~21~ (2/2)

— Просто прекрасно, — задумчиво говорит Алекс и явно что-то быстро читает, потому что замолкает на несколько секунд. — И если их будет курировать кто-то другой, то справится с этим?

— Полагаю, да. Нет ничего сложного в том, чтобы отстоять готовое дело. Нужно быть настоящим кретином, чтобы налажать в составленных разбирательствах. Главное — правильно подать информацию. У меня там куча заметок и даже мои речи уже подготовлены. Что происходит? Зачем все эти вопросы? — удивлённо спрашивает адвокат, чувствуя неладное.

— Мне необходимо знать вероятные риски, так как я вынужден тебя временно отстранить от работы, — говорит босс и тяжело вздыхает с очевидным разочарованием. — Сожалею, Пак.

— Что?! — выкрикивает парень громче, чем планировал, и бросает быстрый взгляд на квотербека. — Что это значит?! Да какого хрена?! Это шутка?! Я работал над этими делами не одну неделю, моя обязанность довести всё до конца! Ты не можешь так…

— Мне звонили из суда.

И в этот момент всё за долю секунды обрывается где-то под рёбрами в области солнечного сплетения со скоростью света. Алекс даже ещё ничего не произнёс вслух до конца, но у него уже все внутренности выворачиваются наизнанку от первобытного страха и чувства внезапной тошноты, словно он вовсе не знал, что этого нужно ждать с минуты на минуту. Слишком очевидно было, что эти плохие новости связаны именно с Хизер, но даже морально к этому готовясь, Пак был абсолютно обезоружен после данного известия. Оказывается, одно дело думать об этом сражении в теории, а совершенно другое — осознать, что её угрозы сдвинулись с мёртвой точки и в самом деле имели силу. Теперь они официально выходили на тропу войны.

— Вот же дерьмо, — шепчет разочарованно Чимин едва слышно и с раздражением зажмуривается. — Эта дрянь пошла на это.

— Видимо, ты уже знаешь? — спрашивает недоумённо мужчина. — Мне просто позвонил кое-кто из суда и попросил передать эту информацию, тебе уже сообщили?

— Нет.

— Понятно. Было ожидаемо, что оповестят сначала меня, — произносит Алекс, отмахнувшись и глубоко втягивает воздух носом. — Приятель, в твою сторону подан иск по вопросу односторонней опеки над несовершеннолетней.

— Значит, всё же не шутит, — тихо говорит Пак и проводит рукой по лицу, стремительно осознавая, что происходит. — Я догадывался, что меня это ждёт в скором времени.

— Я так понимаю, объявилась мать твоей дочери?

— Да.

— Сочувствую, — с усмешкой говорит Крист и молчит несколько секунд, будто думает о чём-то. — Мне это знакомо. Я проходил трудный развод дважды. То ещё приключение, если честно.

— В том и дело, что она даже не жена, а обычная...

— Я знаю, — перебивает его мужчина в своей привычной манере. — Это всё не вовремя, понимаю, но это нужная мера с моей стороны. Прости, Пак, я обязан это сделать, потому что ты должен сосредоточиться на своём деле, чтобы защитить собственные интересы.

— Но я могу делать это и работать одновременно, Алекс, — протестует Чимин и с недовольством протяжно выдыхает. — Поверить не могу. Не лишай меня…

— Ты должен быть погружён в свои личные проблемы в данный момент, тем более решается вопрос по твоему ребёнку. Пока ты это не разгребёшь, я не допущу тебя к суду.

— Но почему?

— Хороший юрист обязан работать с холодным разумом, а судя по тому, что у тебя планируют забрать дочь, это совершенно не поспособствует твоему спокойствию. Я не увольняю тебя, а даю возможность разобраться с этими сложностями, понятно? — спрашивает Крист медленно и протяжно, как будто пытается донести до него смысл своих слов.

— Да, понятно, — тихо говорит парень, мирясь с этим, ведь другого выхода всё равно нет.

— Прекрасно. Тогда выбери из коллег того, кто закончит два твоих разбирательства за тебя, и передай информацию, идёт? Я полностью полагаюсь на тебя в этом вопросе.

— Ладно, — произносит Чимин и обречённо вздыхает, понуро опуская плечи. — Я понял, всё сделаю.

— Поговорим об остальных деталях в офисе, — мягко приказывает мужчина.

— Спасибо, что предупредил обо всём этом, — отвечает парень, а сам медленно погружается в какой-то глубокий транс, безвольно опуская руку с телефоном. <span class="footnote" id="fn_30423257_8"></span>

В голове стоял шум примерно с целую минуту. Так странно, он ведь знал, что до этого может рано или поздно дойти, но всё равно оказался катастрофически шокирован. Если честно, в глубине души он был совершенно уверен, что Смит в конечном итоге не решится на это, а лишь угрожала. Ему казалось, что она слишком труслива для такого серьёзного сражения, выходит, он её недооценил. Поверить трудно, что она действительно готова идти на такие жестокие и крайние меры, лишь бы добиться его помощи. Почему она так не боялась проиграть ему? Неужели, у неё будет настолько хороший адвокат, что выстроил линию обвинения против так, что он окажется объектом всеобщего осуждения и порицания? Это ведь просто невозможно. Может, он и не самый идеальный в своей главной роли, но точно достоин биться за право честно отвоевать свою девочку раз и навсегда.

Чонгук внимательно и сочувственно наблюдает за тем, как прямо на глазах груз печали ложится на крепкие и всегда ровные плечи парня, и под этим весом они всё сильнее сутулятся. Не нужно даже задавать много вопросов, чтобы понять, что именно только что случилось. Ураган по имени Хизер Смит ломал его жизнь в щепки на своём пути. Эта абсолютно бессовестная и бессердечная интриганка пошла против него, а значит — опека над Мэй под большой угрозой. Сама малышка в большой опасности, если попадёт в её руки. Он достаточно хорошо знал Чимина, поэтому прекрасно понимал, что этот парень будет сражаться до последней крови, но ни за что не пойдёт на её условия.

Конечно, проще простого согласиться на них и защитить её проблемного бойфренда, но это был бы не Пак, если бы не оказал ярое сопротивление. Это борьба его личности с его совестью и частью справедливого представителя закона, и если он будет вынужден так или иначе пойти на невыгодные и бесчестные для него условия, то прежде всего использует все шансы, чтобы дать отпор. В этом заключается весь его характер, он — воин. Он всегда борется, даже когда сдаются другие. Этой девушке придётся очень постараться, чтобы сломать его.

— Она подала в суд, да? — с осторожностью спрашивает Чон, болезненно хмурясь и медленно подходя к нему ближе.

— Да, — отвечает адвокат, глядя перед собой стеклянным и растерянным взглядом. — А меня отстранили от работы.

— Как? Но почему? — недоумевает Чонгук, качнув головой. — Ты в чём-то провинился?

— Нет, такова этика компании «Christ Protection». Алекс даёт мне время разобраться с собственными проблемами в ущерб интересам моих клиентов, он передаёт мои дела другим ребятам. Его юристы должны быть сосредоточены только на ведении рабочих слушаний, а я вроде как сейчас не смогу. Твою мать! Да почему всё так?! — выкрикивает он и с досадой рычит от злости, пиная журнальный столик. — Чёртова сука! У меня всегда из-за неё одни проблемы!

— Тише, спокойнее, — мягко просит квотербек и берёт его за руку. — Мэй услышит и станет беспокоиться о тебе.

— Я просто поверить не могу, она действительно пошла на это! Я её отец! Только я её воспитывал! Да откуда столько наглости?! Я буду судиться за родную дочь?! — шёпотом возмущается Чимин и качает головой, не веря в то, что сам говорит. — Это несправедливо!

— Ты прав, это очень несправедливо. Но ты выиграешь, слышишь? — спрашивает Чонгук и нежно обнимает его со спины. — Без паники, господин адвокат. Ты же знал, что всё идёт к этому, так?

— Да, знал, — шепчет Пак и обречённо вздыхает.

— Значит, в теории ты готовился к суду?

— Конечно, готовился.

— И значит, когда ты её послал куда подальше без всяких церемоний, то уже должен был автоматически ждать каких-то последствий — вот они.

— Я понимаю. Только мне эта правда сейчас вовсе не помогает. Я в ужасе.

— Эй, ты с ней разберёшься, да что она может против тебя? Именно ты сильнее неё, и она это тоже знает. Просто пугает, давит на слабые точки и манипулирует в надежде, что ты под влиянием страха лишиться дочери, всё-таки пойдёшь на её условия. Только это вовсе не значит, что у неё есть шансы. Ты любой суд против неё выиграешь. Это же именно ты победитель.

— Нет, я просто лузер, Чонгук, — отвечает Пак, горько усмехнувшись. — В очередной раз моя удача пошлёт меня именно тогда, когда я буду нуждаться в ней больше всего. Со мной всегда так было и будет.

— Верно, но ты никогда и не полагался только на неё. Она лишь бонус. Вся сила кроется в тебе. А ты намерен пойти на её условия? Выступать в защите того, кто, возможно, убил человека? — уточняет квотербек с нотами сомнения в голосе.

— Нет. Я буду пытаться отвоевать дочь.

— И вот это уже очень похоже на тебя. Никогда просто так не уступишь, — хмыкает Чон и на несколько секунд утыкается носом в его затылок, глубоко вдыхая нежный аромат русых волос. — Ты должен бороться за то, что любишь.

— Знаю, и я буду это делать, только... у меня такое чувство, что это будет моё самое страшное поражение.

Чимин произносит это так тихо, как самый большой секрет на свете, и потом внезапно разворачивается и прижимается к нему, крепко зажмуриваясь. Несколько минут он просто ищет успокоение в его тёплых и самых родных объятиях, а затем глубоко вздыхает, как будто эта мелочь придаёт ему сил. Чонгук бережно держит его в своих руках, позволяя молча утонуть им обоим в этом ощущении необходимости друг другу. Он прекрасно понимает его невысказанные страхи, и, к сожалению, не может отдать ему хотя бы часть своей уверенности, чтобы он не сомневался в себе. Поразительно, но впервые сам Чон чувствует себя более спокойно, чем Пак, но ведь это и не у него забирают ребёнка. Сложно даже представить, что бы он испытывал на его месте. Его сомнения в своём профессионализме и своих шансах — это нормально, но самое главное, чтобы эти жуткие мысли не повлияли на дальнейшие события. Он не должен сдаваться, не должен пасовать, не должен поддаваться страху, потому что это самая значимая битва в его жизни. Квотербек мягко отстраняется от него и заглядывает в его обеспокоенные и печальные глаза, беря его лицо в ладони.

— Послушай, я знаю, что тебе страшно. Всю жизнь ты самостоятельно справлялся с очень сложными поворотами. Всё время оставался с проблемами практически в одиночестве, но ничего тебя не сломило. Разве это не удивительно? Сейчас ты думаешь только о том, что всё может закончиться плохо, но с чего ты это взял? В тебе говорят лишь страхи, но у тебя в руках все шансы победить. Не сомневайся в себе, пожалуйста. Ты всегда боролся, и каждый чёртов день был для тебя не самым лёгким испытанием на протяжении этих лет, но ты справился. Ты абсолютно поразительный. А в этот раз ты не один, понимаешь? Я с тобой. Тэхён и Джиа, твои родители, даже Кристофер на твоей стороне, если потребуется. За твоей спиной стоят люди, которые тоже дорожат Мэй и желают ей добра. Все будут рядом с тобой в такой момент. Эту войну Хизер начала против всех нас.

— Может, я неправильно поступаю, делая подобный выбор? — спрашивает с сомнением Пак, глядя на него и хмурясь.

— Ты можешь просто пойти ей на уступки, да. Можешь сдаться без боя и она легко отступит, но тебе придётся наступить на свои принципы. Ты готов к этому?

— Ради Мэй я согласен на всё, только у меня нет уверенности, что она не захочет чего-то ещё, раз я так легко поддамся манипуляции. В следующий раз ей взбредёт в голову ещё что-то, и она решит, что имеет право играть ею снова, что тогда? Нет, я устраню её один раз и навсегда.

— Вот именно, не иди у неё на поводу. Я очень хорошо понимаю тот факт, что для тебя морально будет слишком сложно работать против совести. Поэтому, если ты решаешь устранить её, то иди до конца. Не сдавайся на середине пути, как это делал я не один раз, — говорит Чон, медленно снимая кулон в виде клевера со своей шеи, и после надевает его ему. — Кажется, пришло время вернуть его тому, кому он нужнее. Удача — лишь сопутствующий показатель, но теперь у тебя в руках вся она, воспользуйся ей. Ради себя и ради Мэй.

— Чонгук-и, это же просто безделушка, ты же прекрасно знаешь, что от неё никакого толка, — отвечает адвокат и усмехается, беря украшение в мягкую хватку пальцами.

— Вовсе нет. Эта маленькая вещь одиннадцать лет не позволяла мне терять веру в то, что я верну тебя однажды, и у меня это действительно получилось, — говорит парень и вновь ласково, но крепко обнимает его. — Всё будет хорошо, мы с этим справимся.

— Спасибо, — говорит Пак и робко улыбается уголком губ. — Я почему-то так запаниковал.

— И это нормально. В твоей жизни вновь наступает решающий момент, но ты не один. Позволь на этот раз мне пройти его с тобой.

— Что бы я делал без тебя сейчас? Ты меня так волшебно успокаиваешь.

— Хочешь, я останусь ещё ненадолго? — предлагает Чонгук и обворожительно улыбается.

— Интересное предложение, — тихо хмыкнув, произносит Чимин и смотрит на него с искренним удивлением.

— Это не значит ничего из того, что ты там молча подумал, — ворчит квотербек, закатывая глаза, как только замечает в его глазах озорные огоньки.

— А что я подумал? Я даже не успел, — спрашивает адвокат и низко смеётся, а затем прерывисто вздыхает. — Знаешь, было бы очень здорово, но Мэй это не понравится.

— Формально… — протягивает Чонгук, слегка откидывая голову назад и хитро прищуривая один глаз, — у меня есть её разрешение остаться.

— А ты случайно не дремал со мной?

— Не-а, а почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что это явно тебе приснилось.

— Твоя дочь сказала, что не она меня приглашала — не ей меня прогонять. Это похоже на приглашение? — интересуется квотербек, невинно пожимая плечами и с хитрой улыбкой прикусывая губу.

— Возможно, — довольно произносит Чимин и расплывается в очаровательной улыбке в ответ. — Значит, мне позволено решать, когда тебя выгнать?

— Вроде того, да.

— Тогда останься со мной сегодня до утра. Мне это нужно, — нежно просит он.

И Чон абсолютно точно не может и совершенно не хочет отказывать этой простой просьбе. Сейчас действительно тот момент, когда Паку лучше не оставаться в одиночестве, ведь даже просто мысль о том, что рядом находится человек, который тебя всецело поддерживает и понимает, несомненно способна успокоить хоть немного душевные переживания. С ума сойти, если бы ему ещё несколько часов назад сказали бы о том, что он со спокойным сердцем будет готов остаться на ночь в этом доме, ни за что бы не поверил. Но формально у него теперь есть добровольное и долгожданное разрешение Мэй только на один раз, и он не будет идиотом, чтобы такой шанс упускать.

Такое положение вещей так сильно его радовало в глубине души, но он с трудом держал это рвущееся ликование в себе. Им с маленькой бестией удалось впервые серьёзно поговорить, и, кажется, этот шаг заметно подтопил огромный ледник между ними. Теперь ему вдвое больше хотелось сделать для неё что-то особенное, потому что парень ещё ярче осознавал, что несмотря на суровую внешнюю оболочку эта девочка хрупкая и невероятно ранимая внутри. Она так же о многом беспокоилась и переживала, как и любой ребёнок, чьи родители по разные стороны баррикад. Сейчас для неё перевернулся весь привычный и устойчивый мир, и Чон неистово желал показать ей, что он из того числа людей, кто не намерен его разрушать. Он мечтал стать тем, кто его всеми силами оберегал бы.

***</p>

Во второй раз находиться в гостевой комнате семьи Пак, только уже в трезвом состоянии, довольно странные ощущения.<span class="footnote" id="fn_30423257_9"></span> Не в плохом смысле, а наоборот, они удивительно приятные. Чону было неимоверно комфортно и так поразительно спокойно в этих четырёх стенах. Это напоминало те самые чувства, которые он испытывал каждый раз в юности, оставаясь у своего соседа напротив ночевать. Ужиная с ними, он получал куда больше откровенного и искреннего интереса к себе за разговорами, чем от родной семьи. Джису вообще всегда его кормила в любое время суток и не ворчала ни о каком режиме и порядке, а её супруг относился к нему с таким же теплом, как и к собственному ребёнку. Но самое необычное умозаключение таилось в том, что засыпая в кровати Чимина, он намного больше ощущал себя дома, чем в собственной постели, где просыпался всю осознанную жизнь.

Так до боли в груди грустно это всё осознавать, но выходит, что, по сути, у него никогда не было своего уютного дома, который мог бы быть его безопасным местом. Тот, в Конкорде, до сих пор являлся для квотербека олицетворением всех его детских травм и разочарований, из которого сбежать в Оксфорд было просто настоящим подарком на тот момент, но и там он не нашёл покоя на долгое время. Спустя какой-то год вся его кровная семья внезапно переехала к нему поближе и они купили там роскошный особняк, который в итоге стал самым страшным воспоминанием для него, где окончательно его морально и уничтожили. А его очаровательный домик в Нью-Йорке всегда ощущался совсем пустым, несмотря на милый интерьер и приятный спокойный район. В нём неизменно всегда до жути тихо. Но он знал на самом деле, что было виной всему этому то, что его домом являлся человек, а не стены.

Если рядом был Чимин, он всегда чувствовал себя так, как нужно. Просто поразительно, как его присутствие способно изменить всё вокруг. Даже сейчас, сидя на краю кровати в полной тишине и темноте, он совсем не был напуган и не испытывал неприятного удушья, наоборот ему было хорошо. Лишь мысль о том, что адвокат находится где-то поблизости, дарит просто немыслимое по своей силе тепло. Чон легко и смущённо улыбается, думая об этом, а затем глубоко вздыхает. Он ещё раз быстро осматривается и потом бросает удивлённый взгляд на комод, на котором вещи необходимые для его ночёвки лежат аккуратной стопкой.

Пак так предусмотрителен, чёрт возьми. Он оставил для него всё самое необходимое, даже пижамные штаны и пару мягких полотенец. Всё продумал и обо всём побеспокоился, ведь просто идеально после трудного рабочего дня принять душ и лечь спать в чистую постель. Для него это было настоящим подарком, потому что сразу из офиса Чон приехал сюда. Эта искренняя забота его вновь поражала в самое сердце, и он влюблённо вздыхал. Не каждый способен быть таким чутким, наверное, лишь тот, кто часто оберегал кого-то, например, своего маленького ребёнка. Никто прежде не уделял ему столько внимания в таких незначительных для многих вещах, но именно в них пряталось столько чувств. Ведь на самом деле квотербек мог легко обойтись и без всего этого, но благодаря такому жесту мог по-настоящему отдохнуть как нормальный человек, в уютной постели. Это говорило о том, насколько для хозяина дома прежде всего важно его состояние и комфорт. Он такой гостеприимный и заботливый, невероятно.

Чон мысленно вновь благодарит его за это приятное внимание к себе и затем быстро отправляется в ванную для гостей. Маленькими шагами он торопливо пробегает через коридор в комнату напротив, а после наслаждается горячими струями воды, устало выдыхая. Они в тот же миг заметно расслабляют его напряжённое тело и смывают весь остаток тяжёлого дня с его кожи. Это ощущение очищения — просто благословение небес после десятичасового рабочего дня, очередной стычки с матерью, сложного разговора с маленькой мисс Пак и тревог за будущее самого близкого человека для его сердца. Ему это было так физически необходимо, что парень позволяет себе эту слабость и просто расслабляется, хватая маленькие капли приоткрытыми губами, крепко зажмурившись.

Он несколько минут неподвижно стоит под сильным напором душа, опустив голову, и думает только о том, как же найти в себе силы пойти на ещё один тупой приём Джоси, где будут её «важные» люди. Очевидно, что это будет трудно, хотя как будто когда-то было иначе. От этого уже тошнит. Опять ему придётся лгать всем вокруг о себе, фальшиво улыбаться, делать заинтересованный вид, а после задыхаться от панических атак в туалете, пока никто этого не видит, потому что ненавидит скопление людей и собственную слабость. Но и проигнорировать её строгий приказ квотербек точно не может. Вовсе не из-за неспособности ей противостоять, а потому что его пугает угроза в её настроении.

Слишком ему не понравился этот едкий тон, с которым она произнесла последние свои слова, будто уже приготовилась к войне. Она прекрасно знала, что Чимин для него слишком важен, поэтому вновь надавила на больную точку, которая моментально стала слишком сильно кровоточить. Достаточно было просто намекнуть, а он уже терзал себя сомнениями. Конечно, он чувствовал значительную уверенность в себе благодаря положительному влиянию со стороны и уже делал заметные шаги против неё и её деспотичного режима, но в глубине души Чонгук по-прежнему проявлял слабость. Чёрт возьми, насколько же эта встреча важна для неё, что она даже пошла на подобную угрозу снова? Вероятно, эти богатые гости в самом деле способны каким-то чудом спасти их бизнес, а значит, только по этой причине стоило поиграть по её правилам. Вдруг это будет полезное общение на самом деле?

Парень глубоко втягивает воздух носом, проводя руками по лицу, и ёжится, когда температура воды начинает уже сильно обжигать чувствительную кожу. Он ведёт ладонями по волосам, откидывая их назад, и ещё несколько минут наслаждается мягким постукиванием капель. Каждая из них, стекая по его телу, уносит за собой все признаки физической усталости в мышцах, и ему становится заметно лучше и лучше, даже внезапно появляется откуда-то прилив сил. Квотербек старается совсем не шуметь, чтобы не мешать Мэй готовиться ко сну, и поэтому, закончив все привычные процедуры, наспех вытирается и натягивает на себя пижамные штаны, а затем быстрыми шагами перебегает в свою временную комнату.

Чон аккуратно трёт мокрые волосы полотенцем и потом сразу же забирается в холодную кровать, чтобы не замёрзнуть. Мурашки в ту же секунду резко и с напором атакуют всё его тело от шеи до кончиков пальцев, и парень легко вздрагивает, укутываясь в одеяло плотнее. Было бы неплохо, если бы Чимин оставил ему и какую-нибудь даже старенькую футболку, но он благодарен был и за то, что получил. Просить чего-то большего — наглость. Квотербек, закрыв глаза, тихо вздыхает и натягивает пуховый кокон до самого подбородка как маленький ребёнок, а затем наслаждается созданным теплом и довольно улыбается.

Таким же образом он всегда засыпал в детстве, глядя на ночник в виде маленького кота-астронавта, когда его мучили плохие сны. Прятался от своих страхов, подбивая края одеяла под себя, и высовывал только любопытный нос наружу. Он хотел быть смелым, хоть и подкроватные монстры его до жути пугали. Мама приходила с ним посидеть и успокаивать его тревоги лет до шести, а потом он справлялся со всем в одиночестве. Иногда не спал несколько часов, пока усталость окончательно не сваливала, но никогда не просил Джоси остаться. Из гордости, из принципа и просто из-за желания быть самостоятельным. А может быть, уже тогда он понимал, что это было совершенно бесполезной тратой времени, и подобный жизненный урок по борьбе с кошмарами приучил его к тому, что полагаться нужно только на себя.

Именно поэтому Чон ощущал себя просто хорошо и безмятежно, лёжа вот так в уюте, в доме, где ему не было совершенно страшно, а наоборот ему были рады. Впервые за очень долгое время он искренне наслаждался такими простыми вещами, как мягкая постель, её тепло и аромат чистоты от подушки или простыни и даже от его сырых волос, раньше он не замечал всех этих незначительных мелочей. Но, оказывается, когда наконец-то ты способен сосредоточиться на собственном маленьком мире, то взгляды на всё вокруг значительно меняются.

Несколько минут он лежит с закрытыми глазами, упиваясь таким потрясающим покоем и тишиной. А затем медленно открывает веки, когда постепенно привыкает к темноте в помещении. Тусклый свет от фонаря бросает несколько рассеянных лучей через всю комнату, и это позволяет немного осмотреться. Он начинает разглядывать симпатичные шторы в стиле прованс и другие милые детали. На противоположной стене расположена всё та же картина с лазурным берегом, а на тумбочке рядом с ним появились маленькие часы, которые громко тикали. Здесь и вправду очень здорово, как будто в загородном домике у бабушки где-то в спокойной провинции. Ароматический диффузор с несколькими палочками окутывает цветочной вуалью всё пространство и создаётся устойчивое ощущение, что если закрыть глаза, то ты словно лежишь на веранде, слушая сверчков летней ночью. Впервые практически в центре города Чон встречал такую спокойную атмосферу, ведь за окном была спокойная улица, без суетливых перекрёстков поблизости и ночных заведений.

Столько маленьких предметов декора в этой гостевой комнате, которые все вместе не захламляют пространство, а наоборот подчёркивают его самобытность и уютную простоту. Это всё так в стиле Пака, только он мог бы с такой педантичностью заниматься обустройством. Чонгук ласково улыбается, думая о нём, и медленно переводит изучающий взгляд на потолок. Он замечает ту самую люстру, что в прошлый раз привлекла его особенное внимание. Милая и немного странная, но необычайно красивая. Хрустальные элементы так волшебно преломляют мерцающий свет, падающий из окна, и отсвечивают бледные блики на стены, которые почему-то напоминают ночное небо. А эти бамбуковые пластины едва заметно колышутся от лёгкого сквозняка, и это так завораживающе выглядит, что он с любопытством смотрит на неё и практически релаксирует под их нежный, но едва слышный перезвон. Его действительно очаровывала эта аура. Чёрт его знает, как именно это работало, но впервые ему было так комфортно в чужой постели, только почему-то сердце волнительно скакало в груди так гулко, что эхом отдавалось в ушах. Он старался его не слушать, но трудно было не обращать внимания на это.

Все эти практически полчаса после формального отбоя в доме семьи Пак стояла почти абсолютная тишина и поразительный покой, как будто все действительно легли спать, но прямо сейчас Чонгук вдруг отчётливо слышал звук закрывающейся двери и спокойные шаги, которые удалялись по коридору. Кажется, Мэй наконец-то уснула, а её отец отправился в свою комнату. Он, как и обещал, пошёл к ней и, наверное, читал ей сказки, гладил по голове или увлечённо разговаривал перед сном. Квотербек и сам бы очень хотел отдохнуть и выспаться, ведь ситуация располагала и он чувствовал себя уставшим, но почему-то всё никак не мог найти себе места. <span class="footnote" id="fn_30423257_10"></span>

Его внезапно накрыла странная взволнованность. Непонятно, в чём было дело, но он просто бесконечно вертелся из стороны в сторону. Ему было неудобно, жарко или холодно, он находил ещё десятки причин, чтобы вновь поёрзать, но ему всё никак не удавалось найти нужное положение, чтобы наконец-то расслабиться. Наверное, причина была в том, что квотербек никак не мог выкинуть из головы мысли о том, как они целовались ещё некоторое время назад. Впервые они были так настойчивы и неосторожны друг с другом, поэтому тяжело смириться с тем, что могло бы быть дальше, если бы он не испугался этого напора собственных чувств. Его бросало в жар, потому что мозг без всяких весомых причин почему-то решил что именно сейчас самый подходящий момент активно думать о том, что в эту минуту делает Чимин. И кажется, он тоже пошёл принимать душ, потому что Чонгук слышал слабый гул труб и, к сожалению, у него была прекрасная фантазия. Внезапно его гормоны устроили чокнутую пляску из-за этого, как будто он подросток с неудовлетворёнными потребностями. Он сопротивлялся этому как мог, но его сознание очень ярко рисовало картинки того, как адвокат стоял там обнажённый под плотным потоком воды.

— Да чтоб тебя, Боже, — шепчет Чон и недовольно вздыхает. — Соберись, придурок.

Он опять ворочается с одного бока на другой и настойчиво пытается отыскать идеальное положение, чтобы закрыть глаза и желательно сразу же провалиться в сон. Ни черта не получается. Ни через пять минут, ни через десять он не может унять этот внезапный всплеск эмоций. Похоже, его план под названием «хорошо выспаться» шёл к чёрту. Парень разочарованно фыркает, дёргая одеяло, и опять отворачивается к окну. Он сворачивается в позу эмбриона и пялится на часы, в глубине души не теряя надежды на спокойный сон. Только начало двенадцатого и впереди ещё вся ночь, значит, нужно просто постараться унять этот неуместный взрыв желания и взять себя в руки. Нельзя так вести себя, тем более момент не самый подходящий для этого. Где-то за стеной спит маленький ребёнок, и ему вообще должно быть стыдно за то, что он здесь фантазирует о её отце в такой неприличной форме, поэтому Чон прикрывает веки и шумно выдыхает.

В комнате едва различим звук ритмичных щелчков, отсчитывающий секунды, но ненормальный стук его сердца заглушает все звуки почти полностью. Закрыв глаза, квотербек понимает, что его состояние только усугубляется, потому что в его голову моментально лезут яркие вспышки того, что происходило ещё совсем недавно между ним и Паком внизу. Жадные поцелуи, уверенные прикосновения, пылкие объятия, обоюдная жажда этой страсти. Эти дикие воспоминания не дают ему покоя и совершенно не спасают его и без того безнадёжное положение. Кровь начинает раскаляться со скоростью света, а дыхание заметно торопится вслед за ней. Становится душно в собственном теле и хочется как-то остановить это.

Он вновь с нескрываемым раздражением срывает злость на одеяле, будто оно — причина всех бед, и одёргивает его ногами. Да что с ним происходит в самом деле? С ним никогда не было такого с тех самых времён, когда ему было лет семнадцать. Наверное, большая проблема заключается в том, что конкретно с этой комнатой у него связано одно, но абсолютно незабываемое и приятное воспоминание. Здесь он впервые признался самому себе, что желает чего-то запретного с бывшим лучшим другом. Да, он был пьян, но его чувства были абсолютно трезвы. Прямо на этой кровати, где он так отчаянно не мог найти места сейчас, совсем недавно Чонгук бесстыдно просил Чимина его поцеловать. Забавно, что тогда он говорил о том, что вряд ли на это решится когда-то снова, но в этот момент готов был даже побежать к нему в комнату сломя голову, только бы умолять его об этом снова. Он так ничтожно слаб.

Каждая эмоция была такой невообразимо живой, что тогда, что прямо сейчас. Чон слишком был взволнован, встревожен, возбуждён и напряжён, поэтому и не удавалось собрать свою волю в кулак. Эти взрывные и импульсивные чувства раскладывали его на маленькие молекулы. Боже, ему тогда было так стыдно на следующий день за свою проявленную уязвимость, что до сих пор смешно. Он вёл себя так глупо, но так очевидно и всё равно продолжал убеждать себя, что нет у него никакой влюблённости. А в данный момент парень готов был признаться всем на свете о том, что его сердце принадлежало Чимину, и это колоссальный прогресс. Как у него вообще прежде хватало сил отрицать эти эмоции? Ведь он до сих пор помнил, как в тот вечер горело его тело от первых нежных прикосновений, прямо как и в эту секунду, только теперь оно их просто неистово жаждало. Мысленно он считал щелчки, надеясь себя как-то отвлечь от этого. Только каждый удар его сердца опережал этот счёт на два такта, и квотербек постоянно сбивался. Он совершенно не понимал, почему так сильно его развезло, словно после хорошей порции алкоголя, но совладать с собой у него не получалось. Может, было глупой идеей остаться? Хотя разве он мог отказать? Точно нет. В глубине души он знал, что возможно Паку потребуется о чём-то поговорить или получить необходимую поддержку, поэтому выше его сил было оставить его в этот вечер одного.

Из потока размышлений квотербека внезапно выдёргивает звук приоткрывающейся двери, и он сразу хмурится, а его глупое сердце замирает от радости. Шаги Чимина практически беззвучны и очень легки, но чем ближе к кровати он подходит, тем сильнее Чонгук сходит с ума от необъяснимого волнения и тяжести в груди. Он намеренно не оборачивается, а продолжает лежать неподвижно, словно спокойно спит. Но вся его выдержка быстро даёт трещину, когда происходит то, чего он совсем не ожидает — Пак ложится рядом с ним. Он аккуратно приподнимает край одеяла, отчего у квотербека моментально бегут предательские мурашки по спине, потому что это действие выпускает холод в его личное и укромное убежище, и этим он выдаёт себя. Это просто чёртово издевательство над его выдержкой, потому что адвокат смело и без разрешения прижимается к его спине, а после нежно кладёт руку на его талию.

Чон смущённо ёрзает и вытягивается во весь свой рост, потому что меньше всего ожидал именно таких действий. Ему и без этих объятий было трудно контролировать свои озабоченные желания и мысли, а сейчас это практически невозможно. Чимин, понимая, что парень всё равно не спит, самодовольно улыбается и глубоко вдыхает аромат его влажных волос. Он ласково, как бы случайно, вскользь поглаживает горячую кожу внизу его живота в опасной близости от пояса пижамных брюк и затем коротко целует его в заднюю области шеи. Чонгук резко шумно втягивает воздух носом и зажмуривается на несколько секунд, избавляясь от сверкающих звёздочек удовольствия перед глазами. Господи, ну так ведь совсем нечестно. Это игра против всех правил. Кровь быстро начинает так дико бурлить, что он практически физически это ощущает, а его кожа начинает до боли пылать. Теперь он вообще не уверен, что выдержит подобные провокации. <span class="footnote" id="fn_30423257_11"></span>

— Что, всё никак не получается уснуть, квотербек? — шёпотом спрашивает Пак и игриво улыбается, оставляя ещё один поцелуй на его плече.

— По всей видимости, как и тебе, — отвечает Чон и тяжело вздыхает, стараясь из последних сил держать себя под контролем.

— Я даже не пытался, а сразу пришёл сюда.

— Удалось поговорить с Мэй об этой встрече? — интересуется парень, пытаясь перевести тему.

— Да.

— И как?

— Знаешь, чувствую себя лучше, ей ведь не понравилось, — отвечает Пак и злорадно улыбается. — Моя дочь — поразительно чуткий ребёнок. Она её сразу раскусила, хотя даже не понимает всей глубины кошмара.

— Она разочаровалась.

— Да, как и ожидалось.

— Вскоре эйфория окончательно пройдёт и больше она не захочет её видеть. Когда она осознает всё от начала и до конца, то сделает единственный верный шаг, — говорит Чонгук и хмыкает, вспоминая их разговор с малышкой.

— Останется на моей стороне, — шепчет адвокат и облегчённо вздыхает. — Не могу сказать, что я несчастлив из-за этого, хоть мне и больно смотреть на то, как больно ей.

— Это было правильное решение с твоей стороны — подарить ей выбор. В чём-то ты победил Хизер, потому что обыграл её хитростью. Теперь Мэй знает, что ты в первую очередь заботишься о её жизни и о её желаниях, несмотря на личные отношения с её матерью.

— Да, но я не выиграл войну.

— Пока не выиграл. Переживаешь об этом, да?

— Места не нахожу себе, — признаётся Пак.

— И что, пришёл найти утешение в моих объятиях? — усмехается Чонгук.

— Ты же понимаешь, что я попросил тебя остаться не ради того, чтобы спать в соседней комнате.

— Я думал, просто для того, чтобы чувствовать себя спокойнее из-за моего присутствия в доме.

— Да. Именно поэтому я здесь. Ждал меня, квотербек? — хитро шепчет ему на ухо Чимин и довольно улыбается.

— Точно нет.

— Врунишка, — говорит он и низко смеётся, отчего лёгкая и приятная вибрация пробивает позвоночник Чона. — Если бы это было так, то ты бы уже давно спал.

— Я пытался, но не выходит. На новом месте трудно это сделать, — оправдывается парень.

— В прошлый раз тебя совсем это не смущало. В чём же сейчас проблема?

— Не знаю, — нагло лжёт квотербек и резко замирает, когда чужая ладонь вновь скользит по его эрогенным точкам на животе. — Мыслей… слишком много.

— Поделишься ими? — предлагает адвокат, замечая его сбитое дыхание.

— Ничего интересного ты не узнаешь.

— Ладно. Тогда может, со мной тебе будет легче уснуть?

— Не уверен, — едва слышно шепчет Чонгук и нервно сглатывает. — Что ты вообще здесь делаешь?

— У меня был сложный день. За каких-то три часа я чуть не постарел на десять лет. Пойми меня, мне необходимо было прижаться к тебе, почувствовать твоё тепло и прикоснуться к твоей надёжной груди, чтобы ощутить себя в безопасности, — провокационно шепчет адвокат у его уха, обдавая его горячим дыханием. — Я нуждался в тебе.

Господи. Этот проклятый сладкий и мурлыкающий шёпот на последних словах запускает, кажется, необратимый процесс в теле Чонгука. Он с силой зажмуривается и чувствует, как от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос всё его тело превращается в одну сплошную чувствительную массу. Любой шорох, звук или касание были способны вызвать эффект разорвавшейся бомбы, и парень боится момента, когда это произойдёт. Ему хочется в голос застонать от того, насколько будоражит это всё его сознание. Он пытается глубоко вдохнуть, чтобы продолжить стабильно функционировать, но получается, откровенно говоря, паршиво, потому что лёгкие напрочь перестают его слушаться. Квотербек облизывает пересохшие губы и с трудом проглатывает ком нервов, стараясь прийти в себя. Твою мать, как же невероятно сложно держать себя в руках, когда Пак медленно и даже особенно не стараясь, сводит его с ума.

— Чимин, — тихо настаивает парень, хватаясь за последние остатки своего здравомыслия.

— М? — мелодично отзывается он, неторопливо скользя носом по его шее от чувствительной ямочки до самого уха.

— Это точно не моя грудь, — говорит Чонгук и поднимает его руку с пояса штанов на свою талию.

— Ах, да? — невинно произносит Пак и плавно проводит ладонью выше по его обнажённой коже на рёбрах и затем останавливается на твёрдой грудной мышце слегка сжимая её пальцами. — Прости, в темноте немного ошибся.

— Сделаю вид, что верю.

— А теперь всё верно?

— Да, — отвечает Чон и судорожно вздыхает. — Только мне явно стоило надеть футболку.

— Которую я тебе не дал, — хитро смеётся адвокат. — Расслабься, я не сделаю с тобой ничего плохого. Твоя девственность останется при тебе.

— Веди себя прилично, — говорит квотербек и закатывает глаза, прижимая к себе одеяло.

— Тогда давай спать, пока я не слишком сильно распускаю свои руки. Я чертовски устал, — говорит Чимин и опускает тяжёлые веки, находя в этих объятиях своё долгожданное утешение.

Он прижимается к нему ближе и легко закидывает ногу на его бедро. Пак обнимает его со спины так по-хозяйки и бережно, словно для них обоих это самое привычное дело валяться вот так и нежиться. Как будто они вместе уже второй десяток лет и имеют целый багаж семейных отношений за плечами. Одиннадцать лет назад подобная близость и в самом деле была для них обыденностью, ведь они часто засыпали похожим образом. Только большая разница была в том, что прежде Чонгук не испытывал бешеного сексуального напряжения из-за этого и совершенно не думал о том, что Чимин касался своим пахом его тела. Тогда его рука тоже часто лежала у него на груди во время сна, в той самой зоне, где она особенно чувствительна к прикосновениям, но это не вызывало поток крупных мурашек. Раньше его абсолютно не волновало горячее чужое дыхание, от которого сейчас вся кожа пылала и тлела. И его никогда не беспокоило то, что подобное положение их тел всегда имело очень неоднозначный контекст.

Квотербек тяжело вздыхает и закрывает глаза, отчаянно стараясь игнорировать то, что чувствует прямо сейчас к человеку, который крепко, но так чертовски нежно обнимает его. С ним происходит подобное так откровенно впервые и ему невероятно трудно держать это сильнейшее влечение под строгим контролем, особенно когда Пак так нагло провоцирует его, как сорвавшийся с цепи. Конечно, он и прежде был провокатором, но степень нарастающей близости их отношений явно развязала ему руки в прямом и в переносном смысле этого слова. Он явно флиртует и играет с ним, но при этом совсем не давит и не подталкивает к каким-то смелым действиям, как это было с признанием. Только парень и сам хорошо понимает, что этими решительными поступками Чимин намеренно вынуждает его пропустить через себя все накалённые эмоции в полной мере, и это просто невыносимо.

В одну секунду Чон вдруг почувствовал себя каким-то озабоченным мальчишкой, у которого срывает голову от любого случайного движения объекта его грёз. Он ощущает, как ему становится так сильно жарко в собственном теле, что хочется вырваться из него поскорее с громким криком. Это какая-то чёртова аномалия, такое чувство, что его организм чем-то одурманен. Никогда ещё он не был так нетерпелив в грязных желаниях кем-то овладеть, и это так пугает его. Он глубоко и с нескрываемым недовольством вздыхает, сбрасывает с них одеяло до половины, а Чимин в ответ на эту последовательность действий самодовольно улыбается, продолжая смирно лежать. Слишком он хорошо понимает, что творится с квотербеком, ведь эти чувства он и сам терпел так много лет, довольствуясь малым. Теперь они внезапно поменялись местами, и жертвой этой сладостной и приятной одержимости стал сам Чонгук.

Квотербек не мог думать ни о чём другом, кроме того, что его член, кажется, сошёл с ума. Внезапно он самостоятельно решил сделать эту ситуацию невероятно неловкой, потому что не хотел вести себя спокойно, а напряжённо пульсировал, требуя внимания к себе. С ума сойти, как он мог оказаться в таком нелепом положении? Парню из-за этого хотелось провалиться от стыда куда-нибудь под землю, но он понимал, что это нормальная реакция здорового организма на того, кто ему нравится. Только с ним такое случается очень редко вот так внепланово и неуместно, он же не мальчик с бушующими гормонами, тогда какого чёрта? Но возможно ли судить себя за это? Его ласково и пылко обнимал человек, к которому у него есть безумные романтические чувства, и он касался его в самых чувствительных местах, а ещё трепетно целовал, чего ещё стоило ожидать после такого? Это просто запрещённая игра на его выдержке.

Пак, словно читая его мысли, аккуратно ёрзает и мягко поглаживает его грудь. Проклятье. Его нога вдруг бегло и уверенно скользит по бедру Чона, а затем он ей же прижимает его пылающее тело ближе к себе. Квотербек беззвучно вздыхает, пялясь на стену напротив, и стремительно осознаёт, что находится в полной заднице. Ему ни в коем случае нельзя поворачиваться, чтобы не выдать себя, но и лежать ровно на месте не выходит, потому что этот соблазнительный засранец не даёт покоя. Он продолжает подпитывать его чёртов стояк, даже не догадываясь об этом. Это просто невыносимо, нужно что-то предпринять, потому что он только крепнет и точно не пройдёт сам собой, пока они находятся в таком положении.

— Чимин, — говорит квотербек, сжимая пальцы в кулаки.

— Я сплю, — бормочет адвокат, слегка касаясь губами его кожи на шее. — Утром поболтаем, красавчик.

— Да чёрт возьми, — едва слышно бубнит себе под нос парень, чувствуя от этого слабый импульс электричества по всему телу. — Это издевательство.

— Ну ладно, чего ты там хотел? — сдаётся Пак.

— Тебе не кажется, что кровать достаточно велика для того, чтобы ты мог слезть с меня и просто лежать рядом?

— Нет, — равнодушно отвечает он и мягко сжимает пальцы на его груди. — Здесь мало места. Боюсь, я упаду.

— Вовсе нет, — фыркает Чонгук, подбивая кулаком подушку, и вновь ищет удобное положение. — Ты не мог бы немного отодвинуться?

— Почему это? — удивляется Чимин, приоткрывая один глаз.

— Мне жарко, — оправдывается Чон.

— Сбрось одеяло на пол.

— Мне неудобно.

— Смени позу. Повернись ко мне лицом, например.

— Мне тесно с тобой. Ты слишком давишь на меня своим телом.

— Господи, да ты достал, — говорит адвокат, коротко вздохнув, и послушно отодвигается. Он откидывается на спину и тащит край одеяла на себя. — Так нормально?

— Вполне, — говорит Чон и с облегчением выдыхает.

Ему и в самом деле было очень жарко, только очевидно, что причина этого таилась в том, что для него воздух сильно подплавился от близости полуобнажённого тела адвоката. Только сейчас до него резко дошло, что тот тоже голый по пояс, так как жар от его груди приятно обжигал ему спину всё это время. Даже его аромат сейчас сводил с ума, и Чонгук не понимал, откуда в нём появилось столько откровенной слабости перед такими обычными вещами. Он никак не мог собрать самообладание в кучу, а лишь безнадёжно терялся от каждого собственного судорожного вдоха и слушал, как безудержно рвётся из него сердце на волю. Глупость какая-то, разве можно быть таким безвольным? Нет, и ему показалось, что если он получит хоть немного личного пространства, то это навязчивое желание быстро пройдёт, но не помогло. И никакие его попытки отвлечь своё сознание, представляя отвратительные картинки в голове, не помогали. Совершенно ничего его не спасало. Он думал лишь о том, как сильно хочет, чтобы Чимин вновь к нему прикоснулся.

— Да что ты пыхтишь всё время? Что это с тобой? — спрашивает Пак, самодовольно усмехаясь.

— Я просто пытаюсь уснуть, — отвечает Чонгук, вновь шумно вздыхая.

— Что опять?

— Ничего.

— Место тебе мало? Жарко? Душно? Неудобно? Луна в лицо светит? Мне её выключить? Я же дал тебе личное пространство, прекрати уже так ёрзать. Ты мне мешаешь уснуть.

— Это ты во всём виноват, — недовольно бубнит квотербек.

— Я? В чём же это? — спрашивает Чимин и негромко смеётся, разглядывая потолок.

— Да потому что не нужно было… плевать, давай спать, — даёт заднюю квотербек и тянет край одеяла на себя с тела адвоката, а затем с агрессией и вовсе сталкивает его ногами.

— Не нужно было что? — мягко интересуется Чимин, вопросительно выгибая бровь. — Давай, договаривай уже, раз начал.

— Трогать. Не нужно было меня трогать, понятно?

— А разве тебе это не понравилось?

— Придурок, — едко бросает парень и закатывает глаза.

— Да брось, — лениво тянет Пак, хитро улыбаясь. — Нам нужно поговорить об этом. Ты слишком взбешён из-за какой-то мелочи.

— Я нормальный.

— Так тебе не понравилось?

— Не в этом дело.

— А в том, что наоборот слишком понравилось? — спрашивает адвокат, переводя на него любопытный взгляд.

— Отвали от меня, — грубо отвечает Чон, даже не пытаясь скрыть агрессию.

— Да говори уже. Тебе нечего стесняться, мы же прошли вместе период полового созревания, — успокаивает его Пак, нежно и неторопливо вырисовывая пальцами узоры на его плече. — Мы должны доверять друг другу, так? Всё в порядке, о чём бы ты не думал сейчас.

— Как раз снова я и чувствую себя каким-то подростком из-за тебя, — шепчет Чонгук, озадаченно хмурясь. — Не понимаю, что со мной происходит.

— Почему?

— Мне даже стыдно признаться в таком.

— Эй, бро, что может быть хуже того, как я в двенадцать лет застукал тебя за тем, как ты свой член измерял линейкой? — спрашивает Чимин, едва сдерживая смех и поглаживая его позвоночник.

— Серьёзно?! Я тебя ненавижу прямо сейчас! — шёпотом возмущается парень, но легко улыбается, вспоминая этот момент позора, а его щёки мгновенно краснеют. — Поверить не могу, что ты это припоминаешь мне! Я же был мальчишкой!

— Да ладно тебе, в итоге же потом и я это сделал. Кстати, у меня был на сантиметр больше, — тихо смеётся адвокат.

— Зато IQ в два раза меньше, — говорит Чонгук и заливается смехом в ответ.

— Давай поговорим, м? — предлагает Пак и вновь придвигается к нему, а затем мягко обнимает. — Что это с тобой?

— У меня из-за тебя появилась внезапная проблема, — отвечает Чон и глубоко вздыхает, понимая, что лучше признаться, чем терзаться, пока это не пройдёт само собой.

— Какая?

— Ну… ты знаешь.

— Нет, вовсе не знаю. Что?

— Ты прикасался ко мне... там, где не стоило.

— Там, где не стоило?

— В чувствительных местах.

— А, ну и что?

— И теперь мне нужно успокоиться! — шёпотом возмущается квотербек и шумно втягивает воздух носом, а затем издаёт протяжный выдох. — Хватит этих расспросов. Мне и так невероятно неловко.

Чимин приподнимается на локте и несколько секунд недоумённо размышляет, удивлённо глядя перед собой и хмуря брови, а затем до него наконец-то доходит, что именно произошло. Он быстро метает взгляд вниз на пах квотербека и старается не слишком очевидно выражать своё внутренне ликование. Лёгкая хлопковая ткань не слишком заметно, но подчёркивает напряжение, вызванное его случайными ласками, а это для них обоих абсолютно неожиданный поворот событий. Кажется, он неосознанно задел рычаг, который совсем не планировал срывать так внезапно, вот же чёрт. Не то что бы он не рад такому развитию событий, ведь его самолюбию очень льстит тот факт, что парень так легко заводится из-за него, но он мог себе представить то, насколько испуган сейчас Чон таким положением вещей.

Он помнит, как и сам не раз страдал от такой неудобной ситуации, проводя время с ним, поэтому самой большой глупостью было бы сейчас смеяться или каким-то образом обижать его. Это может ранить, учитывая, что всё происходящее — новые ощущение для Чона. Его организм впервые даёт сбой и так открыто выражает его желания, поэтому разумнее будет показать ему, что в этом нет ничего постыдного, ведь это происходит между двумя людьми, которые тянутся друг к другу на физическом и эмоциональном уровнях. Пак мягким движением слегка поворачивает его голову к себе, и парень послушно поддаётся. Он настойчиво и с любопытством изучает встревоженные родные черты, но легко улыбается уголком губ, чтобы его успокоить.

В его растерянном и опасливом взгляде так много тревоги и вины, словно эти эмоции в глубине души всё ещё вынуждали его стесняться себя и своей истинной природы, но так ярко в них горел яркий огонёк сопротивления. Он не хотел быть эмоционально зависимым от слов, которые вкладывали в его сознание изо дня в день, принуждая уничтожать в себе огромные чувства. Будь эти мысли не верны, то квотербек ни за что не позволил бы себе то, что уже позволил. Неимоверная жестокость ломать его подобным образом, но он так смело ей противостоял прямо сейчас. Он хотел любить и быть любимым, умоляя самого себя поверить в то, что всё происходящее совершенно нормально.

Чимина восхищает его желание начать жить по-другому, поэтому парень плавно подаётся к нему, но не спешит, а намерено дарит ему ещё один шанс отступить. Адвокат замирает у его приоткрытых губ и ждёт целых пять секунд послушно и терпеливо. Он, осторожно поглаживая кончиками пальцев его линию челюсти, пристально наблюдает за каждым изменением в его поведении. Дыхание Чона заметно сбивается просто моментально, а в бездонной глубине его обсидиановых глаз, в которые Чимин безнадёжно влюблён столько лет, начинает всё пожирать огонь вожделения. Это и было ответом на его немой вопрос, поэтому он ласково его целует. <span class="footnote" id="fn_30423257_12"></span>

Квотербек сначала замирает и задерживает дыхание от того, насколько восхитительна та нежность, с которой Пак это делает, но затем закрывает глаза и облегчённо вздыхает, ведь только этого и ждал. В одну секунду всё вокруг перестаёт иметь значение. Получить этот поцелуй, как дождаться прохладного дождя в знойный день, поэтому его организм в ту же секунду оживает. Все и без того раскалённые эмоции увеличивают свои обороты, но сейчас они его больше не душат, а приятно разрывают на кусочки. Они переполняют до краёв, как живительная вода самый глубокий сосуд, и в какой-то момент, когда мягкие губы так настойчиво и чувственно терзают его в сладком поцелуе, парень издаёт слабый стон наслаждения и запускает ладонь в волосы Чимина. Это одновременно так трепетно и страстно, что на несколько мгновений он напрочь забывает о всяком стыде, который его заставляет краснеть. Разве ему должно быть неловко за свои истинные желания? Вовсе нет. Это неправильная позиция, которую в нём вырастили с самого детства, но сейчас он так ясно осознаёт, что в этом нет ничего плохого и омерзительного. Это дар — испытывать к кому-то одному целый спектр различных чувств, подобный разноцветной радуге, и Чонгуку повезло его получить.

Пак мягко разрывает этот затяжной поцелуй и с таким удивительным восхищением, застывшим во влюблённых глазах, любуется своим квотербеком. Он кладёт ладонь на его щёку и так медленно и ласково проводит большим пальцем по его губам, разглядывая их, словно боится осознать, что всё это происходит с ним наяву. В этот момент он как будто сам себя старается убедить в том, что это не великолепный и реалистичный сон, а живые события, которые ему пришлось ждать одиннадцать долгих и чертовски холодных зим, но это того стоило. Каждый проклятый день, наполненный призрачными мечтами и невыносимой болью, абсолютно точно стоил его потраченных сил, и он в этом был абсолютно убеждён, глядя на него прямо сейчас. Он ничуть не сожалеет о том, что его первая любовь была по-своему трагичной, потому что впервые в жизни она делает его таким окрылённым и счастливым.

— Мне потребовалось десять лет, чтобы попытаться отпустить тебя, а тебе хватило всего лишь минуты, чтобы вновь забрать моё сердце. Как же ты это делаешь со мной? — удивлённо шепчет Чимин, но абсолютно ни в чём его не упрекает.

— Прости, что заставил тебя так долго ждать, — отвечает Чонгук и его сердце болезненно сжимается, а после тревожно колотится от силы чувств.

Квотербек не даёт ему надолго отстраниться, потому что невыносимо в нём нуждается прямо сейчас. Он поворачивается к нему всем корпусом и притягивает к себе за шею снова, а потом сам впивается в его желанные губы уже более смелым и жадным поцелуем. Подобные действия точно не помогают его организму успокоиться и остыть, а наоборот разгоняют пыл ещё сильнее, но ему уже совсем наплевать на это. Кажется, он стремительно теряет над собой контроль, начиная дышать всё тяжелее и вцепляясь в свой самый главный наркотик всё крепче. Он кладёт руку Пака на свою грудь и прижимает её, безмолвно моля о таких нужных в этот миг прикосновениях, а Чимина, к счастью, не нужно просить дважды. Ему достаточно этого зелёного света, чтобы резво нажать на газ.

Адвокат устраивается удобнее, продолжая нависать над ним на локте, и плавно водит кончиками пальцев по его пылающей коже. Он даже не пытается сдержать стон искреннего блаженства, потому что наконец-то в его руках находится то, что было его грязной фантазией слишком долго. Парень медленно скользит вверх ладонью по глубокой впадине между твёрдыми грудными мышцами, отчего Чон легко вздрагивает всем телом и сжимает его шею. Идеальное место и весьма чувствительное для самых нежных ласк. Это удивительное сочетание наружной силы и внутренней хрупкости, где гулко бьётся огромное сердце, Чимина сводит с ума. Грудная клетка квотербека уже ходит ходуном от частого и неровного дыхания из-за нарастающего возбуждения, а Пак лишь сильнее наступает. Он легко цепляет его сосок скользящим движением, а затем лениво обводит его несколько раз подушечкой большого пальца, и Чонгук шумно втягивает воздух носом, нетерпеливо ёрзая.

Чимин медленно перебирает, аккуратно кусает и нетерпеливо ласкает его губы до тех пор, пока они краснеют и ощутимо припухают, а затем он углубляет поцелуй, напористо проникая языком в его рот. Его рука продолжает неторопливо двигаться ниже и он с любопытством изучает на ощупь каждую ярко выраженную линию натренированного пресса. Впервые у него пробегает волнительная дрожь по всему телу просто от осознания того, что он имеет право это делать и быть безнаказанным. Это тело принадлежит ему. С ума сойти, касаться его — это настоящее изумительное блаженство. Это ровно так же идеально, как и оказаться в раю. Бесстыдно пялиться на него, когда он бегает по полю без футболки и соблазняет своими кубиками девчонок в старшей школе, конечно, здорово, но совсем другое дело — здесь и прямо сейчас иметь возможность обладать им. Ему так сильно хотелось подарить каждым своим действием бесчисленное количество любви, чтобы квотербек наконец-то осознал, что это то, что необходимо для жизни им обоим. Пак волнообразными движениями легко щекочет косые мышцы живота парня, чувствуя мурашки на его коже, а затем уверено и жадно гладит всю его поверхность ладонью ближе к поясу пижамных брюк, но дальше не следует, потому что это уже будет совершенно другим уровнем близости.

Когда этот жгучий и безжалостный поцелуй значительно затягивается, Чонгук уже дышит, как загнанный зверь, задыхаясь от эмоций и буквально пожирая его. Оказывается, он такой до одури голодный до этих ощущений. Его ладонь хаотично блуждает по спине Чимина и он вцепляется в него пальцами с таким сильным отчаянием, словно пытается найти спасение во время бушующего шторма в открытом море. Он фактически теряет в эту секунду рассудок от силы дикого желания коснуться пылающего этого солнца, и хоть вероятность обжечься неимоверно велика, квотербек ему доверяет. Больше, чем кому-либо. Даже больше, чем себе. Если он не решится разрушить выстроенные годами границы благодаря ему, то не сделает этого никогда и ни с кем, ведь Пак — единственный человек в этом мире, который владеет тем, что не удалось забрать даже Джоси — его сердцем. Он нехотя отрывается от его губ, тяжело хватая воздух, и затем смотрит на него с любопытством и обеспокоенностью.

— Ты не заходишь дальше, — шепчет Чон, внимательно разглядывая его.

— Не захожу, — отвечает Чимин, ласково и мягко сжимая ладонь на его талии.

— Почему?

— Запретная зона.

— Что это значит? — недоумённо интересуется квотербек, а между его бровей появляется очаровательная морщинка.

— Есть границы, через которые я могу перешагнуть лишь с твоего разрешения, — поясняет Чимин.

— И что будет, если мы сделаем этот шаг? — робко спрашивает Чон, легко касаясь кончиками пальцев его щёки, и скользит ими по тёплой коже.

— Мир изменится, — уверенно произносит он и легко улыбается уголком губ. — Звучит громко, но безумно правдиво. Он не останется прежним. Да, вот так просто, потому что дороги назад больше не будет.

— Для меня?

— Для нас обоих.

— Почему?

— С тобой всё предельно ясно, да? — шепчет Пак и усмехается, нежно глядя на него. — Это станет для тебя окончательным признанием перед самим собой. А для меня… мне так трудно поверить в это, если честно. Трудно осознать, что моя мечта на самом деле может принадлежать мне, — продолжает он и коротко целует его губы, отчего квотербек смущается, ведь понимает, насколько важен для него. — Я так долго этого хотел, поэтому не смогу выдернуть из себя всё, что происходит: твои объятия, губы, руки, прикосновения, слова, твой запах на моей коже, дыхание и счастливые глаза. Даже если ты захочешь сбежать от меня снова, то не проси меня об этом забыть никогда.

— И не стану, — шепчет Чонгук и прерывисто вздыхает от его откровения. — Я хочу просить тебя совсем о другом. Мне страшно, но мои желания впервые сильнее меня, и я не хочу себя останавливать.

— А чего ты хочешь, квотербек? — ласково спрашивает Чимин.

— Изменить наш мир, — отвечает он, настойчиво заглядывая в его глазах. — А ты этого хочешь?

— Ты даже себе не представляешь насколько сильно и как долго.

— Тогда… сдвинь свою руку вправо, — говорит Чон немного запнувшись и коротко вздыхая.

— Уверен? — в последний раз предостерегает адвокат.

— Как никогда.

Эти слова он произносит на хриплом выдохе и замирает в ожидании его дальнейшей реакции. Каких же огромных усилий, чёрт возьми, ему стоит сказать наконец-то это вслух и всецело освободиться. Паку даже представить сложно, какой труд квотербек в этот момент совершает над собой, потому что он столько лет не отрицал себя и не бегал от своего сердца. Это такой смелый поступок, и Чонгук его делает самостоятельно и без какого-то давления со стороны. Даже хорошо понимая, что на этот раз никак не выйдет всё спихнуть на алкоголь, он всё-таки идёт на это. Значит, действительно этого так сильно хочет, а Чимин больше не намерен делать ни одного шага назад, как в прошлую ночь в этой же комнате. Тогда он позаботился о нём в первую очередь и о хрупких чувствах, хорошо осознавая, что один из них к ним не был готов. Но сейчас, похоже, настал тот важный момент, когда его разум и желания смотрят в одну сторону. Он больше не скрывает, что хочет любить его.

Адвокат очень плавно и трепетно ведёт ладонью по его вспыхнувшей с новой силой коже, не сводя с него пристального и цепкого взгляда, и задерживает её в центре его напряжённого живота, в точности следуя указаниям. Внимательно и изучающе он смотрит на каждую мимолётную эмоцию на лице парня, боясь увидеть на нём страх или стыд, но этого не следует. Он лишь медленно приоткрывает чувственные губы, делая беззвучный вдох, а в его восхитительных глазах всё сильнее сгущается тьма. Он поддаётся похоти. Чон моментально реагирует на это обычное действие лёгкой россыпью маленьких мурашек и едва слышным нежным стоном, а значит, ему нравится всё происходящее даже больше, чем Пак предполагал.

— Опусти её, — уверенно просит Чонгук, не сводя с него очарованных глаз.

Парень послушно исполняет и эту простую просьбу, скользя рукой вниз до позволенной границы, и на ней вновь останавливается в волнительном ожидании. Квотербек внимательно смотрит на него, в последний раз в голове обдумывая этот окончательный шаг. Если позволит ему перешагнуть за невидимую черту дальше, то это действительно навсегда изменит для него всё на свете, ведь он столько времени смотрел на него другими глазами, осознанно убивая себя настоящего под влиянием другого человека. У него так жестоко отняли жизнь, которую он мог написать совсем иначе, ведь невыносимо влюблён в того, кто ждал его ответных чувств одиннадцать бесконечно долгих лет. И думая об этой несправедливости, он в данный момент осознаёт, в чём так сильно нуждается. Ему необходимо каждое прикосновение, чтобы упиться ими сполна после этих страшных дней в одиночестве.

— Ты просил меня изучить тебя, — шепчет Чон, а его тело пробивает нервный мандраж. — Не так давно это было, чтобы я понял свои чувства в этот момент.

— Да, верно, — соглашается адвокат, мягко улыбнувшись.

— А теперь я хочу, чтобы ты изучил меня, ведь ты тоже не знаешь, что можешь чувствовать. Прикоснись ко мне.

— Не жалей об этом.

— Не стану, — отвечает Чонгук, легко мотнув головой. <span class="footnote" id="fn_30423257_13"></span>

Пак приближается к нему и ласково целует, словно даря этим действием нужное и такое тёплое успокоение. Это самое лучшее, что он мог сделать, перед тем как пойти в активное наступление. Прежде чем зайти дальше, он вновь утешает Чона исцеляющими поцелуями, покрывая целой цепочкой его щеку, челюсть и шею, а затем вновь возвращается к его дрожащим от учащённого дыхания губам. Он медленно и осторожно поглаживает горячую кожу внизу его живота, словно боясь спугнуть эту уверенность. Не только для Чонгука это важный шаг, а для них обоих. Ловкими и осторожными пальцами адвокат изучает тонкие, едва заметные вены и маленькие родинки, а после следует по следу их незамысловатой карты ниже.

Чёрт возьми, это он хотел ему показать? Вот эти чувства? Если так, то Чимин готов боготворить его за это с новой силой. Он даже не мог никак поверить в то, что происходит с ними прямо сейчас. Эти эмоции существуют вне Орбиты. Столько раз он представлял в своей голове, как заставит самыми разнообразными образами стонать Чонгука от запредельного удовольствия. Столько раз он мечтал заткнуть его бестолковую болтовню о девчонках жадным поцелуем, а после просто овладеть им и показать, что ему может быть до дрожи хорошо только с ним. Столько раз он надеялся, что хотя бы однажды утонет в любви и страсти с ним, забудется хоть на какие-то минуты, чтобы никогда их уже не отпустить. Неужели, теперь это больше не недостижимая грёза, а самая настоящая реальность? Невероятно. Поверить просто невозможно, но это была явь.

Его кожу в самом деле обжигал жар самого любимого и такого желанного тела, щёки обдавало его горячее дыхание, а робкие пальцы нежно хватались за него, как за единственное спасение в этом мире. Они наконец-то двигались по одному пути. И раз у него уж точно есть один пока что шанс открыть для Чона что-то новое и разрушить все барьеры окончательно, то только в его силах заставить парня не пожалеть об этом смелом решении. Они не имеют права вот так резво и легко с места прыгнуть в бездну и отдаться в её сладострастные объятия, но кое-что всё же они могут себе позволить прямо сейчас. Пак знает, как можно подарить ему незабываемые ощущения даже без физического проникновения, а это будет важным шагом для них обоих в сторону подобной близости.

Раскрытой ладонью адвокат уверенно ведёт к своей намеченной цели, и затем она ложится на его член, который квотербек нарёк внезапной проблемой. Вряд ли он сам назвал бы его очевидное возбуждение мешающим недостатком, для него это было лишь проявлением такой нужной слабости из-за силы чувств. Оказывается, Чонгук так сильно завёлся, что по ощущениям уже был готов ко всему без прелюдий. Неторопливыми и аккуратными круговыми движениями парень водит рукой по области его паха прямо через ткань пижамных брюк и ловит низкий стон, заглушая его голодным поцелуем. Ему нравится. Боже, так сильно всё это нравится, что Чон необдуманно вцепляется в его шею и спину так сильно, словно прямо сейчас уже кончит. Чимин и сам был вполне готов утробно стонать от того, как приятно и ярко ощущается даже через одежду твёрдый ствол из-за прилива крови и дикого желания. Он сжимает его бережно, как бесценное сокровище, но крепко, чтобы намеренно усилить ощущения трения нежного хлопка об оголённые нервные окончания, и затем начинает медленно водить пальцами по нему то вверх, то вниз. Ему удавалось подстраиваться под ритм торопливого и сбитого дыхания квотербека. Когда оно ускорялось, он вторил ему, а когда замирало — замедлялся в ответ.

Чон едва слышно и со смущением издавал сексуальные стоны, напоминающие блаженное мурлыканье. Они самопроизвольно и так легко вырывались из его груди, утопая тихим эхом в тишине комнаты. Он старался их держать в себе, но это было выше его сил. Каждый раз, когда адвокат вскользь ласково касался слабых точек, то его пробивало каким-то диким и необъяснимым электричеством, и он крепче зажмуривался от этого. В глазах раз за разом внезапно темнело от этих неконтролируемых эмоций и он просто безвольно погружался в них с головой, чтобы позже не корить себя за то, что испугался и отступил. Не сегодня, больше некуда бежать и совсем незачем. Чимину всё прекрасно известно о его чувствах и он их с такой приятной одержимостью принимал. Он буквально дышал ими. Лишь он, и никто больше. Никому другому не нужна была его любовь, а Чонгук готов был дарить её ему.

Квотербеку удалось открыться с таким трудом только Паку, но он ни о чём не жалел. Каждая мимолётная секунда жизни после этого искреннего обнажения души казалась такой привычной и простой, что просто поразительно. Будто так и должно быть. Он так долго держал себя в плену, что успел поверить во все слова родной матери о себе, но это далеко не так. На самом деле нет ничего отвратительного в том, чтобы желать любви и близости кого-то, кто слеплен из того же теста, что и ты. У любви нет гендерной принадлежности. Нет абсолютно никакой разницы в том, кому принадлежат чувства, ведь они зависят далеко не от этого критерия. Мы влюбляемся в душу, а лечим её ощущениями. И его выбор был самым верным, потому что Чимин дарил ему всё самое необходимое.

Он был влюблён, а может гораздо больше, чем влюблён. Квотербек не хотел каким-то образом обозначать свои чувства в определённых границах, а просто отдавался им. Они были самые прекрасные и нежные, а самое важное — к тому, у кого самая чистая и невинная душа на этом свете. Чимина невозможно было не любить. Лишь только бессердечная женщина вроде его матери была способна ненавидеть его лишь за то, что он существовал и отличался от её идеального мира. Но её личная трагедия заключалась далеко не в этом, а в том, что её сын был таким же, как и Пак. Она ненавидела их обоих за эти чувства, и это было единственной причиной, из-за которой она разрушила им обоим жизни. Но сейчас, когда Чону удалось принять себя, ему стало гораздо легче. А это, на самом деле, его намного больше заботило. Впервые он жил так, как считал нужным, и так, как того хотел.

Квотербек прерывисто вздыхает и сжимается от напряжения, когда Чимин мокро целует его в чувствительную ямочку на ключице. Боже, у него дрожат руки от переполняющего электричества, немеют губы от сладких и долгих поцелуев и горит адским пламенем кожа до такой невыносимой степени, что любое прикосновение к ней, кажется, может стать последним и вызвать неконтролируемый взрыв. Это так приятно удивляет, но и одновременно до ужаса пугает. Его совершенно не назвать неопытным в сексуальной практике, ведь в школе он был тем ещё ловеласом. На его памяти было много различных впечатлений, но подобное происходит впервые, поэтому и ощущается всё так, словно он был неловким девственником.

Всё было впервые, начиная от упоительных поцелуев и заканчивая прикосновениями в запрещённых ранее местах. Ещё ни один парень не трогал его так нагло, смело и чувственно, да даже не все девушки вели себя с ним таким образом. Но, возможно, главная причина этой эйфории была в том, что это с ним делает именно тот, кому принадлежат его сердце и душа. Он не понимает, как с собой справиться, потому что буквально теряет рассудок от того, как всё это восхитительно, но, похоже, это лишь начало. Весь масштаб катастрофы Чонгук ясно осознаёт, когда Пак легко поддевает пояс его пижамы и плавно тянет его вниз. Он слегка приспускает брюки для удобства и выпускает его нетерпеливый до ласк член наружу.

На нём нет нижнего белья, поэтому Чимин не встречает других преград, а сразу же касается его так аккуратно и медленно, словно с любопытством изучая. Сначала он нежно и неторопливо проводит пальцами вдоль всего возбуждённого ствола, а затем скользит ими по каждой вздувшейся вене у основания и тяжело втягивает воздух носом. Его самого резко бросает в жар от того, насколько эти ощущения могут быть неземными. Казалось бы, лишь касания, с которых часто начинается основной процесс, но уже сейчас его уносит за пределы Галактики от осознания того, что он вообще делает. Он обладает высшей властью над его телом и совершенно не получает сопротивления. До этой секунды Паку казалось, что он не способен так остро чувствовать что-либо в этом мире, но как же сильно он ошибался. Его рвёт на части из-за их долгожданной близости. И хоть его возбуждение нарастает со скоростью геометрической прогрессии, он понимает, что именно сейчас момент только для Чонгука, а не для них двоих. Это именно ему необходимо познать себя до конца.

Адвокат с трудом разрывает их абсолютно дикий поцелуй и несколько раз обильно плюёт на свою ладонь, а затем крепко обхватывает его член в кулак и мягко скользит им по бархатной коже. Он спокойно и без резких движений контролирует силу и частоту ритма, лишь постепенно их усиливая, но прежде даёт квотербеку насладиться сполна новыми эмоциями. Парень целует его покрывшуюся тонким слоем пота шею, продолжая держать нужный темп и слушая самые красивые звуки на этом свете. Эти сладкие, глухие, нежные и хрипловатые стоны порождают в нём необузданное желание накинуться на Чонгука, заставить его не своим голосом кричать и задыхаться собственным наслаждением, но он не мог. Сейчас необходимо окутать его лаской со всех сторон, чтобы он почувствовал самого себя и то, насколько ему может нравиться это.

А Чонгук, как будто в подтверждение этих мыслей адвоката, так самозабвенно упивается всем, что происходит, но ещё пытается усиленно сдерживаться, ведь в соседней комнате спит Мэй. Он усиленно душит в себе все звуки, отчаянно прикусывая ребро своей ладони или просто тихо мыча от удовольствия и откидывая голову назад, но даже это не совсем спасает ситуацию. В такие моменты его кадык так сексуально напрягается и дрожит, что Чимин тоже не сдерживает своего желания и покрывает его ненасытными поцелуями, отчего парень стонет сильнее. И в какой-то момент всё же эти безудержные чувства на короткие секунды единожды завладевают им.

Когда Пак кладёт большой палец на кончик влажной головки, мягко водя им из стороны в сторону, а остальные — снизу, и потом ласково касается полоски чувствительной кожи указательным, то Чон издаёт протяжный и мучительный звук откровенного блаженства. Он закатывает глаза от удовольствия, прикрывая веки, и его ресницы трепетно дрожат, а губы плотно сжимаются, когда этот грудной и затяжной стон рвущийся из него, Чон намеренно глушит и проглатывает. Так стремительно он разрывается внутри него в самой глубине, и эта ударная волна ощутимо пробивает каждую клетку его тела, поэтому он вздрагивает. Его безжалостно атакуют эти чувства настолько сильно, что он на какие-то мгновения вовсе забывает, где находится. Он теряется в пространстве и лишь плавно извивается от настойчивых ласк.

Чимин держит его член естественно и бережно, доводя до того состояния готовности, который ему самому необходим. Его большой палец постоянно и без устали накаляет несказанное напряжение для уздечки, а нетерпеливые губы не дают спокойно сделать полноценный вдох квотербеку, который просто задыхается от нахлынувших эмоций. Он дрожит от каждого нового движения и звука, а по его коже бесконечно бегает приятная до одержимости дрожь. В какой-то миг, кажется, парень перестаёт осознанно думать, а только лишь терпеливо и безропотно принимает всё, что ему даёт Пак.

Он рискнул ему довериться и не пожалел ни на секунду о том, что добровольно отдавал над собой такую безмерную власть в эту ночь. Так это странно, но внутри всё же разрасталось сильное ощущение, что никогда прежде он не знал, что такое физическое удовольствие до него. Только сейчас каждая струна его души и тела шла на поводу у умелых и решительных действий адвоката, а это какая-то сказка наяву. <span class="footnote" id="fn_30423257_14"></span>

Оторвавшись от губ Чона с тяжёлым и шумным выдохом, Пак пристально и с изумлением разглядывает лицо парня, искажённое приятной мукой. Столько застывших чувств в этих огромных и таких восхитительных глазах. Но поражает его больше всего то, что в них совершенно нет никакого страха. Он слепо доверяет ему это посвящение в новый мир, и это дорогого стоит. Чимину хочется отплатить ему как следует за это бесконечное доверие и подарить один из лучших оргазмов в его жизни. Он вновь плюёт на свою ладонь, а затем проводит ей по всему его члену, чтобы облегчить скольжение. Сразу же после этого он мягко обхватывает его и начинает двигать кулаком по всей длине снова от корня до головки, равномерно наращивая подходящий темп. Намеренно он не сдавливает его слишком сильно, но делает это ощутимо, чтобы создать максимально приближённую имитацию проникновения для него. Он по себе знает, как это приятно ощущается, когда подобрана правильная техника.

От каждого его движения Чонгук всё сильнее прогибался и с большим усилием держал в себе глубокие стоны. Всё больше и больше парень чувствовал внутри себя увеличивающийся сгусток напряжения, который требовал немедленного освобождения. Меньше всего он сейчас понимал, почему никогда прежде не испытывал ничего подобного. Это необъяснимо, но, наверное, всё же в самом деле большая составляющая идеальной сексуальной близости заключалась в подходящем именно тебе партнёре на духовном уровне. Необходимо без слов чувствовать друг друга. И если человек сочетался с тобой по всем параметрам, прекрасно сливаясь с каждой клеткой твоего тела, то это единение будет непременно напоминать полёт в открытом космосе — состояние истинного блаженства в бескрайней невесомости. Именно так себя этот момент чувствовал квотербек, потому что Пак слышал его тело и душу.

Он рефлекторно сгибает ноги в коленях в предвкушении сильного оргазма и резко хватает адвоката за плечо, а затем нежно скользит ладонью по его быстро вздымающейся груди и напряжённой шее. Его шоколадные глаза так ясно говорят без всяких слов о том, что всё происходящее лишает его рассудка и делает счастливым не меньше самого Чонгука. В них сияет такая красивая и яркая искорка исполнившейся мечты, и поразительно в этом то, что долгие годы этой недосягаемой мечтой был для него он сам. Быть ей — огромная ответственность, но это дарило квотербеку безумное ощущение необходимости просто запредельного уровня. Им, оказывается, было обоим это так нужно, что уму непостижимо.

Так тонко и потрясающе, как будто каким-то нутром на таком естественном уровне, Пак чувствовал когда необходимо усилить темп, а когда слегка его замедлить, чтобы растянуть удовольствие Чона. Он так умело и качественно оттягивал момент приближения оргазма парня, намеренно используя знакомые фишки, способные его усилить и притормозить. Он несколько раз прекращал стимуляцию в самый последний момент, вынуждая его протяжно и жалобно застонать или разочарованно вздыхать, а после, словно в качестве извинений, одаривал его шею мокрыми и жаркими поцелуями. Он позволял его организму значительно успокоиться до определённой кондиции в нужный миг, а затем продолжал вновь усиливать напор, и это повторялось не единожды, а словно сотни раз. Или же вместо этих сладких мук он крепко держал его член у самого корня, а медленными и размеренными движениями продолжал его ласкать. В этом трюке воздействие на основную и самую чувствительную часть тела квотербека было минимальным, потому и приближение к апогею удовольствия напоминало крошечные шаги. Он пытался отсрочить его как можно сильнее, задерживая эякуляцию и обучая его самоконтролю. Адвокат явно намерено усиливал яркость картинки мира вокруг, зная, что тем самым подарит самые неземные ощущения, когда наконец-то позволит ему выпустить из себя всё это бешеное напряжение, растущее годами. А Чонгук и не сопротивлялся, а лишь смиренно ждал, продолжая неумолимо накаляться от собственных эмоций.

Но в данном случае Чимин знал, что самое главное не передержать его в этом состоянии слишком долго, иначе можно сбить всё желание и накал, поэтому в какой-то момент он использует самый умопомрачительный приём. Он резко меняет давление на его член, меняя угол обхвата простым разворотом руки. Его кисть с лёгкостью сгибается в запястье и затем обхватывает ствол сверху. Несколько минут он использует примитивные, но быстрые движения — вверх и вниз, но затем плотно обхватывает пульсирующую головку ладонью сверху. Чонгук резко подаётся всем телом вперёд, словно его кто-то дёрнул за невидимый поводок, и тихо вскрикивает, а затем зажмуривается и вновь глотает низкий стон в себя, вспоминая, что не должен шуметь. Это практически нереально сделать, поэтому Пак затыкает его рот наглым и мокрым поцелуем, позволяя ему протяжно замычать от удовольствия в его губы. Квотербек грубо притягивает его к себе и прижимает за затылок, а его язык хаотично сплетается с чужим в сладком и чувственном танце.

Эта стимуляция, чёрт бы её побрал, по ощущениям напоминает ему полноценный половой акт. И зафиксировав член в кулаке, Чимин то спокойно обездвиживает его, то двигает им так усиленно, словно хочет вытащить из него душу. Это становится слишком трудно выносить, и в какой-то момент квотербек больше не сдерживается. Где-то в самой глубине он чувствует слишком сильный импульс тока, от которого мелькают звёздочки перед глазами. Что-то громко щёлкает в его голове, а затем по его телу разносится невероятный жар. Он вынуждает его прогнуться в спине и поджать пальцы на ногах, которые, как всегда, немеют от ощущения яркого оргазма. Парень приподнимается на локте и мягко хватает ладонью Пака за челюсть. Он легко приоткрывает губы в немом и блаженном вскрике, так и не поцеловав его. Его сил хватает лишь на то, чтобы окаменеть на несколько секунд и позволить этому чувству взять над собой полный контроль. Адвокат не замедляет движения своей руки, даже когда квотербек наконец-то кончает с приглушённым грудным стоном и изливается в его кулак. Наоборот, он активно продлевает его наслаждение, смазанно целуя его щеку, а лишь потом начинает плавно замедляться, выжимая из него всё, что только возможно. <span class="footnote" id="fn_30423257_15"></span>

Это настолько было изумительно, что Чонгук даже не решается открыть глаз, боясь, что после этого проснётся и всё это развеется как дымка. Ему не хочется, чтобы это было просто его фантазией, теперь он грезит о том, чтобы это было его настоящим и будущим. Он продолжает легко дрожать каждой клеткой тела от силы полученного оргазма и нежно поглаживает кончиками пальцев линию челюсти Чимина. Нет, это слишком по-настоящему, чтобы быть сном. Он чувствует его тяжёлое дыхание на своей щеке, мускусный запах от его кожи и ощущает, как он ласково водит ладонью по его члену, помогая окончательно успокоиться. Пересохшими губами и тяжёло дыша, Чон довольно удовлетворённо усмехается и затем расплывается в благодарной улыбке. Он откидывает голову назад и снова обессиленно ложится на кровать, просто растворяясь в этом невероятном моменте. В эту секунду он был так счастлив. Просто счастлив, потому что впервые позволил себе стать тем, кем был всегда, и признал свои желания. Не побоялся и не отступил, как обычно это делал. И он совершенно не жалел об этом, потому что его сердце наполнялось безграничной любовью. Такой же нежной и хрупкой, как первые весенние бутоны пионов. Они вновь проростали между рёбер и вырывались на свободу, спасая его от неизбежной гибели.

Квотербек чувствует, как Чимин ложится рядом, нежно утыкается носом в его висок и несколько секунд глубоко дышит, успокаивая и собственное состояние. Он ощущает себя так, будто это именно его удовлетворили самым наилучшим образом. И хоть парень прекрасно понимает, что на этом все сексуальные практики должны быть на сегодня закончены, он не испытывает разочарования. Даже несмотря на собственное дикое возбуждение, ему было достаточно того, что благодаря правильным стараниям у него получилось показать Чонгуку другой мир, и, кажется, он был им доволен. Пак мягко отстраняется от него и с нескрываемым восхищением разглядывает удивительное удовлетворение на его спокойном лице. Губы слегка приоткрыты и с них срывается рваное дыхание, щёки покрылись нежным румянцем, а на лбу разгладилась глубокая морщинка от напряжения. Он безмятежен.

— Взгляни на меня, — шепчет ласково адвокат.

— Мне страшно, — отвечает парень, с трудом сглатывая.

— Почему?

— Это похоже на сон. Мне кажется, если проснусь, то всё исчезнет.

— А ты этого не хочешь?

— Нет. Здесь слишком потрясающе.

— Пожалуйста, — вновь просит Пак и хаотично его целует в разных местах на лице и шее. — Разве это не реально? Я здесь, с тобой. Взгляни на меня.

Чон тихо смеётся и мило морщится, а затем медленно открывает веки и сталкивается с самым любящим взглядом на этом грёбаном свете. У него даже мурашки внезапно пробегают от того, насколько это пробивает его до самой глубины. Никто прежде не смотрел на него так, словно он для кого-то весь огромный мир, но благодаря Чимину ему удалось ощутить себя совершенно особенным. Каждую секунду их жизни после примирения он делал всё, чтобы напомнить ему собственную ценность. Пак убеждает его изо дня в день, что он абсолютно драгоценное создание, и сейчас он смотрит на него именно таким образом — будто ничего дороже него нет. Он совсем не сводит с него влюблённых глаз, а тонет в их бездонной глубине, как заворожённый. Адвокат буквально цепенеет и лишь медленно моргает, поддаваясь их очарованию, как какой-то любовной магии.

— Ты в порядке? — осторожно спрашивает Чон, мягко хмурясь.

— Лучше, чем когда-либо, — отвечает он, нежно улыбаясь.

— Почему ты так смотришь на меня? Что-то не так?

— Я просто любуюсь и осознаю.

— Что именно осознаешь? — спрашивает Чонгук, ласково поглаживая его щёку.

— То, что я... — шепчет Чимин и прерывается, словно не решается что-то сказать. Он легко взмахивает головой, отгоняя мысли, а затем наклоняется к нему и прислоняется своим лбом к чужому, — никогда ещё не был так счастлив.

— И я счастлив, лузер, — робко отвечает он, устало прикрывая глаза. — Всё это благодаря тебе. Ты делаешь меня таким.

— Дело совсем не в том, что я делаю что-то значимое для тебя, а в том, что ты теперь делаешь для меня то же самое, квотербек. Я так тебе за это благодарен, — говорит Пак и со всей любовью и нежностью целует его.