3.2. Больничные будни (2/2)
Покачав головой, врач лишь тяжело выдохнул, наблюдая за тем, как в палату вошла медсестра, что принесла стакан с раствором для ополаскивания рта. Поблагодарив ее, он вернул взгляд на мальчика, который спрятался под одеялом:
— Опять в прятки играем? Антон, ну что за дела? Давай вставай, и пойдём с тобой горлышко полоскать. Я бы оставил тебя без присмотра, чтобы ты сделал это на свою совесть, но я знаю, что ее у тебя нет и ты выльешь раствор в раковину. — усмехнулся старший и продолжил спокойным голосом: — Да и нам сразу на процедуры пора. Пойдём, Тош. — медленно стягивает с ребёнка одеяло, чтобы не напугать, и берёт мальчишку за руку, помогая встать с кровати.
Во всех детских палатах в этой больнице находились отдельные туалеты. Чтобы дети меньше терялись и заражались друг о друга. Палата у Тоши была двухместная. Кровати расположены напротив друг друга. Это небольшая светлая комнатка с большим пластиковым окном на втором этаже. Дверь в туалет располагалась справа от выхода в коридор на перпендикулярной стене. Помещение с туалетом были совсем маленьким. Раковина слева с присоединённым к ней маленьким столиком, пара навесных шкафчиков и буквально в маленьком шаге находился унитаз.
— Держи. — врач за ручку подвёл мальчика к крану и вручил небольшой пластиковый стаканчик в руку. Мальчик недоверчиво смотрит на жёлтую жижу внутри, вздыхает и набирает немного в рот. Антошка полоскать горло не любил… Да и не умел. Не приходилось как-то, а всегда до этого он просто булькал водой во рту, словно чистит зубы, и сразу выплевывал ее. Так сейчас он и сделал.
— Фу… Она противная. — морщится Тоша, сразу вручая стакан обратно, использовав половину жидкости в стаканчике, и рукавом светло-серенькой пижамы вытирает рот.
— Нет-нет-нет… Нужно горлышко полоскать, а не щёчки… Конечно, противная. Ты бы ещё её сглотнул! — улыбается Арсений и отдаёт стаканчик обратно мальчишке. — Давай ещё раз только по-другому. Смотри. Голову надо вот так запрокинуть. — аккуратно и нежно прикасается пальчиками к затылку и подбородку мальчишки, корректируя положение головы, а после спускает руку с затылка мальчишке на плечо. — И в горле произносишь такое «Грр», только в горле, а не язычком. Тогда и вкус почти не почувствуешь. — мальчишка послушно пробует сделать то же самое, сам не зная отчего, но слушаясь с первого раза. Антошке почему-то нравится, когда старший осторожно трогает его или мимолётно просто так поглаживает по плечам и спине. И поэтому подросток незаметно подходит ближе, надеясь, что у старшего руки «зачешутся», и тот обязательно погладит ими ребёнка. — Да, именно так. Давай ещё пару раз, и всё. И набирай раствор в рот небольшими порциями! А то ты так в два счета управишься! — на радость ребёнка одна ладонь старшего возвращается на его макушку, перебирая прядки волос и поправляя их: — У тебя так прикольно волосы вьются… Думаю, если тебе причесать немного свои кудряшки, то ты будешь прямо как воробушек! — тихо посмеялся старший, наблюдая, как подросток вновь хмуро на него глянул, от чего лишь улыбнулся и щёлкнул того по носику.
Вскоре Антошка закончил, и Арсений вновь погладил того теперь уже по плечу: — Ну вот и все! Ты очень большой молодец! А теперь этот большой молодец пойдёт со мной дальше на процедуры, верно? — аккуратно берет мальчишку за руку и, отвлекая разговорами, ведет к выходу. — А там, может быть, если Тоша будет снова послушным и хорошим мальчиком, то я закажу тебе пиццу. Это ведь твоё желание? — заметив сначала недовольный, а затем счастливый взгляд ребёнка, Арсений хмыкнул и повёл того из палаты. Идя по оживленному коридору, мальчишка любопытно оглядывается в разные стороны, смотря на страшных высоких и не очень врачей, и топает рядом со старшим, держась за его руку.
— Но там ведь не будет уколов? — тихонечко спрашивает Антон, вспомнив, что процедуры могут быть очень и очень плохими… Нужно заранее знать, на что он идёт! Вдруг пицца — слишком маленькая цена за большие страдания?
— Вовсе нет. Укол я тебе буду ставить только в экстренных случаях. Сейчас же вовсе не такой случай, трусишка. — похлопал того по плечу, дружелюбно улыбаясь, и, открыв дверь процедурной, пропускает мальчика вперед себя. Мужчина не соврал, понимая это для себя. Ведь анализ — это по определению не укол… Просто умолчал слегка, раздумывая, как бы лучше и когда подступиться к ребенку. А пока надо сделать ингаляции и электрофорез, во время которых можно немного подготовить мальчика и придумать план.
Мальчишка был спокоен. Мужчина говорил, что делать, настраивал аппараты и помогал лучше устроиться или надеть маску. И ребенок в целом слушался. Иногда, конечно, осторожничал, приглядывался и осматривал странный, новый для него предмет, следя за движениями старшего, но в целом послушно делал то, что скажут, ведь на кону лежала пицца. Мальчик пробовал ее может пару раз за жизнь и уж очень хотел увеличить это количество. В американских фильмах все время упоминается пицца, бургеры, суши, что увеличивали интерес ребенка к этой еде, а вот шанс попробовать, увы, выпадает не часто.
Уже спокойно отсидев ингаляцию в течении пяти минут, мальчишка лежит на спине с голым торсом, пока Арсений накладывает какие-то тряпочки с проводами, по мнению Антошки, на грудь. Мужчина сверху для удобства накрывает подростка одеялом и включает аппарат.
— Надо десять минут полежать. — спокойно произносит мужчина и садится рядом на стул напротив мальчика, слыша расстроенное мычание ребенка, как будто учитель сообщил о внеплановой контрольной…
— Еще десять? Ну я же уже пять отсидел с этой маской… Это долго… А эти штуки щиплят теперь. М-м… — театрально вздыхает мальчик и из любопытства медленно тянет ручки к одеялу. Он осторожно, боясь быть замеченным, отгибает край пледа, чтобы заглянуть внутрь.
— Антош, не трогай. — Арсений, взяв ладонь подростка, возвращает ее на кушетку, мягко погладив, но руку потом не убрал, а так и оставил мягко придерживать эти маленькие пальчики, что обязательно еще раз полезут куда не надо. — А щипать сейчас перестанет, не переживай. — немного убавляет мощность на приборе и принимается пока заполнять и получше изучать медкарточку ребенка.
Антошке пришлось успокоиться, и потому он смирно остался лежать, думая лишь о пицце:
— А… А ты долго работаешь тут? — решается спросить ребёнок, ведь он не хочет находиться в тишине.
Мужчина же был рад поболтать немного и спокойно отложил листы бумаги. — Сейчас мне двадцать девять лет. А учебу я окончил в двадцать шесть, значит три года работаю. А что? Тоже хочешь врачом стать? — издал тихий смешок, ведь прекрасно понимал, что это не так.
Антон же, как ошпаренный, дёрнулся и удивлённо посмотрел на того: — Нет! Никогда! Ни за что! Это… Это же учиться долго! Я не хочу тратить своё время! — нашёл оправдание ребёнок, даже не замечая, что сжал руку старшего сильнее.
Попов посмеялся и свободной рукой вновь не смог сдержаться, чтобы не погладить того по кудряшкам:
— И не стоит. Лучше найти себе работу получше. Я же шёл, следуя за мечтой, и все. Мне все нравится, у меня хорошая работа! Однако иногда попадаются такие негодники, как ты! Но и это поправимо, когда попадается очень послушный и примерный ребёнок. — объяснив все тому, мужчина посмотрел на наручные часы, задирая рукав белого халата, и поднялся на ноги: — Тош, мне нужно привести ещё пациентов сюда же на ингаляции и электрофорез, потому, будь умницей, полежи спокойно те шесть минуток, что меня не будет. Можешь попробовать уснуть. А то я же не могу спокойно сидеть с тобой рядом, когда другим деткам тоже плохо! — постарался как можно мягче все ему рассказать, после чего отпустил совсем ребёнка, обнаруживая его расстроенный взгляд, тут же принимаясь успокаивать: — И я тебе обещаю, что закажу пиццу.
— Ладно. — тихонько произнёс мальчик, вздохнув, наблюдая, как старший выходит из кабинета. Эта комната была не очень большая, но достаточно вместительная. У стены, перпендикулярно ей, в ряд стояли три светлые кушетки, а между ними небольшие стеллажи и тумбочки с разными аппаратами на них. Мальчишка лежал на самой близкой к двери кушетке, так что спокойно мог видеть весь кабинет, не напрягаясь.