Часть 2 (1/2)

Сонно прошлёпав по коридору к ванной, Чивон дёргает на себя ручку двери несмотря на то, что видит включённый свет и слышит шум воды внутри. В их семье особенно не церемонились с личным пространством, так что он не видел ничего особенного в том, чтобы умыться, пока его брат принимает душ.

– Эй! – послышался возмущённый возглас из-за занавески.

– Да боже мой, – проворчал парень, выдавливая пасту на щётку. – Я быстро, чё ты в самом деле… Слушай, – позвал он брата, критически оглядев в зеркале свою щетину. – Пена для бритья ведь на полочке у тебя там, да? Кинь мне.

За занавеской послышалось ворчание, а потом копошение, на которые парень не особо обратил внимание, продолжая придирчиво изучать свою физиономию в отражении и чистить зубы. Когда боковым зрением он заметил, что из-за занавески маячит то, что он просил, то почти не глядя взял баллончик. Но когда повернул голову, благодарность застыла на его губах. Потому что рука, что он увидел, определённо не была ладонью его брата – у того были узнаваемо маленькие для его комплекции руки. А если это была не рука Чимина, значит, это...

Чивон был уверен, что несколько минут назад, уже после того, как услышал хлопок двери ванной комнаты, видел мельком Чонгука на кухне... Но, видимо, он ошибся. Окей, вот это уже немного неловко.

– Бля… Чувак, я это… Ну тип, без обид, я думал тут Чимин.

– Я тут, спасибо большое, что заметил, – тут же отозвался из душа его брат.

Чивону понадобилось добрых три секунды, чтобы сложить вместе руку Чонгука и голос Чимина, чтобы понять, что происходило за занавеской.

– Блять, ну серьёзно! – взвыл он, отшатываясь.

– Что «серьёзно»? – нравоучительно отозвался старший Пак. – Что мы в своём доме проводим время так, как хотим? – пусть он и чувствовал себя ужасно глупо, отчитывая кого-то, будучи голым и мокрым.

– Но… – парень даже как-то растерялся. И только теперь заметил, что паста уже жжётся и принялся усердно полоскать рот. – Но здесь же я… – возразил он как-то слабо.

– Так не будь здесь, – подал голос Чонгук. – Или ты хочешь, чтобы я отдёрнул занавеску и продемонстрировал, в каком именно положении мы сейчас находимся?

– Вот уж обойдусь! – визгливо возмутился парень, ещё раз сплюнул пасту, наскоро прополоскал рот и покинул комнату.

После того, как дверь хлопнула, Чимин глубоко вздохнул и упёрся лбом в плечо партнёра.

– Прости, – тихо простонал он.

На что собеседник возвёл очи горе.

– За что именно? – и продолжил, не дожидаясь ответа. – За то, что у нас не было нормального секса уже две недели? Или за то, что твой брат наводнил наш дом, а ты даже не можешь узнать у него, когда он на хрен свалит? Или за то, что сейчас, по всей видимости, ты так и не дашь мне кончить?

Чимин не отвечает, но поднимает на него несчастные глаза, полные беспомощности. Чонгук ненавидел видеть его таким… Неуверенным, несчастным. И ненавидел, что своими словами только усугубляет это состояние.

Он обхватил лицо любовника руками:

– Хён, пожалуйста, скажи, как тебе помочь – и я сделаю это. Но я не могу решить за тебя.

Но Чимин ожидаемо отстраняет от себя его ладони, а выражение его лица становится холодным:

– Не надо ничего делать. И решать тем более. Не помню, чтобы о чём-то таком просил.

Он начинает выбираться из душа, а Чонгуку хочется побиться головой о кафель.

Мог бы и прикусить язык хотя бы ради окончания их эротических шалостей… Хотя, кого он обманывал. Вся ситуация в целом раздражала его слишком сильно, чтобы промолчать.

Он порывисто отдёрнул шторку:

– А решить что-то нужно! Меня это тоже касается – твой брат здесь меня совершенно не радует!

Его собеседник укоризненно проводил взглядом брызжущую на пол воду, завязывая пояс своего халата:

– Если это такая проблема, то давай аренду в этом месяце оплачу я один. А ты можешь пока снять что-то ещё, чтобы пожить в тиши и спокойствии, – предложил он оскорбительно будничным тоном.

И Чонгук вылез из душа и встал на пол и не думая вытираться, чтобы позлить Чимина капающей с него водой.

– Серьёзно? Будешь делать вид, что дело в деньгах? Ты же не всерьёз предлагаешь мне съехать.

Чимин хмурится и со вздохом начинает промакивать чужую грудь полотенцем, но Чонгук вырывает ткань из его рук и продолжает сверлить тяжёлым взглядом.

Пак не поднимает на него глаз.

– Мне бы, – тихо заговаривает он, – не хотелось, чтобы ты уезжал. Но если тебе вся эта ситуация так невыносима, то я не могу пока предложить ничего другого. Прости, мне нужно время.

– Чимин, – Чонгук продолжает хмуриться, но тон его смягчается. – Я не требую, чтобы он сейчас же уехал. Просто тебе стоит уже с ним поговорить. Это всё, о чём я прошу.

Пак осторожно обнимает партнёра, прижимаясь всем телом. И когда Чонгук не отстраняется, кладёт ему голову на плечо.

– Я знаю, что ты прав. Но я… Просто пока не могу.

Чонгук со вздохом обнимает его в ответ.

– Ты прижимаешься, чтобы твой халат впитал в себя воду, да? – комментирует он.

– Может быть, – Чимин не отпирается. – А ещё, чтобы ты не замёрз.

Во время завтрака никто инцидент с душем не обсуждает, в лучших традициях большинства семей делая вид, что ничего не произошло.

Когда Чимин ставит перед каждым тарелку с завтраком, то сам не спешит сесть за стол и останавливается у окна, чтобы чуть отодвинуть занавеску. Солнечные лучи падают ему на лицо, и он прикрывает глаза, наслаждаясь теплом. В это февральское утро даже в квартире было как-то зябко.

– Сегодня так ясно, – улыбается он. – На выходных обещали, что чуть потеплеет... Чонгуки, может, сходим в субботу погулять у реки?

Вилка Чонгука соскальзывает и скрежещет по тарелке. Он сам морщится от звука, а потом поворачивает к Чимину голову:

– В субботу мы идём на обед к моим родителям. Я же говорил, – отвечает он, сосредоточено хмурясь.

– Я помню, но не думал, что мы и правда пойдём, – как ни в чём ни бывало произносит Чимин и наконец опускается на свой стул. И на приподнятую бровь собеседника он пожимает плечами:

– Думал, это будет как обычно: они делают вид, что зовут нас, а мы делаем вид, что соглашаемся, и потом в последний момент говорим, что у нас голова болит. Таков вроде был ритуал?

С момента их воссоединения Чимин ещё с родителями Чонгука не виделся и, честно говоря, при том, что они никогда его не жаловали, сейчас он особенно не горел желанием столкнуться с их реакцией. С каждым последующим годом их отношений они будто всё больше злились на Чимина, что он никак из жизни их сына не исчезал. И если вначале знакомства всё было более, чем цивильно, то чем дальше, тем мрачнее становился глава семейства в его присутствии – на памяти Чимина в последний раз, когда они навещали их, отец Чонгука не сказал ему лично ни одного слова. Для Чимина это стало моментом, после которого он предпочёл больше никогда к ним не приходить, и на каждое формальное приглашение находить такую же формальную причину для отказа.

Чонгук покачал головой:

– Нет, в этот раз они нас правда ждут. Знаешь, по-моему, папа по-настоящему сдался после того, как мы вернулись друг к другу.

– В смысле вернулись? – подал голос Чивон, который до этой секунды поглощал еду и производил полное впечатление ничего не видящего и не слышащего человека. Возможно, утреннее приключение хоть ненадолго отбило у него охоту комментировать всё подряд.

И старший Пак отвечает ему, не поведя и бровью:

– Мы расходились на пару лет, – и тут же продолжает, обращаясь уже к Чонгуку, – Ты уверен? Даже если и так, я не хочу никого раздражать. Свои нервы дороже, знаешь ли...

В отличие от самого Чонгука, он куда тяжелее переносил, когда кому-то откровенно не нравился, поэтому встреча с родителями чаще всего превращалась для него в пытку. Ему собственных было выше крыши, чтобы ещё терпеть чужих, которым он уже вообще ничего не был должен.

– Да нет, они правда смирились. Давай сходим, может, даже будет неплохо, – Чонгук откровенно упрашивает и, видя сомнение и тревогу на лице партнёра, настойчиво наклоняется вперёд:

– Моей маме ты нравишься, говорю тебе. Хоть она и сопротивлялась этому как могла, но ты прокрался в её сердечко. Так что она правда соскучилась по тебе и рада, что мы снова вместе.

Было видно, что решительность Пака серьёзно покачнулась от таких речей. И Чонгук поспешил продолжить:

– Ну давай, Чимин. Мне так приятно видеть, когда вы ладите.

В каком-то смысле, Чонгук гордился своей мамой. Потому что, пережив первый шок и отторжение после его каминг-аута, она действительно попыталась его понять. И парадоксальным образом именно знакомство с Чимином повлияло на этот процесс в лучшую сторону. Потому что вместо абстрактных ужасов, что невольно воображались ей, она увидела реального человека. Обаятельного, доброго, заботливого. Она бы никогда не признала этого вслух, но Чонгук видел, как она осязаемо расслабилась после того, как узнала Чимина лично.

Ещё бы, одно дело какой-то абстрактный мужик и совсем другое – живой и реальный Чимин. Только общение и опыт могли помочь преодолеть предубеждения, поэтому Чонгук не сдавался. А ещё ему где-то хотелось, чтобы мама оценила его выбор и в каком-то смысле так и произошло. Пусть она и пыталась не показывать, насколько ей за всё это время стал симпатичен Чимин. Но когда Чонгук сообщил, что они помирились, она даже не выглядела удивлённой. Будто всегда считала, что так и будет.

Он поспешил закрепить успех:

– А если папа будет неприятным или тебе просто будет некомфортно, то мы просто сразу встанем и уйдём. Не будем высиживать целый вечер, обещаю.

Чимин вздыхает, окончательно сдаваясь. Но предупреждает:

– В любом случае, это не будет приятным походом. Зачем он тебе так нужен?

Чонгук мимолётно жуёт губу, прежде чем признаться:

– Я хочу, чтобы они привыкли к тому, что мы у них в гостях и они ведут себя по-человечески. Если мы все можем оставаться семьёй, почему бы не делать этого.

Пак хмыкает и вдруг поворачивается к Чивону, доверительно сообщая:

– Он очень настойчивый парень.

Младший Пак на это неприкрытое обожание в голосе только морщится. А Чонгук ворчит себе под нос:

– Всем нашим родственникам стоило бы вести себя по-человечески...

Что оба Пака будто бы и вовсе не слышат.

Когда Чонгук первым закончил завтрак и покинул кухню, Чимин окинул взглядом залипшего в телефоне брата и испытал импульс начать разговор. Может, в этот раз получится.

– Чивон, – он старается начать мягко.

Но этот тон своего брата парень уже научился различать за прошедшие дни, поэтому тут же сложил руки на груди:

– Чё?

Чимин старается улыбнуться, непринуждённо откинуть чёлку со лба и прозвучать легко:

– Тут наши родители снова спрашивали… – но он тут же видит, что толку в этом не было никакого, ведь…

– Ты сказал им, что я здесь?! – парень почти вскочил с места.

Старший Пак заставил себя очень медленно выдохнуть. Он уже устал видеть одну и ту же реакцию, стоило ему заикнуться о Пусанской родне – Чивон резко начинал психовать и сразу же порывался схватить свой рюкзак и уйти в закат. А этого Чимин хотел меньше всего, поэтому в очередной раз принялся объяснять:

– Нет, как и обещал – они не знают, что ты живёшь у меня. Я только повторяю им, что ты связывался со мной и что ты в порядке.

Младший на это только продолжил сверлить его обвинительным взглядом, а Чимин сжал челюсти и сложил руки на груди.

Ему эти беседы тоже никакого удовольствия не приносили. И дело было не в том, что Чимин не решался завести разговор – как думал Чонгук – а в том, что раз за разом у него просто не выходило выстроить нормальную коммуникацию со собственным братом. Разговоры с родителями выходили ничуть не лучше, и Чимин был измотан собственным бессилием.

Он не думал, что ложь о Чивоне родных удовлетворит, но они вроде бы верили. И вообще, особенно не хамили – на тему брата, конечно. Самого-то Чимина как обычно ждала классическая доза завуалированного порицания.

Он всё пытался разобраться в ситуации, но выходило откровенно плохо. Чонгук бы тут фыркнул и сказал очередное «хён, хочешь знать – так спроси ртом». Если бы всё было так просто!

Он попытался спросить – по крайней мере у мамы. Но та делиться подробностями не спешила, только скомкано отвечала, что у них с Чивоном возникли разногласия и тот не предупредил их, ни куда едет, ни на сколько, и что они просто волнуются. Да, ничего не случилось. Ну а у тебя, Чимин, как дела? Нет проблем на работе? Ну, знаешь, иногда бывают… нюансы для таких как ты… Нет, нет, я ничего не имела в виду! Главное, что у тебя там всё в порядке. А ты же всё ещё один, да?.. Нет, ты мне не говорил, что у тебя есть… как вы это называете?

Он мрачно вздохнул, стараясь не концентрироваться на злости на вежливый и уничижительный мамин тон. По крайней мере, его не обвиняют, что он покрывает брата или что он вообще виноват в том, что тот уехал. Это был бы их классический заход в стиле «где-то что-то идёт не так? Это потому, что Чимин голубой».

Вообще, это было даже подозрительно, что с той стороны не полыхали огнём из-за внезапного отъезда младшего сына. Была ли у этого причина? Могло ли быть, что родители сами были виноваты в случившемся?

– Ты уверен, что не хочешь с ними поговорить? Ну или хоть передать что-то… – Чимин старается звучать ненавязчиво. Видит бог, он очень старается.

– Я тебе мешаю, да? – брат тут же впился в него пронзительным взглядом. – Ты так и скажи. Я уберусь отсюда и не буду мешать твой идеальной жизни, – звучало бы истерично, но парень произнёс это неожиданно спокойно и остро.

Чимин поспешно покачал головой, будто сдаваясь:

– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Я рад тебе и всегда буду.

– Вот и отлично! Спасибо большое! – резко припечатывает брат и ставит точку в их разговоре, покинув кухню.

Будь они ближе, Чимин бы озвучил, как его расстраивает то, что несмотря на совместное проживание на протяжении уже двух недель, они не то что не могли договориться, но даже практически и не общались. Чивон скорее пользовался его жильём как местом для сна, еды и просмотра телевизора. Но Чимин не решался навязывать свою компанию, в конце концов, если брату не было интересно общение с ним, то что он мог сделать.

Тот даже с Чонгуком общался больше – как бы тот ни шипел на нежеланное присутствие чужого родственника, играть с ним на пару в приставку не отказывался. Когда Чимин заставал их за этим занятием, то смотрел всегда глазами побитой собаки, вызывая в партнёре то ли сожаление, то ли чувство вины. Чонгук всегда предлагал ему присоединиться или заменить его, но Чимин каждый раз отказывался.

Чонгук не спрашивал его почему, предполагая, что это выведет их на очередной изматывающий круг споров о сложившейся ситуации. Ему казалось, что Чимин вместе с желанием общаться с братом одновременно и побаивается этого – боится ли он осуждения или осознания, что у них больше нет ничего общего, или чего-то ещё… Чон не знал и привилегию быть компаньоном младшего из Паков с радостью бы на кого-нибудь переложил. Но продолжал нести эту странную вахту, почему-то ощущая, что ему стоит.

Хоть это и было не так просто, ведь Чивон не переставал обескураживать его своими умозаключениями и формулировками. В первую же совместную игру их гость беззастенчиво брякнул:

– Так и чё, нормально он тебя трахает?

И Чонгук, только начавший приспосабливаться к манере младшего изъясняться, понимает, что это даже не оскорбление, а просто хамская любознательность. И прежде, чем он успел хмыкнуть «не жалуюсь», Чивон продолжил:

– Или это ты его? Как там у вас это устроено? – глаза Чивона не отрывались от экрана.

– Во-первых, не твоего ума дело, во-вторых, хён трахается на двенадцать из десяти, спасибо большое за проявленный интерес, – усиленно давя на кнопки управления, в тон ему отозвался тогда Чонгук.

Младший же только присвистнул.

– Молоток. Ну так, а всё-таки, кто сверху?

Чонгук эффектно тогда вышел из ситуации, размозжив персонажу Чивона голову.

– Чувак! Мы ж в одной команде! – пожаловался на это парень. Но Чонгук, не трудясь даже звучать искренне, пожал плечами:

– Ой, это был ты? А я и не заметил.

И заставил своего героя ещё разок пнуть ещё не исчезнувшее бездыханное тело товарища.

Нельзя сказать, чтобы это научило Чивона хоть чему-нибудь. Потому что два дня спустя, во время нового раунда…

– А ты чего с ним вообще? Он же настолько старше… Из-за денег что ли?

В этот раз Чонгук даже опускает контроллер:

– Ты сейчас хотел этим оскорбить меня, своего брата или себя, демонстрируя такой уровень мышления?

– Да все такие чувствительные, можно обосраться! Никого я не оскорбляю, я просто, блин, спрашиваю! – вспылил тогда парень, но от игры не отвлёкся.

Чонгуку оставалось только возвести очи горе:

– Подумай о своём вопросе хотя бы тридцать секунд, а потом, положа руку на сердце, скажи, что в нём нет ничего унизительного, – какого чёрта он воспитывает этого великовозрастного сопляка? У него, вообще-то, были для этого родители.

И Чивон, на удивление, этой инструкции действительно последовал.

– Хм… Наверное, оно реально грубовато. Ладно, брат и правда красавчик, он всегда был популярным. Так что, наверное, и нет в вас ничего особо странного.

– Всегда был популярным? Что ты можешь помнить? – Чонгук и думать забыл про текущую миссию, ощутив неожиданную искру любопытства. Он мало что знал про подростковые годы Чимина.

– Ой, да ладно, вечный любимец женщин, детей и животных... Он всегда был таким. Мистер популярность.

Через паузу Чивон бросил мимолётный взгляд на своего партнёра по игре:

– А, ну и любимец парней и мужиков, видимо, тоже.

Чонгуку подумалось «Ты даже себе на представляешь…», но следующая мысль заставила его нахмуриться, склонить голову и озвучить:

– Что-то мне казалось, что любимчиком в вашей семье он не был никогда.

Чивон тут же беззастенчиво кивнул:

– Именно. Можешь представить, как у родителей бомбило, когда на праздниках со всеми родственниками, с которыми обычно внутряком нашей семейки не делились, Чимин всегда был центром внимания и обожания. Они зеленели просто. Тогда я не замечал, но сейчас, когда вспоминаю всё это… Херово потом было.

И такие подробности и заставляли Чонгука стиснуть зубы и снова и снова не отказываться свободные пару часов посвятить приставке. Если уж Чимин почему-то этой возможностью не пользовался, то сам он упускать её не хотел. Он даже решил спросить в один из вечеров:

– А тебя самого не волнует, что Чимин гей?

Чивон даже удостоил его скептическим взглядом, а потом фыркнул, возвращая своё внимание игре:

– Вот мне прямо дело есть, в кого он член запихивает. Других-то проблем у меня по жизни нет, – проворчал он, подрывая гору бочек на экране.

– Ну, вообще-то недавно ты питал нездоровый интерес к нашей сексуальной жизни.

– Ты меня кстати не поправил, значит, это всё-таки он тебя ебёт, а не наоборот? – не моргнув глазом, продолжил Чивон. И Чонгук ответил ему из чистой вредности:

– Мы меняемся.

И реакция Чивона определенно того стоила, потому что парень впервые опускает руки с джойстиком и выпучивается на собеседника.

– А так чё, можно? – недоумевает он. – Да как же?..

– Не отвлекайся, вон там склад впереди.

– Да серьёзно... Вы что, монетку бросаете?

– Чивон, там снайпер! – Чонгук старается вернуть внимание парня к игре всеми силами. Но уголки собственных губ предательски разъезжаются в ухмылке.

Полчаса спустя он решился даже на:

– Знаешь, а Чимин ведь до сих не уверен том, как ты относишься к тому, что он…

– Заднеприводной? – заканчивает за него Чивон. И пожимает плечами:

– А ты его секретарша что ли? Он может сам спросить, если ему так интересно.

– Он бы вероятно спросил, не избегай ты общения с ним, – Чонгук прекрасно видел, что оба брата напрягаются в присутствии друг друга. И возможно именно поэтому Чивон и сам играть в игры предлагал только Чонгуку.

– Ничего я не избегаю. Я же тут живу – херовая тактика для избегания.

– Жить живёшь, но не разговариваешь с ним… Ай, какого хрена! – вопит Чонгук, когда его персонажу неожиданно сносят голову.

– Ой, мы в одной команде? – безэмоционально хмыкает сделавший это Чивон. – Я и забыл, извиняй.

– Что б тебя…

Но, конечно, это очень своеобразное равновесие, удивительным образом установившееся между ними, очень быстро разбилось о самый большой недостаток их незваного гостя – полное непринятие концепта личных границ. Знай он о нём, он бы не застрял в их квартире на неопределённый срок. И точка разрыва произошла, когда Чивон узнал о корпоративе своего брата.

Когда на утро после их воссоединения Чимин позвал туда Чонгука, то тот полагал, что это будет через пару недель. Оказалось же, что в конце квартала. Событие было таким большим, что о нём говорили и к нему готовились на протяжении всего года, поэтому оставшиеся до него месяцы Чимин легкомысленно посчитал маленьким сроком. Теперь же оно наконец было на носу по меркам нормальных людей.

– А почему это он поведёт туда тебя, а не меня? – заявил Чивон, возмутительно пренебрежительным тоном.

Чонгуку на секунду показалась, что это скорее какая-то галлюцинация, и не он мог услышать того, что услышал.

– Прошу прощения?.. – он повернулся к собеседнику с неотвратимой медлительностью ледокола.