~10~ (1/2)

LeeHi — ONLY

Alec Benjamin — 1994

Tori Kelly — Dear No One

Far East Movement, Ryan Tedder — Rocketeer

Beyonce, JAY-Z — Crazy In Love

CHANYEOL, Punch — STAY With Me

MAMAMOO — Destiny Part. 2

TOMORROW X TOGETHER — LOSER=LOVER

Sarah Barrios, Eric Nam — Have We Met Before

David Archuleta — A Little Too Not Over You

Tori Kelly — Paper Hearts </p>

Они неторопливо проходят по аккуратно выложенной каменной дорожке вдоль деревянных скамеек и пышных кустовых роз, которые приятно пахнут в вечернем воздухе. <span class="footnote" id="fn_28673849_0"></span> В это время здесь особенно красиво. Людей совсем немного, гуляют лишь пожилые парочки, мамы с детьми и туристы города, делая памятные фотоснимки. Во всём парке довольно тихо и спокойно, но в развлекательной зоне без конца слышен звонкий детский смех и шум от работающих аттракционов. В одном ряду вдоль аллеи стоят торговые лавки, где продают множество разных сувениров и популярные сладости, а с другой стороны расположен вход к развлечениям. Там всегда ждут маленьких посетителей небольшие карусели, батуты и другие штуки, от которых они просто без ума. Мэй со знакомой девочкой бегает рядом с уличным мимом, развлекающим гостей, а её отец не спускает с неё взволнованных глаз. Он постоянно держит её на виду, боясь, что с ней может что-то случиться, но автоматически раз а разом успокаивается, когда видит её непосредственную улыбку.

Ночь медленно опускается на Нью-Йорк, и это ощущается в слегка прохладном ветре, который едва касается кожи, и в красивом небе, быстро превратившемся в тёмное полотно с оранжевыми и голубыми просветами. Чимин с любопытством поднимает голову вверх, чтобы получше рассмотреть маленькие звёзды и расслабленно улыбается. Они ещё не такие яркие и лишь только начинают усыпать сумеречный небосвод, и поэтому напоминают ему россыпь крошечных бриллиантов. Последние лучи солнца так красиво окрашивают линию горизонта в нежную палитру, что это заставляет его восхищённо вздохнуть. Забавно, что они с Чонгуком сейчас идут по парку под звёздами, ведь именно глядя на них в ту самую ночь выпускного бала он практически признался ему в любви одиннадцать лет назад.

Боже, так много времени прошло. Казалось, что всё должно было уже давным-давно переболеть и забыться, но, чёрт возьми, нет. Парень вновь чувствовал, что любовь по-прежнему жива внутри него, как бы сильно он не пытался вырвать её из себя. Это просто такая огромная сила, что было даже страшно за то, во что это всё выльется на этот раз. Это раньше они были достаточно близки, но никакого счастья это не принесло, а теперь, увы, между ними целая пропасть. Хотя на самом деле лишь два коротких шага, которые так тяжело было преодолеть. Напряжение между ними было физически ощутимым, но в этот раз его характер был совсем другой. Пак не чувствовал неприятного раздражения по отношению к нему и почти уже не злился, но вот обида всё ещё сидела внутри, как маленький и прожорливый монстр.

Адвокат идёт немного впереди, пока Чон неторопливо плетётся за ним, рассматривая его большими и сияющими глазами. Он абсолютно восхищён в очередной раз грацией, элегантностью и безупречностью этого парня. В его голове всё никак не укладывается то, что тот самый рыжеволосый лузер стал вот таким восхитительным мужчиной. Честно говоря, уже тогда он был привлекательным. У него всегда были красивые и чувственные черты лица, доброе сердце и довольно мягкий характер, но последнее потерпело сильные изменения. Его нынешняя сила духа невероятно ошеломляла, а уверенность в себе определённо ему к лицу. В каком-то смысле Чонгук даже немного завидовал, ему бы хоть часть той мощи, которая есть внутри этого человека и исходит от него просто бешеной волной. Наверное, жизнь была бы намного проще, будь он хоть на каплю такой же морально сильный, как Чимин. Он бы послал ко всем чертям всё, что так сильно давило на него со всех сторон и разрушало его личность, и, вероятно, он был бы намного счастливее в этом мире и не таким одиноким. Но, увы, пока что самый главный неудачник в этом мире — это он.

В школьные времена, когда они были лучшими друзьями, всё было с точностью наоборот. Это он был морально и физически намного сильнее Пака, и у него всё так легко и просто получалось в отличие от лузера. Любая задача решалась без всяких сложностей просто по щелчку пальцев, все препятствия он ловко перепрыгивал, словно очередной спортивный снаряд, а сейчас не способен был совсем ни на что, даже справиться с собственной матерью. Когда вдруг он стал таким слабым? Откровенно говоря, он и сам не понимал, в какой момент упустил свою жизнь из рук. Сейчас он просто плыл по течению, задыхаясь от собственной беспомощности и растерянности. Он не понимал, как дальше жить, в глубине души ясно осознавая, что в нём есть некоторые отличия. Это до жути страшно. Произнести вслух — слишком сложно, а мысленно признаться самому себе у него не хватало сил. Чон просто не знал, как сказать о том, что он слишком сильно устал притворяться. Он так жутко скучал по тем временам, когда его жизнь была очень простой и понятной, ведь раньше он хотя бы что-то способен был в ней контролировать.

Тогда, если ему вдруг становилось душно в собственной семье, в своей комнате или в своём теле, он без всяких сомнений просто сбегал из дома по вечерам, чтобы провести время с тем самым мальчишкой из соседского дома, зная, что рядом с ним всегда найдёт свой душевный комфорт. И именно с ним он всегда мог быть собой, кажется, ему даже не нужно было думать что говорить, чтобы быть понятым. С Чимином всегда было так легко, но сейчас он чувствовал себя, особенно рядом с ним, слишком странно. Ему одновременно комфортно и абсолютно нет.

Он понимает, что всё дело далеко не только в том, что прошли сотни дней и десятки месяцев, которые лишь увеличивают пропасть между ними, а в большей степени в том, что он чувствует к нему нечто особенное. То, что совсем не должен. То, что приводит в ужас его чопорную мать, да и его самого, если честно. Друг ли он для него на самом деле, как Чонгук говорит? Он очень боится дать себе ответ на этот простой вопрос. Но, конечно же, парень хорошо осознаёт, что о друзьях не фантазируют в романтическом смысле и не смущаются их близости, об их губах не думают в сексуальном контексте и им не пишут пьяными по ночам о том, что сильно скучают. Так не должно быть, поэтому это и пугает его до одури. Ему тяжело разобраться со своими эмоциями, но сейчас у него впервые за эти годы есть маленький шанс попытаться сократить до максимально возможного это разрушительное расстояние между ними, начав вновь хорошее общение. Именно по этой простой причине он готов переступить через что угодно. Возможно, возобновление их отношений вновь станет для них обоих огромной ошибкой, но упускать этот драгоценный шанс квотербек не хочет. Между ними словно пролегли несколько сотен световых лет этой чёртовой дистанции, и будет она увеличиваться или уменьшаться зависит в большей степени именно от него. От того, насколько он будет откровенным и смелым на этот раз с Паком.

Чонгук не мог перестать улыбаться, глядя на адвоката прямо сейчас. В его груди всё странно волновалось. Сердце гулко стучало быстрее обычного, а под рёбрами воздух скапливался в лёгких, внезапно став таким тяжёлым, что ему трудно было взять себя в руки от нехватки кислорода. Рядом с ним весь эмоциональный фон смешивался в какую-то непонятную и бесформенную массу. Это какой-то совершенно нездоровый интерес. Разве мог он так неровно дышать к парню, которого знал всю свою жизнь? К человеку, который всегда был для него только другом? Это так чудовищно пугало, ведь он действительно хотел вернуть их дружбу, но совершенно не рассчитывал на то, что вместе с этим внутри будет развиваться и это неожиданное чувство. Наверное, со стороны он выглядел, как настоящий придурок, но ему было совсем наплевать, если честно. Впервые за всё это время он имел возможность идти рядом и говорить с тем, кто так важен для него. И хоть Пак уверял, что друзьями им больше никогда не быть, это совсем не портило его воодушевленного настроения, ведь он согласен быть для него кем угодно, лишь бы иметь шанс вот так наблюдать за тем, как парень гулял в парке и ел сладкую вату, словно маленький ребёнок.

На самом деле, ему оказывается так мало необходимо для счастья и спокойствия, всего лишь Пак Чимин. Он удивительным образом заставляет квотербека дико волноваться от смущения, задыхаться от восхищения и замирать от странной растерянности. Адвокат не перестаёт удивлять его своей смелостью и манерой так легко говорить о таких сложных для него вещах. И он всё ещё не может до конца осознать тот факт, что тогда, в выпускном классе, его лучший друг был в него по уши влюблён. Чёрт, почему же он этого не заметил? Почему в принципе он никогда не обращал внимание на то, насколько сильна была связь между ними в своё время? Даже в тот момент, когда они прощались на стадионе в Конкорде, Чон физически ощущал, как хрустнуло всё внутри из-за того, что он отпускал его. В тот день ему было так нестерпимо больно, ведь сломалась его душа. На его губах вертелись такие важные слова, которые он так и не решился произнести вслух. Одну часть себя он оставил на футбольном поле, а другую убил своими же руками, когда попрощался с лучшим человеком в своей жизни. Разумеется, он прекрасно понимал, что был настоящим идиотом, но прошлое не исправить. У него есть только этот шанс, один и единственный. Больше Чимин не позволит ему что-то изменить между ними, поэтому сейчас вдвойне было страшно облажаться.

Пак вдруг медленно оглядывается, замечая, что квотербек значительно отстал от него, и останавливается. Он видит на его лице слегка ломаную, но довольную улыбку и от удивления выгибает бровь ровной дугой. Парень совершенно не понимает, почему он так увлечённо пялится на него, поэтому ждёт хоть каких-то пояснений, но их, конечно же, не следует. Он усмехается и запихивает себе в рот очередную порцию вредной сладости, пока ждёт его.

— Чего ты так глупо улыбаешься?

— Я?

— Ну не я же. У тебя такое довольное лицо, будто ты только что выиграл джек-пот в лотерею.

— Ты не прогоняешь меня, — отвечает с нескрываемой радостью Чонгук, улыбаясь ещё шире и почёсывая затылок. — Для меня это намного круче, чем джек-пот.

— Не обольщайся, квотербек. Всё может измениться в одну секунду, и заметить не успеешь.

— Я знаю, но пока ведь я здесь. Рядом с тобой, — говорит парень, загадочно пожимая плечами, и нагло отрывает немного розовой ваты, которую держит Пак. — Я счастлив уже поэтому.

— Тебе так мало нужно для счастья, — хмыкает он, пристально наблюдая за ним.

— Да, лишь время с тобой, — говорит непринуждённо Чон и съедает лакомство.

В очередной раз брошенные им случайно слова, которым он не придаёт большого значения, заставляют сердце Пака замереть на несколько недолгих секунд. Организм как будто напрочь забывает, как правильно нужно функционировать. Для него они значат намного больше, чем для его бывшего друга. И он ничего не может поделать с собой, потому что слыша их, щёки сами по себе стремительно краснеют, а в груди расплывается нежное тепло. Он знает, что это значит, чёрт возьми. Те самые цветы любви, о которых он всегда говорит, распускаются под рёбрами, в душе, в сердце и в каждой клетке его тела. Крупные бутоны потрясающей красоты пионов медленно начинают расцветать и оживать внутри, а их благоухающий аромат следует мягким шлейфом за ним, словно на весь мир крича о том, что он чувствует. Он себя вновь ощущает тем самым влюблённым мальчиком из выпускного класса, который немыслимо робеет от яркой и беззаботной улыбки. Только сейчас все совсем уже иначе, потому что тот явно что-то чувствует к нему в ответ. На этот раз между ними есть какая-то совершенно особенная нить, и, похоже, она становится с каждой их встречей всё крепче.

— Жаль, что ты раньше этого не понимал, когда этого времени было слишком много, — тихо говорит адвокат, опуская глаза, и медленно идёт дальше.

— Я понимал, просто был настоящим придурком. — говорит Чонгук, тяжело вздыхая. — Прости. Моя жизнь мне не принадлежала, ты ведь знаешь. Она и сейчас в каком-то смысле не моя, но…

— Неважно, — отмахивается парень и широко улыбается ему, обернувшись через плечо. — Это прошлое, я не собираюсь ежеминутно тебя морально избивать за те ошибки, что ты однажды совершил. Идём, тебя всё ещё ждёт проверка от Мэй. Провалишь её и забудь про свидание со мной. Ты же слышал, она сурова.

— Это будет не свидание, а просто дружеская встреча. И я обязательно её добьюсь, для меня это важно.

— Как скажешь, — усмехается Пак, закатив глаза. — Только дружеские отношения.

— Ты просто невыносимый, — вздыхает Чон, улавливая его насмешливый тон.

— Всегда им был, — пожимает плечами адвокат, вновь обернувшись. — Видишь, как легко жить, когда не отрицаешь очевидное. Мне ничего не стоит так легко говорить правду.

— Я тоже тебе не лгу. Просто наши мнения, кажется, расходятся в некоторых вопросах.

Чимин тихо смеётся, запрокинув голову к небу, и Чонгук наслаждается этим прекрасным моментом. Он такой красивый в это мгновение, что его сердце пропускает несколько мощных ударов.

— Знаешь, мне вот просто интересно, что тебя смущает больше во всей этой ситуации: слово свидание или то, что ты на это действительно согласен? — интересуется Пак.

— Это. Не. Свидание, — говорит отрывисто Чон, раздражённо выдыхая. — Ты мне не нравишься в том самом смысле. Я ведь не интересуюсь парнями.

— Тогда почему ты опять покраснел, «лига плюща»? — спрашивает Чимин и мягко улыбается. — Я тебя смущаю?

— Нет.

— Похоже, что да.

— Нет!

— Не лги мне, квотербек. Мы же договорились быть честными.

— Ладно! — фыркает парень, пыхтя от негодования. — Может, немного ты меня смущаешь. Просто ты такой…

— М-м-м, какой? — невинно протягивает адвокат.

— Кретин.

— Так значит, тебе нравятся кретины?

— Нет! Я не это сказал! Ты все мои слова перекручиваешь!

— А ты опять покраснел.

— Тебе кажется, я не…

— Ну хорошо, как скажешь. Это «не свидание» ты даже не получил, так что расслабься, о чём мы вообще спорим? — спрашивает Пак и заливисто смеётся. — Не нервничай так сильно из-за меня. Если ты говоришь, что я тебе совсем не нравлюсь, то твоё сердце в полной безопасности, — говорит он, мягко вышагивая по бордюру и балансируя на нём на носочках, словно танцор балета.

— Иногда с тобой так сложно. Ты говоришь такие смущающие и странные вещи, шутишь и веселишься, а потом переключаешься в одну секунду, и этой лёгкости словно и не было.

— Научись жить проще. Не будь таким занудой, это ведь лишь шутка. Ты прав, я действительно веду себя иногда, как ребёнок, — соглашается парень и улыбается. — Я стал папой в восемнадцать лет, и должен быть глубокомысленным человеком, чтобы подавать хороший пример ей. Но бывает, что я веду себя так, словно мы с Мэй одного возраста. Она учит меня быть беззаботным в некоторых ситуациях, несмотря на кучу ответственности на моих плечах. Если я буду всегда слишком серьёзно воспринимать эту жизнь, то не доживу и до тридцати пяти.

Чонгук глубоко вздыхает, задумавшись над его словами, и легко улыбается. Он ловит ответную улыбку на лице Пака и в ту же секунду у него что-то внутри бурно переворачивается, словно там произошло какое-то цунами. Там что-то так живо трепещет и колотится, как будто между рёбер сидит маленькая и прекрасная птица, которая хочет вырваться на долгожданную свободу. Возможно, это его взвинченное от приятного волнения сердце? Неужели, он действительно ему так сильно нравится в том самом смысле, Боже? Ведь от одной его обаятельной улыбки у него ноги становятся ватными и непослушными, а колени вдруг подгибаются. Никто ещё таким образом не воздействовал на него, ничего особенного не делая для этого, и потому принять этот очевидный факт было так трудно. Это было что-то неизведанное.

На самом деле квотербек даже не надеялся на то, что этот человек подарит ему улыбку после всего, что он натворил за эти годы. Пак абсолютно легко улыбается для Мэй, для Тэ и для своих родителей, он натягивает лицемерную улыбку для своих клиентов, но получить её вот так просто — настоящая привилегия, доступная далеко не всем. Именно вот такую, искреннюю и тёплую, от которой у него глаза превращаются в красивые полумесяцы, а маленький нос прячется в складочках очаровательных морщинок. Чонгук вспоминает, сколько же таких важных и красивых улыбок было ему отдано просто так за время их дружбы — бессчётное количество. Каким же, чёрт возьми, нужно было быть идиотом, чтобы не ценить это? Примерно таким, как он. Парень искренне сожалеет сейчас о том, что не обращал на неё такого пристального внимания ранее, потому что она самая невероятная на этом грёбаном свете и дарит ему такое необъяснимое тепло. Ему казалось, что она способна залечить все его разрушительные раны, что ему нанесли за эти годы самые близкие люди. От всех его болезней существует великолепная панацея, и зовут это волшебное средство Чимин. <span class="footnote" id="fn_28673849_1"></span>

Его задумчивый и заинтересованный взгляд плавно скользит по стройной и подтянутой фигуре адвоката, который двигается так грациозно и изящно, слушая приятную музыку из торговых вагончиков. Он напоминает ему какого-то уличного танцора, который ловит вдохновение в таких простых и обычных вещах. Насколько он помнит, Пак всегда отличался от других людей тем, что когда шёл, то словно парил в воздухе и аккуратно пружинил в каждом шаге. И сейчас его тело так легко двигается, как будто совсем ничего не весит, пока он медленно вышагивает по тротуару, переставляя одну ногу за другой, и разводит руки в стороны. Он пластично и элегантно балансирует, картинно выгибая кисти рук и бормоча себе под нос какую-то мелодию, а это почему-то вдруг вызывает у Чонгука полуулыбку.

Его глаза скользят вниз по крепкой и широкой спине Чимина, спускаются вниз и поднимаются снова вверх. Он мысленно отмечает то, как ему идёт непринужденный и простой стиль в одежде. До этого когда они сталкивались, тот выглядел просто безупречно в классических костюмах и строгих рубашках, но

в обычных серых джинсах, в чёрной футболке и в белых конверсах он ещё больше напоминает Чону о тех днях, когда они были так близки в их школьные годы. Тогда огромные худи, рваные штаны или кожаная куртка были любимым стилем рыжеволосого парня из соседнего дома, но сейчас от того мальчишки не осталось ничего, кроме воспоминаний в душе у них обоих. Всю свою юность они подарили друг другу, прошли вместе все этапы своего взросления, наблюдали за становлением их личностей и разделило их чёртово расстояние. Хоть на самом деле вовсе нет, далеко не оно. Причина того, почему их отношения были сломаны — Чонгук. Его семья, его трусость, нерешительность и духовная слабость, которую он так и не смог побороть, когда было необходимо это сделать.

Задумчивый взгляд парня задерживается на задней части рук адвоката чуть выше локтей. Он долго рассматривает маленькие и слегка неровные буквы на золотистой коже, как будто написанные дрогнувшей рукой мастера. Они создают многозначную и такую греющую сердце надпись. Интересно, когда Чимин делал эту памятную татуировку, то думал о нём? Он, очевидно, посвятил её себе самому и тем дням, когда был молод. А ведь неотъемлемой частью его бурной молодости являлся лучший друг, который когда-то был для него целым маленьким миром и самым важным человеком. Ему почему-то кажется, что в смысле этой простой надписи гораздо больше глубины, чем может показаться на первый взгляд. Он уверен, что Пак вложил в него нечто большее, это очень в его стиле.

— Вечно молодой, — задумчиво говорит Чонгук, глядя на него с ласковой улыбкой. — Почему ты сделал такой выбор?

— Тебе правда интересно поболтать о моей татуировке? — усмехается Пак.

— Мне всё интересно, что касается тебя. Я не знал о твоей жизни слишком долго. Давно ты её сделал?

— Когда закончил учёбу и началась взрослая жизнь. Конечно, для меня она началась гораздо раньше, но когда ты учишься, то всё равно есть такое ощущение, что всё ещё ребёнок. А когда я выпустился, то ощутил, что всё — вот она.

— Легко решился на этот поступок?

— Честно говоря, да. Я давно думал об этом, поэтому сомнений совсем не было.

— А почему именно эти слова?

Адвокат ностальгически глубоко вздыхает, кружась вокруг своей оси, и плавно разворачивается, чтобы улыбнуться ему снова. Он выглядит таким счастливым, думая о чём-то своём личном в этот момент, как будто этот вопрос всполошил его самые радостные воспоминания.

— Юность — такая бесценная вещь, но мы ценим её лишь когда стареем. Какая бы она ни была, мы никогда не отпускаем её, потому что в памяти и в глубине души навечно остаемся молодыми, — говорит Чимин, вышагивая спиной вперёд по каменной дорожке, выложенной узором рядом с каруселью с милыми лошадьми, и не сводит сияющих глаз с квотербека. — Один хороший человек сказал мне это однажды, и эти слова не выходили из моей головы долгое время. Он был абсолютно прав. Как бы это странно не звучало, даже спустя столько лет я не отпускаю свою юность, потому что в ней хранятся одни из самых важных воспоминаний из моей жизни: Конкорд, школа, ты, Тэ, Рейчел, танцы, рождение Мэй.

— Но ты выбрал довольно необычное место для того, чтобы оставить эту память на своём теле, — говорит парень.

— Да, наверное, но и в этом тоже есть свой смысл. Понимаешь, мне двадцать восемь, но моя юность всегда со мной, только уже за моей спиной. Я уже не могу в неё вернуться, что-то изменить и исправить там, но в моих силах просто не забывать о ней. Тот опыт, что я прожил, сделал меня тем человеком, которым я являюсь сейчас. Никто кроме меня не знает, какой огромный путь самосовершенствования я проделал. Я благодарен жизни за все уроки. Иногда было очень больно, чертовски страшно, но и бывали дни, когда было невероятно радостно и я искренне сиял счастьем. Это точно не было легко из-за моей собственной глупости, но всё это — часть меня навсегда, — поясняет Чимин и лучезарно улыбается, мягко проводя ладонью по задней части своей руки. — Я всегда могу прикоснуться к ней, но уже никогда не вернусь туда. При всём этом, я не хочу оглядываться назад. Хочу жить, глядя только вперёд, но не забывая о том, что тот лузер из Конкорда — это всё ещё я. Только я вырос.

— Вау, — шепчет поражённо Чонгук. — Ты такой потрясающий, даже в выборе места для татуировки ты подошёл с такой тонкостью. Я восхищён тобой.

— Говори это себе почаще, — смеётся он и останавливается у невысокого ограждения рядом с различными игровыми автоматами на силу и ловкость. — Мы, кстати, пришли. Готов?

— И что же мы будем делать?

— Мы? — вновь разражается звонким смехом Чимин. — Ты.

— Что же из этого «революция»? — спрашивает Чон, осматривая автоматы.

— Есть предположения?

— Я буду играть в мини-крокет? Бить грушу? Армрестлинг? Что она мне приготовила? Ты ведь точно знаешь.

— Ты даже не представляешь, что тебе предстоит делать, — отвечает парень, кивая в сторону с интригующей улыбкой на губах. — Игра в «революцию» — её излюбленная забава. <span class="footnote" id="fn_28673849_2"></span>

Чон недоуменно смотрит на него несколько секунд, а затем переводит удивлённый взгляд в нужном направлении и сразу всё понимает. Танцевальная машина стоит прямо на улице в парке под разноцветным навесом на одной из игровых площадок и ждёт свою новую жертву. И в данную минуту ей был именно квотербек, который был совершенно далёк от танцев. Он рассматривает мигающую гирлянду над своей головой и флажки, а после тяжело вздыхает, осознавая, что ему не отвертеться. Чёрт, эта маленькая негодяйка затеяла всё специально, чтобы посмеяться над тем, как он будет нелепо выглядеть во время танцев. Парень недовольно хмурится и смотрит на Пака, который в этот момент мило улыбается, как самая настоящая слизеринская задница, он ведь прекрасно знал всё это, когда соглашался на их пари.

— Ты же понимаешь, что я не смогу этого сделать никогда в жизни?

— Уже сдаешься? — усмехается адвокат, нагло выгибая бровь.

— Я смотрю на вещи реально. Это невозможно для меня.

— Ты ещё даже не пытался.

— Я не умею танцевать от слова совсем. Ты ведь это знаешь.

— На выпускном ты танцевал.

— Я был пьян.

— Здесь тоже не нужны большие навыки. Если расслабишься, то классно повеселишься.

— Да, но нужно уметь хотя бы ноги переставлять в правильном ритме. Это ведь игра на ловкость.

— А у тебя с ней что, проблемы? Ты же квотербек.

— Я уже одиннадцать лет не квотербек.

— Так ты сдаешься?

— Сколько у меня шансов победить?

— Всё зависит от того, насколько сильно ты хочешь со мной сходить не-на-свидание, — смеётся Пак.

— Поверить не могу, — недовольно шепчет Чон, качая головой.

— Что?

— Ты ведь изначально знал, на что соглашаешься. Развел меня, как наивного ребёнка. У вас семейный сговор.

— Вовсе нет, — вновь смеётся Чимин и невинно пожимает плечами. — Просто Мэй любит решать споры через эту игру.

— Мы можем сыграть в футбол? Бейсбол?

— Здесь не ты устанавливаешь правила, понимаешь?

— Но ты же можешь повлиять на её суровый характер. Может, ты с ней договоришься в своей отцовской манере? — предлагает парень, прищурившись.

— Ты что, боишься её?

— Посмотри на неё, — говорит Чон, переводя глаза на девочку, которая явно косится на него с нескрываемой злостью. — Она меня взглядом уничтожает. Боже, мурашки по коже.

— Она сказала, что побьёт тебя, в случае чего и будет пристально следить за тобой. Понимаешь, да? У тебя большие проблемы.

Чонгук недоуменно хлопает большими глазами, снова бросая взгляд на Мэй, а после дёргает плечами, словно его пробивает дрожь.

— Что ж, было приятно пообщаться. Давай увидимся как-нибудь, когда она вырастет, — серьёзно говорит парень и разворачивается к выходу.

Адвокат громко смеётся, пока Чон делает несколько шагов от него, но затем возвращается и широко улыбается. Ему нравится, что Чимина так легко рассмешить. Значит, он чувствует себя вполне комфортно в его компании, а это не могло его не радовать.

— На самом деле она очень милая, — говорит Пак, глядя на дочь с нежной улыбкой. — Просто совсем не привыкла, что в нашем с ней мире есть кто-то ещё. В этом смысле она очень эгоистична. Понимаешь... она росла в идеальном коконе, где любовь и внимание отца всегда принадлежали только ей. А сейчас...

— Ей не нравится, что я забираю это внимание, — догадывается квотербек и понимающе кивает. — В её жизни всегда был только ты, так что, думаю, это нормально.

— Да. Поэтому не воспринимай близко на свой счёт её грубость и холод. Она просто злится.

— Она защищает тебя. Маленькая женщина, которая показывает, что ты принадлежишь только ей.

— Да. Верно.

— Знаешь, вам очень повезло друг с другом, — задумчиво говорит Чонгук , глядя на него.

— Ты прав, — кивает парень и глубоко вздыхает.

Адвокат переводит на него растерянные глаза и как-то напряжённо улыбается. Заметно, что его слегка пугает перспектива того, что Мэй может каким-то образом препятствовать его личной жизни в будущем. Рано или поздно он захочет с кем-то чего-то серьёзного, и она уже прекрасно всё понимает, ведь совсем не маленькая. И чем старше его дочь будет становиться, тем больше вероятность того, что она будет вести себя, как маленькая засранка с тем человеком, который завладеет сердцем Чимина. Наверное, это не очень приятно, даже в теории думать об этом как-то совсем не весело, а каково же это понимать её отцу? И для того, чтобы не портить легкую атмосферу этого вечера, Чонгук деликатно меняет тему и отвлекает его. <span class="footnote" id="fn_28673849_3"></span>

— Ладно, — говорит он, тяжело выдыхая. — У меня всё равно нет выбора, так? Значит, нужно хотя бы попытаться победить эту адскую машину. Как вообще это возможно сделать?

— Не имей привычки сдаваться раньше времени, квотербек. Ты же спортсмен, где твой боевой дух, м? — спрашивает с улыбкой Пак, склонив голову на бок.

— Но это ведь совсем другое. Я не умею танцевать, это всегда было по твоей части.

— В этом мире нет ничего, чего бы ты не умел. Если это, конечно, не владение собственной жизнью.

— Очень смешно, — недовольно говорит Чон, бросая в него гневный взгляд.

— Честность — залог наших новых отношений, забыл? — спрашивает Чимин, пытаясь сдержать улыбку. — Не обижайся на правду. Я верю, что ты способен это исправить в себе.

— Ну и что же я должен делать здесь?

— Никогда не играл в это? — удивляется Пак.

— Нет, — сконфуженно говорит он, напряженно хмурясь. — У меня не было времени на развлечения после школы, а в Конкорде таких штук не было.

— На самом деле всё предельно просто. Нужно просто победить программу, повторяя движения на экране. Наступай на стрелки по указаниям и танцуй. Это весело, поверь. Если войдешь во вкус, то можешь даже подключить всё тело, — поясняет адвокат, элегантно проводя рукой по волосам.

— Звучит, как мой кошмар.

— Побеждать ты всегда умел. Расслабься и получай удовольствие, в первый раз всегда страшно, — смеётся парень, рассматривая его.

— Это же просто нереально для меня, — ворчит Чонгук, разминаясь, словно спортсмен перед какой-то серьёзной игрой.

— Дерзай, если хочешь увидеться со мной снова, — говорит адвокат и игриво подмигивает ему. — Она действительно не даст тебе возможности, если ты откажешься или проиграешь.

— Я чувствую вес ответственности на своих плечах.

К Паку резво и вприпрыжку подбегает Мэй, а после обнимает его за талию, с предвкушением рассматривая свою испуганную жертву. Она оценивает ситуацию своим строгим взглядом и понимает, что Чонгук абсолютно не знает, что делать в данной ситуации. На её лице появляется очевидное ликование, которое она просто не может скрыть. В хитрых глазах девочки читается явное ожидание чего-то увлекательного. Она очень довольна собой сейчас, ведь ей удалось поставить парня в тупиковое положение.

Квотербек тяжело выдыхает, понимая, что у него просто нет выхода, придётся попытаться это сделать. Наверное, это не так уж страшно? Несколько минут позора перед ними и всё закончится. А вдруг это легче, чем ему кажется, и у него легко получится выиграть этот гарантированный билет на встречу с Чимином? Стоит попробовать, ведь он так сильно этого хочет. Парень, слегка кивнув своим мыслям, подходит к средству пытки и удивлённо его рассматривает.

На самом деле, он так сильно волнуется, что пальцы на руках покалывает неприятным холодом. Он много раз видел такое необычное устройство, но играть на нём никогда не решался. Во-первых, потому что далёк от танцев в принципе, а во-вторых, потому что у него и времени на это совсем не было. Он уже даже и не помнил, когда по-настоящему просто от души веселился. Его жизнь всегда была похожа на сплошной план, расписанный в ежедневнике. Каждый день всегда распределён по часам и минутам, а веселья не было в этом списке. Для него были чужды развлечения после выпускного вечера. Главным неизменно была лишь учёба, а затем — работа. В последний раз он, наверное, отдыхал, как обычный человек, когда жил в Конкорде. С тех пор его беззаботное детство закончилось, а с ним и всё хорошее.

Установка «Dance Dance Revolution», именуемая малышкой Мэй коротко и ясно, просто «революция», представляла собой два мини-танцпола и большую плазму, на которой должны показывать последовательность игрового процесса и конечный результат. Сейчас устройство было в абсолютно спокойном состоянии, из него раздавалась какая-то ритмичная музыка и оно сияло множеством разноцветных огней. Насколько Чонгуку было известно, эта штука просто настоящий лидер кинетической активности во всех развлекательных местах, ведь не только дети его очень любили, но и взрослые. Во времена их с Чимином юности подобного, конечно, у них не было, но а после Чон не ездил никуда, чтобы поиграть. Весь его досуг заключался в изучении документации по отцовскому бизнесу и в ознакомлении с экономической литературой. Но, разумеется, он знал в теории, что вся игра проходила на танцевальной платформе с четырьмя панелями: «вверх», «вниз», «влево» и «вправо», которые сейчас подсвечивались всеми цветами радуги по очереди и ждали начала.

Парень нерешительно делает шаг вперёд и становится на танцпол, глубоко вздохнув. Он понимает, что чем дольше тянет, тем дольше они будут стоять здесь. Пак подходит ближе к нему и вставляет несколько купюр в автомат. Он, опираясь на поручень справа от квотербека, сразу же выбирает режим одиночной игры, а затем песню и уровень сложности.

— Начнёшь с легкого, а дальше он сам будет повышаться в зависимости от твоего успеха, — говорит парень, а Чонгук зачарованно рассматривает его профиль, который сейчас так близко. — Во время игрового процесса по экрану будет двигаться последовательность стрелок, которая соответствует ритму звучащей песни.

— Это мне понятно, — шепчет Чон, тихо вздыхая, и склоняет голову на бок, задерживая заинтересованный взгляд на чужих губах дольше положенного. Снова, чёрт возьми. — Я, конечно, далёк от всего этого, но логически думать способен. Ты сам давно в такое играл?

— Я же люблю танцы, поэтому нет. Может быть, на прошлой неделе или около того. Мы с Мэй часто гуляем по таким местам.

— А почему ты больше не танцуешь, если так это любишь?

— Ты меня не слушал? — спрашивает Чимин, резко поворачивая голову, и замолкает на секунду, потому что вновь теряет рассудок из-за красивых глаз напротив, которые испуганно моргают. — Я же сказал, что делал это…

— Нет, я не эту игрушку имею ввиду, а настоящие танцы. То, чем ты так был увлечён раньше.

— Тебе обязательно об этом спрашивать?

— Просто интересно, почему?

Пак некоторое время напряжённо молчит и плавно скользит мимолетным взором по его потрясающему лицу. Этот простой вопрос немного выбивает его из равновесия, ведь он и сам не понимал, почему просто бросил то, что было ему так сильно дорого. Наверное, всё дело в том, что он не хотел тянуть из прошлого абсолютно ничего, что напоминало ему о Конкорде и о нём, а танцы были одной из таких вещей. Чонгук являлся одной из причин того, почему парень вообще начал танцевать, ведь он вдохновлял его на это, когда хвалил его навыки и неизменно посещал школьные концерты. Но и также был причиной того, почему он не смог вернуться к этому снова. Когда Чимин попытался это сделать, то осознал, что без поддержки бывшего лучшего друга у него не хватало запаса внутренних сил, чтобы танцевать качественно. После травмы в принципе было очень тяжело восстановиться. Его мечта разрушилась, когда он услышал приговор врача, что стоит забыть об этом на ближайшие годы, а когда одобрение было получено, то было слишком страшно начать сначала. Остаточная боль часто беспокоила во время танца, поэтому он просто боялся рискнуть вновь, а возможно, ему просто не хватало опоры, которую ему дарил Чон. Со временем всё стало лишь усугубляться, потому что он попросту перестал чувствовать страсть к этому некогда любимому занятию. Его ничего уже не вдохновляло так, как это в юности, а искусство не могло существовать без этого чувства.

— Чимин? — мягко спрашивает парень, аккуратно касаясь его руки кончиками пальцев, и резко вздрагивает, когда адвокат отстраняется.

— Из-за моей тупости и того, что я пьяный сел за руль, а в итоге получил сложный перелом, — говорит Пак, хмуря брови, и отворачивается. — Ты же помнишь тот вечер.

— Да, к сожалению, помню, — грустно шепчет Чон.

В его памяти сразу же всплывает тот страшный момент, когда они едва не погибли, но были слишком пьяны, чтобы думать головой, а не задницей. Им очень повезло, что никто из них и их друзей не умер, когда они решили, что достаточно трезвы для того, чтобы ехать домой после вечеринки самостоятельно. Чимин был за рулём и ожидаемо не справился с управлением на скользкой после дождя дороге. Всё было как в тумане, и произошло так быстро, что никто даже не успел ничего понять. В салоне звучала громкая музыка, стоял устойчивый запах крепкого алкоголя и горечь раскуренной квотербеком травки. Он хорошо помнил момент, когда звонкий смех Тэхёна и ещё одной одноклассницы с заднего сиденья сменился испуганным визгом Рейчел. А затем последовал сильный удар, раздался звук битого стекла и машина несколько раз перевернулась. Тогда никто из них не пострадал слишком сильно. Все отделались ушибами и переломами, но больше всех морально и физически был сломлен именно Пак, ведь он потерял намного больше их всех. Он лишил себя будущего, о котором так мечтал.

— Но ведь травма тебя больше не беспокоит, — тихо говорит Чонгук, быстро прогоняя из головы грустные воспоминания. — Значит, танцевать ты можешь.

— Откуда тебе знать об этом? — с раздражением спрашивает он.

— Тэ говорил, что ты работал в школе танцев в Бостоне. Насколько я понимаю, там ты тоже должен был танцевать сам, хоть и не так активно, если бы этим занимался. Почему ты на самом деле это бросил? — не унимается парень.

— Я не знаю.