~12~ (1/2)

Alec Benjamin — Older

EVVI — Escape Myself

nothing, nowhere. — barely bleeding

P!nk — Sober

LANY — sad

Michael Jackson — Dirty Diana

TAEMIN — Under My Skin

Jai Waetford — Shy

Chase Atlantic — Friends

Jeremy Zucker, Chelsea Cutler — this is how you call in love </p>

«Let go and I&#039;ll hold you up» ©

Глядя на то, как Мэй увлечённо играла в бейсбол на школьном стадионе, её отец внутренне ликовал от радости вместе с ней. Он наблюдал, не сводя гордого и тёплого взгляда и вертя головой из одной стороны в другую. И ему так нравилось видеть её горящие от такого детского восторга глаза и непосредственную улыбку, когда она, довольная, пробегала мимо, оставляя за своей спиной один «дом» за другим. Маленькая победительница, которая несомненно была лучше всех на поле. Откровенно говоря, среди остальных девочек ей абсолютно не было равных в технике. Её удар был чертовски сильным, выносливость довольно высокой, а скорость просто феноменальной, и, к счастью, новый тренер женской команды школы «Leman» это очень хорошо понимал.

На первый взгляд он был толковым парнем. Пак уже полчаса пристально и с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как он вёл занятие. От дочери он узнал, что его зовут мистер Грейсон, и пока он, кажется, ей нравился. Его работой и её отец был очень доволен. За это время тренер ни разу не прикрикнул на девочек, не позволял себе отпускать грубых слов в их адрес, а наоборот очень деликатно делал замечания, поправляя их ошибки. Он был аккуратен со школьницами, попавшими под его надзор, но при этом очень справедлив. Разве это не то, что они с Мэй так тщательно искали?

А кроме высокого профессионализма он отличался ещё и тем, что, очевидно, не был дураком. Он без долгих раздумий поставил его дочь на роль капитана команды, а для неё это было огромной личной победой. Ещё недавно она из-за несправедливых обстоятельств не имела ничего и ей запрещали играть, а теперь Пак Мэй стала их главным достоянием. Неплохо. Но самое важное было то, что наконец-то большая мечта такой маленькой души была исполнена. Для Чимина видеть её счастье — самая значимая награда. У него дыхание перехватывало от количества эмоций, которые сейчас накрывали от восторга, но, несмотря на их бурлящий поток, он был совсем не способен выразить всю свою благодарность Чонгуку за этот поступок никакими словами в полной мере.

Адвокату нравилось, что новый тренер объективно оценивал каждого ребёнка в зависимости от его физических и моральных возможностей, а не из-за достатка родителей или личных предпочтений, и это несомненно было его главным преимуществом. Он хотел посмотреть на него в деле, поэтому как только у него всё немного улеглось на работе после сложного судебного заседания, сразу же поехал в школу Мэй, чтобы это сделать. Насколько ему было известно, этот человек был хорошим знакомым Чонгука, потому и доверять ему было как-то немного проще. В глубине души он просто знал, что если этого учителя наняли по его совету, то этот человек должен быть надёжным, и беспокоиться, по сути, не о чем. Квотербек явно ведь проверил его на вшивость уже не один раз, потому что облажаться нет шанса ни у одного из них.

Теперь в спортивных секциях частной школы «Leman» царил порядок и справедливость, ведь тот кусок дерьма, который неуважительно относился к детям, сейчас отстранён от трудовой деятельности. Слухи быстро разошлись, и родители были крайне недовольны всем этим, так что в его интересах уйти просто добровольно и без шума. А если нет, то разъярённый отец уже готов рушить его репутацию. Но, вероятнее всего, на этом карьера этого высокомерного ублюдка будет завершена окончательно, потому что подобное отношение к детям абсолютно недопустимо в любом учебном заведении и за его пределами. Пак, разумеется, умел решать проблемы цивилизованным путём, потому и вместо физической расправы, которую желал исполнить, выбрал всё-таки моральное уничтожение. Он бы с большим удовольствием врезал Джонсону ещё несколько раз, но приходилось держать себя в руках ради благополучия Мэй и того, чтобы не показывать ей плохой пример.

В школе была такая потрясающая атмосфера после занятий. Никакой суеты, большая часть детей уже уехала по домам, а остались лишь спортсмены и их компании друзей, сидящие на пустых местах для зрителей. Это навевало Паку различные воспоминания о собственной юности и о яркой школьной жизни. По всему полю слышны такие же знакомые выкрики со спортивными терминами; такие же дети с учебниками, сидящие на местах для зрителей; те же выпускники, которые лениво разминались в стороне и параллельно обсуждали какую-то прошедшую вечеринку, и такие же самовлюблённые и красивые девчонки из группы поддержки, которые эффектно взмахивали длинными ногами выше головы. Всё так до боли, чёрт возьми, знакомо. Наверное, даже если пройдёт двадцать лет, он всё так же ярко будет помнить свою школьную жизнь в мельчайших деталях. Слишком уж много незабываемых событий она хранила в себе, настолько много, что они до сих пор преследовали его.

На удивление адвоката, из родителей здесь нет никого вовсе никого. В Бостоне и это было совсем иначе, там обычно мамочки атаковали всё вокруг и с восторгом смотрели на своих малышек, здесь же всем было наплевать, похоже. Только лишь Пак с явной гордостью, читаемой во взгляде, наблюдает за тем, как его дочь в очередной раз делает сильный удар битой, и мяч красиво, слегка закрутившись, отлетает снова на несколько метров в высоту. Мэй радостно подпрыгивает и тут же срывается с места под ликующие крики девчонок из её команды и громкие наставления тренера.

— Умница, Мэй! Активнее, не теряй секунды! Потом будешь радоваться!

В этот момент, когда она просто немыслимо несётся к каждой важной точке, у Чимина автоматически срабатывает отцовский инстинкт, который говорит ему, что это не совсем безопасно. И хоть он очень рад за неё сейчас, в глубине души боится того, что она может получить травму. Спорт всегда был и будет опасен, поэтому в такие моменты никак невозможно выключить в себе гиперопеку. Он так сильно беспокоится о том, что малышка может упасть, поэтому совершенно не выдерживает этого напряжения и вскакивает с места, нервно наблюдая за ней.

— Давай же, моя девочка, — шепчет он и ласково улыбается.

Ему так нравится видеть, что она оставляет за собой все точки так просто и с сияющей улыбкой на лице. Она побеждает в бейсболе просто налегке и при этом всём светится, как рождественская ёлка. Но, к сожалению, с каждым разом, глядя на неё, адвокат всё больше опасается приближения того дня, когда ей придётся расстаться с любимым занятием. Рано или поздно это случится, ведь любой девочке довольно сложно построить профессиональную карьеру в данном направлении. Сейчас Мэй уверенно говорит, что хочет связать своё будущее с танцами, и усиленно занимается ими несколько раз в неделю, для того, чтобы это осуществить, но и при всём этом спорт она совсем не отпускает. А это говорит лишь о том, что до конца она не понимает, что ей ближе. У неё есть талант и к одному, и ко второму. В каждом увлечении она чувствует себя счастливой, поэтому ей крайне тяжело сделать верный выбор. Возможно, через несколько лет наступит момент, когда она будет выбирать то, чего готова лишиться, ведь совмещать будет трудно.

Ей придётся пройти непростой путь, чтобы понять свой внутренний голос. Чимин прекрасно понимает, что она будет чувствовать в этот период, поэтому от этого ему и особенно страшно. Но Мэй ещё совсем малышка, слишком рано думать об этом всём так глубоко. Может быть, её вкусы вовсе во всём категорически изменятся, когда она пройдёт свой переходный возраст. Но в любом случае Пак уверен в себе. Он будет тем родителем, который никак не станет влиять на её осознанный выбор и её окончательное желание ни при каких обстоятельствах. Он поддержит любое её решение, и будет счастлив, если у неё получится реализовать себя в том, что дороже её прекрасной душе. Сейчас ему не хочется её ранить, поэтому парень даже не затевает разговор о том, что она вообще думает об этом всём.

После финального свистка тренировка наконец-то закончена, и заметно уставшие школьницы начинают неторопливо двигаться в сторону раздевалки. Мэй радостно пританцовывает и активно машет отцу рукой, бросая быстрый взгляд на трибуны, и затем бежит за своими вещами, чтобы после уехать домой. Пак с такой любовью во взгляде и радостью на сердце провожает её маленькую фигуру до тех пор, пока она не скрывается в здании школы, а после глубоко вздыхает с нежной улыбкой на губах. Сейчас он так рад, что Чонгук вмешался в эту ситуацию и изменил её, ведь он не только помог его дочери, но и ещё нескольким девочкам. Теперь у них есть свой тренер, команда и возможность реализовать свой внутренний потенциал. Это же просто потрясающе. <span class="footnote" id="fn_28837040_0"></span>

— Здорово они играют, правда? — раздаётся мужской голос недалеко от него, и он резко поворачивается. — Ничуть не хуже мальчишек.

Тренер Грейсон стоит в нескольких шагах в узком проходе между рядами кресел и приветливо улыбается единственному родителю на трибунах. Он спокойно подходит ближе, поправляя свисток на шее и глядя по сторонам. Высокий, молодой, с тёмными волосами, которые подстрижены андеркатом, а черты лица скульптурные и тонкие. Напоминает типичного калифорнийского американца с ровным, карамельным цветом кожи и у него раскосые пронзительные глаза. Он заметно подтянутого телосложения, но при этом не напоминает гору мышц. На первый взгляд, кажется, что они примерно ровесники, или этот парень младше всего лишь на несколько лет. Довольно обаятельный и воспитанный, чем неоспоримо производит хорошее первое впечатление.

— Я бы сказал, даже лучше некоторых из них, — говорит Чимин и усмехается уголком губ.

— Так вы… — говорит парень, чуть прищурившись и протягивая ему руку, — мистер Пак? Верно?

— Верно, — отвечает адвокат, крепко пожимая его ладонь и очаровательно улыбаясь. — А вы?

— Мистер Грейсон. Можете называть меня просто Клэй или тренер, как будет вам удобно. Вот это да, значит, это вы отец лучшего бэттера в этой школе, — говорит он с заметным уважением и несколько раз кивает, а затем негромко смеётся. — Стоит сказать вам спасибо за то, что воспитали такой непревзойдённый талант. Мэй просто поразительна.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Несложно догадаться. Вы не сводили глаз с одной моей ученицы, а у её отца есть некая репутация в данном учебном заведении, уже доложили.

Чимин недовольно закатывает глаза, а тренер в ответ на это вновь дружелюбно смеётся. По его реакции заметно, что его не очень беспокоит тот цирк, что иногда происходит в стенах этой школы, но о ситуации в целом он хорошо осведомлён. Наверняка тот лысый слизняк наплёл всякую чепуху о том, что за неприятный инцидент произошёл между ними, и выкрутил всю правду в свою сторону. Только, похоже, что так просто мистера Грейсона не убедить в чём-либо без очевидных доказательств.

— Говорят, у вас скверный характер, — как будто в подтверждение его мыслей произносит Клэй.

— Правду говорят, наверное, — хмыкает адвокат, пожимая плечами. — Но я так не считаю. Я отстаивал интересы и честь моего ребёнка, разве это плохо? До того небольшого конфликта я пытался это делать вполне себе спокойным способом, но директор Мёрфи не хотел идти мне навстречу. Уже пожаловались на меня?

— Без этого никак. Первым делом, — отвечает он, слегка качая головой. — Знаете, если бы мою дочь кто-то назвал мерзавкой…

— Дрянью.

— Не столь важно. Я бы просто без лишних разговоров открутил голову этому человеку, и точно бы с подобным не мирился. Наверное, не совсем профессионально с моей стороны это говорить вам, я же учитель, но вы правильно сделали, что защитили интересы и личность Мэй. Кто же её ещё защитит, если не вы? Она действительно достойна иметь то, что у неё наглым образом отбирали, и уж точно не заслуживала такого паршивого отношения к себе, — говорит парень и мило улыбается, поджав губы. — Вы хороший отец, мистер Пак. Даже не сомневайтесь в этом.

Адвокат осторожно улыбается ему в ответ и благодарно кивает. Его, мягко говоря, удивляет такая позиция, но она ему, естественно, очень нравится. Разве не так должен размышлять любой адекватный человек? Поразительно, что в этой школе в принципе работают люди, которые считают иначе. Срывать свою внутреннюю злость или какое-то личное недовольство на детях — это ненормально. Ущемлять их из-за каких-то своих личных комплексов или травм детства — просто нонсенс. Как преподаватели в принципе могут иметь такие отвратительные качества в своём характере? Чимин этого абсолютно не понимает.

— Как её успехи? — спрашивает он, переводя тему и садясь на сиденье. Его взгляд устремляется на поле, которое заполняют старшеклассники, и это вызывает у него ностальгическое тепло в груди, которое медленно расползается по всему телу. — Вы ею довольны?

Тренер удовлетворённо хмыкает и делает ещё несколько медленных шагов к нему.

— Когда мне от одного знакомого поступило предложение работать здесь, честно говоря, я не предполагал, что это будет что-то по-настоящему интересное, — отвечает Грейсон, садясь рядом с адвокатом. — Мне не сразу сказали, что команда будет состоять только из девочек, но после того, как я узнал, меня это вовсе не огорчило. Я подумал о том, что будет здорово научить их хорошей игре, это что-то новое для меня. Я люблю подобные испытания. С женским бейсболом в штатах, да и не только, весьма всё напряжённо, а мне нравится бросать вызов внешним обстоятельствам. Но каково было моё удивление, когда я впервые увидел вашу дочь в игре.

— Что, поражены?

— Нет, я был восхищён. Это очень хороший уровень для ребёнка её возраста.

— У неё мощный удар, да? — смеётся Чимин и гордо улыбается.

— Ещё какой.

— Да, моя девочка это умеет.

Пак сразу же вспоминает о том, как ловко и с силой его дочь делает почти профессиональный «хоум-ран». Она начала играть довольно рано, и сначала это увлечение не было чем-то по-настоящему серьёзным, а, скорее, семейной традицией. Иногда они все вместе собирались по выходным и проводили игру, но позже он стал замечать, что малышка этим интересуется довольно глубоко. Она смотрела спортивные трансляции, собирала бейсбольные карты и изучала правила, тогда он и решил отдать её в секцию. Целый год она была в составе женской команды в Бостоне.

Мэй была так счастлива тогда, она буквально вся сияла, когда в итоге стала ключевым звеном. У неё всегда это получалось с особенной лёгкостью, возможно, дело было в том, что у неё была сильная страсть к этому занятию. И чем старше она становилась, тем больше её отец думал о том, правильный ли путь она сейчас избирала? Ему было так страшно позволить сделать ей неправильный выбор, ведь у него перед глазами был пример того, как сильно способен один неверный шаг разрушить всё. Он и сам для себя был примером того, чего могла стоить сломанная мечта. По сути, он считал себя довольно состоявшимся человеком, но отнюдь не самым счастливым. И это счастье складывалось из мелочей. Да, у него было самое главное — семья и друзья, но, к сожалению, не было того, что одухотворяло его душу. Глядя на себя в зеркало, Пак каждый раз думал о том, что так и не смог сделать. Он сожалел, и ему было стыдно перед самим собой. Но, задавая себе вопрос: может, стоило тогда немного побороться за себя? Он хорошо знал ответ на него. На самом деле, у него не было времени этого делать. В приоритете была благополучная жизнь дочери, которую он мог обеспечить самостоятельно, лишь сосредоточившись на синице, что была у него в руках на тот момент. Глупо было упускать этот шанс.

Но сейчас, когда сложные времена уже давно позади и он уже больше не глупый мальчик, Чимин хотел лишь одного, чтобы будущее Мэй было таким, каким она сама захочет его видеть. Выбранное без чужого влияния и давления. Главное, чтобы она была счастлива, и если ей ради этого придётся чем-то жертвовать, то он будет рядом, чтобы дать своё плечо для опоры. С бейсбольной карьерой будет довольно сложно, поэтому разочарования не избежать. А если она всё же не захочет отступать, то ей придётся буквально драться со всем миром за шанс добиться чего-то в этом направлении.

— На первой же тренировке она отбила мяч в меня, — говорит Клэй, потирая лоб. — Шишка была дня три.

— Мне это хорошо знакомо. Она любит влупить в меня мячом иногда, — говорит Чимин и смеётся. — Оторва, а не ребёнок.

— Она полна энергии, а это здорово. Если так будет всегда, то в скором времени не она будет гоняться за этим миром, а мир за ней.

Чимин удивлённо хмыкает и довольно улыбается, размышляя о перспективах дочери. Ему, кажется, нужно услышать мнение со стороны, ведь возможно он слишком слеп в чём-то. Тэхён старается понять его, но всё же он заинтересованное лицо. Для него Мэй просто идеальна во всём.

— Могу я спросить вас, как человека с объективным мнением? — аккуратно спрашивает адвокат.

— Конечно. Что вас беспокоит? — интересуется Грейсон.

— Думаете, она могла бы добиться в этом чего-то действительно стоящего? — говорит Пак, мягко кивая на поле.

— Профессиональная карьера?

— Да, вроде того. Я поддерживаю её любое желание, но я понимаю, что с бейсболом будет тяжело. Никакой отец не пожелает проходить этот путь своему ребёнку. Вы можете оценить её возможности абсолютно честно. Мне действительно интересно, что вы думаете, сможет ли она?

— С её характером? — усмехается тренер и медленно кивает через несколько секунд. — Определённо, мистер Пак. Ко всему прочему, у неё прекрасная физическая форма и отточенные навыки в игре. Она играет ярко, самозабвенно и буквально пылает на поле, как какой-то маяк, а это очень важный аспект. Но, насколько я знаю, она хочет посвятить своё будущее классическим танцам.

— Пока что да. Таков у неё план из-за различных обстоятельств. Но она может изменить его к моменту своего взросления, и я боюсь этого. Вы ведь лучше меня знаете, что бейсбол…

— Да, — говорит Грейсон и тяжело вздыхает. — В нём широкая дорога открыта по большей части парням. Несправедливо это всё, но знаете, ситуация ведь значительно меняется. Теперь участие девочек допускается в «Малой лиге», раньше не было и этого. Думаю, это шанс для неё. Если она действительно захочет попытаться, то пусть попробует. У неё есть возможности сделать профессиональную карьеру, хоть это будет совсем нелегко. Женщинам в бейсболе для начала нужно быть услышанными, прежде чем блеснуть. Но такая возможность есть, и не стоит её терять.

— Правда? — удивляется Чимин, заломив брови и глядя на него. — Есть какая-то лига, где могут играть девушки на профессиональном уровне?

— Да. Конечно, она играет значительно реже мужской, поэтому о ней мало кто слышал, но такая существует. На самом деле девушки ведь имеют вполне законное право играть в бейсбол даже в школьной команде парней, если нет такой же команды для девочек, а её обычно нет, — хмыкает Клэй и разочарованно хмурится. — Удивительно, что вам вообще позволили добиться такого, хотя в частных школах с этим, наверное, немного проще.

— Мне помогли это сделать. Школьный спонсор вмешался в ситуацию, и вот мы здесь.

— Чонгук? — спрашивает он.

— Чонгук, — усмехается Пак и кивает.

— Значит, он спонсор «Leman», — тепло улыбается тренер, слегка удивлённо поведя бровью. — Мне он не сказал об этом, а лишь предложил работу. Это многое объясняет.

— Он вас позвал точно не просто так. Если вы здесь, значит, он вам доверяет.

— У меня есть опыт работы школьным тренером. Думаю, что это было одной из причин. Знаете, как мне известно, даже когда девочки требуют создать команду по бейсболу, директор или ответственные лица предлагают им играть в софтбол. Это хоть какая-то альтернатива, но всё же немного разные игры. И я был крайне удивлён тому, что в «Leman» будет настоящая женская команда. Это большой шаг вперёд.

— Чёртова дискриминация, — тяжело вздыхает адвокат, разочарованно качнув головой. — Я не понимаю этого. В университетах, школах и колледжах девушки-бейсболистки сталкиваются с большим количеством проблем: унижения личности, домогательства, их исключают из команд без объяснения причин, их талант дискредитируют, предлагают перейти в другой вид спорта, либо же создают такие условия, чтобы они сами в итоге вынуждены принять решение о переходе, а чаще всего — им просто негде заниматься, потому что все возможности в бейсболе отданы в руки мужского пола. Вы знали, что по статистике на четыреста восемьдесят тысяч мальчиков, играющих в бейсбол, приходится всего лишь около одной тысячи трёхсот девочек? Где же справедливость? Где равноправие? — задает риторические вопросы он и недовольно фыркает. — Это безумие. Поверить не могу, что подобное ещё происходит в наше время.

— Поразительно, насколько вы тщательно осведомлены об этом всём, — с нескрываемым удивлением говорит тренер.

— Для меня важно всё, что даже косвенно касается моей дочери, — отвечает Чимин, пожимая плечами. — Разумеется, я наводил справки.

И это чистая правда, ведь он старается не упускать абсолютно ничего из того, что интересно Мэй. А для этого он много говорит с ней и в первую очередь поддерживает крепкие и доверительные отношения. Он ведь прекрасно понимает, что к его дочери требуется особенный подход в силу её своенравного характера, но ещё очень сильно влияет и то, что у неё нет абсолютно никого в этой жизни, кроме отца. Она никому не доверяет. И самое главное его желание — чтобы она не растеряла это потрясающее и безусловное доверие к нему. Без него у них ничего не выйдет, и чем старше она будет становиться, тем больше у неё будет появляться секретов. А Паку хотелось, чтобы ей было как можно проще и легче делиться ими с ним, ведь это так важно.

— Я работаю здесь около недели, и вы практически единственный родитель, пришедший на игру своего ребёнка за это время, а это ведь так важно для них. Я вижу, как многие из них разочарованно смотрят на пустые трибуны. У некоторых, к сожалению, даже нет друзей, чтобы поддерживать, — говорит Клэй и теребит свисток, висящий на его шее. — Спасибо вам за это. Я помню себя в их возрасте, для детей эти сентиментальные моменты очень важны. Хорошо, что вы это понимаете. У вас замечательная девочка, она не так давно в этой школе?

— Да, всего несколько месяцев. Она учится с этого полугодия. Адаптация даётся не так легко, ей ещё не просто в новом социуме. Она кажется немного дикой, от этого есть некоторые проблемы, — говорит он.

— Перевелись в середине года? — удивляется тренер.

— Это был вынужденный переезд из-за моей работы. Мы из небольшого городка в Нью-Гэмпшире, там не так много перспектив. Затем жили в Бостоне и вот оказались здесь, после моего продвижения по карьерной лестнице.

— Нью-Гэмпшир? — спрашивает Грейсон, выгибая брови. — Вот так совпадение, я тоже вырос там. Я из Боу, а вы?

— А мы из Конкорда, — отвечает Пак, широко ему улыбаясь.

— Вы с Чонгуком должно быть хорошо знакомы? Он ведь тоже оттуда.

— Да, мы выросли вместе.

— Вот это да, Конкорд это лишь около десяти миль от Боу. Надо же, приятное совпадение, можно сказать уже второй свой человек в «Большом яблоке». И как вам здесь? Нью-Йорк просто полная противоположность местам, где мы выросли, трудно справляться? Я в первое время был просто в ужасе.

Чимин мягко пожимает плечами и шумно усмехается. Трудно ли? Весьма. Это тяжело морально и физически. Новая атмосфера нестерпимо давит со всех стороны, городская суета изначально пугает и раздражает, ритм жизни изначально очень выбивает из колеи, но а после просто привыкаешь и живёшь, как какая-то белка в колесе. Иногда хочется резко остановиться и заорать во всю глотку. Бывает, что необходимо выдохнуть, и в такие моменты просто нужно вовремя дать себе время для паузы. Забавно, что именно этот совет совсем недавно он услышал от Чонгука, но так оно и есть. В таком мегаполисе рано или поздно наступают дни, когда это единственный выход из ситуации, чтобы не сойти с ума в неумолимом темпе событий вокруг. Но когда он переезжал, то понимал, что у него нет ни малейшего шанса всё испортить. В его руках ответственность за настоящее и будущее Мэй, а в этом городе ей точно должно быть намного лучше, чем в тихом Бостоне или глухом Конкорде.

— Я всегда был довольно амбициозен. В моей жизни были дни, когда она переворачивалась с ног на голову, поэтому меня не пугают трудности. Но изначально, да, такие сильные перемены приводили в ужас. Я хорошо вас понимаю, но а после просто втягиваешься. В Нью-Йорке главное бороться. У меня были цели, и я целенаправленно шёл к ним, зная, чего именно хочу. Меня заботило лишь хорошее будущее моей дочери. Мэй, конечно, ещё осваивается. Ей намного тяжелее из-за разных обстоятельств, но одно из них — друзья. Здесь она пока совсем одна. В Бостоне она оставила свою маленькую и идеально устроенную жизнь с кучей подруг и это её сейчас раздражает, но она старается привыкнуть к новым обстоятельствам. Наверное, именно поэтому мне было так важно, чтобы её ни в чём не ограничивали, чтобы она хоть где-то находила своё утешение. Там она играла в бейсбол в женской команде, — говорит парень и тяжело вздыхает, как будто с его плеч падает огромный груз ответственности, лежащий на нём все эти месяцы напряжённого темпа.

— Значит, это в Бостоне готовят такие таланты, — довольно хмыкает Клэй. — Здорово. На самом деле, мне нравится с ней работать, ваша дочь очень исполнительная. К ней довольно сложно найти подход, но мне это вроде бы удалось. Есть простая истина, которой я придерживаюсь: относись к ребёнку уважительно, и он отплатит тебе тем же.

— Я мало бывал дома в последнее время и не мог с ней нормально поговорить об этом, но она, кажется, очень рада тренировкам с вами. Для меня самый главный индикатор — её улыбка, а на ваших занятиях она искренне сияет. Спасибо за это.

— Это моя работа, мистер Пак, — говорит тренер и даёт ему руку, чтобы отбить кулачок.

Адвокат с доброй улыбкой на лице мягко ударяет своей рукой по чужим костяшкам и мысленно делает пометку о том, что этот человек ему определённо нравится. Он кажется хорошим, приветливым, честным и у него правильные принципы, которые симпатичны и Чимину. Клэй относится самым тёплым образом к детям, с которыми работает, а большего обеспокоенному отцу и не нужно. Для него главное, чтобы его дочь была в полной безопасности, чувствовала себя комфортно и чтобы больше никто не смел принижать её достоинство никаким образом. Кажется, приехать сюда было правильным решением, потому что теперь он немного успокоился и со спокойной душой может отпускать свою малышку на тренировки. <span class="footnote" id="fn_28837040_1"></span>

— Она, кстати, очень похожа на вас, — говорит тренер, бросая тёплый взгляд на Мэй, неторопливо выходящую из здания школы с одноклассницами. — Хорошая девчушка, с боевым характером. Думаю, у неё будет действительно большое будущее, куда бы она не пошла. Такие люди добиваются своего, если она, конечно, не растеряет этот запал в процессе взросления. Позаботьтесь об этом, это в ваших силах.

— Да. Говорят, что если девочка похожа на своего отца, то её жизнь сложится удачно и она будет счастливой. Очень надеюсь на это, потому что она в самом деле моя крошечная копия, а значит — добиваться своего у неё в крови.

— Только глаза у неё, как у мамы. А в остальном и вправду ваша копия, как внешне, так и, наверное, внутренне.

Улыбка медленно сползает с лица адвоката, а его брови болезненно изгибаются, пока до него стремительно доходит смысл сказанных тренером слов.

— Как у мамы? — удивленно спрашивает он, медленно переводя задумчивый взгляд на него.

— Серые и большие, как у вашей супруги, — поясняет Грейсон. — Кажется, это единственное, что она взяла от неё.

— Моей… кого? Какого чёрта? — недоумённо шепчет парень, отрицательно качая головой. — Это невозможно. Откуда вы знаете какого цвета глаза у её матери?

— Она ведь приезжала сюда несколько дней подряд, — отвечает тренер, начиная напрягаться.

— Ничего не понимаю. Приезжала? Сюда? В школу? — повышая голос, спрашивает Чимин.

— Ну… да, она посмотрела несколько её тренировок, — запинаясь, говорит Клэй и нервно чешет затылок. — Простите, у вас какая-то странная реакция. Я что-то путаю? Я здесь новенький, поэтому мало кого знаю в лицо, но она спрашивала о вашей дочери, вот я и сделал логичный вывод, что это её мама и ваша жена.

— Как она выглядела? Вы можете её описать? — спрашивает Чимин, начиная дико злиться на всю эту ситуацию.

— Эм... ну, такая миниатюрная девушка лет двадцати пяти на вид. Длинноволосая шатенка с серыми глазами. Не очень высокая, стройная, я бы сказал, что типичная американка.

— Твою мать! — разражается адвокат, с силой ногой пиная пустое кресло перед собой. — Хизер!

— Ээ… я так понимаю, это ваша бывшая…

— Никто! Она мне никто, и для Мэй тоже, — говорит Пак с нескрываемым отвращением в голосе и резко поднимается. — Поверить не могу. Какого чёрта? Она подходила к моей дочери? Говорила с ней? Что она хотела от неё?

— Нет. Кажется, не подходила.

— Так кажется, или точно нет? Это крайне важно сейчас.

— Точно нет. Она просто сидела на трибунах во время тренировок, а после подходила ко мне и немного спрашивала о ней.

— Что именно спрашивала? Что её волновало? — спрашивает Чимин, надвигаясь на него с угрозой, как будто этот парень — причина всех бед.

— Обычные вопросы, которые у меня даже никакого подозрения не вызвали, — хмурясь, говорит Грейсон. — Как её успехи, нравится ли ей в команде, всё ли хорошо и прочее.

— Она что, делает вид, что ей интересна её жизнь, да кого она строит из себя?! — возмущается Пак, проходя мимо. — Вот же тварь!

— Вы меня об этом спрашиваете? — неловко бормочет Клэй.

— Нет! Я просто не понимаю, что она себе позволяет!

— У вас не очень хорошие отношения, да?

— Нет у нас с ней никаких отношений! Эта женщина не должна приближаться к Мэй ни при каких обстоятельствах.

— Но ведь она её мама, девочкам необходимо…

— У неё есть отец! Этого вполне достаточно, я десять лет исполнял обе эти важные роли!

— Вы растили её один? — удивлённо спрашивает он.

— Пусть только попытается подойти к ней!

Пак чувствует, как его начинает трясти от бешенства. Меньше всего он ожидал, что подобное когда-то случится. Нет, он, конечно, предполагал, что у этой девушки хватит наглости однажды заявиться, но он был к этому не готов. Ему хотелось в эту самую секунду придушить её голыми руками. В голове сразу же всплывает тот вечер на съёмной квартире в Бостоне, когда Хизер оставила его один на один с маленьким созданием. Она бросила свою дочь на человека, который абсолютно не знал, что с ней делать. Это было равносильно тому, чтобы оставить её одну. Чимин опирается на ограждение ладонями и крепко сжимает его своими пальцами, прикрыв глаза. Мысленно он считает от одного до десяти, чтобы унять этого монстра внутри, который готов уничтожать всё живое вокруг. Но, к сожалению, это почти невозможно. Он не ожидал, что спустя десять лет Хиз вновь станет угрозой для его спокойной жизни.

— Вам нужно успокоиться, мистер Пак, — слышит парень тихий голос за спиной и с трудом вздыхает.

— Успокоиться, — фыркает с нескрываемой усмешкой он и затем быстро спускается по лестнице вдоль пустых кресел, чтобы отправиться на выход. Он бросает быстрый взгляд на Мэй и видит, что она до сих пор дурачится с девочками из команды. — Успокоиться.

— Да, нужно успокоиться, — говорит Клэй, наблюдая за его тихим разрушение и быстро следуя за ним. — Что с вами происходит?

— Она влезает в жизнь моей дочери спустя столько времени! Да какое право она имеет на это? Кто она ей?

— Но ведь она же её мама, почему вы так остро реагируете на всё случившееся? Вы должны мне объяснить. Мне стоит понимать, можно ли её подпускать ближе к ребёнку.

— У этой дряни судебное ограничение на приближение, и если она хотя бы попытается вступить в контакт с Мэй, то я должен знать об этом, хорошо? — скорее приказывает, чем просит Чимин, резко обернувшись к нему.

— Да, хорошо. Я сообщу вам об этом, — говорит Грейсон и быстро согласно кивает, обводя его гневное лицо ошарашенным взглядом. — Что она натворила такого, что ей по решению суда запрещено общаться с девочкой?

— Никогда не была её матерью, и это её самая главная ошибка, — говорит Пак и тяжело выдыхает.

Он разочарованно качает головой и снова переводит тоскливый взгляд в сторону Мэй, которая радостно и вприпрыжку уже идёт к нему. Его маленькое счастье даже понятия не имеет, насколько сейчас оказался сломлен этой новостью её отец. С ума сойти, Хиз нашла её в Нью-Йорке и пытается сделать что? Она изучает её? Хочет вновь общаться? Или просто убедиться, что он прекрасно справляется со всеми обязанностями без неё? Боже, даже мысль о том, что его дочь каким-то образом столкнётся с матерью, приводит Чимина в ужас. Внутри него происходит какой-то атомный взрыв, но он ничего не может поделать со своим чувством собственности, и поэтому ему хочется взять её в охапку и спрятать на краю света, лишь бы она принадлежала только ему.

В глубине души он хорошо понимает, что лишать малышку кровной матери — не совсем правильно, но Хизер игнорировала её существование десять грёбаных лет. Тогда разве должен ли он испытывать угрызения совести за свой порыв эмоций и вспыльчивость? Она предательница. Как он должен сейчас спокойно реагировать на её появление в такой ситуации? Пак не знал. Его просто разрывала на мелкие кусочки дикая злость и такая болезненная обида. Как же так легко можно вломиться в их жизнь спустя столько времени, словно ничего не случилось? Хотя почему его это вообще должно удивлять, ведь эта девушка трусливо сбежала, просто бросив собственного ребёнка с тогда ещё чужим для неё человеком. Она никак не могла знать того, что он найдёт в себе силы собраться и воспитать её самым лучшим образом. Таким жестоким поступком она просто избавилась от неё, думая лишь о своём собственном благополучии, как будто существование Мэй вовсе ничего не значило. И он никогда в жизни ей не простит того, что их дочь была ей не нужна. Это не так работало, родителями не становятся спустя десять лет. И именно поэтому если она пришла снова в их жизнь не просто так, то он будет с ней сражаться до самого конца.

***</p>

Практически каждую минуту Чимин теперь думал лишь о том, что Хизер может быть нужно от него и от Мэй. <span class="footnote" id="fn_28837040_2"></span> Когда он гулял с дочерью в парке, когда катался с ней на аттракционах, когда ходил с ней по магазинам и даже когда сидел с ней в кафе и ел мороженое, всё никак не мог успокоиться. Он проваливался в свои мысли и тонул в них, словно в глубоком океане. Это так сильно выбило его из равновесия, хотя он даже не видел её своими глазами. Его ощутимо трясло от злости и непонимания, почему вообще подобная ситуация произошла спустя столько времени. Маловероятно, что Клэй Грейсон что-то перепутал или неправильно понял. Не было ни одной девушки на этом свете с серыми глазами, которая бы просто так интересовалась его девочкой, только если это не её биологическая мать, и осознание этого факта делало лишь хуже. Оказалось, что Пак совершенно не был готов столкнуться со своим главным страхом. Он ведь всегда боялся того, что однажды Хиз вернётся.

Различные мысли не выходили из его головы и метались там из стороны в сторону, как будто не способны были найти выход из неё. А в сердце всё больше поселялась тревога. Это просто какой-то идиотизм. Что она забыла в Нью-Йорке? Он же так надеялся, что эта девушка исчезла из его жизни окончательно и бесповоротно ровно в тот момент, когда сбежала из той квартиры, но нет. Очевидно, она решила иначе. Если судить по её поступкам, то в понимании Хизер абсолютно нормальное явление сначала кануть в небытие, а после объявиться, как будто ничего страшного вовсе не произошло. Только она потеряла самое бесценное — время. Каждую минуту жизни рядом с их общей дочерью был только он. Только он знал и помнил, каким образом она сделала первые шаги и какие произнесла первые слова. Только он не спал ночами, когда у неё лезли зубки, и только его сердце замирало от счастья, когда она делала свои маленькие успехи. Она принадлежала только ему, разве не так?

Пак не знал мотивы этой дряни, но хорошо понимал, что она вернулась через десять лет не просто для того, чтобы посмотреть на дочь со стороны и испариться снова. Нет, наверняка она будет предпринимать какие-то попытки наладить общение с ней и разрушать её жизнь, как это уже однажды сделала, и парень совершенно не понимал, что ему делать в этой ситуации. В глубине души он знал, что намеренно лишать малышку матери — жестоко. Слишком жестоко, а он не мог пойти против желания Мэй, если вдруг она захочет этого. Но как же ему переступить через свою злость и обиду, чтобы позволить себе это сделать, чёрт возьми? Он не хотел этого, ведь она совершенно не заслуживала знать её.

В его голове просто никак не укладывалось то, сколько же нужно иметь наглости в себе, чтобы вот так бесцеремонно разрушать чью-то сложившуюся жизнь, а особенно — собственной дочери. Неужели Хизер не понимала, что такое внезапное появление могло не самым лучшим образом сказаться на психике ребёнка? Малышка ведь не общалась со своей матерью ни одного дня после её трусливого побега. Разумеется, она абсолютно не помнила время с ней и того, что она несколько месяцев даже пыталась справляться со слишком тяжёлой ролью для неё. Это же способно слишком сильно травмировать хрупкое детское сознание. Мэй никогда не знала свою мать лично, а бабушка всегда прекрасно её заменяла. Она лишь знала, как выглядит эта женщина, потому что Пак показывал ей несколько фотографий из их школьного альбома. Он держал свои личные эмоции под контролем только лишь ради неё. И независимо от своих собственных чувств, которые его разрывали по отношению к Хиз, он старался не выплёскивать этот мерзкий негатив при малышке. Ему всегда казалось, что она самостоятельно должна решить, какие эмоции испытывать по этому поводу. Он никогда не хотел настраивать её против матери, зная, что это может привести к большим проблемам в будущем, но сейчас метался в попытках понять, что ему делать.

Это оказалось сложнее, чем он думал. Когда ты десять лет в одиночку заботишься о ребёнке, знаешь о нём абсолютно всё, а потом внезапно появляется человек, который не хотел в этом принимать совершенно никакого участия, вся эта ситуация ставит в дикий тупик. А вдруг Мэй всё же нужно это общение? Вдруг она этого на самом деле очень хотела, но не говорила ему, боясь обидеть? Ведь каждому нужна мама. Вдруг ей чего-то недостаточно от него? Может, она чувствовала нехватку во внимании, любви или понимании? Она же смотрела на другие полноценные семьи, и среди них всех её история очень отличалась от остальных. Дети, особенно младшего возраста, как правило, воспринимают всё происходящее вокруг как нечто от них зависящее, так что не входящие в зону их влияния события толкуются сразу же как последствия их собственных ошибок. Они винят себя. И именно по этой причине для Чимина было самым главным, чтобы его девочка не испытывала этого чувства. Каждый раз, когда она робко поднимала эту тему, он делал очень жирный акцент на том, чтобы показать ей, что так просто сложились обстоятельства.

Парень старался как можно более деликатно и аккуратно объяснить ей, когда она задавала множество вопросов, что все семьи разные и отличаются друг от друга. Каждый день он напоминал ей обо всех людях, которые её любят, и окутывал самой нежной любовью, чтобы Мэй не ощущала себя в чём-то обделённой. Это крайне сложно объяснить десятилетнему ребёнку, когда он спрашивает, почему в его жизни нет самого главного человека. Но Пак пытался привести примеры из книг, фильмов или из реальной жизни от своих знакомых, чтобы пояснить для неё различия между отдельными семьями. На удивление, она довольно спокойно относилась ко всей этой ситуации, но всё-таки иногда от неё звучали каверзные вопросы, ведь его дочь была намного умнее и любопытнее других детей её возраста.

Чимин был честным с ней в вопросе возможной встречи с мамой, когда она об этом спрашивала пару раз. Пока Мэй росла, он даже не предлагал Хизер каким-то образом поучаствовать в её жизни, наоборот, он ограничил это право, так как она не горела желанием. И это не было каким-то прорывом его злости или отчаяния. Нет, он давал ей время, чтобы вернуться, целых пять лет. Он ждал, ждал и ждал, но чуда не случилось. За тот период она ни одного раза даже не написала ему, чтобы поинтересоваться о ней, хотя она всегда знала, как можно это было сделать. От знакомых ему было известно, что девушка строила свою собственную жизнь, а после уехала из Конкорда куда-то, так и не получив никакого высшего образования. Тогда он и понял, что ей абсолютно наплевать на дочь, и он никогда не давал девочке ложную надежду. Это ведь самое разрушительное, что может быть. Он не высказывался негативно о Хиз и не пытался её каким-то образом очернить в глазах их ребёнка, но и не защищал её. Разве ей есть какие-то оправдания? Глупость? Неопытность? Молодость? Но и он сам был молод, неопытен и глуп, только не сдался, а взял на себя их общую ответственность.

Позволять гневу не захлестнуть себя, когда он вспоминал о том, как эта стерва исчезла — безумно сложная задача для него, но он с этим, кажется, справлялся. И на один и тот же вопрос: «где моя мама?», парень отвечал всегда одинаковым образом. Он говорил, что она уехала, потому что её жизнь её совсем не устраивала. Что она старается наладить её, и что он пытается с ней связаться, только это очень сложно сделать. По сути, это даже не было стопроцентной ложью, поэтому сильной вины за это он никогда не чувствовал. Это всяко лучше, чем говорить ей в глаза о том, что матери на неё глубоко всё равно все десять лет.

— Папа! — выкрикивает Мэй, и адвокат сильно вздрагивает. — Что с тобой? Ты не слышишь? Все сигналят.

Пак быстро моргает, потирает уставшие веки и возвращается из своих мыслей в реальность. Он слышит протяжный гудок и несколько коротких, которые говорят о недовольстве водителей позади него, и смотрит сквозь лобовое стекло на светофор. Он понимает, что задерживает движение, задумавшись в пробке, поэтому сразу же начинает выруливать в сторону их дома, придя в себя. Парень глубоко вздыхает и старается полностью сосредоточиться на дороге, потому что печальный опыт управления на его памяти уже есть. Не хватало ещё попасть в аварию из-за его невнимательности. Нельзя терять концентрацию, когда на улице уже сильно стемнело и идёт дождь, нужно просто выкинуть всё это чёртово дерьмо из головы и быть начеку, на случай, если Хизер начнёт какие-то действия в сторону его малышки. Да, именно его. Она не имеет на неё никакого права, потому что уже однажды выбрала жизнь без неё. Хорошо, что он хотя бы сейчас узнал об этом, когда она ещё не успела к ней подобраться слишком близко и предпринять какие-то действия, или же просто Мэй не говорила ему этого? Они не виделись толком почти две недели. <span class="footnote" id="fn_28837040_3"></span>

— Прости, — тихо говорит Чимин, добавляя звук радио. — Я просто задумался. Не хотел напугать тебя.

— Что-то случилось? — осторожно спрашивает девочка, откладывая в сторону свой планшет с игрой. — У тебя опять на работе проблемы?

— Нет, всё в порядке, малышка, — отвечает он и сталкивается с ней глазами через зеркало.

— Но ты грустный, папочка. А сегодня вообще какой-то странный.

— Снова, да? — усмехается Пак. — Ты мне часто говоришь это в последнее время.

— Нет, сегодня по-особенному странный. Ещё больше, чем обычно. Это опять из-за того твоего друга? — с недовольством интересуется она.

— Нет. Вовсе нет.

— Просто плохое настроение?

— Да, наверное. Тяжёлый день, детка.

— Тебе нужно больше отдыхать и проводить время со мной. Я на тебя очень положительно влияю.

— Ты права. Я непременно так и сделаю, — отвечает он, улыбаясь.

Парень снова бросает на неё нежный взгляд в зеркало заднего вида, но затем напряжённо хмурится. Он в очередной раз останавливается на светофоре и в отражении рассматривает свою дочь. Малышка беззаботно болтает ногами, сидя в специальном кресле, тихо подпевает какой-то песне с радио и быстро нажимает маленькими пальчиками на экран устройства, продолжая опять играть в аркадную игру. Такая очаровательная, что он не может сдержать слабой улыбки. Интересно, она действительно до сих пор понятия не имеет, что её родная мать прячется где-то рядом, смотрит на неё со стороны и планирует влезть в её мирное существование? Или она уже всё знает, но просто молчит, боясь его неодобрения? А если Хизер уже дала ей знать о себе? Может, Мэй не хочет говорить ему об этом, но на самом деле уже столкнулась с ней лицом к лицу. Чимин даже представить себе не может, какой будет её реакция на всё это дерьмо. Возможно, она даже будет невероятно счастлива из-за этого. И если так, то он никогда не сможет себе простить, если лишит её этого. Ему придётся переступить через себя и собственные чувства ради неё.

— Малышка, — тихо зовет её он.

— А? — отзывается девочка, поднимая на него свои потрясающие глаза.

— Как твои дела в школе?

— Хорошо. Теперь стало намного интереснее, — довольно говорит она, чуть приподняв подбородок.

— Почему? — удивляется парень.

— Ну, игры, — отвечает Мэй, хмуря маленькие брови. — Теперь я рада ходить на занятия. Для меня это больше не пытка, потому что после них тренировки и танцы.

— Ах, да. Даже так? Как тебе мистер Грейсон?

— Он классный! — восторженно говорит она, и её лицо озаряет радостная улыбка.

— Мне тоже он понравился. Он, кстати, родом из нашего штата. Мы немного поболтали сегодня, пока я тебя ждал.

— Тренер хорошо ко мне относится, лучше чем тот тупица. И он сам профессионально играл.

— Мэй, — протягивает строго Пак, качая головой. — Ты знаешь.

— Сделай вид, пожалуйста, что ты не слышал последнее слово, папочка, — говорит она и посылает ему воздушный поцелуй.

— Ах ты маленькая хитрюшка, — смеётся он.

Девочка забавно морщит свой очаровательный носик, а он наслаждается её хорошим настроением. Очевидно, теперь время в школе приносит ей чистое удовольствие, а это не могло не радовать его. С ума сойти, ей для счастья достаточно было лишь бейсбола и танцев одновременно, и сразу же совсем другой ребёнок перед глазами.

— Принцесса, а как дела с новыми друзьями? — осторожно спрашивает адвокат, как можно более будничным тоном.

— Ты про этих назойливых двойняшек? — спрашивает она. — Ах, с ними, оказывается, даже весело. Сейчас я тусуюсь с ними.

— Тусуешься? — вновь смеётся он.

— Ну… мы вроде дружим, насколько это возможно. Ты понял, что я хотела сказать.

— Так они тебе нравятся?

— Да. Мне кажется, они хорошие. Особенно мне нравится проводить время с Аями. Она классная.

— И всё? Ты общаешься только с ними? — снова аккуратно проверяет почву Чимин, непринуждённо пожимая плечами. — Может, познакомилась с кем-то ещё?

— Ну так, с несколькими людьми, — отвечает Мэй, снова утыкаясь в планшет.

— С детьми?

— Папочка, ты задаёшь какие-то странные вопросы. Ну, конечно, с детьми. Я же тоже ребёнок и мы говорим о школе. С кем ещё я могу там познакомиться?

— Да, прости. Действительно задаю глупые вопросы.

— Я и говорю, что ты очень странный.

— И ты больше ничего не хочешь мне рассказать? Мы не так часто болтали в последнее время.

— Да ничего особенного не случилось. А ты мне ничего не хочешь рассказать? — деловито спрашивает Мэй, не отвлекаясь от игры.

— Я разобрался с делами на работе, кажется. Суд прошёл успешно и я закрыл дело. Так что буду чаще дома.

— Замечательная новость, — говорит она, улыбаясь. — А что там с твоим другом?

— Ну, мы кажется помирились, или вроде того.

— Так ты что, его простил?

— Наверное.

— Даже не знаю, стоит мне радоваться, или нет.

— Почему, детка?

— Я ему не доверяю. Он ведь обидел тебя, вдруг он опять это сделает?

— Нужно давать шанс исправить ошибки, так ведь?

— Да, папочка, — говорит она и вздыхает. — Потому что в другой раз мы можем быть на их месте. И сколько же раз можно давать шанс всё исправить?

— Единожды, — говорит Чимин.

— А потом?

— Что потом?

— Если человек опять обижает, то что потом?

— Нужно отпустить его и идти дальше.

— Значит, ошибаться дважды нельзя?

— Люди, которые ошибаются дважды, трижды или больше просто неисправимы. Сколько им не давай шансы — они всё равно ими не воспользуются.

— Как всё сложно в этой взрослой жизни, — бормочет Мэй, надув губы.

— Верно, малышка. Поэтому наслаждайся детством. Значит, у тебя всё хорошо? — снова интересуется Пак.

— Да, — говорит девочка, поднимая на него глаза полные недоумения. — Папочка, хватит у меня это спрашивать. Не волнуйся, мне нравится в этой школе и я буду вести себя хорошо. Тебя не будут вызывать к директору, честно-честно. Я была вредной, потому что мне не давали играть в бейсбол, но сейчас всё изменилось.

— Да, прости, — говорит он, согласно кивая и понимая, что она действительно с ним честна. — Я просто очень за тебя волнуюсь. Ты же знаешь, что можешь обо всём поговорить со мной, да?

— Конечно, — отвечает она с улыбкой. — Ты ведь мой самый-самый лучший друг.

— И всегда им буду, — кивает он.

Парень понимает, что дальнейшие расспросы могут вызвать ненужные подозрения или тревогу у Мэй, поэтому прекращает это делать так настойчиво, а на этот раз замолкает. Если он действительно хорошо знает свою дочь, то сейчас уверен в том, что она была абсолютно честна с ним. Как правило, её эмоции всегда отражаются у неё на лице в самом чистом виде. И если бы в её жизни внезапно появилась мать, то, определённо, она бы не смогла так нагло это скрыть. Она бы изменилась внутренне и внешне. Стала бы напряжённой или раздражённой. Такая новость повергла бы её в глубокий шок. Наверное, он бы непременно ощутил все эти перемены в её поведении. Значит, пока нужно успокоиться и не паниковать раньше времени. Он знал, что обязательно постарается с этим разобраться самостоятельно, не вмешивая её. И хотелось бы очень надеяться, что у Хизер тоже хватит ума на то, чтобы не разрушать психологический покой их общего ребёнка.

Стараясь как-то увлечь малышку и самого себя разговорами, Пак не успел даже заметить, как пролетело ещё почти полчаса и они приехали к своему дому. На часах было уже без четверти десять, и в целом они очень здорово провели день, посвятив его остаток друг другу. После затяжных рабочих будней это было как раз то, что нужно им обоим. В компании дочери парень даже смог немного успокоиться и утихомирить свою внутреннюю бурю, поэтому и чувствовал себя значительно лучше. Единственное, что портило его настроение — моросящий дождь, который был словно отражением его душевного состояния. Как будто небо выплакивало те слёзы обиды, которые Чимин не мог себе позволить, и эти крупные капли мягко постукивали в едином ритме по крыше автомобиля. Но даже эта мелочь отходила на второй план, когда в салоне снова и снова раздавался звонкий и заливистый смех Мэй. Спустя некоторое время в дороге она уже сильно устала и поэтому притихла. Вечерняя прогулка её изрядно вымотала, и она отчаянно боролась со слипающимися глазами, склонив голову на бок. Этот день был для неё настоящей личной идиллией, ведь она сначала занималась любимым делом, а после провела несколько часов в компании вместе с самым близким для неё человеком.

Адвокат выруливает к своему парковочному месту у заднего двора и быстро выходит из машины. Он открывает зонт трость, а затем подходит к задней двери и ловко подхватывает дочь на руки. Малышка сразу же обхватывает его шею своими маленькими руками и устало вздыхает, склонив голову на его плечо. Она, кажется, практически засыпает под тихий шум дождевых капель, пока он несёт её до чёрного входа в дом, принадлежащего их жилищу. Уже на пороге под навесом он аккуратно ставит её на ноги и убирает зонт. В темноте парень с трудом открывает замок и пропускает малышку внутрь, а после включает свет в холле.

— Детка, иди наверх. Тебе пора спать, я сейчас вернусь, — говорит он и ласково целует её в макушку.

— Хорошо, папочка, — сонно бормочет девочка и плетётся к лестнице, на ходу снимая лёгкую куртку.

Парень закрывает за ней дверь и идёт к центральному входу, чтобы, как всегда, включить уличные фонари на ночь. Дождь начинает постепенно усиливаться и всё громче стучит по крыше навеса над его головой. Где-то вдалеке за пределами района Челси слышна разбушевавшаяся гроза и её тихие раскаты, а в прохладном воздухе неимоверно приятно пахнет весенней свежестью, которая слегка морозит кожу. Пак быстро обходит дом и наощупь находит выключатель, расположенный в углу возле двери. Тусклый свет сразу же озаряет всё крыльцо и лужайку до самой калитки, а он от испуга сильно вздрагивает, потому что замечает неожиданного гостя, сидящего на ступенях. <span class="footnote" id="fn_28837040_4"></span>

— Твою мать! Да ты как грёбаный маньяк сидишь здесь! — возмущается Чимин, хватаясь за сердце. — Кто так делает?!

Квотербек лишь виновато улыбается в ответ на это и слегка пожимает плечами. Он опирается виском на перила и сжимается в небольшой комок из-за того, что ему явно холодно в одной хлопковой рубашке и брюках, которые заметно промокли. Его тёмные волосы вьются на концах и с них капает дождевая вода, и по лицу тоже стекают небольшие капли, собираясь на подбородке.

— Прости, — едва слышно подаёт он голос. — Я действительно веду себя как маньяк.

— Давно здесь сидишь? Ты весь промок, — смягчившись, спрашивает адвокат.

— Да? — спрашивает Чон и смеётся. — Ой, это же я... должен ответить. Да.

Пак склоняет голову на бок и с удивлением рассматривает его, выгнув бровь.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— В полном.

— И ты что, сидел тут под дождём, как в сопливых мелодрамах? — удивляется Чимин, обводя долгим взглядом его мокрую почти насквозь одежду, которая прилипла к коже. — Поверить не могу.

— Я думал, что ты… здесь, когда приехал, — вдруг заплетающимся языком говорит Чонгук и заметно ёжится от холода, а на его шее Пак замечает крупные мурашки. — А потом пошёл дождь… и я такси не смог вызвать… телефон оставил дома… кажется.

Квотербек внезапно начинает глупо и негромко смеяться, словно вспомнил нечто забавное и известное только лишь ему, а по его лицу и внешнему виду в целом адвокат делает логичный вывод, который напрашивается сам собой. Он пьян, и довольно сильно. Глаза сверкают и окутаны туманом, а говорит он с прерывистыми паузами, как будто ему тяжело думать.

— Подожди, ты что, выпил? — спрашивает он, подходя к нему ближе и улавливая его нетрезвый взгляд.

— Кро-ошечный стаканчик, — говорит парень, неловко показывая небольшое расстояние большим и указательным пальцами, а затем вновь глупо смеётся. — Но не один раз. Кажется… очень много раз.

— Сколько ты выпил?