~6~ (2/2)

Различные, чаще всего неконтролируемые обстоятельства, сильно влияют на нас и наш образ мышления. Чон хорошо по себе знал, как люди могут изменить нас и нашу жизнь своим влиянием, а у Пака появилась маленькая дочь слишком внезапно и очень рано. Это, очевидно, весьма шокирует в восемнадцать лет. Понятно, почему его характер так сильно закалился, ведь ему просто пришлось поменять всё наперекор своим построенным планам. Думая обо всём этом, квотербек понимал, что изменения были абсолютно неизбежны, но вспоминая его новый образ, представший в тот вечер, он просто терял дар речи. Ему сложно поверить, что это один и тот же человек.

Ровно в 13:45 Чонгук шёл по нужной улице Нью-Йорка и рассматривал всё вокруг увлечённым взглядом. Кажется, тут он ни разу не задерживался, а лишь проезжал мимо. По дороге ему на пути встречалось много больших и величественных зданий, часть из которых, судя по надписям и людям рядом в строгих костюмах, тоже являлись судами. Атмосфера в целом здесь довольно мрачная и малоприятная. Слишком много серого цвета, начиная от кирпича до унылого неба; машины постоянно сигналяли, у обочины стояло множество полицейского транспорта, а у впечатляющих строений ребята в форме и вооружены. Куча журналистов с разных сторон работали и записывали эфиры для новостей, и это моментально выводило его из себя.

Его раздражает большая часть из них, ведь обычно их работа заключается в том, чтобы лезть не в своё дело. Парень по привычке натягивает капюшон худи поглубже, чтобы спрятать лицо, и отворачивается, не имея никакого желания засветиться в каком-нибудь репортаже. Он ненавидит излишнее внимание к себе, которым сыт уже по горло. Ему нравится Нью-Йорк тем, что его здесь не дёргают с камерами на каждом шагу, но рефлексы остались.

Чон замечает на противоположной стороне улицы нужный указатель, а потом быстро переходит дорогу на светофоре. Возле необходимого ему строения людей намного меньше, поэтому он наконец-то облегчённо выдыхает и чувствует себя немного спокойнее. Он останавливается у широких ступеней, ведущих к парадному входу, и тихо вздыхает, оценив красивую архитектуру. Здание суда, где, как ему известно, часто работает Пак, очень угнетающее. Один его внешний вид ничего хорошего не предвещает и становится как-то не по себе до лёгкой дрожи. Но такие, как мистер адвокат, должны чувствовать здесь комфорт, ведь их работа приносит им удовольствие, наверное. Чистым людям нечего бояться здесь и, скорее всего, им просто наплевать на эту неприятную ауру. Но для Чонгука всё это не самые хорошие воспоминания из его прошлого, поэтому он слегка напрягается. Парень сжимает в руке стакан из старбакса с кофе, который купил специально для Чимина, и, мысленно собравшись, всё же переступает через все негативные эмоции и поднимается наверх по лестнице.

Он нервничает. Во-первых, потому что всё это его заметно раздражает. Сразу же в голову проникают различные воспоминания о том, почему он бежал от своей собственной жизни и какие это принесло последствия. Болезненный укол в сердце быстро напоминает о том, что ему по-прежнему стыдно перед матерью за то, что он никак не изменил ситуацию и стыдно за себя, ведь он так и не научился снимать её поводок со своей шеи. А во-вторых, он боялся увидеть Пака вновь, потому что это вызывало внутри целый эмоциональный шторм, который не поддавался никакому объяснению. Реакция бывшего лучшего друга на его наглое появление может быть абсолютно непредсказуемой. И хоть ему точно снова придётся вести себя прилично, это совсем не значило, что он не даст ему несколько мощных пощёчин жёсткими словами. Он не переживал о том, что весь план может сорваться, если сейчас не выйдет, придумает что-то снова. Но всё же напряжение покалывало на кончиках пальцев, и ощущал он себя не очень уверенно.

На входе его ждал тщательный досмотр со сканерами и металлоискателями. При себе у него нет ничего запрещенного, но парню приходится выслушать трёхминутную лекцию о том, что в зале суда запрещена съёмка любого вида и если это нарушение будет зафиксировано, то ему грозит штраф и, вероятно, его выставят за дверь в ту же минуту. Но ничего записывать и фотографировать он и не планирует, цель его визита сюда — адвокат Пак. Ему бы просто сохранить свою способность к функционированию после этой встречи, потому что от нервов колени дрожат.

Наконец-то после ощупывания его карманов со всех сторон, мужчина, ответственный за досмотр, отпускает его. Парень благодарно кивает ему и уходит дальше по холлу сразу же к информационному стенду. Он почти уверен, что там найдёт данные о слушаниях и какие-то указатели, потому что без них совершенно не понятно, куда двигаться дальше. Чонгук тратит некоторое время, чтобы прочесть загадочные надписи, в которых, если быть честным, без помощи трудно разобраться. Всякие бумажные списки прикреплены кнопками к деревянной поверхности и больше напоминают какие-то шифры запуска ракет. Но спустя некоторое время он стал понимать, что здесь полно кодов с номерами дел или чего-то ещё, указаний корпусов зданий и даже есть фамилии судей и адвокатов, только ясности эти все детали не внесли.

Квотербек тяжело вздыхает, недовольно хмурясь, и оборачивается, чтобы немного осмотреться. Ему не дали никакой информации о том, как найти в этом огромном пространстве нужный кабинет, поэтому придётся импровизировать: либо спросить у кого-то дорогу, притворившись участником судебного процесса, либо искать самому на свой страх и риск. Он бросает быстрый взгляд на часы и понимает, что у него есть всего десять минут до начала слушания. Как только стрелки пробьют ровно 14:00, никто его больше не впустит ни в один из залов, ведь он на самом деле не свидетель и не полицейский.

Здание внутри такое же мрачное, как и снаружи. И хоть внутреннее убранство довольно величественное, очевидно, что строение очень старое и местами даже дряхлое. Полы кое-где скрипят, а на потолке трещины и потёки в некоторых участках. Всё здесь в тёмно-коричневых оттенках, как практически в любом суде. Строго, лаконично и без излишеств. Хотя заметно, что за порядком очень странно следят, хоть в целом всё и чисто. Лавки в стороне в зоне ожидания затёрты и исцарапаны ключами или ещё чем-то острым, а окна снаружи мылись, судя по всему, в последний раз на фабрике, где их и изготавливали. Так и веет какой-то безысходностью, хоть это совсем не удивительно. В этом здании решаются важные вопросы и даже чьи-то судьбы.

Люди немного суетятся и постоянно пробегают в длинный коридор, идущий от лестницы на второй этаж. Чонгук понимает, что, вероятно, ему нужно именно туда, поэтому, подумав несколько секунд, направляется вслед за всеми. Парню удаётся без проблем слиться с толпой и он каким-то чудом поворачивает в нужном направлении через пару минут блужданий по неизвестному зданию. Оказываясь в нужном крыле, он читает таблички на дверях и понимает, что пришёл куда и было необходимо. У каждого зала судебного заседания стоит около десяти человек и не больше, а ещё обязательно один полицейский для наблюдения за порядком. Здесь прямо царило сильное напряжение и нервозность, за широкими дверьми из красного дерева прямо сейчас происходили важные события в чьей-то судьбе. Кого-то оправдывали, а кто-то получал пожизненный срок заключения. Очередной стук молоточка с руки судьи менял чей-то жизненный исход навсегда, поэтому было даже страшно дышать в этом пространстве.

Дойдя до конца коридора, Чон замечает три пустых помещения, которые готовят к работе. Люди внутри только собираются и, очевидно, ожидают каждый своё слушание. Скорее всего, ему нужно выбрать какое-то из них, и чтобы не ошибиться, квотербек решает спросить о том, где будет работать адвокат Пак, у девушки, которая стоит с папкой в руках и сверяет какие-то списки на распределительном стенде со своими документами. Он тихо подходит к ней, не нарушая тишину в коридоре своими тяжёлыми шагами, но замирает на полпути. <span class="footnote" id="fn_28197551_4"></span> Его глаза удивлённо расширяются, а по позвоночнику пробегает холодок от звука, который неожиданно ловит его слух. За своей спиной он точно слышит до боли знакомый голос, от которого у него все органы почему-то резко отказываются работать. Парень паникует, хоть и понимает, что вряд ли Чимин узнает его со спины ещё и в капюшоне, но как раз это и может привлечь лишнее внимание. Он сдергивает с головы мягкую ткань и мечется взглядом из стороны в сторону. Сейчас Чонгук чувствует себя, как какой-то взволнованный школьник, потому что не понимает, как себя вести. Не придумав ничего лучше — решает просто спрятаться.

Он резко делает шаг в сторону и скрывается за выступом у стены, где стоит напольный горшок с большим растением. Парень осторожно выглядывает из своего укрытия и понимает, что не ошибся. Чимин уверенно идёт по коридору плечом к плечу с каким-то мужчиной, при этом что-то ему увлечённо объясняя серьёзным тоном. На ходу он завязывает галстук, а человек рядом выглядит заметно напряжённым. Похоже, это его клиент, и он нервничает из-за суда, а вот адвокат поразительно спокоен. Чон наблюдает за тем, как Пак с раздражением закатывает глаза и останавливается в нескольких шагах от него, но не обращая внимания на людей вокруг, внимательно слушает, что ему говорит клиент. Он мягко, но не очень заинтересованно кивает, пока его пальцы ловко завязывают на ощупь тонкую чёрную ткань на шее, а затем почему-то так красиво улыбается, что у Чонгука сердцебиение ускоряется.

В эту самую секунду у него даже ноги начинают отказывать, потому что он понимает, как же сильно скучал по этой прекрасной улыбке. Такой яркой и ослепительной. Боже, как будто вечность прошла с того момента, как он видел её в последний раз и, к сожалению, вряд ли Пак подарит её ему так же скоро. Она всё такая же добрая, искренняя и тёплая, окутывающая самыми нежными эмоциями и способная излечить все болезни на свете. Адвокат мягко склоняет голову чуть набок, поправляя и без того идеально уложенные волосы кончиками пальцев, а на его щеке появляется небольшая ямочка от того, насколько широко он улыбается. Плечи гордо расправлены и держатся в идеальной осанке, а в каждом его движении, даже мимолетном, читается такая уверенность в себе и идеальность.

— Не волнуйтесь так, я знаю свою работу, — мягким тоном произносит Пак, а затем хлопает мужчину по плечу, как старого друга.

— Она обвиняет меня в том, чего я не делал. Если ей удастся всё забрать? У нас не было контракта. Я не могу быть спокоен, вы же понимаете.

— Разумеется, но не стоит переживать об этом так сильно. Вам повезло, в вашем распоряжении до конца слушания один из лучших адвокатов города Нью-Йорк. Так что расслабьтесь. Линия моей защиты построена превосходно, у нас имеются свидетели и доказательства вашей невиновности. Я провёл личное расследование.

— А судья? Вдруг она его подкупила? — паникует он.

— Не советую бросаться подобными словами здесь, — довольно резко говорит парень, моментально меняясь в лице и глядя по сторонам. — Это в ваших же интересах. Судья Томпсон — человек старой закалки, вряд ли его волнуют деньги. Я работал с ним не единожды.

— Простите, я просто нервничаю. А если мы проиграем? Тогда ведь все усилия будут напрасны. Эта стерва заберёт у меня всё?

— Вероятно, — отвечает с невозмутимым видом Чимин, роясь в своём телефоне. — Несмотря на то, что компания была создана до вашего брака, формально она вполне может стать владелицей акций и часть ваших средств будет передана ей по закону. У нас сильно защищены права женщин. В таком случае вы останетесь банкротом, лишившись всего и, помимо прочего, вас клеймят старым развратником. Предъявляемые обвинения будут подтверждены и суд вынесет не самое приятное для вас решение.

— И вы так спокойно говорите об этом?! — шёпотом возмущается он.

— Вы плохо меня знаете, мистер Картер. Я не проигрываю, доверьтесь мне, — отвечает парень и вновь бросает ему самую красивую улыбку.

Он проходит дальше по коридору, стуча туфлями по изумрудной ковровой дорожке, и скрывается в одном из пустых залов судебных разбирательств, и Чон наконец-то делает полноценный вдох, словно вынырнул из-под толщи воды. Мужчина тоже следует за ним, а парень так и стоит, глядя им вслед и чувствуя приятный парфюм Чимина в помещении. Он развеялся нежным шлейфом и в эту минуту служит для него самым чистым горным воздухом, потому что, кажется, его лёгкие на пару секунд забыли, как должны работать. Невероятно, да что это с ним, чёрт возьми? Если ему было тяжело даже смотреть на него, то как же найти в себе силы с ним заговорить?

— Вот это да, — шепчет Чонгук, медленно опуская глаза.

Он действительно поражён и растерян. Одна лишь аура, окружающая Пака, и его энергетическое поле способны, кажется, задушить всё живое рядом с собой. Боже, когда он стал таким властным? Каким-то слишком самовлюблённым, предельно смелым и непробиваемым. Он, конечно, и раньше не был трусом, но отличался импульсивностью лишь когда был излишне эмоционален. В другое же время он вёл себя тихо и спокойно, а все чокнутые вещи делали обычно они с Тэхёном. Тот мальчик, которого помнит квотербек, и этот мужчина — абсолютно разные люди. Это немыслимо просто, но тот, кого он видел перед собой сейчас, приятно волновал его, отчего сердце колотилось в груди. За ним интересно было наблюдать, потому что такая сильная личность вызывала просто неконтролируемое восхищение. На таких людей хотелось равняться, поэтому он испытывал искреннюю гордость за него.

Чон видит, что дверь в зал суда медленно начинает закрывать полицейский, поэтому приходит в себя и торопливо идёт туда, чтобы успеть. Ему удаётся без лишних вопросов проскочить внутрь и он сразу же погружается в не самую приятную для себя атмосферу. Аромат полироли для мебели, древесины и свежеотпечатанных бумаг. Это всё, увы, так знакомо. Помещение просто гигантское, сразу же возникает ощущение, что он сам слишком мал для такого пространства. Потолки невероятно высокие, окна поразительно огромные, дорожка к месту судьи тянется на несколько метров вперёд. Это помещение для судебных разбирательств, кажется, самое роскошное, что парню доводилось видеть. И это всё просто кардинально отличается от того, что он рассматривал в коридоре. Здесь просто всё сияет от чистоты, включая стёкла. Лавочки из тёмного дерева блестят как новые и даже как будто пахнут ещё заводским лаком. Квотербек садится на одну из них позади всех, не привлекая к себе лишнего внимания, и нервно покусывает губы. Такие огромные помещения заставляют его чувствовать себя ничтожным, поэтому от странного дискомфорта он заметно ёжится.

Всё пространство разделено на две большие части. Основное место действия, где сейчас сидят истец и ответчик со своими защитниками, занимает где-то не больше четверти всего помещения. Вторая часть — это скамейки, где находится Чон. Причём первый и второй ряды выделены исключительно для полиции и свидетелей, что было ясно из таблицы на заборчике, отделяющем части зала друг от друга. Впрочем, там всё равно почти никто не сидел, всего лишь несколько человек с одной и с другой стороны. В основной части, где были все интересные действия, постоянно происходила суета: трое полицейских следили за порядком, секретарь готовилась протоколировать процесс, обе стороны делали последние подготовительные действия, а пустая трибуна у места судьи словно ждала своих жертв для допроса. Не самая приятная аура, немного нагнетает и дарит чувство некой апатии.

Ровно в назначенное время через маленькую дверь в стене напротив выходит седой мужчина в очках-половинках и в чёрной мантии. Он занимает своё место в большом кожаном кресле и начинается судебное разбирательство. Вообще-то, весь этот процесс не очень увлекателен для Чона, ведь здесь всё очень сложно и идёт по классической схеме, а затянутая вступительная речь судьи начинает удручать ещё больше. Его манера речи довольно жёсткая и хладнокровная, очевидно, что этот мужчина не церемонится и на жалость его не выбить. После идёт не самая интересная для простых смертных часть со вступительными словами стороны обвинения и защиты. Начинает адвокат элегантной брюнетки, от слов которого квотербек готов уснуть спустя две минуты. Он что-то монотонно и не очень внятно рассказывает и старается играть на чувствах мистера Томпсона, которому явно на это совсем наплевать, но из-за своего положения он вынужден всё внимательно слушать, чтобы принять верное решение.

Чонгук, чтобы как-то отвлечь себя и не прожигать затылок Чимина напряжённым взглядом, опускает глаза и рисует большим пальцем глупые узоры на стакане, покрывшегося конденсатом. Внутри пластика мягко позвякивает лёд и парень ставит напиток на пустое место рядом с собой, чтобы не мешать посторонними звуками. Он не знает, захочет ли вообще Пак брать кофе от него, но, может быть, оценит этот жест заботы. Насколько ему известно, адвокат сегодня был с раннего утра на работе и вроде как даже не завтракал, по крайней мере, в свою любимую кофейню он не заезжал в обычное время. Не то, что бы он следит за ним, но, наверное, можно так сказать. Просто изучает его привычки, любимые места и образ жизни со стороны, не вмешиваясь. Только если бы об этом знал объект слежки, то ему бы за это явно хорошо влетело. <span class="footnote" id="fn_28197551_5"></span>

Парень опять проявляет слабость и переводит задумчивый взгляд на адвоката. Он тихо вздыхает, не понимая, что ему придётся ещё делать, чтобы тот хотя бы попытался простить его. Это сложно, и винить его в том, что он не может этого сделать вот так сразу, никто не вправе. Возможно, он никогда не простит. Его ненависть и злость оправданы на все двести процентов. Он заслуживал самого лучшего отношения к себе, но Чонгук был таким идиотом, что не ценил его в полной мере. Квотербек опирается руками на спинку скамейки перед собой и кладёт на них подбородок. Пак поворачивается вполоборота и усмехается, слушая речь своего коллеги, а Чон в это время, даже не моргая, рассматривает его профиль. Он уплывает куда-то в своём сознании в далёкое прошлое, совершенно не слушая чужой голос. Мысленно он отправляется в те самые дни, когда они были не разлей вода с этим парнем в чёрном костюме и знали всё друг о друге. С ума сойти, как будто целая жизнь прошла с того последнего дня в Конкорде, когда они так сильно не хотели расставаться.

С того момента, как рыжеволосый талисман исчез из его жизни, всё пошло вверх дном. В этом ли была причина всех проблем, квотербек не знал, но всё было через задницу. Первое время как-то ещё терпимо, а после наступило настоящее дерьмо, в котором он варился годами и пытался найти из этого выход. Никто не понимал его, не слышал и не пытался помочь. Не было того человека рядом, кто протянул бы руку и успокоил, но он и не просил. Вместо этого парень всё проглатывал и терпел, продолжая носить сотни масок на своём лице. Только однажды предел его сил был достигнут, он сам же в них и потерялся. В какой-то момент он перестал различать, где играет роль идеального человека, а где он сам. Это всё слишком давило на него, но спасения ждать было неоткуда.

Он хорошо помнил время, когда стал запутываться в себе, в своём сердце и в своих мечтах, но не знал, что с этим делать. Его разрывали на две части мать и отец, постоянно что-то требовали от него и вынуждали жить по своим правилам. Это было так невыносимо, что потребность сбегать из реальности стала острой необходимостью. Тьма всё больше окутывала его сознание, погружая в эту бесконечную пучину беспомощности. Просить помощи у родителей он не мог, а от друзей отдалился. Тогда ему казалось, что он потерял свой вектор и смысл существования в целом. И, как бы странно это сейчас не звучало даже в его мыслях, узнав, что Чимин находится где-то рядом, он почувствовал своё нужное направление — к нему.

Где бы он ни был, чем бы не занимался, в каком бы месте не жил, кем бы не работал, в конечном итоге Чонгук понимал одно — он глубоко несчастный человек без его присутствия в своей жизни. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы понять это во время взлёта самолёта до Оксфорда. И целых одиннадцать лет, чтобы попытаться это исправить, когда он хотел сбежать оттуда. Его история с этим далеко не закончена, и ему придётся с этим разобраться, но не сейчас. Нет на это сил и желания.

Выбравшись из Конкорда, ему казалось, что всё вскоре наладится, ведь у него было в руках столько перспектив, но нет. Жизнь шла по плану, но счастья это совсем не приносило, потому что план был не его. В тот вечер прощания на стадионе он как будто предчувствовал, что оставляет там себя настоящего навсегда и часть своей души, ведь только Пак знал его таким, каким он был на самом деле, и любил его любым. Только лишь ему он мог доверить всё, что болело внутри, зная, что этот человек всегда поддержит и поймёт. Иногда казалось, что он знает его даже лучше его самого, а лишившись всего этого Чонгук просто развалился на куски, которые ничто, кажется, уже не способно склеить. Сейчас он устал, слишком устал притворяться.

Множество раз за эти годы квотербек думал о том, как же живёт его бывший лучший друг. И сейчас, глядя на него, понимал, что жизнь этого парня поистине классная. У него есть всё, о чём можно мечтать, за исключением чистой и искренней любви, но когда-то он и её встретит. Такой мужчина — подарок для любой женщины. Слушая его уверенный голос и рассматривая его детально так близко, Чон думал о том, правильным ли решением было рискнуть и вломиться в его слаженный и счастливый мир спустя всё это время. Это эгоистично с его стороны, но он просто не мог не попытаться. Может быть, этот шанс, который он так хочет получить, даст ему возможность вернуть в своё собственное существование хоть немного смысла и радости, ведь даже находясь с ним рядом на расстоянии тридцати шагов он чувствовал себя спокойнее и как-то лучше, что ли. Счастливее. Ему нужен его Чимин.

Всё это время, что идёт судебный процесс, квотербек тихо и едва дыша наблюдает за объектом своей глубокой тоски и восхищается его невероятным профессионализмом. Так умело и уверенно он отбивал нападки коллеги, защищая своего клиента. Его речь была невероятно грамотной и спокойной, ни грамма паники или волнения ни в тоне голоса, ни на лице. От него исходила такая потрясающая энергия власти и силы, которой трудно было не поражаться. Один его суровый взгляд заставлял женщину за трибуной робеть и заметно нервничать, а остальных покорно молчать и повиноваться. С его губ срывался один юридический термин за другим, умело вписываясь в его линию защиты, которая, очевидно, была непробиваемой. По панике, которая была выдана противоположной стороной в глупых протестах, было заметно, что Пак растоптал их аргументы и липовые обвинения в пыль. Ему даже не требовалось держать в руках какие-то бумаги, чтобы работать. Он просто говорил, вальяжно расхаживая по залу, задавал один вопрос за другим по памяти и лишь подходил к своёму столу для того, чтобы взять, а затем передать какие-то доказательства судье в руки. Так владеть множеством информации одновременно кажется просто невозможным, но он это делал прямо на глазах у всех. Не удивительно, что его имя в этой профессиональной сфере являлось синонимом к слову победа. Он великолепен, и почему-то Чон всё чаще ловил себя на этой чёртовой мысли.

Наверное, его успех не всем нравится, ведь такой карьерный взлёт некоторым может быть очень неудобен. Он молод и знает цену своей работе, принципиальный и независимый. Для одних — находка, а для других — проблема. Завистники и ненавистники всегда сопровождают тех, кто чего-то стоит в этой жизни. Наверное, для некоторых коллег и конкурентов он является костью в горле, но как бы не пытались опорочить репутацию парня или напасть на него, он всегда отбивался. Он шёл напролом, продолжая работать и добиваться больших высот. <span class="footnote" id="fn_28197551_6"></span>

— Протест отклонен! — громко говорит судья, и мощный удар молотка возвращает мысли Чонгука в реальность так резко, что он вздрагивает от неожиданности. — Продолжайте, адвокат Пак.

— Благодарю, Ваша честь, — сдержанно говорит Чимин, опираясь задом в чёрных брюках на свой стол, и разводит руками. — Верховный суд является судом первой инстанции. В чём тогда проблема, господин адвокат? Мы оба работаем по одной правовой системе, я думал, выпускник «лиги плюща» должен разбираться в подобных вещах. Этому ведь учат в школе права, а судя по вашей квалификации, для вас это не должно быть новостью. Я, может быть, открою для вас нечто новое, но высшей властью штата Нью-Йорк является Апелляционный суд. Так вот, кроме того, что мы находимся прямо сейчас в суде первой инстанции, хочу напомнить, что он заседает, как единый большой трибунал общей юрисдикции, а не как совокупность отдельных судов, заседающих в нескольких графствах или судебных округах штата, — продолжает он, плавно жестикулируя руками, и ухмыляется. — Давайте мы не будем сейчас обсуждать неуместные детали о том, куда стоило бы обратиться и кому из нас. Это никак не относится к делу. Если вы не справляетесь со своей работой, то возможно, вам стоит опыта набраться?

Чонгук едва сдерживает насмешливую улыбку, замечая возмущенное выражение лица коллеги Пака, который является защитником супруги его клиента. Это было очень красивое и деликатное оскорбление, за которое его даже винить нельзя. Ничего плохого он не сказал, но на место поставил. Квотербек не следил за сутью всего их диалога, но понял, что этот тип ляпнул какую-то чушь и это выглядело весьма глупо с его стороны. Но понять его можно — он в отчаянии, потому что заседание подходит к концу и катится к чертям, ведь Чимин его разнёс в пух и прах.

— Аккуратнее в словах, адвокат Пак, — говорит предостерегающе Томпсон, мягко постукивая молотком.

— Да как вы смеете! Я принимаю это за личное оскорбление.

— Ни в коем случае, — усмехается он, пожимая плечами. — Вы сказали абсолютно неуместную вещь в адрес моего клиента, рассчитывая, что я никак на это не отреагирую? Простите, но я буду защищать его. Напомню вам, что мы здесь с вами находимся оба ради того, чтобы отстаивать интересы на своей стороне, так давайте вы уже начнёте работать, мистер Макгвайр. Это вы переходите на личности. Вероятно, потому что не можете достойно выстроить линию обвинения с так называемой изменой мистера Картера?

— Ты…

— Вы, — поправляет его Чимин, высокомерно выгнув бровь и приподняв подбородок. — Не забывайте, что мы находимся на официальном слушании, которое протоколируется. Соблюдайте нормы поведения и судебный этикет. И да, я всё же закончу свою мысль, — продолжает парень, медленно обходя свой стол. — Верховный суд обладает исключительной юрисдикцией в отношении супружеских исков, таких как оспариваемые или же не оспариваемые о расторжении брака. Так что мой клиент пришёл куда нужно и обратился к кому нужно, чтобы защищать свои интересы.

— Какие вы условия предлагаете стороне? — спрашивает судья, внимательно глядя на него.

— Мой клиент готов отписать своей супруге двадцать процентов своего имущества, включая дом, в котором они проживали до недавнего времени. Но всё это при условии, что она не будет претендовать на его компанию.

— Двадцать?! — возмущается женщина и недовольно фыркает. — Всего лишь двадцать?!

— Двадцать процентов от общей суммы его состояния — это большие отступные, миссис Картер, — настаивает Пак, бросая на неё короткий взгляд.

— Я получу гораздо больше с его компании! Не нужно меня вводить в заблуждение! Что вы несёте?! Сколько он вам платит за этот цирк?! У него есть и другой бизнес! Я это прекрасно знаю, вот пусть на нём и зарабатывает!

— Тишина в зале! — говорит Томпсон, указывая деревянным молотком на даму. — Выбирайте тон, вы общаетесь с участником судебного процесса.

— Не думаю, что вам удастся получить большую выгоду с бизнеса своего супруга, это весьма тонкий процесс. Вы, должно быть, не очень разбираетесь в том, как это работает? Возьмём источник его основного дохода, к примеру. На крупных биржах оборот ценных бумаг очень большой, поэтому инвестор может быстро превратить ценные бумаги в деньги. Доходность на фондовом рынке может быть выше доходности по депозитам, но она не гарантирована. Проще говоря, сегодня вы миллионер, а завтра — банкрот. Это всегда очень большой риск, нужно обладать достаточной образованностью и хваткой, чтобы делать деньги на бирже. Нужно знать, куда и когда вложиться. Он сейчас рискует, отдавая вам всё, но забирая свою компанию, потому что завтра вы можете стать богаче него, если он прогадает. Даже если вы продадите ту часть акций, которой будете владеть, то не факт, что эта сумма перекроет ту, которую вам предлагает мой клиент сейчас. Будьте благоразумны, миссис Картер, вы можете потерять всё, а он даёт вам некие гарантии.

— И сколько же я получу?

— Немного больше полумиллиона, — отвечает парень, садясь на своё место, и пожимает плечами. — Это хорошая сумма.

— Двадцать пять процентов, — настаивает женщина.

Пак тихо смеётся с какими-то нотами сарказма в тоне голоса и отрицательно качает головой, переводя взгляд на судью.

— Двадцать и дом в Хэмптонсе. Это наши окончательные условия, — отвечает он резко.

— Нет, двадцать пять.

— Мы сейчас не на торгах, миссис Картер, — усмехается адвокат. — Если это вас не устраивает, то пусть решение принимает суд самостоятельно.

— Он изменял мне и вы хотите так легко отделаться?! Я имею право на его имущество.

— Разумеется, мой клиент не отказывается от этого. Вы действительно имеете право, но в большей степени претендовать на совместно нажитое имущество. В данном случае, раз у вас не было брачного контракта, исход будет на усмотрение судьи. И, кстати говоря об измене, миссис Картер, вы же прекрасно знаете сами, что вся эта история — чистой воды фальшь. Это провокация. Уж ваша ли это работа или нет, решать не мне, а суду. Но, думаю, что моё маленькое расследование оценит господин судья. Против вас достаточно доказательств, — отвечает Чимин, слегка кивая мужчине в знак уважения. — Спасибо, Ваша честь. Я закончил.

Чонгук смотрит на всё происходящее в нескольких метрах от него и боится даже моргнуть, чтобы не пропустить чего-то по-настоящему интересного. То, как Пак ведёт себя в работе, просто изумляет его до глубины души. Может быть, это не то самое дело его жизни, о котором он когда-то так сильно мечтал, но определённо ему удалось найти своё место в этом. Он целенаправленно шёл к этой цели, понимая, что драгоценное время для карьеры в танцах было давно упущено. Из рассказов Тэ ему уже известно, что травма парня давно не беспокоит, ведь он работал преподавателем в танцевальном классе, но он всё же не вернулся в это. Очевидно, что его сдерживали какие-то внутренние страхи вновь начать этим заниматься хотя бы для себя.

В тот момент, когда его тогда ещё лучший друг лишился мечты, Чон был рядом с ним и он помнил, что тот испытывал. Ему было лишь пятнадцать, но уже тогда из-за сложного перелома Чимин осознал, что такое разбитые цели. Квотербек видел тогда, как в его глазах рушились мечты и планы. Его будущее, в котором он видел себя выдающимся хореографом и танцором, рассыпалось в одно мгновение подобно карточному домику, когда они попали в автомобильную аварию. Это было тяжёлое время для него, ведь таким увлечённым он его больше никогда не видел. Но сейчас было приятно смотреть на него со стороны, потому что этот человек был доволен своей работой, в его глазах что-то искрилось. Если бы ему не нравилось то, чем он занимается, то вряд ли парень выглядел бы так страстно в процессе. Ему это интересно и приносило особенное удовлетворение самим собой.

Он был безупречен. Его уверенность и спокойствие расплывались мягким шлейфом по всему залу судебного заседания, растворяясь невидимыми крупицами в воздухе. Казалось, что он настолько невозмутим, что даже внезапное поражение вызовет лишь наглую усмешку на его красивых губах или легко приподнятую в удивлении бровь, но он победил. К концу слушания женщина согласилась на выдвинутые условия своего пока ещё супруга, оценив все риски, и они решили разойтись мирно. Она получила часть своего имущества, положенную по закону и заверила, что не будет претендовать на что-то ещё, а мужчина, как и обещал, согласился дать ей большие отступные. Чимин выиграл очередное дело, но совершенно не был удивлен этому. На его лице не было ликования или очевидной радости, он был лишь горд собой. Похоже, подобное для него обычное дело, ведь когда его клиент на радостях кинулся обнять его, парень лишь равнодушно принял это и мягко похлопал по плечу. <span class="footnote" id="fn_28197551_7"></span>

Когда все начали быстро покидать помещение, Чонгук лишь сильнее стал нервничать, понимая, что сейчас он неизбежно отхватит праведный гнев мистера адвоката, а это пугало. Зал постепенно пустел, а его сердце наполнялось всё сильнее эмоциями. Оно колотилось в груди как сумасшедшее, добивая его спокойствие каждым громким стуком. Он сидел беззвучно, наблюдая за неторопливыми движениями Пака, который собирал документы за столом. А когда последний человек выходит из зала, Чон несколько раз тихо вздыхает и выдыхает через рот, пытаясь собраться с духом.

— Откровенно говоря, я не понимаю, по каким причинам в суде так нагло нарушаются установленные правила закрытого слушания, — произносит вдруг Чимин, когда они остаются совсем одни. — Сколько стоил билет сюда, квотербек?

Чонгук нервно сглатывает ком в горле и медленно поднимается на ватных ногах. Ему казалось, что парень его не заметил и всё это время даже не предполагал, что за ним кто-то наблюдает. Но, как оказалось, Чимин просто высокопрофессионально продолжал свою работу, зная, что неприятный для него человек находился за спиной. Он умело надел маску безразличия и носил её всё это время, никак не проявив истинное лицо. Поразительно просто, как он умел скрывать свои настоящие эмоции.

— Немало, — наконец-то отвечает он и берёт стакан с кофе со скамейки. — Пришлось постараться, чтобы найти способ сюда пройти.

— Ну надо же, — с сарказмом говорит Пак, закатывая глаза.

— Я рад с тобой встретиться снова.

— Не скажу того же.

— Я и не жду от тебя тёплого приёма.

— Тогда что ты здесь делаешь? — грубо спрашивает он, забирая последние бумаги, и неторопливо идёт по проходу вальяжной походкой.

— Хотел тебя увидеть.

— Увидел? — хмыкает Чимин, а затем кивком указывает на дверь. — А теперь катись к чёрту. Шоу окончено.

Чон мягко улыбается, игнорируя его острые слова, и опирается задом на край скамейки, не собираясь никуда уходить. Его настрой серьёзный, и он планирует любой ценой добиться хотя бы одной добровольной встречи от этого парня. Между ними есть ещё недосказанности.

— Поздравляю с победой.

— Понравилось?

— Ты просто фантастический. Если бы я знал, что ты настолько хорош, то непременно взял бы тебя.

— Довольно двусмысленно звучит, — усмехается Чимин.

— Я… — запинается Чонгук, сильно смутившись, и почесывает лоб в нервном жесте. — Чёрт, нет. Я не... Боже, не умею нормально разговаривать с тобой. Теперь я понимаю, как это странно прозвучало со стороны. Извини.

— Ну что ты, для меня это комплимент, — смеётся парень.

— Я лишь хотел сказать, что ты потрясающий профессионал, и если мне нужны будут услуги адвоката, то я точно попрошу тебя защищать меня, — тараторит квотербек, недоуменно глядя на него.

— О, оставь свои хвалебные речи для того, кому они интересны. Мне это хорошо известно и без тебя. Мои услуги именно тебе дорого обойдутся. И, кстати говоря, не только клиент выбирает адвоката, но и наоборот. Так что, не факт, что я бы согласился защищать тебя.

— Ладно, — шепчет Чонгук и протягивает ему стакан, когда парень подходит ближе. — Я тут принёс тебе кофе. Американо, как ты любишь.

— Пытаешься меня купить паршивым кофе?

— Не знаю, а выходит? — мягко спрашивает Чон, мило морща нос. — Это хороший кофе. Он со льдом и тёртым шоколадом, как ты всегда заказывал.

— Ты в отчаянии, да? — усмехается адвокат.

— Я пытаюсь наладить с тобой контакт, но выходит так себе. Я идиот.

— Начинать разговор со мной стоило с последней фразы.

Пак останавливается рядом с ним, загадочно хмыкнув, и осматривает высокомерным взглядом, нагло приподняв подбородок. Его тёмные глаза скользят по всей фигуре парня и задерживаются лишь на несколько секунд на растерянном лице, а после он отводит глаза и деловито проверяет что-то на экране телефона.

— Не пытайся делать то, что тебе не по силам. История нашей дружбы давно закончилась. Иди к чёрту, — говорит он, игнорируя его протянутую руку с напитком, и идёт дальше.

— Ты всегда такой грубый с окружающими? — нервничая, спрашивает Чонгук.

— С людьми вроде тебя — да. Ты заслуживаешь такого отношения. Что, не нравится?

— Не очень. Тот Чимин, которого я знал, был самым добрым парнем на этом свете.

— Ну, знаешь, я изменился. Вырос и поумнел, теперь не трачу время на бесполезные вещи вроде дружбы с тобой. Того, кого ты ищешь, здесь нет. Мальчик из Конкорда, который был твоим лучшим другом, остался на школьном стадионе с разбитым сердцем, ищи его там. У меня было два пути: продолжать скучать по тебе или послать куда подальше. Я свой выбор сделал, — говорит он и тихо смеётся. — А, постой, ты же понятия не имеешь, что такое «выбирать». Всю жизнь ведь всё решали за тебя, грёбаный отличник.

— Справедливо, только и ты не знаешь меня сейчас. Но я здесь не для того, чтобы с тобой ссориться или рассказывать о том, как всё было паршиво. Ты можешь говорить что хочешь, я всё это действительно заслуживаю, но только не прогоняй меня, — просит Чон и тяжело вздыхает. — Пожалуйста. Ты мне нужен.

— А ты где был, когда был нужен мне?

— Тонул.

— Тонул?

— Да. В том дерьме, в которое сам себя и загнал.

— Верно ты сказал. Ты здесь не для того, чтобы ссориться со мной, тебя вообще здесь быть не должно. Зря пришёл, квотербек. Жалеть тебя я не буду, — небрежно бросает парень и двигается дальше к выходу. — Станешь когда-то мужчиной, звони. Отметим это событие.

— Да, я был неправ и очень облажался, когда даже ничего не объяснил тебе. Но я же пришёл к тебе, набравшись смелости это сделать сейчас. Это уже большой шаг для меня.

— Не стоило бросать меня, чтобы сейчас не выглядеть так жалко. Это ты потерял нашу дружбу, чего ты хочешь от меня? Скорее ад застынет, чем я тебя прощу.

— Ты просто невыносим, — говорит Чон и тяжело вздыхает.

— А ты олух, который свою жизнь зря прожил из-за того, что страдает синдромом «я должен быть лучшим во всём», — отвечает с издевкой Пак. — И как оно, стоило того? Вместо того, чтобы сказать родителям хоть раз правду, ты продолжал быть их марионеткой, а я не вписался в новый круг друзей, не так ли? Что с меня взять? Лузер, ставший отцом в восемнадцать лет. Твои предки списали меня со счетов, поэтому ты и исчез.

— Я и вправду олух и я не такой смелый, как ты. Можешь говорить об этом сколько угодно, но я пытался это изменить. Только всё испортил.

— Недостаточно пытался, значит.

— Или у меня не было сильного стимула?

— Сохранить хорошие отношения со мной для тебя недостаточно хорошая мотивация? — вспыхивает Чимин и фыркает. — Пошёл ты, придурок. Ты даже извиняться не умеешь. <span class="footnote" id="fn_28197551_8"></span>

— Боже, нет! — выкрикивает Чонгук, болезненно морщась. — Прости. Опять всё порчу, я совсем не это имел ввиду. Прости меня. Я действительно трус, и до сих пор в чём-то остался таким же. Тогда в школьные и студенческие времена я дико боялся осуждения родителей, а сейчас… да чёрт его знает, чего именно я сейчас боюсь. Себя, наверное, в большей степени. Меня так штормит и бросает из крайности в крайность. Я облажался по всем фронтам и не понимаю что делать, Чимин. Ты не представляешь, каково это быть идеальным сыном, когда ты абсолютно не такой, — почти шёпотом произносит он, опуская глаза, а Пак медленно останавливается и слушает его. — Я же... я лишь человек, у которого есть свой предел. Но мне всё равно так хотелось достичь тех целей, которые бесконечно ставили передо мной, потому что это было единственной целью и стремлением. Каждый день, как день сурка. Но мне нравилось, что мной гордятся, ведь я всегда любил побеждать, только меня этого лишили. Победы в бизнесе не приносили удовольствия. Я хотел быть на поле и играть, и когда это у меня забрали, я сломался. В один день я лишился своего любимого дела и тебя. Всего, что я так сильно любил.

Чимин тихо вздыхает, слыша боль в его голосе, и прикрывает уставшие веки. Его лицо искажает мучительное выражение, потому что в эту секунду он даёт себе слабину. Он сочувствует ему, как бы сильно не злился. Ему хорошо известно, как это, постоянно жить с маской на лице, ведь прямо сейчас она на нём. Все свои настоящие эмоции, которые разрывают душу в клочья, он прячет под слоем тотального равнодушия, чтобы не давать Чонгуку никакой надежды на то, что всё ещё можно исправить.

Этот холод, который он сам же в себе и порождал годами, в конечном итоге пробирал до костей и становился частью его, а сейчас это ощущалось особенно сильно. Внутри что-то ломалось и громко трещало, словно гром разрывал тёмное небо. Он охладел душой, но только не сердцем. И хоть он больше не искал тепло в глубине себя, в эту секунду там что-то загорелось вновь.

— Мне пришлось делать вид, что я в порядке, много лет. Не хотел огорчать ни отца, ни мать, ни тебя, — продолжает квотербек, тяжело вздыхая. — Я — марионетка, да. Это неправильно. Думаешь, я не понимаю? Это всё моя вина, моя и только. Я же сам позволил им слепить из себя того человека, которым не являюсь, лишь потому что слишком трусил. Я боялся показать себя. И я так сильно ненавижу себя за это. Легко тебе говорить об этом, ведь тебя всегда принимали любым. А меня чеканили под какую-то чёртову заготовку, чтобы хвастаться мной перед такими же лицемерами, как моя семья. Тебе не говорили родители, что от тебя зависит всё будущее, что это на твоих плечах лежит ответственность за отцовской бизнес и что если ты облажаешься, то пострадают все. Это невероятное давление, которое преследовало всю жизнь, в конечном итоге меня просто сломало. Я слабак, верно, и я сломался. Это так сильно бесит, я всегда был им что-то должен, только хоть раз бы они у меня узнали, чего я хочу. Конечно, я понимаю, что они делали как лучше, но это не сделало меня счастливым человеком.

— А чего ты хочешь? — спрашивает мягким тоном Чимин.

— Не знаю, — шепчет парень и горько усмехается. — Я уже давно в полном диссонансе с самим собой. У меня есть обязанности, которые я должен исполнять. Роли, которые я вынужден играть. И жизнь, которую мне приходится проживать. Я не знаю кто я такой, история моей жизни закончилась на стадионе в Конкорде, когда я отпустил всё, что делало меня счастливым.

Эти слова — такой сильный удар в самое сердце, что Чимин зажмуривается и глубоко втягивает воздух носом, борясь с этой внезапной атакой. Ему требуется несколько секунд, чтобы взять контроль над эмоциями, а после он задумчиво покусывает губу и медленно разворачивается. Ему не совсем понятно по каким причинам он вообще задержался и слушает всё это, но сейчас ему вспоминаются слова Тэхёна о том, что Чонгук потерян, и это было слишком очевидно.

Наверное, у него отличная жизнь, которая многим казалось идеальной, но за всей этой ширмой лоска и привлекательности скрывался глубоко запутавшийся человек. Он просто безнадёжно тонул. Подумать только, как же тяжело должно быть жить, находясь под постоянным влиянием и давлением. Это всё равно что постоянно бежать, но так и не достигать конечной цели, потому что задачи меняются со скоростью света перед твоими глазами. Один рекорд за другим, одна победа за другой. Это нереально. Сейчас Чон как будто был на грани нервного срыва, кажется, что-то его сломало, а, может быть, и кто-то. Было видно, что он просто задыхался от какой-то внутренней беспомощности, что ли, и от ненависти к себе. Он даже высказал о своей боли тому, кому вообще-то должно быть абсолютно наплевать на это. Но Чимин знал в глубине души, что это далеко не так. Он говорил с человеком, в котором всегда находил понимание.

— Дерьмово, да? — бросает риторический вопрос Чон в затянувшуюся тишину, разводя руками и болезненно улыбаясь.

Пак едва заметно качает головой, а после стремительно подходит к парню. Он берёт из его руки стакан с кофе, открывает крышку и резко выплескивает напиток ему в лицо, чем приводит квотербека в ступор. Чонгук зажмуривается от неожиданности, рефлекторно делает шаг назад и хлопает большими глазами, осознавая, что случилось. Холодная жидкость стекает по его щекам и подбородку прямо на ткань черного худи, вместе с собой унося этот миг слабости. А растаявшие кубики льда мягко ударили его, словно какая-то пощёчина, что быстро привело в чувства. Он вытирает лицо ладонью, недовольно сжимая челюсть, и откидывает испачканные волосы назад.

— Пришёл в себя?

— Да, — отвечает он.

— Прекрасно. Во-первых, это я раньше любил айс американо. Если ты намерен продолжать маньячить за мной, то уж приноси кофе, который я люблю, — говорит Чимин, отдавая ему пустой стакан. — А во-вторых, соберись, твою мать. Да, это дерьмово. Я не знаю, что именно у тебя было за это время и, по сути, мне глубоко наплевать на твои жизненные трудности. У меня своих хватало. Но сейчас ты, очевидно, намерен сдаться, или мне показалось?

— Нет, — шепчет парень, хмурясь. — Я в порядке.

— В порядке ли? — хмыкает Пак, рассматривая его. — Ты никогда не умел мне лгать. Знаешь, Чон Чонгук, которого знал я и которым так сильно восхищался, был настоящим непробиваемым титаном. Возможно, трусил иногда из-за боязни стать большим разочарованием, но никогда не сдавался. Хочешь изменить что-то? С себя начни, квотербек. Когда ты сам поймёшь, чего хочешь, то сделай хоть что-то для себя самого, а не для своих родителей. Рискни. Научись держать свою жизнь под контролем и в своих руках. Поверь, тебе понравится и к тому, что имеешь сейчас, ты больше не вернёшься.

Чонгук задумывается над его словами и отрешённо смотрит в пол, пока адвокат удаляется из зала судебного заседания. На самом деле с появлением этого парня в его жизни вновь он впервые за эти годы ясно знал, чего хочет на самом деле — вернуть его. Это единственное желание, которое не отпускает его ни на одну секунду. Рядом с Чимином существование не кажется ему таким уж жалким, поэтому в этот раз он хочет действительно сделать что-то ради себя самого, даже наперекор своей «идеально» выстроенной жизни и своей семье.