~14~ (1/2)

Sara Kays — Remember That Night? (Acoustic)

Ben Cocks, Nikisha Reyes-Pile — So Cold

Rosie Darling — Coping

Alec Benjamin — The Way You Felt

Jeremy Zucker — supercuts

Lord Huron — Twenty Long Years

Katy Perry — Rise

SHY Martin — Slow

Ed Sheeran — Shivers

BTS — Run</p>

После столь странного, но красноречивого для Пака столкновения интересов в танцевальной студии он всю дорогу до дома не мог унять безудержный пляс собственных мыслей, которые то и дело отвлекали его от спокойного вождения по полупустым улицам. Из его головы всё никак не выходили эти чёртовы испуганные глаза, когда в очередной раз квотербек был пойман им с поличным на искренних эмоциях. И эти проклятые чувственные губы, которые так сильно желали его поцелуя, что были приоткрыты в жадном нетерпении. Чонгук хотел этого, и они оба были в одном крошечном шаге от того, чтобы это случилось. К счастью, самообладание Чимина не дало трещину в самый неподходящий момент, потому что как бы сильно он не мечтал об этом, это было недопустимо. Это не то мгновение, когда он мог бы себе позволить отпустить все тормоза, и осознавать это в очередной раз просто невыносимо трудно. <span class="footnote" id="fn_29152116_0"></span>

Язык тела Чона буквально постоянно кричал так ясно и без всяких сомнений о том, чего он немо просил на самом деле, но его слова так радикально разнились с действиями. Проблема была в том, что он просто запрещал себе это всё испытывать. Он так метался, Бог ты мой. Его практически разрывало от этой страшной для него неопределённости. Правда и ложь тянули его из одной стороны в другую, словно он — крепкий канат. И парень так сильно боялся признать себя настоящего, что его нелепые оправдания становились всё более глупыми. А Чимин никак не мог выбить из него истину, хоть она и лежала уже на ладони.

По сути, даже спрашивать уже не нужно было ничего, но, чёрт возьми, ему было почти физически необходимо услышать всё от него лично. Ему хотелось, чтобы эти слова слетели с чужих губ без сожалений и стыда. Ведь слишком долго он ждал именно такого Чона: влюблённого в него по самые уши, робеющего перед ним и по-хорошему одержимого им, когда такое вообще могло произойти, если не в его мечтах? Верно, только сейчас, поэтому упускать одну возможность за другой было больно. Только он больше всего хотел коснуться не его тела, а сердца. Всё происходящее с ними сейчас было слишком похоже на какой-то восхитительный сон, и пока адвокат не услышит от него самого то, что он хранит в своей душе, то ни за что не поверит. Его мысли и очевидные догадки кажутся чем-то слишком сказочным для того, чтобы исполняться вот так легко наяву.

Но хоть Чонгук и не говорит, Паку было уже предельно ясно, что его сдерживает лишь сильный страх оказаться непонятым или отвергнутым обществом или кем-либо ещё. Он безумно боится того, что испытывает, полагая, что это так неправильно. Для него такой вид чувств абсолютно неизвестный, потому что его так вынудили думать. Возможно, он ещё в школьные годы впервые это ощутил в себе и всё это время так тщательно вырывал из себя клещами, но только как долго ещё он будет способен противостоять этому? Настоящие чувства существуют независимо от времени и обстоятельств. Они как глубокий океан, в котором на поверхности торчит лишь верхушка айсберга, поэтому рано или поздно произойдёт шторм, и всё перевернётся. Квотербек — достаточно стойкая личность, но даже самые сильные люди рано или поздно ломаются под натиском эмоций, а они его буквально переполняют. И ведь они есть именно к нему, определённо есть, это слишком заметно. Не может ведь Чимин настолько слепо смотреть через призму собственной очарованности им.

Он никогда не был глупым мечтателем, а смотрел на мир реально и объективно, зная, что желания исполняются только тогда, когда тщательно работаешь ради этого. Ещё впервые осознав свою любовь к нему, парень не строил никаких наивных иллюзий. Он просто знал, что ему никогда и ничего не светит с этим человеком, и смиренно принимал этот факт. Именно это было той самой причиной, почему он так и не раскрылся ему, ведь личные границы и комфорт Чона были всегда важнее. Ему не хотелось ставить его в неловкое положение. Признание, как правило, требовало какой-то реакции в ответ, и обычно влюблённые люди ждут того же, только не всегда всё бывает именно подобным образом.

Пак хорошо понимал, что если бы даже нашёл в себе смелость в выпускном классе это озвучить, то лишь испортил бы их дружбу, но сейчас ему больше не было страшно что-то терять. Хотя в каком-то смысле он всё-таки боялся, но уже за себя. Самый большой его страх сейчас заключался в том, что его вновь бросят наедине с этой любовью. Он был в ужасе от этого вида одиночества, и уж точно не хотел разочароваться в том, в кого вновь нашёл в себе силы поверить.

Адвокат спокойно притормаживает недалеко от своего дома, а после даёт себе несколько минут моральной передышки, чтобы собраться с мыслями. Чтобы идти к Мэй ему стоит прийти в себя, у них и без лишних вопросов имеются сейчас некоторые сложности. Если она вновь ощутит от него напряжение, то может это воспринять на свой счёт, или обозлится на Чона ещё сильнее, решив, что это из-за него. Отчасти это было в какой-то степени правдой, но лишь задумчивость была его собственной виной, а вот накал самых неприятных эмоций целиком и полностью был создан непутёвой матерью его ребёнка, которая вдруг решила, что ей кто-то будет рад.

Парень устало выдыхает, прикрывая веки, и откидывается на водительское сиденье. Он проводит ладонями по лицу и ерошит растрепавшиеся волосы. Почему-то он испытывает такое страшное угнетение, будто вокруг него лишь сгущаются тучи и никакого просвета не видно и близко. По всем фронтам он чувствует уязвимость: на работе, в отношениях с дочерью, с Чонгуком и теперь ещё и с Хизер. Наверное, если бы ему удалось разобраться хотя бы с одной проблемой, то стало бы гораздо легче. Ещё даже не было никакой войны с этой женщиной, а он уже морально устал сражаться за своё душевное спокойствие.

Самое трудное в этой жизни — ждать и терпеть, а ему приходилось бороться одновременно и с тем, и с другим. Затаённость Смит просто убивала, ведь парень абсолютно не понимал, на что она может быть способна и чего она хотела. Если быть откровенным, ему было так страшно, что мирное существование его малышки могло в любую секунду быть разрушено бестактностью и наглостью женщины, которая абсолютно её не знала и возомнила себя важным человеком для неё. Из-за этого Паку приходилось постоянно находиться в ожидании чего-то, наверное, какой-то явной боли, которую это возвращение принесёт. Любое взаимодействие Хиз и Мэй ранит его в самую глубину. Он абсолютный эгоист в отношении дочери, и ему за это никогда не будет стыдно. Ни сейчас, ни когда-то ещё он не готов с ней делиться, ведь эта девочка принадлежала только ему, и это не изменит ничего на этом свете. Что бы эта дрянь не задумала, он не готов сдаться просто так.

Чимин старается увести свои мысли в какое-нибудь другое более спокойное русло, но у него паршиво это получается, потому что они вновь перепрыгивают в ту зону сознания, где давно и основательно поселился Чонгук. Из крайности в крайность. Он опять вспоминает тот момент, когда позволил себе ту наглость и коснулся его горячей обнажённой кожи на спине, отчего у него до сих пор, кажется, покалывает кончики пальцев. Они всё ещё хранят тепло и аромат его тела. Как же ему хотелось в ту секунду прижать его к себе ещё сильнее и расцеловать каждый сантиметр его покрытой мурашками шеи, но он просто не мог себе такого позволить. Не получается у него быть эгоистичным с ним, как бы не старался. Он понимал, что свои собственные желания пока нужно отправить на второй план, потому что важнее всего не упустить момент осознания и не давить на Чона слишком сильно. Он уже готов сдаться, но ведь это должно произойти тогда, когда парень сам того захочет.

Это дикое влечение между ними с каждым разом ощущается всё ярче, и квотербек уже не способен при нём скрывать свою реакцию на это, а значит, победа очень близко. Чонгук хотел его ласк, а это самый лучший вид удовольствия, который адвокат испытывал в последнее время, поэтому он не чувствовал сильного разочарования. Но и он, чёрт возьми, был не железный. Трудно было совладать с собой. Его влюблённое сердце до сих пор как чокнутое вырывалось из груди, а внутри он испытывал такой приятный и волнительный тремор, будто всё это происходило с ним впервые. Как и в выпускном классе у него ладони слегка дрожали, а губы пересыхали, когда он упускал один шанс за другим из-за неуверенности и страхов, только на этот раз не своих — они принадлежали Чонгуку.

Ему было так недостаточно их кратковременных взаимодействий, потому что ему хотелось большего, всегда хотелось. Но сейчас он не знал, как именно вести себя: стоит ли давить ещё больше, чтобы мягко «сломать» его сопротивление, или, может, стоило просто дождаться момента, когда его стена падёт сама без внешнего воздействия? Но за это время он может успеть ещё одиннадцать раз встретить Рождество один и даже больше, из-за страхов или других различных причин, которых предостаточно у парня, а Чимин так сильно устал его ждать. Но он должен был, поэтому ему нужно хорошо обдумать всё это, чтобы принять правильную позицию в этой ситуации и при этом не испортить то, что они уже выстроили.

Парень медленно открывает глаза и бросает тёплый взгляд на своё красивое жилище. Милый дом, внутри которого находится их двухэтажная квартирка, выглядит как самое безопасное место на этом свете. Фонарики на лужайке вдоль дорожки красиво освещают зелёную траву, у крыльца цветут кусты белой дейции, а в почтовом ящике поднят вверх красный флажок, значит, пришли ежемесячные счета на оплату. Соседский дворик их дома, принадлежащий другой семье, отгорожен небольшим штакетником, и у них там есть милые качели, на которых часто развлекается Мэй по разрешению владельца. А за этой красной входной дверью прямо напротив находится его личный уют, который моментально поможет успокоить и переключить все мысли. <span class="footnote" id="fn_29152116_1"></span>

Пак замечает, что на втором этаже горит мягкий свет, но в комнате Мэй уже темно, и, судя по времени, она уже может быть спит. В последние дни она ложится даже раньше десяти из-за того, что устаёт на тренировках, и это даже хорошо. У неё очень активная жизнь сейчас, которая приносила ей удовольствие, и даже эта усталость не была в тягость. Рядом с ней в эту минуту наверняка сидел Тэхён, который прочитал ей сказку и влюблённым взглядом наблюдал за тем, как она спит. Его друг ровно так же слаб перед её природным очарованием, как и он сам. Чимин всегда доверял её ему практически как и себе, поэтому был абсолютно спокоен. Он просто знал, что его девочка в безопасности, и никто не потревожит её покой, пока дядя Тэтэ с ней.

Парень делает глубокий вдох и собирается припарковать машину на своё место на заднем дворе. Он берётся за ключ зажигания, но вдруг замечает возле дома какое-то странное движение, словно чья-то тень. Обходя невысокий забор и минуя калитку, маленькая фигура во всём чёрном быстрым шагом направляется к машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Стук высоких каблуков эхом отдаётся в вечерней тишине и пустоте, служа как будто резкими ударами ножом в сердце Чимина. У него молниеносно внутренности неприятно сжимаются и волосы на затылке шевелятся, когда он начинает понимать, кто именно ходит рядом с его жилищем. Больше некому, только один человек мог это делать так, словно творит какую-то запрещённую вещь. И когда девушка поворачивает голову в его сторону, то под широкими краями классической шляпы показываются огромные серые глаза, а в целом её поведение наполнено лёгкой тревогой и волнением.

Этого простого факта вполне оказывается достаточно, чтобы лишить всякого здравомыслия. В его голове происходит резкий разрыв сознания, и он тонет в своих нахлынувших эмоциях. Давно он не чувствовал чего-то такого, даже появление Чонгука не до такой степени вывело его из себя тогда в ресторане. Он всегда был слишком вспыльчив, но ему казалось, что эта проблема никогда не вернётся в его взрослую жизнь, где он уже морально зрелый человек. Но нет, вот появляется знакомый всплеск злости и уже начинает контролировать его, прежде чем Чимин успевает подумать о возможных последствиях. Он резко выбегает из машины, действуя совершенно автоматически, и агрессивно несётся к Хизер со всех ног. Девушка сразу замечает надвигающуюся угрозу и торопливо пытается добежать к своему автомобилю, чтобы спрятаться в нём, но у неё это не получается.

— Эй, стой! — выкрикивает Пак, ускоряясь.

Он в несколько больших шагов сокращает остаток расстояния между ними и с громким хлопком закрывает приоткрытую дверцу прямо перед её носом, отчего девушка негромко вскрикивает, а затем парень рывком разворачивает хрупкое женское тело к себе, держа за сгибы локтей. Она слегка сопротивляется, упираясь спиной в железо, но потом замирает, понимая, что деваться уже некуда. Хизер испуганно смотрит на человека перед собой, который сейчас напоминает ей самого страшного зверя с нечеловеческим взглядом, и прерывисто вздыхает.

Чимин смотрит на неё с таким диким недоумением, а его черты стремительно искажает гримаса ненависти, смешанной с очевидным отвращением. Смит непроизвольно сжимается в комок, боясь удара, когда он резко взмахивает рукой и срывает шляпу с её головы, чтобы получше рассмотреть это наглое лицо напротив. До последней секунды парень просто хранил в себе надежду на то, что всё это какая-то большая ошибка, но нет. Перед ним сейчас была та самая девушка, которая в некотором смысле разрушила его жизнь и оставила одного в трудных обстоятельствах. Одним своим поступком она лишила его юности, ведь ему пришлось быстро стать взрослым и серьёзным человеком, пока она продолжала жить как ни в чём ни бывало, будто вовсе не рожала ребёнка в восемнадцать лет. Вместо того, чтобы держаться вместе, она просто скинула всю ответственность в лице крошечного младенца на его ещё некрепкие плечи, и ей было совершенно наплевать на то, чем эта авантюра закончится. Она бросила их общую дочь, которую Пак любил сейчас больше всего на этом сраном свете, и именно поэтому он никогда не сможет ей простить этого жестокого поступка. Он испытывал такую дикую волну омерзения, злобы и обиды, которые просто душили его своей силой до такой степени, что в глазах мутнело. Он не знал, как совладать с собой, его просто трясло от негодования.

— Значит, это правда, — с трудом выдавливает адвокат из себя, ошарашено рассматривая её и тяжело дыша. — Ты.

— Так и знала, что этот тренер рано или поздно проболтается, — говорит она так, будто в этом нет ничего такого. — Раз уж мы друг друга увидели лично, то привет, Чимин.

— Привет, Чимин? — фыркает он, морщась, и слегка встряхивает её. — Ты в своём уме?!

— Давно не виделись, да? — хитро усмехнувшись отвечает девушка.

— Ты являешься через десять лет после того, что сделала, и говоришь мне «привет, Чимин»?! Ты совсем идиотка?! Что ты здесь делаешь, твою мать?!

— Пришла посмотреть на то, как ты живёшь. У тебя прекрасный дом. Оказывается, ты неплохо устроился в Нью-Йорке.

— Тебе какое дело до этого?! Тебя моя жизнь никаким образом не касается!

— Прекрати кричать уже, пожалуйста. Это ведь тихий и семейный район, а ты сейчас всех соседей поднимешь. Мы же можем поговорить без излишней эмоциональности.

— Нет! Я не могу говорить с тобой спокойно! Ты вламываешься в мою жизнь спустя столько времени, как будто ничего такого не произошло! Да как ты можешь?!

— Я вламываюсь не в твою жизнь. Ты же знаешь, что я имела в виду. Меня ты мало волнуешь, в моих интересах только...

— Даже не смей произносить её имя, маленькая ты дрянь, — шепчет с угрозой Пак, резко хватая её за челюсть, и с силой сжимает. — Закрой свой рот, поняла?! Не думай даже о ней! Она моя! А ты не достойна этого! Даже не пытайся появиться перед ней!

— Это и моя дочь тоже, — спокойно говорит Хизер, ударяя его в грудь ладонями, и парень покорно отступает. — Так что я не собираюсь молчать только лишь потому, что мне приказал ты.

— Ах ты...

— Остынь, папочка, — говорит она, небрежно взмахивая рукой. — Я хотела понять, в каких условиях она живёт, мне это было важно. Теперь я знаю, что ты вполне способен о ней заботиться, но знаешь, моя дочь...

— Дочь?! — повторяет с усмешкой он, качая головой. — Да что ты знаешь о ней, чтобы называть её вот так?! Где ты была всё это время?! Где ты была, когда была нужна ей?! Где ты была, когда ей требовалась мать?!

— Тебе что, обязательно задавать эти вопросы? — спрашивает Смит и недовольно закатывает глаза. — Я оступилась. Ты же знаешь, что всё было сложно.

— Что здесь сложного?! Ты просто бросила её, конец истории!

— Ты ведь всё понял, давай не устраивать эту нелепую драму. Мы были молоды и оба не готовы к такому повороту. Мне нужно было заняться своей жизнью ради того, чтобы дать ей хорошее будущее. Я оставила её с тобой, потому что у твоей семьи было гораздо больше шансов позаботиться о ней достойно. Давай на чистоту, ведь тебе во многом помогали они? А моим было наплевать даже на меня, не то что на моего ребёнка, — говорит девушка, поправляя волосы. — Это было благоразумно. Ты же должен осознавать, что я не способна была стать опорой для неё одна.

— Но ты не была одна! У тебя был я! — выкрикивает он, тыча пальцем себе в грудь. — У тебя ведь был я! Я не бросил тебя! Я сказал, что помогу тебе, как умею! И я же готов был это делать, это не было просто словами! Ни одной секунды я не сомневался в том, что должен нести ответственность за свой поступок, когда ты стояла в моей квартире и рыдала от отчаяния! Я поверил тебе! Поверил и был готов помочь!

— Очень благородно с твоей стороны, Чимин. Только это всё никому ненужная лирика, которая уже потеряла актуальность. Я поступила рационально и пыталась построить хорошую жизнь, прежде чем позаботиться о ней.

— Если ты не заметила, то всё это время она росла! Это не работает вот так! Ребёнок требует всё внимание, любовь, заботу, время и даже деньги! Им нужно всё, что у тебя есть, потому что в этом мире у них нет никого, кроме родителей! И ты не имеешь никакого права приходить вот так и говорить, что ты думала о ней в первую очередь! Ты думала о своём благополучии!

— Тогда что же я здесь делаю?

— А вот это я и хочу знать.

— Я вернулась за Мэй.

— Что, наладила свою жизнь? Теперь эта игрушка тебе нужна для коллекции?

— Теперь я могу стать хорошей матерью.

Парень нервно смеётся и проводит руками по лицу, поражаясь такой наглости и наивности.

— И тебе потребовалось десять лет, чтобы это понять?! — вновь кричит он на всю улицу, разводя руками. — Десять чёртовых лет?! Материнство не работает так! Ты не можешь прийти, словно в какой-то приют, и забрать мою дочь из «передержки», будто забыла какую-то вещь! Ты совсем чокнутая?! Ты либо мать с первой минуты знакомства с ребёнком, либо никогда не станешь ей! Ты поэтому забыла о её существовании?! Потому что не смогла стать ей опорой, когда родила её?!

— Да, но в данный момент я готова о ней позаботиться в полной мере. У меня есть необходимые условия для проживания и средства для существования.

— Что ты несёшь вообще? — недоумённо спрашивает Чимин, болезненно изламывая брови. — Кто тебе даст на это право? Она живёт со мной. Я — её законный представитель, и до её совершеннолетия только я решаю, каким образом она будет жить.

— Мне не нужно твоё разрешение.

— Как раз-таки нужно. Ты забыла о том, что тебе выдан запретительный приказ? Хоть мы и решили это в одностороннем порядке, тебе должны были прийти бумаги из суда.

— Всё ещё не понимаю, как ты этого добился, — усмехается девушка.

— В нашей стране нет определённого возраста, с которого ты можешь оставлять ребёнка одного. Каждый штат устанавливает свои условности, а ты своего и вовсе бросила на произвол судьбы. Тебя удивляет только это?

— Но для того, чтобы ограничить в возможности приближения к ней, должны быть как минимум основания того, что я оставила её в опасности.

— Ты бросила её с почти незнакомым тебе человеком и ушла навсегда. Это и называется оставить в опасности. Представитель органов опеки со мной оказался согласен.

— К счастью, это можно исправить, если доказать свою пригодность. Родительских прав я не лишена.

— Чушь какая-то. Неужели, ты в это веришь? — шепчет парень, горько усмехаясь. — Я же ждал тебя, Хиз. Я давал тебе время всё изменить. У тебя было целых пять лет, а это очень много в промежутке взросления ребёнка. Я каждый день надеялся, что ты вернёшься к ней, потому что она ждала.

— Поверь, я не могла сделать этого раньше. Моя жизнь наладилась лишь несколько лет назад. Всё это время я пыталась…

— Ты просто гуляла! — кричит Пак и хватает её за предплечья, чтобы легко встряхнуть. — Приди в себя и научись различать понятия! Ты приходишь и называешь благоразумием тот факт, что бросила её! Какая ты мать после этого?! Ты жила в своё удовольствие, пока я посвящал своё существование ей! Ты хоть понимаешь, что мне пришлось всю жизнь переписать под неё?! Ты чудом не лишила меня будущего, и это произошло лишь благодаря тому, что у меня была семья рядом! А если бы я сдался?! Если бы я хоть на одну секунду решил, что не хочу бороться?! Я один растил нашу с тобой дочь, а ты, неблагодарная тварь, ещё смеешь появляться вот так нагло и говорить, что имеешь какие-то права на неё?! — бросает он с отвращением и легко отталкивает её. — Ты или совсем больная сука, или у тебя просто нет ничего святого!

— Ох, Чимин, сколько экспрессии, — говорит Хизер и странно улыбается. — Как думаешь, безопасно ли девочке расти с тобой, когда ты настолько эмоционально нестабильный человек?

— Что за...

— Вот и я полагаю, что нет.

— Что ты задумала?

— Лишь сделать то, что должна — наладить контакт с моей дочерью. Я действительно имею право на это, ведь я её мама.

— Ты ей никто! — выкрикивает Чимин ей в лицо и отрицательно качает головой. — Поняла? Никто.

— Ты переделал её официальные документы? — спрашивает девушка и вдруг хитро смеётся, уже зная ответ. — Кажется, нет. О, ну даже если и так, разве это было бы для меня большой проблемой? ДНК-тест легко подтвердит моё материнство и я верну свои права, потому что органам опеки я уже доказала свою пригодность и реабилитировалась. Я не теряла времени зря, понимаешь?

— Ты этого не сделаешь. Ты не посмеешь, — шепчет Пак, ошарашенно глядя на неё.

— А ты меня сможешь остановить? — спрашивает Хиз.

До него долгих три секунды доходит весь смысл её слов и того, что вообще происходит сейчас. Она начала действовать ради того, чтобы забрать его малышку. Первый шаг — одобрение органов опеки. Для неё это обязательное условие, ведь у Хизер были сложности с ограничением в течение пяти лет, но она права — лишения не было. Реабилитация её в роли матери требуется для того, чтобы снять все ограничения в общении с Мэй. Такие родители проходят долгие собеседования и курсы, за ними наблюдают, и только потом принимают решение. Если они увидят, что она изменилась и достойна принимать участие в жизни ребёнка, то она его несомненно получит на законных основаниях, только как она могла это сделать, чёрт возьми? А второй шаг — это запрос в суд. Если она подаст прошение на равноправное участие в воспитании, то у них начнётся холодная война. Эти разбирательства будут просто морально уничтожать их всех, а в особенности их дочь в таком нежном и хрупком возрасте, которая абсолютно не готова к тому, что её будут делить. Зачем она вообще это делает, Господи? Бред какой-то, чего она хочет от него на самом деле? Он не понимает. И совершенно не понимает, откуда в Хиз вдруг проснулась любовь к их ребёнку.

В этот момент, пока он всё быстро переваривает в своей голове, у Чимина вдруг сдают нервы. Он начинает болезненно смеяться, запуская пальцы в волосы, и обводит девушку изучающим взглядом. Выглядит она действительно очень неплохо: элегантное платье, аккуратный макияж, дорогие украшения, элитная машина за её спиной. Она кажется такой статусной и успешной, словно от той глупой девчонки не осталось совсем ничего. Эта же женщина очень уверена в себе и в своём положении, и, очевидно, она не собирается просто так отступать. Только она занималась собой слишком долго, упущено так много времени, почти маленькая жизнь. Пак просто никак не может поверить в то, что она просто решила разрушить жизнь их дочери во второй раз по своей тупой прихоти.

— Я костьми лягу, но ты её не получишь никогда. Даже не думай, что я позволю тебе приблизиться к ней. Катись к чёрту, Смит. Давай не портить наши отношения ещё сильнее, — с раздражением говорит он и отворачивается. — Я хороший адвокат, так что я умею защищать свои интересы.

— Оставь свои угрозы, Пак. Ты думаешь, что меня волнует твой суровый тон? — усмехается она, выгнув идеальную бровь. — У меня, тоже есть свои сильные стороны. Я здесь нахожусь не из-за тебя, так что остынь.

— Отвали от моей дочери! — выкрикивает со злостью Чимин и ударяет ладонью по машине.

— У-ух, как грозно. Ну просто в дрожь бросает, — смеётся Хизер и поднимает свою шляпу с земли. — Только ты, кажется, не имеешь права запрещать мне что-то, ты же не судья. Мы с тобой находимся в равноправной стране. И, кстати, права матери несовершеннолетнего ребёнка обычно очень хорошо защищаются, забыл об этом? Да, у меня с этим есть проблемы, но я могу всё исправить.

— Я лучше тебя знаю, какие права ты на неё имеешь. Даже не подходи к ней, а твои несанкционированные походы на её тренировки я быстро прекращу. Если потребуется, она везде будет находиться под надзором.

— Хочу ещё раз напомнить тебе, что Мэй официально не только твоя дочь. Твоей большой ошибкой было тогда заморачиваться о том, чтобы я не могла подойти к ней, стоило задаваться другим вопросом, если ты так сильно хотел избавиться от меня. Так что давай без лишней суеты и необдуманных действий теперь. Не в моих интересах воевать с тобой долго и буйно, но я так понимаю, что мирным путём мы не разойдёмся.

— Ты совсем не в себе? Какой, твою мать, мирный путь?! Ты пришла забрать мою дочь! Ты хочешь искалечить её жизнь!

— Я хочу, чтобы она жила со мной.

— Это и называется искалечить! Она не знает тебя. Одно твоё появление её травмирует!

— Тебе хочется так думать? С чего ты взял, что она меня ещё не знает? — спрашивает девушка и странно улыбается.

— Что? — шепчет парень и мгновенно цепенеет, свирепо глядя на неё. — Что ты сказала? То есть… ты… да как ты посмела?! Ты причинишь ей боль, когда свалишь ко всем чертям снова! Как ты смеешь распоряжаться её жизнью?!

— Довольно легко, ведь именно я ей эту жизнь и подарила, — отвечает Хизер, пожимая плечами. — Ты даже не знал о моей беременности. Оставить её было только моим решением, помнишь?

— Ты ведь... ты мне сказала, что просто не успела сделать аборт. Ты никогда её не хотела, что ты сейчас несёшь? Господи, какая же ты тварь, — пугающе тихо произносит Чимин с какой-то зловещей, но нервной улыбкой, и сжимает кулаки. — Ты говорила с ней?! Как ты посмела так поступить с ней?! Как?! Ты же поиграешь и бросишь её снова! Ты уже однажды так и поступила! В тебе нет ничего святого?! Ты сломаешь её! Сейчас она всё уже прекрасно понимает! Ты ей не нужна и никогда не была нужна!

— А ты её спрашивал об этом? Нужна ли ей мама?

— У неё есть отец! Этого всегда было и будет достаточно! Я никогда не позволю тебе быть рядом с ней!

— Позволь ей самой решать, рада ли она меня видеть в своей жизни, — говорит Хизер и её взгляд резко метается в сторону. — Потрясающее шоу, Пак. Думаю, она оценила.

Девушка ядовито смеётся, разглядывая его, а затем моментально надевает маску печали на своё лицо, как будто весь этот разговор причиняет ей огромную боль. Парень с трудом выдыхает, делает шаг назад и медленно поворачивается. Он видит, что на крыльце дома стоит Мэй и ошарашено смотрит на него своими огромными глазами, полными страха. Кажется, она увидела часть их разговора и соответственно его нервного срыва. Она никогда до этого не сталкивалась с такой злостью и агрессией со стороны отца, поэтому её глубокий ступор был вполне себе ясен, а вот действительно шокирующим моментом было для неё сейчас появление родной матери. Девочка бегает растерянным взглядом от неё к нему и всё пытается осознать. Чимину было неизвестно, правду ли сказала Хиз и знакомы ли они лично, а по реакции его дочери сложно понять, но один её оторопелый вид причиняет ему боль. Может быть, они действительно уже встречались, а он просто не знал? <span class="footnote" id="fn_29152116_2"></span>

Адвокат слышит, как Хизер, ловя момент, садится в машину и быстро уезжает. Он вновь остаётся один на один с Мэй и собственным страхом. Между ними практически ощутимо разрастается холод, а в своих ушах он слышит треск их идеально сложенных отношений. Но он должен быть сильнее и сделать первый шаг к ней, чтобы понять её реакцию на всё происходящее. Он делает тяжелый вдох и на непослушных ногах идёт к дому, совершенно не понимая, как оправдать своё поведение перед ней сейчас. Агрессию сняло просто молниеносно и теперь его пожирал стыд. В глазах своей девочки он не был вот таким неуправляемым никогда, поэтому парень совсем не знает, как это искупить и объяснить. Больше всего он боится сейчас найти в этих любимых глазах откровенное разочарование.

Он не решается подходить слишком близко, а даёт ей личное пространство. Пак останавливается у крыльца и его плечи понуро опускаются, ощущая огромный груз вины. В немом диалоге они говорят только взглядами, но они так красноречивы. Малышка смотрит на своего отца глазами полными слёз и осматривает его так боязно и с любопытством, словно вовсе не знает. Боже, это какой-то ад для него. Ещё никогда ему не было так стыдно перед ней за своё поведение, хотя он хорошо понимает, что контролировать злость в такой ситуации — слишком сложная задача. Ему чертовски жаль, что ей довелось стать свидетелем всего этого.

В это время, пока между ними всё сильнее разрастается непонимание, растерянный Тэхён выбегает из дома и замирает в двери. Он быстро оценивает всю ситуацию, но не вмешивается, потому что не до конца всё понимает. Он лишь сочувственно смотрит на друга и виновато хмурится, понимая, что не уследил, и девочка выбежала на какие-то крики.

— Мэй… детка, — с трудом произносит Пак.

— Папа, — шепчет она и быстро моргает, будто оживает от какого-то коматоза.

— Прости, я....

— Почему ты так сильно кричал на эту женщину? — спрашивает девочка.

— Она меня очень сильно разозлила, милая.

— Что она сделала? Обидела тебя?

— Да, наверное, в каком-то смысле. Она… мы просто не понимаем друг друга в одном важном вопросе. Мне трудно объяснить.

— Это было очень страшно, — признаётся Мэй и нервно сглатывает. — Я никогда тебя не видела таким.

— Прости, ты не должна была этого вообще видеть и слышать. Я был очень зол на неё, — говорит Чимин, виновато хмурясь.

— Это мама, да? Это была моя мама? — вдруг спрашивает она.

В этот момент почему-то всё внутри адвоката резко холодеет. Никогда он не ожидал вообще услышать этот вопрос от неё, и уж тем более не в такой ситуации, как сейчас. Он словно горел в аду и совершенно не понимал, как себя вести. Такому нигде не учили, а в книгах по детской психологии, которые он читал, не писали о том, как пережить этот момент. Он тяжело выдыхает и растерянно смотрит на неё, не понимая, сколько именно она наблюдала за их разговором. Возможно, она стояла с самого начала или середины, слушая каждое слово, поэтому если он сейчас соврёт, это может подорвать её доверие слишком сильно. Пак ведь даже не всё помнит, о чём только что кричал на эмоциях.

— Папа?

— Да, — тихо шепчет он, опуская голову и кивая. — Я не хочу и не могу тебе лгать.

— Мама... — говорит Мэй и сразу запинается, прерывисто вздохнув, а затем с надеждой смотрит в сторону, куда уехала машина. — Она хотела увидеться?

— Она хочет слишком многое, — с раздражением говорит Пак.

— То есть да?

— То есть и это тоже.

— Почему ты сказал, что не позволишь ей быть рядом со мной? — удивляется она, с недоумением качнув головой. — Почему? Она же хотела меня увидеть. Разве это нельзя осуществить?

— Ты этого хочешь? — шепчет с болью Чимин, глядя на неё. — Ты её даже не знаешь, Мэй. Не знаешь ничего о том, где она была, и ты защищаешь сейчас её?

— Но это же моя мама. Ты говорил, что она уехала, чтобы наладить свою жизнь, но она здесь. Почему я тогда не могу с ней увидеться, если она приехала?

— Потому что… — он резко осекается и замолкает, не зная, что именно ответить. — Малышка…

— Почему, папа?! Почему ты запретил ей вот так, будто она враг для меня?! Почему не пригласил её к нам?! — кричит она, и в её глазах парень замечает слёзы. — Она же не просто так приехала, а значит, хотела меня увидеть!

— Это сложно объяснить. Я понимаю, как это выглядит для тебя, но всё немного не так. Ты совсем ничего не знаешь. Она… детка, она... не совсем всё так, как ты думаешь.

— Она плохая? Она не спрашивала обо мне? Она меня не любит? Ты мне лгал об этом?

— Нет, но…

— Тогда ты не можешь так говорить. Она вернулась, чтобы увидеть меня. Значит, она скучала, да? Ты не можешь запрещать мне видеть её. Почему ты не спросил у меня, вдруг я тоже хотела этого? Ты должен был узнать.

— Она не заслужила этого, — едва слышно говорит Чимин, с трудом сдерживая себя от обиды, чтобы не взорваться.

— Не говори так! Ты мне рассказывал, что она скучает, и просто не может пока вернуться, потому что у неё есть сложности! Разве это не было правдой?!

— Прекрати! Ты не понимаешь, о чём говоришь, Мэй! Ты заступаешься за неё, совершенно её не зная?! Ты ругаешься со мной из-за неё?! Это ведь я твой самый близкий человек! Ты хочешь знать, почему она не приехала раньше?! Да просто потому, что ей было…

— Крошка, ты простынешь, — прерывает его на полуслове Тэ, не давая совершить большую ошибку. Он отрицательно качает головой, глядя на него, и тем самым будто прося остановиться, пока ещё не поздно. — Идём, милая. Папе нужно немного успокоиться, у него был очень плохой день. А тебе уже давно пора спать, да? Мы договаривались.

Девочка несколько секунд смотрит на отца заплаканными глазами, а затем медленно кивает и послушно разворачивается. Ким ласково гладит её по голове и она уходит в дом, бросая расстроенный взгляд на Чимина, обернувшись лишь один раз. Он в этот момент чувствует себя просто уничтоженным, даже не предполагая, что их ждёт ещё впереди.

Парень только что осознал позицию дочери, и это было так невыносимо больно. Его будто предали. Выходит, ей всё же нужна мать, даже несмотря на то, что она понятия не имела, кто эта женщина. Всё это время он был абсолютно уверен, что ему вполне удавалось заменять эту роль и окутывать её необходимой любовью сполна, но, кажется, он очень ошибался. И теперь ему было даже страшно представить, на что готова пойти Хизер ещё, если прямо сейчас, не прилагая никаких усилий, она поссорила их так сильно. Это была самая большая их ссора.

Тэ замечает стеклянный взгляд друга, устремлённый в землю, и закрывает за девочкой дверь. Он понимает, что сейчас чувствует Пак, поэтому без лишних вопросов стремительно приближается к нему и просто крепко обнимает.

— Прости, но я должен был. Не надо, — мягко шепчет Тэхён и заботливо гладит его по задней области шеи. — Не разрушай в ней любовь к матери. Она паршивая, уж я это знаю, но не делай этого сам. Она тебя за это может возненавидеть, а ты такого не заслуживаешь.

— Спасибо, — тихо отвечает Чимин, обнимая его в ответ. Он облегчённо выдыхает и закрывает глаза, утыкаясь носом в его плечо. — Ты всегда рядом, когда я совершаю ошибки.

— Она сама всё осознает, когда вырастет. Понимаешь? Потерпи, сейчас будет очень трудно в силу её возраста и характера. Но ты не должен быть тем, кто откроет ей глаза на жестокую правду. Она лишь ребёнок, её мир совсем другой. Это ты всё знаешь и понимаешь, а она... просто любит вопреки всему. Ты сейчас не понимаешь, за что она так борется и почему защищает её, но ей и не нужны никакие причины для этого. В её понятии Хизер хороший человек, потому что ты не говорил о ней ничего плохого. Ты сам оправдывал в её глазах десять лет все её поступки, тогда чего ты ждёшь сейчас? Что она поймёт тебя без объяснений? Она верила, что мама её любит и занимается какими-то важными делами, но когда-то вернётся.

— Я не хотел этого. Просто... был в бешенстве. Я видел её только что. Чёрт, своими собственными глазами видел, понимаешь? Она заявилась так, как будто ничего не произошло.

— Какого хрена Хизер вообще делает в Нью-Йорке? — удивляется Тэхён, недовольно хмуря брови. — Но, что меня интересует ещё больше, что она делает рядом с Мэй? Пусть не толкает мне сказки про материнские чувства, я ей никогда не поверю.

— Я не знаю, — отвечает парень, глубоко вздыхая. — Но уверен, что нас не ждёт ничего хорошего. Она хочет её забрать.

— Что это значит? С чего она взяла, что имеет на это хоть какое-то основание? — спрашивает друг и неловко смеётся.

— Она её мама.

— Знаешь, я бы сказал кто она, но мы оба и так хорошо знаем. Она серьёзно думает, что у неё что-то получится?

— Я не знаю, Тэ, — шепчет Чимин, отрицательно качая головой. — Не знаю, может, и получится. Она слишком уверена в этом. А я не могу об этом здраво думать, потому что всё ещё в ужасе от того, что она мне напомнила о своём существовании снова спустя десять лет.

Ким тяжело вздыхает и мягко похлопывает его по спине, словно успокаивая. Ему сложно представить, какие именно эмоции разрывают сейчас голову и сердце друга, но догадывается. Он сам относится к Мэй, как к родной дочери, поэтому его бы просто разнесло на куски от этого. Невообразимо тяжело. Пак ещё очень хорошо держится для человека, который проходит это моральное испытание. Наверное, он сам бы точно не смог так спокойно контролировать себя — слишком непосильная задача. Даже вообразить трудно, как можно держать в себе одновременно ярость, ненависть, злобу, обиду, боль, слёзы, страх и сожаление, не давая им выход. И весь клубок этих мерзких чувств накатывает всё сильнее и сильнее, что было очевидно по мелкой дрожи, бьющей его тело. Чимину было необходимо нажать на паузу и выдохнуть, пока ему окончательно не сорвало крышу.

— Ты не один, помнишь? — ласково спрашивает Тэ, крепче обнимая его. — Справимся мы с этой сучкой, и не из такого дерьма выбрались. Она хочет забрать Мэй не только у тебя, но и у меня тоже. Это и моя девочка, а значит, ей придётся драться с нами обоими.

— Как такое вообще возможно, Господи? — недоумевает парень. — Как я мог так облажаться и допустить эту ситуацию? Я должен был лишить её всех прав раз и навсегда ещё тогда.

— Ты верил в её человечность.

— И, вероятно, это моя самая большая ошибка.

— Эй, не вини себя.

— Я пытаюсь.

— Идём домой, бро. Тебе нужно немедленно успокоиться, пока всё не накатило ещё сильнее. Не бери сейчас в голову ссору с Мэй, она просто ребёнок. И не думай о Хиз, эта дрянь только этого и хотела — взбесить тебя, — говорит друг и берёт его лицо в ладони. — Просто остынь, хорошо? Позже ты поговоришь с малышкой, и с ней всё наладится. А с остальным разберёмся, но не сегодня. Хочешь, выпьем? День, как я погляжу, то ещё дерьмо.

— Честно? Хочу, но только не дома, — говорит Пак, задумчиво глядя перед собой. — Мэй не стоит меня видеть таким. Останешься сегодня у нас? Я знаю, что прошу о многом. Ты и так делаешь для меня слишком…

— Заткнись. Иди, побудь один, если тебе это нужно.

— Нужно, наверное. Мне стоит о многом подумать.

— Хорошо. Только не натвори глупостей, пожалуйста, — говорит Ким и мягко гладит его по плечу.

Адвокат лишь медленно кивает в ответ на это, а затем разворачивается и уходит, так и не зайдя в дом, где надеялся найти своё спасение сегодня. <span class="footnote" id="fn_29152116_3"></span>

***</p>

Пак крайне редко испытывает желание напиться до беспамятства, но сейчас тот самый момент. Он вообще обычно отрицательно относится к алкоголю, потому что и сам хорошо знает, какие глупости можно натворить под градусом. Но последние два дня были просто какими-то чокнутыми. А сегодня вся усталость, огромное количество мыслей и злость не дают ему покоя, и это состояние необходимо было залить крепкой выпивкой. Он прекрасно понимает, что если не сделает эту короткую передышку, то попросту взорвётся или сойдёт с ума.

Парень взял такси и приехал в небольшой круглосуточный бар «The White Horse Tavern», расположенный на пересечении Гудзон-стрит и 11-й улицы в Гринвич-Виллидж, где они обычно с Тэ отмечали какие-то значимые для них события или просто проводят выходные вместе. Ему нравилось здесь из-за приятной атмосферы, дружелюбного персонала и хорошего алкоголя. Это место считалось легендарным в городе и довольно старым, ведь в 1950-х здесь собиралась литературная и музыкальная богема Нью-Йорка. Из многих известных имён Чимин помнил лишь Боба Дилана и Джима Моррисона, о которых бесконечно рассказывал владелец. Он постоянно напоминал о том, что они любили отрываться в этой таверне.

Но на самом деле не было в этом заведении чего-то необычного или особенного. Стандартный ирландский бар с длинной стойкой из тёмного дерева, маленькими стульями с кожаными сиденьями, зеркальной стеной и с доской меню, на которой мелом корявым почерком были расписаны цены. Таких мест полно в любом городе. Аромат в помещении всегда стоял абсолютно неизменный: хорошее пиво и сигаретный дым. Несмотря на большое количество посетителей, особенно по выходным, здесь всегда можно в довольно спокойной обстановке пообщаться с друзьями и отдаться во власть выпивке. Всё очень дёшево, сердито и без громкой музыки, никакой вульгарщины или агрессивных людей. Публика собиралась в принципе абсолютно разношёрстная: начиная от бедных студентов и случайно попавших сюда туристов и заканчивая ребятами с Уолт-стрит, которые снимали стресс, накатывая пиво после очередного рабочего дня в офисе.

Пак с расслабленной улыбкой на лице слушает приглушённую музыку и вертит в руке небольшой стакан с виски. На его дне тихо позвякивает почти растаявший кубик льда, и парень вспоминает о том моменте в зале суда, когда выплеснул в лицо квотербека целый стакан айс американо. Тогда он даже не думал, что сможет его простить и будет вновь им одержим, как во времена своей молодости. В действительности он даже не был уверен в том, что когда-то сможет говорить с ним без язвительности и пожирающей обиды внутри, но у него получалось. Странно, но сейчас он не чувствовал к нему негативных эмоций, хотя держал в себе слишком много обиды столько лет. Оказалось, что его чувства намного сильнее этого, и он не знал, хорошо это или плохо в первую очередь для него. Когда ради другого человека ты способен наступать на собственное эго, гордость и сердце — это плохо. Это крайне опасно, потому что можно потерять самого себя. Но хорошо в том случае, если этот человек в ответ способен на то же самое ради тебя. А настолько ли сильно был влюблён в него Чонгук? Этот ответ известен только лишь ему самому, но добиться его от него — неимоверно сложная задача.

Адвокат никак не мог понять, что ему делать дальше с тем, куда они оба себя загнали. Это просто какой-то тупик. Продолжать действовать? Но тогда его напор может напугать Чона и он замкнётся сильнее прежнего. Этот парень слишком боится вылезти из кокона лжи, в котором привык существовать всю свою жизнь. Ему кажется, что если он озвучит правду, то весь мир внезапно рухнет. В каком-то смысле это абсолютная правда, для него уже ничего не будет прежним, но ему должно стать легче. Все проходят этот шаг, кто однажды сталкивается с подобным принятием действительности. В данной ситуации проще всего прятать в голову в песок и делать вид, что ничего не происходит. Да, так намного проще, но гораздо больнее. Не самое хорошее решение говорить себе о том, что твои собственные чувства это глупость. Настоящие эмоции и правдивые мысли всё равно продолжают одновременно с этим пожирать изнутри, и рано или поздно они в итоге вылезут в самый неподходящий момент наружу.

А что будет, если Чимин просто отступит? Квотербек будет растерян ещё сильнее, ведь он только начал потихоньку и робко открывать ему себя. Боязливо, делая постоянно шаг назад, но всё же это для него уже большое преодоление. По крайней мере, он уже допускает в собственной голове честные мысли о своих чувствах к нему — это победа. Его личная и такая важная, которая поможет ему дышать намного легче и спокойнее. И если в этот момент он столкнётся с безразличием или холодом от него, то это его очень сильно ранит. Пак не хочет так поступать с ним, это может стать большой ошибкой. А значит, необходимо лишь дождаться того дня, когда разум Чонгука, его здравомыслие и сердце смогут наконец-то не бежать в разные стороны, а посмотреть в одном направлении. Он неимоверно ждёт этого слишком долго, чтобы сейчас всё испортить из-за своего глупого нетерпения. Именно поэтому и был в некой растерянности, но принимает правила этой игры в «дружбу» ради них обоих.

А всё произошедшее с Хизер и Мэй просто его больная точка, которая сегодня снесла ему голову напрочь. Он не знал, как разрешить эту тупиковую ситуацию мирным путём. Чимину казалось, что он будет гораздо мудрее и спокойнее реагировать, но на деле оказалось куда труднее держать себя в руках, когда эта дрянь так нагло заявляла о том, что хочет забрать его дочь. Какого хрена она вообще себе позволяла? Ещё и специально вывела его на эмоции, сыграв на том, что Мэй, возможно, с ней уже знакома. Она знала, что этот факт выведет его из себя сильнее всего и использовала это, чтобы разозлить ещё сильнее. И у неё потрясающе получилось разрушить его самообладание, парень до сих пор не мог успокоиться, заливая своё бешенство крепким алкоголем.

Морально он готовился к личному аду, что ему предстоял, уже заранее зная, что ничем хорошим это возвращение для них не закончится. Ему же придётся в буквальном смысле драться с ней за право быть отцом для собственной дочери, какого чёрта? Он десять лет был единственным родителем, а теперь должен будет доказывать тот факт, что Мэй никто другой не нужен. Только, как оказалось, даже его девочка в этом вопросе с ним не очень согласна, и это било в сердце ещё сильнее. К счастью, Чимин был готов к судебным разбирательствам, если эта вся ситуация дойдёт до них.

Парень тяжело вздыхает, а затем залпом выпивает остатки напитка в стакане, резко запрокинув голову, и жмурится, когда ядерная жидкость обжигает гортань. Он легко толкает стакан в сторону бармена и жестом просит его повторить, испытывая невыносимое желание хоть как-то заглушить это побитое состояние. <span class="footnote" id="fn_29152116_4"></span>

— Что, плохой день, мистер Пак? — раздаётся знакомый голос, и рядом на стул садится знакомая фигура Грейсона.

— Не то слово, — горько усмехается он, забирая новую порцию спиртного и благодарно кивая.

— Не против? Я присоединюсь.

— Компанию мне составите? — спрашивает адвокат, приподнимая стакан, и пьяно улыбается.

— Легко, но при условии, что мы перейдём на «ты». Вне стен школы это слегка… неловко, — мило морщится он и тоже делает заказ. — Мы же почти ровесники.

— Идёт, Клэй.

— Отлично, Чимин. Звучит намного лучше, да? — смеётся парень. — Надеюсь, меня не попрут из школы за то, что я собираюсь напиться с родителем своей ученицы.

— Да к чёрту эту школу, ты же не с учеником пьёшь? Тогда никаких проблем.

— М-м-м, а это верно подмечено.

Адвокат тепло улыбается ему, а затем мягко ударяет своим стаканом о его, и они одновременно выпивают. Он делает несколько коротких глотков и тяжело вздыхает, стараясь минимизировать собственные мысли обо всём случившемся с ним недавно. Это трудно даётся, но Пак искренне надеется, что в компании с хорошим человеком ему будет не так паршиво и одиноко. Он сейчас очень сожалеет, что не взял с собой Тэхёна, ведь перспектива побыть в одиночестве была крутой приблизительно первые полчаса. Когда же он всё переварил ещё раз, то ему стало необходимо с кем-то поговорить об этом, но никто не хочет слушать пьяные разговоры и жалобы на жизнь от незнакомца в баре посреди недели. У всех хватает своих проблем, поэтому ему быстро стало слишком тоскливо. Оставаться наедине со своими тараканами в такие моменты очень опасное дело, можно влезть в такие дремучие дебри. В данную минуту он, похоже, нуждается в ком-то, с кем сможет почувствовать себя комфортно и безопасно, а ещё поболтать о разных мелочах и о серьёзных темах. И тренер, кажется, вполне себе подходит для этой важной на сегодняшний вечер роли, в прошлый раз они неплохо поговорили. Может, и сейчас у него получится отвлечься?

Пак оценивающе пробегает глазами по нему и на пару мгновений задумывается о том, что он вообще забыл в баре? Он же увлечённый спортсмен, разве это должно быть в его духе? Одет Клэй в симпатичную футболку-поло и кожаную куртку и выглядит как обычный местный парень, который пришёл отдохнуть с друзьями, совершенно по нему не скажешь, что днём он тренирует маленьких детей игре в бейсбол. Но всё это не было бы так странно, если бы это не была середина рабочей недели, а они бы не находились в таком заведении. Может, и у него тоже есть причины задержаться здесь в компании алкоголя?

— Я знаю, что ты хочешь спросить, — хмыкает Грейсон, замечая на себе изучающий взгляд. — На самом деле я не собирался сюда приезжать.

— Как и я, — смеётся Чимин. — Вообще-то я планировал провести вечер дома и набраться сил на последующие дни.

— Но случайно оказался здесь.

— Обычное дело в любую среду, — усмехается адвокат с издёвкой. — Ладно, что ты здесь делаешь?

— Ну, — протягивает парень и пожимает плечами, — в каком-то смысле ты прав. Я проходил мимо, уже направлялся домой и заметил этот милый бар. Мне нужно было немного выпить, поэтому задержался.

— В одиночестве?

— Да и ты не в компании друзей, да?

— У меня их мало в городе. Что, у тебя тоже куча проблем?

— Тоже? — спрашивает он удивлённо.

— Долго объяснять, но у меня их резко оказалось предостаточно сегодня, — отмахивается Чимин.

— Ладно. Формально, у меня было свидание. Как ты понимаешь — паршивое, — признаётся Грейсон.

— У-у-у, — протягивает Пак и хлопает его по плечу, как старого друга. — Поздравляю, а я этот этап уже прошёл. Дай угадаю, она была из тиндера? На деле оказалась не такой уж интересной личностью или не такой уж красоткой?

— У меня комбо! Всё верно, только это был он, — согласно кивает Клэй и обречённо вздыхает. — Боже, это было просто ужасно. Мне не везёт на тиндерские свидания. Вечно какие-то придурки попадаются.

— Узнаю себя пару месяцев назад, — смеётся адвокат.

— Что, тоже такое было?

— Да. Настолько много раз, что я напрочь разочаровался найти там что-то стоящее.

— Вот и мне кажется, что стоит завязывать с этим, — говорит парень и тяжело вздыхает, выставляя стакан. — За разбитые сердца?

— За разбитые сердца, — задумчиво повторяет тост Чимин и залпом выпивает напиток.

Что-то внутри него вновь тоскливо сжимается, когда он опять думает о любви всей своей жизни. Ему так интересно знать, где он сейчас находится и что делает, думает ли о нём и как часто возвращается мысленно к тому, что случилось между ними. После этой встречи наверняка это не выходит и из его головы, как и у самого Пака. Интересно, что он испытывает в эту минуту? Скучает ли? Размышляет о его словах или просто отпустил их? Ему было так дико важно узнать, что же таится за глубиной его потрясающих глаз. Так хотелось услышать его окончательную позицию и наконец-то понять всё, но это было просто невозможно до тех пор, пока квотербек не будет с ним до конца честен. По-настоящему честен, сняв абсолютно все маски и оставшись просто Чон Чонгуком. Тем самым мальчиком, в которого он когда-то влюбился.

— Поверить не могу, что в «Leman» тебя не охмурила ни одна мамочка за эти месяцы. Там же столько одиноких женщин. Есть весьма неплохие, симпатичные и неглупые, — говорит Грейсон задумчиво и улыбается.

— Вообще-то, некоторые из них активно пытаются это сделать, но меня это не интересует, — говорит Пак, возвращаясь к нити разговора. — Есть одна, которая просто спит и видит, как затащить меня куда-нибудь, как только я появляюсь у неё на горизонте. Боже, она настолько отчаянная, что я уже прямым текстом послал её, хотя обычно таким образом не поступаю.

— Дай угадаю, — говорит парень, чуть прищурившись. — Блондинка с большой грудью и неизменно яркой помадой, ездит на «Ферарри» и страдает активным одиночеством, как там её… Эмбер?

— Роуз, — смеётся Чимин и согласно кивает. — Да. Что, тоже атаковала?

— Господи, она же невыносима! — восклицает он.

— Весьма настырная дама. Значит, с меня она переключилась на тебя? Не стану говорить, что я этому не рад. Я бы советовал тебе держаться от неё подальше, но вряд ли это получится. Сочувствую, приятель.

— Я в дерьме?

— В полном.

— Потрясающе. Теперь я под прицелом у порнозвезды, — говорит тренер и качает головой с сожалением, а затем делает несколько глотков виски и морщится.

— Порнозвезды? — спрашивает Пак и заливисто смеётся.

— Да. Оказывается, ей мужской коллектив школы дал это прозвище ещё в прошлом году. Она выглядит соответственно, доступная и имя какое-то… ну… как псевдоним на сайте…

— Я тебя понял, — продолжает смеяться адвокат. — Невероятно. И теперь она бегает за геем? Её удача просто нечто.

— Тебе смешно?! — шутливо возмущается Клэй и толкает его в плечо. — Я в опасности, чёрт возьми! Я теперь даже на тренировки спокойно не могу прийти.

— Это будет весело. Расскажешь потом, насколько далеко она зайдёт? Мне правда интересно. Со мной у неё ничего не вышло, потому что я ей посоветовал беречь задницу, а не подставлять её всем подряд, — говорит он, снова жестом делая заказ у бармена. — Смотри-ка, сработало.

— Что, правда?! — заливается смехом тренер и легко бьёт ладонью по барной стойке, наклоняясь к ней. — Это лучшее, что я только слышал!

— Она тоже оценила и больше ко мне не подходит, судя по всему.

— Ты мой кумир, серьёзно. Если всё будет совсем плохо, то я тоже использую этот метод.

Парень продолжает ещё пару минут громко смеяться, а затем с трудом успокаивается и несколько раз глубоко вздыхает. Чимин заражается от него звонким смехом и спустя какое-то время понимает, что чувствует себя совершенно расслабленно и легко в его компании, как будто они видятся не второй раз в жизни, а знакомы много лет. Это так круто, ещё один хороший знакомый в городе ему точно не помешает. У него мало друзей и он не стремится их заводить. С доверием у него туго, не так просто это делать, когда люди вокруг постоянно разочаровывают. Но Клэй кажется хорошим парнем, и самое главное — умеет ладить с Мэй. Любой человек, который попадает в зону её доверия, уже автоматически становится приятелем и для её отца, он уверен в её маленьком радаре дружбы.

— Знаешь, всё равно как-то странно это, если честно, — говорит Грейсон.

— Что именно? — удивляется адвокат, переводя взгляд на него.

— Ты вроде бы симпатичный, успешный и одинокий, но при этом не нашёл свою любовь ни в тиндере, ни в школе, где полно хороших женщин. В чём же дело?

— Это, оказывается, сложно сделать. Я верил, что это возможно слишком долго, но… всё очень непросто. Дело не в тиндере и не в девушках, а во мне.

— И что в тебе за недостаток такой? — прищуривается Клэй, осматривая его с ног до головы несколько раз. — Невооружённым глазом ничего не видно. Что, член маленький?

— Лучше бы это было моей проблемой, — усмехается Пак, вертя стакан в руке. — Тогда бы я просто нашёл того, кто полюбил бы меня и с ним.

— А что тогда?

— Я безнадёжно влюблён одиннадцать лет, — отвечает он и слабо улыбается уголками губ. — Жалко звучит, знаю.

— Вот чёртово дерьмо! — выкрикивает парень, поворачиваясь к нему всем корпусом. — Одиннадцать лет?! Ты любишь кого-то одиннадцать лет и до сих пор не с этим человеком?! Да что не так с этим миром?!

— Да-а. Так что это изначально было глупой затеей. Просто я надеялся, что меня уже отпустило, хотел жить дальше и быть счастливым. Мы перестали общаться на долгий срок, и всё было вроде бы даже нормально, понимаешь?

— Но оказалось нет.

— Нет. Я встретил этого человека снова и меня разнесло от чувств сильнее, чем раньше. Ничего не изменилось, — отвечает Пак и задумчиво смотрит на позвякивающий лёд. — Так много времени и сил я потратил на то, чтобы забыть всё это. Занимался самовнушением, только...

— Оказалось, что ты до сих пор любишь, — договаривает за него парень и понимающе кивает.

— Да, люблю. И как бы я не пытался, не могу отпустить.

— А она знает? — спрашивает Клэй, рассматривая его. — Господи, да что за здравомыслящая женщина откажется от такого мужчины? Я хочу знать таких героев в лицо.

— Женщина, может быть, и не отказалась бы. Я действительно хорош во многом. Только проблема в том, что мне нужен парень. Один и конкретный парень, которому... не знаю, интересен ли я ему настолько, насколько он мне, — горько усмехается адвокат, а брови собеседника удивлённо ползут вверх. — Не получается у меня строить отношения из-за него.

— А он не…

— Нет, в этом и проблема, — вздыхает Чимин, нервно ероша волосы. — У него никогда не было парней.

— Вот блин, паршиво, — с сочувствием говорит тренер и хмурится. — Наверное, это так обидно. Грёбаная несправедливость, почему мы влюбляемся всегда не в тех?