3.4. Антошкина пицца с кусочками чувств (2/2)
— Потому что бронхит — инфекционное заболевание. Вдруг его подхватит другой ребёнок, и его снова придётся лечить? Потому ты пока что у нас на легком «карантине». — легонько сжав его ручку своей, сел напротив него на стульчик и на слове «карантин» показывает кавычки свободной рукой, мягко улыбаясь.
Арсений мягко улыбается, смотря в слегка загнанные зеленые глазки, в которых, несмотря ни на что в жизни, еще горел тусклый огонек. Мальчишка, конечно, был немного расстроен и совсем слегка обижен на старшего за эти неприятные процедуры, что ему пришлось пройти сегодня. Антон понимал, что по сути все было сделано силой, считая тот самый первый укол и укол в больнице, и ничего из этого мальчик не мог предотвратить, сколько бы не пытался. И эти мысли заставляли мальчишку грустно поджимать обветренные губки, сжимая кулачки, и унывать от всей этой безвыходности. Что бы он не делал и не говорил, врачи все равно делали, что хотели. Всем было без разницы до него самого и его состояния, чувств, и, понимая это, подросток, обычно прятался под одеялом или сбегал, а если такой возможности не было, то изо всех сил старался сдержать слезы в себе, чтобы никто их не видел. Спустя время Антон превосходно научился игнорировать мысли о самом себе, чтобы не пасть в самосожаление. Чтобы не осознавать собственной бесполезности и ненужности… И вообще не думать об этом. Но иногда понимание приходило незаметно, заставляя мальчишку-подростка, еще по сути ребенка, загоняться, а после делать более аморальные вещи, забивая на чувства других, в роде воровства или хулиганства. Он не думал, что взрослые искренне хотят помочь, он знал: по сути они все просто выполняют свою работу, но одновременно и с этим не оставляли мальчишке никакого выбора, отчего потихоньку тух огонёк в глазах, помаленьку теряя здравый смыл жизни.
Антошка сидел слегка понурый и хмурый, задумчиво смотря в одну точку, он не выглядел сейчас грустным или печальным. Взгляд был слегка испуганным и боязливым, но в то же время мелькала толика непонимания и удивления. Мальчишка поднял взгляд зелёных глазок, собираясь что-то спросить, и, чуть замешкавшись, незаметно для себя сжимает ладонь старшего. Арсений спокойно наблюдает за мальчонкой, вглядываясь в выразительные глазки, и молча ждет вопроса, приподняв брови.
— А… Мне еще надо будет что-то такое делать? Типа крови… или уколов. — осторожно спрашивает мальчишка и засовывает руку под одеяло, пытаясь укутаться и отстраниться, действительно боясь ответа старшего. Арсений внимательно наблюдает за мальчишкой и спокойно мотает головой в отрицательном жесте, чтобы хоть немного поскорей его утешить: так мальчишка испуганно и напряженно выглядел.
— Нет, Антош. Пока я не планирую. Если все будет идти гладко и тебе не станет хуже, то будем только пить сиропы, таблетки и проводить утренние процедуры. — врач наклоняется чуть вперед, опираясь на свои колени. Голос у него спокойный, ласковый, но вместе с этим серьезный. — Может быть перед выпиской придется еще раз взять кровь из пальчика, но это еще не точно. Да и до выписки далековато. Ага? — мужчина отвечает честно, смотря мальчику в глазки. Тот сидит, как воробушек. Такой кудрявый и закутанный весь в одеяло… — Ложись, Антош, пока, отдохни… До обеда еще полчаса минимум… Давай я тебе помогу укрыться. — врач осторожно роняет этот кокон из одеяла на бочок и уже собрался распутать одеяло, чтобы укрыть получше, но мальчик мотает головой, крепко держа свое укрытие.
— Не надо… Мне так удобно. — жалобно просит ребенок и так и продолжает лежать закутанный и запутанный в пледе. Врач садится на край кровати мальчика, улыбаясь, и кладет руку на спинку мальчика, нежно поглаживая, а после серьезнее продолжает:
— Единственное. Лекарства, которые тебе будут приносить, Антош, скорей всего медсестра или иногда я, их действительно нужно принимать. — голос стал строже, но взгляд оставался добрым и понимающим. Мужчина мягко водил пальчиками по плечу сквозь одеяло, а иногда поднимался выше, зарываясь в пушистые кудряшки. — Я не смогу, конечно, проконтролировать каждый раз, но если я узнаю, что ты пропускал, или тебе из-за этого станет хуже, то нам с тобой придется ставить антибиотики в уколах. — на этих словах Антон опустил взгляд и слегка поежился, тяжело выдыхая. Но это он хотя бы может предотвратить. Мальчик задумчиво закусил губы, а через несколько секунд уже во всю улыбнулся. Он вспомнил о своей пицце, которую действительно заслужил, и о том, как старший его успокаивал, гладил, и даже иногда обнимал. А закрыв глаза, представлять было еще прекраснее, ведь мужчина сейчас сидел рядом, мягко поглаживал мохнатое чудо. — Ну что ты лыбишься? — сам улыбаясь в ответ, спрашивает врач, видя, как паренек прыгает в своей голове с темы на тему, что и отображалось у него на лице в виде сменяющихся одна за другой эмоций.
— Ничего… — хихикает мальчишка, счастливо обнажая верхний ряд детских зубов с еще небольшими щеками. — Ты теперь мне пиццу должен… — смеётся мальчишка и переворачивается на другой бок, счастливо радуясь. Он иногда кашляет, но быстро подавляет приступы, уже воспринимая, как что-то обычное. Мужчина тоже смеется, кивая головой. Сам ведь пообещал…
— Несомненно! Ты ее заработал, маленький капризулька. — шутит по-доброму мужчина, предельно осторожно взяв подростка за счастливую щечку, чтобы не сделать больно, а после потрепал по волосам. — Ладно, солнце, отдыхай… Увидимся еще сегодня, а сейчас мне надо идти. — врач мягко проводит рукой по груди мальчика, мимолетно ладонью проверяет температуру, чтобы та не была слишком высокой, а затем и лимфоузлы в верху шеи, мягко трогая нежную кожу пальчиками. — Уже лучше. И кашель потихоньку, слышу, начинает отходить… Ладно, солнце, отдыхай. До вечера, Антош.
***</p>
После ухода врача прошло уже несколько часов. Тянулось это время очень и очень долго для маленького Антошки, что укутался в свой «кокон» и сейчас, тихонько пошмыгивая носиком, смотрел на прикроватную тумбочку, на которой даже игрушек не было, ведь личных их не было у этого ребёнка. Да в детском доме их почти и ни у кого не было. Было все общее. Только лишь те дети, у которых проблемы в семье или недавно погибли родители, приходили уже с личными вещами и иногда даже телефонами. Обед уже прошел. Мальчишка, не привыкший отказываться даже от не очень вкусной еды, как возможно ребенок — мечта всех бабушек, все съел и выпил кофейный напиток до последней капли.
Арсений тем временем просто не мог зайти к ребёнку, ведь был занят. У него, как-никак, есть и другие пациенты, которых тоже нужно лечить! Но про своего вредного пациента он не забыл, потому уже заказал одну обещанную пиццу.
В одиночестве ребёнку было сидеть тягостно, ведь мысли постоянно занимал тот факт, что Арсений сейчас может быть с тем Кириллом, которого, кажется, Антошка уже возненавидел всем сердцем и не хотел даже вспоминать о нем, но с другой стороны здравый рассудок кудрявого заставлял его думать о том, что у врача полно других пациентов! Водя пальчиками по простынке и по наволочке подушки, Антошка пытался не заснуть от скуки. Сегодня он даже, как послушный мальчик, полоскал горлышко, как его научил старший и пил все таблетки! Уж очень он не хотел лежать в этой больнице долго. Да и перспектива получать лекарства в уколах мальчишке не нравилась.
И вот, в очередной раз потупив взгляд в одну точку, погрузившись в раздумья, он даже не заметил, как в его дверь постучали, а затем кто-то вошёл:
— Эй, кудряшка! Ты там уснул, что ли? А как же ужин? Неужели ты забыл о том, что я тебе обещал? — ребёнок тут же оживился, услышав голос Арсения, отчего в этот раз не испугался и не залез под кровать, а широко наоборот улыбнулся. Приподнявшись на кровати, садясь на коленки, он увидел в руках мужчины коробку с заветным ужином, а также две бутылочки с морсом:
— Ты пришёл! Пицца! Ура-ура! Я не забыл! Я так давно уже жду! — взгляд словно сверкает — настолько этот ребёнок был счастлив осознавать, что теперь он в палате не один и наконец-то он сможет попробовать то, что хотел.
— Верно, солнышко. Подложи под спинку подушку и садись поудобнее. — Арсений садится на край кровати мальчика, пока он поспешно кладет на изголовье подушку, а сам плюхается на неё спиной, садясь и вытягивая ножки вперёд. Послушание вызывает у старшего улыбку, и он кладет тому на колени коробку, помогая открыть. — Я подумал, что один ты все равно не съешь всю пиццу, поэтому заказал одну большую на нас двоих. Надеюсь, ты не сильно будешь против, если мы поужинаем вместе. — сразу же изнутри исходит приятный аромат горячего круглешка пиццы. Мальчишка оживлённо кивает, весь такой воодушевленный и радостный, что его мечта исполняется, и он наконец еще раз поест пиццу в более сознательном возрасте.
— Ух ты… Какая красивая… А это пепперони? Или это гавайская? Или это другой вид? А их вообще много? Я бы хотел все попробовать… — не дождавшись ответа старшего, мальчик берет себе треугольный кусочек и откусывает один разок, пробуя на вкус: — М-м-м! Вкусно! — жмурит от удовольствия глазки и сразу же откусывает еще, счастливо улыбаясь.
— Это пепперони. Гавайская — это с ананасами. Видов правда много. — обнаружив на его лице улыбку, невольно заулыбался и сам. Оказывается, ребёнку хватает лишь пиццы, чтобы быть счастливым… Как же это чудно: — Ешь потихоньку, я не отберу. Нам тут двоим завались и больше хватит. И морсиком запивай. А то сухо будет. — мужчина отдает одну бу́тылочку мальчишке и, не торопясь, отрывает себе большой треугольник ароматной пиццы. Смотря на такого радостного ребёнка, врач и сам начинает воспринимать обычную для него еду, как невероятное чудо.
Антошка набивает щечки пиццей и лыбится, от чего чуточку болят скулы. Он быстро справился с одним куском, съев корочку и даже маслины, чем вызвал изумление старшего, в то время как тот, не торопясь, доедал первый кусочек:
— Ты даже маслины съел? Дети их обычно не любят. — удивлённо взглянул на того, а ребёнок, быстро проглотив кусочек, что был во рту, приподнял бровь. Щёчки у ребенка уже были в небольших крошках от теста, а кое-где виднелась красная черточка от соуса, но подростка это нисколько не волновало.
— А что такое маслины? — спрашивает мальчишка, отрываясь взглядом от кусочка невероятной вкуснятины, и смотрит детскими глазками на старшего — Это вот эта чёрная штука? — Арсений мягко улыбается и кивает. Взяв ее пальчиками руки, Антошка положил в свой ротик и прожевал: — Солёненько и вкусненько. Я все ем! Нельзя же пропадать маслинкам! Если положили, значит их нужно скушать! Значит, что так будет вкуснее! — запивает все несколькими глотками морса.
Спустя тридцать минут легких разговоров и счастливого Антошки, за которым мужчина восхищенно и почти молча наблюдал, мальчишки съели большую часть пиццы. Да-да, Тоша поделился своей вкуснятиной! Оба полностью наелись, и оставалось еще два кусочка в коробке. Мужчина вздохнул, обдумывая, куда можно ее деть. Точнее классный вариант был у Арсения сразу: положить пиццу в холодильник в ординаторской, а утром отдать Антошке вместо завтрака. Но вот уговорить ребенка на этот небольшой план врачу было сложно, ведь Антошка боялся оставлять ее без присмотра. А объяснять, что нужно положить ее в холодильник, Арсению пришлось минут десять. В конце концов мужчина все-таки успокоил мальчишку, провел небольшой осмотр, дал необходимые лекарства, и, пожелав спокойной ночи, поглаживая мальчишку по грудке и нежно потрепав по волосам, Арсений вышел из палаты.