и уют. Оно вдохновляло и наполняло душу какой-то блаженной безмятежностью. Было неимоверно приятно смотреть на мир вот так, это абсолютно новые и уникальные ощущения для Чонгука. Продолжая непринуждённо с ним разговаривать обо всём на свете, он даже не заметил, как они в итоге достигли конца своего пути и оказались у сердца этого зелёного острова.
Его удивлённому взгляду открывается затейливое архитектурное сокровище — Терасса Бетесда. Настоящая сказка наяву узреть её своими глазами в такое идеальное время и с таким освещением. Двухэтажное произведение искусства с двумя каменными лестницами по сторонам, с которого открывается вид на спокойное озеро, восхитительный променад и на замок Бельведер просто вынуждает его задержать дыхание на несколько мгновений от неописуемого восторга. Раньше Чону доводилось видеть это только в учебниках истории, книгах по культуре или в статьях в интернете. Безупречно. Всё настолько гармонирует между собой, что создаётся впечатление, что они вовсе не в одном из самых крупных мегаполисов Америки, а где-то в старинной Италии и застряли в какой-то исторической эпохе. Это место именно такое, каким он его себе всегда и представлял: величественное и поражающее воображение.
Они медленно подходят к вычурному и резному ограждению на смотровой площадке верхнего яруса, глядя на безупречный вид перед ними, и Чон тихо вздыхает с восхищением. Он любуется видом и поражённо качает головой. В центре небольшой площади, выложенной красной плиткой, расположен легко узнаваемый фонтан «Ангел воды», звук от каскада которого утопает мягким эхом среди зелени по обе стороны, а за ним открывается обзор на озеро. Этот ангел несёт в левой руке лилию — символ чистоты воды, а четыре херувима на нижнем ярусе представляют собой воплощение Мира, Здоровья, Чистоты и Сдержанности. Это так чертовски красиво, а на фоне того, что солнце находится уже под горизонтом и естественная освещённость поддерживается рассеиванием света и остаточным люминесцентным свечением атмосферы, получается просто неземное ощущение тёмной, но сверкающей вуали вокруг. Какая-то природная и архитектурная магия сплетёные воедино.
Чимин смотрит на него с любопытством и не может сдержать радостной улыбки, замечая в его огромных и сияющих глазах самый искренний восторг. Несколько минут он даёт ему, чтобы квотербек рассмотрел всё, внимательно наблюдая за ним, а затем мягко направляет его в сторону нижней террасы. Они идут через небольшой туннель в виде архитектурой аркады, держась за руки, и Чон вновь с изумлением вздыхает. Этот подземный переход напоминает зал королевского дворца своим масштабом и роскошью. Массивные колонны с пилястрами тянутся по всем четырём сторонам до самого потолка, который расписан удивительным орнаментом, как в каком-то соборе. На горельефах столбиков возле широкой лестницы и в самом проходе изображены прообразы для дня и ночи: в первом случае солнце и кричащий петух, а во втором — сова и летучая мышь. Желтоватый цвет искусственного освещения придаёт загадочности этому проходу и даже немного мрачности, но она не пугает, а наоборот изумляет. Всё это великолепие словно кусочек древнего Рима в реалиях современного города, поэтому так невероятно поражает в самое сердце.
Они напрямую выходят к фонтану на нижней террасе и Чонгук с детским любопытством разглядывает поближе трёхуровневые каменные чаши. На краю бассейна вокруг него сидят люди и наслаждаются приятным вечером, а где-то поблизости играет вживую скрипач в классическом костюме тройке и с шляпой на голове. Он словно какой-то уважаемый господин из прошлого и манера его игры создаёт просто неземную волшебную атмосферу. Чимин ни на секунду не отпускает его ладонь, а квотербек всё больше начинает чувствовать себя так, будто они находятся на настоящем и до мелочей продуманном свидании. На собственное удивление он совершенно расслабляется, переставая думать о том, что на них смотрят. Ему нравится просто гулять с парнем, нагло укравшим его сердце, и чувствовать себя по уши влюблённым школьником из-за его самой красивой на свете улыбки. Он смотрит на него своими изумлёнными глазами и чувствует, как сердце в этот момент стремительно превращается вновь в нежный бутон пиона и раскрывается только для него.
Невероятно, сколько же нежности, трепета и благоговения может хранить оно в себе к одному человеку? Бесконечный диапазон. Этим эмоциям нет ни края, ни глубины. Они лишь становятся с каждым днём всё сильнее и иногда настолько бешено льются за допустимые границы, как воды неудержимого океана, что это до дрожи пугает. Их совершенно невозможно обуздать, контролировать или усмирить и не стоит даже пытаться подчинить. Квотербек всё чаще чувствует их силу, берущую над ним верх, и огромное желание просто утонуть в них, больше ни о чём не думая. Лишь с Чимином вся его внутренняя боль на долгие часы смиренно затихает и на место многолетней пустоты в груди приходит безграничная любовь. Его первая любовь, которую он так мечтал найти. Чонгук неосознанно замедляет шаг, а после замирает, потому что его несказанно пугает и одновременно радует мысль, которая так по-хозяйки проносится в голове.
Пак, ловя его замешательство, оглядывается и удивлённо приподнимает бровь, как будто спрашивая, что случилось? А Чон медленно обводит его обеспокоенное лицо оторопелым взглядом. Чёрт возьми, он любит его. По-настоящему, искренне, всецело и безудержно. Каждую его черту характера и тела, образ его мыслей и взгляд на этот мир. Каждую, даже мимолётную улыбку, звонкий смех, чарующий голос, тёплые глаза и его бережные объятия. Он всё в нём без исключения любит, и это так поразительно. Чимин отнюдь не идеальный, но Чонгук вдруг так ясно понимает именно в этот момент, что готов принимать все его недостатки, потому что не видит в них преграды для их чувств. Впервые он допускает такую осознанную и зрелую мысль, что никого лучше для его сердца в этом мире нет и никогда не будет. Именно поэтому вместо ответа на неозвученный вопрос парень делает смелый шаг к нему и порывисто целует.
Он поддаётся эмоциональному шторму, что затягивает его в свои пленительные воды, но ни на секунду ни о чём не сожалеет. Все его предрассудки и сомнения остались вместе с разбитым сердцем Джоси. Квотербек так же резко отстраняется, но не отходит от него. Он застывает на секунду, а после нерешительно касается ладонью щеки адвоката, как будто стараясь убедить себя, что всё происходящее с ним по-настоящему. Он столько мучительных лет искал свою любовь, совсем не понимая, что она была так долго рядом. Она жила в этих карих глазах и в этой обаятельной улыбке. Его любовь всегда носила имя Пак Чимин, и потребовалось так много времени, чтобы это наконец-то окончательно осознать. Чонгук касается его губ своими вновь и с облегчением выдыхает, потому что его разум и сердце наконец-то приходят в этот миг к согласию. Все тернистые дороги в конечном итоге привели к его главному спутнику, и он так несказанно счастлив из-за этого.
Чон ощущает, как родные руки ложатся на его талию, а затем притягивают к себе ближе с диким обожанием. <span class="footnote" id="fn_31198607_5"></span> Чимин окутывает его своими бережными объятиями и держит так крепко, словно боится отпустить хоть на одну проклятую секунду. Он тоже полон страхов, только хранит их глубоко в своей душе, но квотербек без слов знает, что один из главных заключается в том, что парень боится потерять его. Они оба не готовы испытать это невыносимое опустошение вновь, поэтому так отчаянно хватаются друг за друга в каждом новом объятии. Так сильно, как будто другой возможности для этого никогда не будет. Эта привычка ещё надолго останется с ними, а может быть, и вовсе не покинет, но они оба прямо сейчас уверены как никогда друг в друге. Они стоят среди людей, бродящих мимо, и целуются под тихий шум каскада воды в фонтане и нежную мелодию скрипки. В этой секунде слияние их чувств является самой красивой песней, которая звучит впервые так открыто.
Почему-то вдруг Пак мягко улыбается в поцелуй, а затем медленно отстраняется. Он не выпускает из рук своё драгоценное сокровище, а лишь начинает плавно покачиваться из стороны в сторону, касаясь его лба своим и не открывая глаз. Впервые за столько лет ему хочется этого, потому что его вдохновение прямо сейчас с ним. Парень мягко утыкается носом в щеку Чона и с наслаждением мурлычет звучащую повсюду мелодию, продолжая их спонтанный, но до безумия романтичный танец. Он плавно и изящно ведёт его по кругу, просто впитывая каждую секунду этого волшебного упоения. Несмотря на то, что его сердце скачет как одержимое в груди, он чувствует себя немыслимо спокойно. Наверное, никогда прежде до этой секунды всё не было так идеально в их отношениях. Сейчас всё стоит на своих местах так, как должно. Полностью отдаваясь своим эмоциям, Чимин без остатка тонет в идеальной гармонии между ними, и каждая клетка его тела стремительно плавится от пылкой и безграничной любви.
Он отстраняется на шаг назад и делает лёгкий реверанс, как настоящий принц из самой красивой сказки, а затем с осторожностью берёт ладонь квотербека и бережно её поглаживает подушечкой большого пальца. Эти безупречные манеры вызывают восхищение и интерес не только у Чонгука, но и у прохожих, поэтому кто-то задерживает на них внимание больше положенного и умиляется, только их обоих это больше не заботит. Они полностью увлечены лишь друг другом. Чон не сводит с него влюблённых глаз и смущённо улыбается, когда тот вдруг неспешно и легко приподнимает его руку над ним. Это вгоняет парня в ступор на несколько секунд, но он быстро понимает, что от него требуется.
Квотербек неуверенно вертится несколько раз вокруг своей оси, слушая красивую мелодию, и звонко смеётся. Он чувствует себя той самой хрупкой фигуркой из музыкальной шкатулки, потому что им откровенно в этот момент любуются самые родные глаза. Чимин опускает его руку и после аккуратно отводит её вправо, держа за пальцы, а Чон послушно делает шаг вслед за ней, но Пак хватает его за талию другой рукой и осторожно, но резко тянет обратно. Он держит его тело на весу так непринуждённо и без лишних усилий, склоняясь к его лицу словно за долгожданным поцелуем. Чонгук хватает парня ладонью за плечо и замирает в ожидании прикосновения желанных губ. Он зачарованно смотрит в его искрящиеся счастьем глаза до тех самых пор, пока они не оказываются так непозволительно близко, что дыхание резко останавливается. В какой-то момент вновь между ними возникает эта громкоговорящая пауза, как и в тот вечер в танцевальном классе. Они снова общаются друг с другом взглядами. Только на этот раз это не жаркий спор и душераздирающие крики о невыясненных отношениях, а нежное признание в распустившихся чувствах.
Адвокат медленно обводит его лицо увлечённым взглядом а затем кладёт ладонь на пульсирующую шею и возвращает парня в вертикальное положение, крепко держа за неё и поддерживая за талию. Он не отпускает Чонгука, а остаётся в нескольких сантиметрах от его манящих губ, но продолжает спокойно вести их танец. Так чертовски чувственно, пылко, трепетно и неспешно, следуя за тактом собственного счёта в голове. Тягучая мелодия создаёт ошеломительное ощущение сладкого и замедленного течения времени и им обоим кажется, что на ближайшие километры поблизости нет совершенно никого. Этот мир на несколько минут принадлежит лишь им двоим.
Пак рывком прижимает его к себе за талию, отчего их губы приближаются ещё на несколько сантиметров друг к другу, и квотербек издаёт тихий, но резкий выдох, уверенно кладя руку на плечо своего партнёра. Он не может скрыть своего очевидного разочарования, что не получил поцелуй, но и этот танец не хочется прерывать. Их шаги рождаются зеркально, и потому друг в друге они видят сейчас идеальное отражение. Как свет и тень, которые существуют только вместе.
Они безупречно сливаются в элегантном танце и оба думают только о той волшебной химии, что вспыхивает между ними снова. Её основа создана в тот миг, когда Чимин захотел провести проверку их ответных эмоций в студии. Ему было на тот момент важно понять, отзовётся ли сердце Чонгука на его действия, и всё идеально получилось. С того дня связь между ними лишь росла и набирала обороты. Тогда они были только вдвоём, но сейчас это происходило у всех на виду, и на своё удивление, Чон не испытывал никакого смущения из-за этого. Для него вовсе не существовало ничего кроме любящего взгляда напротив, нежных объятий, обаятельной улыбки и жаждущих губ, что едва касались его собственных. Мир на самом деле стал другим, потому что теперь он заключался в человеке, который бережно держал его в своих руках.
Он покорён им вновь, но теперь окончательно и бесповоротно. Нет больше ни одной причины, что смогла бы остановить его трепещущее и взволнованное сердце от прыжка в эту бездонную пропасть под названием любовь. Нет ни одного фактора, что смог бы переубедить его в том, что ради этих чувств стоило бороться. Квотербек нежно ведёт ладонью по плечу парня, и Пак ласково улыбается, беря другую его ладонь в свою. Несколько раз они неспешно и плавно делают вальсовые шаги, двигаясь по кругу у фонтана и неотрывно глядя в глаза напротив. Друг в друге они находят всё самое необходимое, и вновь этот момент слияния их чувств и тел до дрожи восхитителен. Они понимают, что этот миг для них обоих безупречен, и так невероятно страшно спугнуть его или разрушить. Чонгук ласково и аккуратно обвивает руками шею адвоката, а тот в ответ сжимает его в своих объятиях так отчаянно и жадно, словно ему слишком мало того, что у него есть. Ему хочется больше и больше, получить каждый его взгляд, вздох и звук, что срывается с его губ. Абсолютно всё, что он способен подарить.
Несколько мгновений до конца звучания красивой мелодии они так и стоят в приятном оцепенении. Чимин ощущает, как легко готово его сердце прыгнуть в заботливые руки, сжимающие его шею прямо сейчас, но старательно держит этого предателя на месте. Он влюбился в этого парня слишком быстро однажды, потому не хочет так легко открывать весь спектр своих чувств в данную минуту снова. Это слишком важные слова. В какой-то момент он и так едва ли не произнёс вслух то, что по-прежнему его чертовски любит, как никого другого на этом свете. Ему страшно вновь быть тем, кто признаётся первым, потому что неясен возможный ответ. Он может быть совсем не тем, на который он так рассчитывает. <span class="footnote" id="fn_31198607_6"></span>
— Скажи мне, что это всё по-настоящему, — шепчет с тихим отчаянием Пак у его губ, медленно прикрывая веки.
— По-настоящему.
— Скажи мне, что я больше не потеряю тебя.
— Этого не случится, — отвечает Чон, едва слышно вздохнув. — Я так долго бегал от тебя, а затем ещё дольше искал пути к тебе снова. Больше я не допущу этого, я такой невероятный идиот.
— Я прощаю тебя.
— Что?
— Я прощаю тебе абсолютно всё, что ты сделал со мной. Но умоляю, не вынуждай меня вновь проходить этот ад без тебя, пожалуйста, — просит Чимин, беря его лицо в свои ладони. — Если в тебе все ещё есть неуверенность, то не дари мне веру в нас зря. Лучше будь со мной жестоким, но только не играй с моими чувствами снова.
— Я не посмею, — шепчет квотербек абсолютно искренне, уверенно обнимая его за талию. — Без тебя всё не имеет смысла.
— Похоже на признание в любви от тебя, — произносит адвокат, а его губы трогает лёгкая и довольная улыбка.
— Это признание в том, что ты безвозвратно изменил мой мир.
Чонгук мягко и так искренне улыбается ему в ответ, а в его глазах без устали сияют в этот момент до безумия прекрасные звёзды. Самые красивые, которые Пак только видел в своей жизни. Он повидал их много на карте неба через телескоп, в планетарии и в научных фильмах, но те, что горят в этой тёмной радужке, просто ни с чем несравнимые творения небес. Каждый раз, когда их обладатель счастлив, в них неконтролируемо рождается астрономическая Вселенная.
В науке существует теория, что она по-разному уничтожает что-либо в этом мире. Если в космосе просто попытаться задержать дыхание, то лёгкие неизбежно взорвутся. Если наоборот вдохнуть каждую молекулу воздуха, то сразу же ждёт потеря сознания. В некоторых местах можно до смерти замёрзнуть, а в других — будет настолько жарко, что атомы человеческого тела превратятся в плазму. Но из всех страшных способов, которыми она способна разрушить всё живое, самый потрясающий — любовь. Это чувство может погубить, напрочь лишив самообладания, чести и достоинства. Подарить страдания на долгие годы и глубокие шрамы, которые никогда не затянутся на сердце. Уничтожить даже самую светлую и невинную душу, вынуждая проходить её несправедливые испытания. Но также она способна благословить самым неземным счастьем и блаженным наслаждением, если достигнуть той самой необходимой гармонии вместе. Только для этого требуется согласованность всех жизненно важных элементов, чтобы любовь проявляла себя в высшей степени в обе стороны. И никто из людей понятия не имеет, кому в этой жизни повезёт стать тем, кто получит великий дар — любить ответно, а кто лишь очередное разочарование.
Чимину пришлось ждать свой самый бесценный подарок слишком долго, но каждая минута этого ожидания стоила того, потому что именно в эти секунды он видел, как в глазах Чонгука отражался только он. Нет ничего более прекрасного на этом свете, чем вдруг осознать, что и ты стал целым миром для того, кто для тебя являлся им очень давно. Так отчётливо и ярко он чувствовал себя в этот миг любимым и необходимым, что хотелось кричать от радости и восторга.
Он без раздумий тянется к родным губам и наконец-то нежно целует его. А квотербек не сдерживает протяжный выдох облегчения, потому что ждал этого шага всё это время. Через этот жадный и властный поцелуй Пак говорит так громко. Он вкладывает в него то, что не хочет произносить, а Чонгук слишком хорошо его слышит каждой клеткой своего тела без громких речей. На каком-то подсознательном уровне ему становится понятно абсолютно всё. С головы до ног проносится немыслимый по своей силе ток, от которого бегают огромные мурашки вдоль позвоночника и по рукам. Поверить сложно, но оказывается их вот так легко способно вызвать обычное моральное удовлетворение. В этот момент он чувствует себя таким до безумия счастливым человеком, что становится страшно, ведь впервые так сильно ощущает себя любимым кем-то. Ему никто не говорит этого, но он просто без сомнений почему-то уверенно мог утверждать, что этот парень любит в нём абсолютно всё всем своим огромным сердцем. Вот что такое самое истинное счастье — просто чувствовать любовь, а не слышать громкие слова о ней.
Каким бы он ни был иногда придурком, как бы сильно не ошибался, как бы отчаянно не отрицал очевидное между ними, Чимин всегда ждал его и показывал его значимость для него, и, возможно, именно поэтому он полюбил его в ответ. Он был всегда и остаётся его личным ярким маяком в беспокойном океане, в чьих безбрежных водах он скитался ежедневно все годы одиночества. Лишь он его оплот покоя среди нескончаемых штормов и только в его руках таилась сила, способная подарить ему такую прекрасную свободу.
— «Любовь — над бурей поднятый маяк, не меркнущий во мраке и тумане. Любовь — звезда, которою моряк определяет место в океане», — едва слышно шепчет Чон, вспомнив эти слова, и смотрит на памятник Уильяма Шекспира в стороне, а после тихо хмыкает.
— Что? — удивляется парень, не расслышав.
— Ничего, — отмахивается он и ласково касается носом его щеки, прикрывая веки с лёгкой улыбкой. — Я просто сказал, что счастлив от того, что нашёл путь к тебе. <span class="footnote" id="fn_31198607_7"></span>
***</p>
Больше всего на свете Чимин боялся той самой минуты, когда окажется в зале суда на месте ответчика в деле по защите своего права на получение односторонней опеки над собственным ребёнком. Какой-то глупый сюр, даже мысленно произнося это, ему хотелось нервно рассмеяться. Как подобное вообще могло произойти? Это заседание — самый страшный сон для него уже просто потому, что приходилось проживать подобное здесь и сейчас. У него в голове никак не укладывалось, что его вынуждали абсолютно серьёзно доказывать то, что он этого шанса достоин.
Обычно Пак совершенно спокойно относился к этому процессу, зная, что большая часть удачного дела зависит от его профессиональной работы. Он был в себе уверен и прежде крайне редко волновался, но сегодня просто сходил с ума от этого чувства. Это невыносимое напряжение. Он нервничал по вполне понятным причинам, ведь от этого дела зависела вся его дальнейшая жизнь. У него не было возможности основательно и досконально подготовиться, потому что о нём объявили слишком внезапно. Несмотря на то, что он аккуратно собирал материалы, времени казалось катастрофически мало. От подачи иска Смит и до самого основного слушания прошла всего-то неделя. Это не совсем привычная для него практика, но она вполне себе законна, если у истца имелось достаточно прямых аргументов для обвинения. Для него это отнюдь не хорошая новость.
Предварительное слушание, где, как правило, судья выяснял мнение сторон о возможности урегулировать спор и предлагал использовать примирительные процедуры, прошёл буквально за каких-то жалких десять минут, и на нём Хизер не присутствовала лично. За неё говорил её адвокат, и это удивило Чимина. Неужели ей больше нечего сказать ему, кроме того, что она приготовила для суда? Хотя чего ещё от неё ожидать? В итоге были быстро рассмотрены все доказательства, проведены проверки предоставленных документов и процессуально закреплены распорядительные действия. Обычные формальности. Но каким образом всё так быстро перешло в основное слушание в вопросе опеки ребёнка он не очень понимал, но догадывался, в чём суть.
Для него это всё было плохой динамикой. Это означало, что все стороны уверены в том, что мирное решение ситуации абсолютно невозможно, а у обвинения достаточно аргументов против него. Это, чёрт возьми, очень странно, но в итоге ему пришлось действовать по обстоятельствам и не задаваться неуместными вопросами в неподходящий момент. Единственное, что было полезного на прошлом предварительном слушании — знакомство с именем того, кто вёл их дело. Только, к сожалению, эта информация мало принесла пользы, ведь Пак практически не знал этого судью. Трэй Коллинз — человек с внушительным опытом ведения заседаний, старой закалки, довольно вредный и хладнокровный. Рекомендации о нём исключительно положительные в плане профессионализма, но это вовсе не утешающий аргумент. Лично парень ничего не мог сказать о нём, потому что не работал с ним, и это его огорчало.
Его же интересы сегодня должен представлять хороший специалист из коллег. Послужной список Адама внушал доверие, и по словам Криста это был лучший вариант, который можно было найти в кратчайшие сроки. На самом деле лучше, чем совсем ничего. Формально ему нужна была защита, но по факту он написал её сам для себя. Чимин мог полностью довериться только Уайту, но у него не получилось так внезапно бросить свои дела и прилететь. Исходя из всего этого парень просто прислушался к совету босса и не стал тратить драгоценное время, которого было и так слишком мало, на поиски более опытного помощника, а усиленно занимался эту неделю подготовкой своих аргументов. Совместно им удалось неплохо сработаться. Глядя на документы перед собой на столе сейчас с чужими пометками, он понимал, что его адвокат готов был очень постараться ради победы, а это всё, что необходимо.
Зал сегодня был практически пуст, ведь на такие слушания собиралось очень мало людей. Обычно они проходили быстро, без значительных сложностей и не особо интересно. Бывали, конечно же, исключительные случаи, когда вердикт переносили на другой день или давали сторонам представить дополнительные аргументы, но парень надеялся, что они обойдутся маленькими жертвами и всё завершится его победой сегодня. Он не готов был проходить эту эмоциональную мясорубку вновь. Ещё даже не началось ничего, а он уже стремительно лишался рассудка на ровном месте.
Пак подавленно вздыхает, подпирая лоб ладонями, а затем проводит ими по лицу, на мгновение прикрыв веки от моральной и физической усталости. Это состояние уже валит с ног, потому что практически неделю он нормально не спит и не ест, стараясь идеально выстроить свою тактику, но знать об этом другим не обязательно. Не стоит показывать свою уязвимость в любой её форме. Хизер лишь этого и ждёт от него. Он мысленно считает до пяти, зажмуриваясь, а затем делает глубокий выдох, натягивая хладнокровную маску на лицо. Ни один мускул больше не выражает его уязвимости, ведь пока что слабость для него непростительна и абсолютно непозволительна.
Он бросает беглый взгляд на настенные часы, а его слух улавливает монотонный тикающий звук хода секундной стрелки. Через пять минут должно все начаться и от этого нервы напрягаются в два раза сильнее прежнего. Чимин неторопливо переводит злобные глаза в сторону и изучающе рассматривает своего главного врага на сегодня. Обычно высокомерная, бессердечная и до жути раздражительная Хизер сейчас подозрительно тихая и смиренная. Она словно поддаётся течению событий, полагаясь лишь на своего адвоката. Он ей что-то тихо говорит, но девушка выглядит совершенно безучастной, а лишь смотрит в одну точку перед собой и спокойно моргает.
Очевидно, что ей не очень было важно, что говорили. Но ещё более открыто она игнорировала любой зрительный контакт с Паком на протяжении всего времени, что сидела здесь. Забавно, она словно стыдилась взглянуть на него из-за всего дерьма, что устроила своими же руками. Как бы он не пытался спровоцировать её на это, настойчиво прожигая её кожу испепеляющим взглядом, девушка вела себя стойко и никак не поддавалась на эти уловки. А ему так сильно хотелось понять, что же отражалось на её бессовестном лице в тот момент, когда она так легко рушила жизнь ему и их общему ребёнку этим никому ненужным разбирательством, но у него это не получалось. Хиз избегала любого взаимодействия и отгородилась от него спиной своего защитника.
Если Пак сходил с ума, то она же наоборот выглядела на удивление равнодушной, лишь изредка нервно вздыхала или поправляла волосы в ожидании судьи, но больше ничто не выдавало её человеческих эмоций. С ума сойти, как будто это вовсе не она творила чёрт знает что. Её оппонент хоть и не показывал ничего внешне, но внутренне не мог найти себе места. Его буквально трясло от зашкаливающего напряжения, ведь он понятия не имел, с каким результатом они оба разойдутся сегодня в разные стороны. Что он будет ощущать, когда объявят, что победа в его руках? Наверное, безумное ликование и долгожданное облегчение. Если у него будет наконец-то официальное решение суда, то это точно принесёт душевный покой. Но, чёрт, что он будет испытывать, если вдруг проиграет? Представить даже страшно.
Чтобы хоть как-то отвлечь себя от этих страшных мыслей, Чимин глубоко выдыхает, а затем блуждающе рассматривает до боли знакомый зал. В последние годы он провёл в таких большую часть своего рабочего времени, а конкретно этот был одним из тех, где парню часто доводилось вести слушания. Практически каждый раз он выходил из него победителем, но повезёт ли ему сегодня он совсем не знал.
За несколько минут до начала самого важного часа в его жизни место судьи за приподнятым столом, известным как «скамья», всё ещё пустовало. Главный человек в этом помещении приходил всегда ровно секунда в секунду назначенного времени, ни раньше, ни позже. Позади его кресла находилась знакомая ему большая печать юрисдикции, флаги федеральных властей и правительства штата Нью-Йорк. Эта атмосфера неизменно настраивала на суровую серьёзность и внушала даже некую лёгкую боязнь перед будущим другим людям, но с Паком это было впервые. Слева, рядом с судьей, была расположена свидетельская трибуна, которая обычно являлась его самой главной мишенью. В процессе работы он всегда чувствовал себя как лучший киллер, ведь безошибочно поражал эту цель. Именно там давали показания свидетели, а справа расположился в ожидании начала судебный секретарь.
Всё пространство просторного зала невыносимо холодное и вселяющее очень неприятный дискомфорт, от которого у Чимина почему-то даже руки мёрзнут. Первый раз ему так жутко не по себе в месте, где он обычно ощущает себя, как рыба в воде. Наверное, дело в пристальном наблюдении, от которого у него горит кожа, и повернувшись в сторону парень действительно замечает знакомого пристава, который следит за порядком вокруг. Столы для истца, ответчика и их соответствующих адвокатов напротив судебной скамьи определённо самый напряжённый участок, ведь Пак фонит этим чувством за версту, сидя здесь. Он был готов и одновременно совершенно нет к предстоящему сражению. Парень снова глубоко вздыхает и слышит, как сердце неистово бешено бьётся в груди, отдаваясь неумолкающим гулом в ушах. Он игнорирует всё происходящее на несколько секунд, а лишь пустым и отстранённым взглядом рассматривает затоптанный пол, который образует неприкосновенную зону, обычно именуемую просто и лаконично «колодец».
Этим словом нарекают открытое пространство между скамьёй и столами адвокатов. То самое место, которое запрещено пересекать участникам процесса, не являющимися служащими суда, ведь это на языке их этикета считается неприемлемым поведением. Совершенно неуважительно по отношению к судье, когда кто-то вдруг решает, что ему дозволено напрямую «перейти колодец» без его позволения. Как принято, вместо этого, если необходимо передать какие-то документы или получить их, то защитники сторон обращаются к судебному секретарю или исполнителю, и они действуют между ними как посредники. Только люди его профессии имеют данную привилегию и во время разбирательства могут спрашивать разрешение пройти или подойти к скамье для «боковых» бесед с представителем высшей власти.
А позади Чимина располагаются практически пустые ряды со скамейками и стульями для публики и родных. В некоторых случаях на громкие разбирательства приходят и журналисты, но лишь если это стоит внимания общественности. Как принято, эта практика имеет место быть по большей части в уголовных делах. Парень поднимает голову к потолку и громко хрустит шеей, дёргая ей из стороны в сторону. Он шумно выдыхает и нервно постукивает пальцами по своим коленями, разглядывая дорогие люстры. Этот зал заседаний имеет современный и идеальный вид в отличие от всего здания в целом, которое заметно отдаёт духом старины. И хоть стены обшиты скучными панелями из тёмного дерева, а вся мебель придержана ей в тон, это вовсе не добавляет мрачности. Это лишь вопрос стиля и традиции, а устрашающую атмосферу создаёт именно свинцовый воздух, который пахнет полиролью и неприятным напряжением.
— Не волнуйся так, — тихо говорит знакомый голос за его спиной, а на его плечи ложатся тёплые ладони. — Ты похож на огромный сгусток нервов.
— Если бы это было так просто, — отвечает Пак, снова глубоко вздохнув.
— У вас ведь всё готово?
— Да, разумеется, — отвечает Адам и подбадривающе улыбается.
— Только Хизер выступает первой, — говорит понуро Чимин.
— Разве это плохо? — спрашивает Чонгук и легко массирует его шею ласковыми движениями пальцев.
— Давай будем надеяться, что это не помешает, — успокаивает его адвокат.
— Как это может помешать? Разве у неё есть весомые аргументы против?
— Я не знаю, — шепчет Пак, злобно глядя на девушку. — В том и проблема, что я не знаю.
— Эта информация не разглашается до часа суда.
— И проблема ещё в том, что я совсем не могу понять её настроения, она избегает зрительного контакта со мной.
— Совесть терзает? — ядовито усмехается квотербек, отрицательно качая головой. — Сомневаюсь, но что-то с ней действительно сегодня не так. Боится, может?
— Да, наверное, — неуверенно соглашается он.
— А Мэй будет присутствовать?
— Несовершеннолетним запрещено быть на всём заседании. Её вызовут, чтобы задать вопросы и спросить о желании. Ей десять лет, так что она имеет право самостоятельно выступить, но в сопровождении психолога, — поясняет Адам перекладывая бумаги. — Это для нас преимущество. Твоя дочь примет правильную позицию.
— Очень надеюсь на это.
— Кстати говоря, у неё очень скоро день рождения, да? — спрашивает Чонгук, пытаясь отвлечь его.
— Через несколько дней. Отличный подарок от матери, не находишь? — с усмешкой спрашивает Пак, начиная сильно раздражаться. — Эта дрянь даже в этом умудрилась облажаться. Если она каким-то образом испортит настроение Мэй в её день, то я…
— Знаешь, в таком случае даже останавливать тебя не буду, — говорит Чон, сочувственно вздыхая, и легко целует его в затылок. — Ты будешь иметь право.
— А я помогу сделать то, что ты не договорил вслух, — встревает Тэхён в их разговор, мягко ударяя друга в плечо кулаком. — Эй, бро, ты только дай мне шанс, и я его не упущу.
— Как моя девочка? — интересуется Чимин, легко улыбнувшись.
— Твоя? — натурально удивляется Ким и шумно усмехается, откидываясь на спинку неудобной скамейки. — Понятия не имею, а вот моя в полном порядке. Сидела, смотрела мультики, пила какао. Немного волновалась, но это не страшно.
— У меня даже нет моральных сил послать тебя на этот раз. Она сейчас с психологом?
— Не беспокойся, одну её не оставят, — заверяет Адам.
— Да. Сказали, что на время всего слушания она будет находиться под присмотром до тех пор, пока её не заберём.