3.2. Больничные будни (1/2)
Утро в больнице начинается рано. Здесь вовсе не до сна в принципе, ведь работникам постоянно стоит быть начеку, следить за своими пациентами и не забывать про них! Арсений помнит про всех и всегда, но свой первый утренний обход он решает начать именно со своего маленького друга — Антошки.
Подойдя к двери тринадцатой палаты, он тут же тихонько стучит, а затем приоткрывает ее:
— С добрым ут… Ох… Нет, ну что это за такое! — только он оказался в комнате, как обнаружил мирно спящего ребёнка, рядом с кушеткой которого стоял небольшой столик на колёсиках, где находился поднос с завтраком: — Дрыхнет, а ему уже еду принесли… — теперь уже говоря тихонько, мужчина закрывает за собой дверь и, пройдя к кровати ребёнка, придвигает стульчик, и садится рядышком.
Сопя носиком, накрывшись одеялом почти с головой, Тоша сладко дрыхнет, сжимая пальчиками рук край одеяла, что так хорошо держит тепло. Он лежит на животе, уткнувшись щечкой в подушку, с приоткрытым ротиком, пускает слюнки на белую наволочку, раскинув свои ножки звёздочкой.
Арсений же бережно, не боясь разбудить ребёнка, проводит ладонью по кудряшкам мальчика, затем дотрагивается до лобика, проверяя температуру. Однако, хватит уже спать! — Антош, пора вставать. Уже ведь утро. Просыпайся… — Арсений легонько трясёт подростка за плечо и хлопает того по спинке. Мальчишка сладко потягивается, вытягивая вперёд руки, и переворачивается на спинку. Так и не открыв глаза, он снова начинает засыпать, замерев в одном положении. — Антон, вста-а-вай! — строже повторяет мужчина, переместившись на край кровати, и сам аккуратно усаживает ребёнка. Тот хмурит бровки, сжимается и старается снова принять горизонтальное положение, изредка приоткрывая глазки на щелочку, чтобы глянуть на того, кто тревожит его сон, хотя мозги ещё ничего толком не соображали.
— Ну не-е-ет… — ноет мальчишка и пытается отпихнуть от себя руками Попова, и при этом стараясь не выйти из сладкой дремы. Потихоньку сознание возвращается к мальчику, и тот резко распахивает глаза, испуганно переворачиваясь в дальнюю от врача сторону кровати. Не рассчитав объемы спального места, Антон в ту же секунду летит вниз, запутавшись ногами в своём же одеяле, что придавало эпичности, ведь это не давало ему избежать падения. Антошка кувырком приземлился на пол, заторможенно среагировав на это простым детским «Ой». Арсений, видя эту картину с самого начала, начал тихонько смеяться, прикрываясь рукой и сгибаясь пополам. — Что ты смеешься? — обидчиво промычал подросток и капризно начинает дрыгать ногами в воздухе, чтобы освободить их из плена больничного одеяла. — Так не честно, я так хорошо спал… — мальчишка заходится сухим больнючим кашлем, хотя по ощущениям это не кашель, а нахождение каких-то иголок в горле. Держась за грудь, он присаживается на полу, уместив свободную руку на кровати, придерживаясь.
Услышав кашель, мужчина тут же перестаёт смеяться и приподнимает ребёнка на руки, усаживая того на кровать: — Тише-тише, вот, попей. — поднес к его губам стакан с чаем, поправляя на его макушке кудрявые локоны: — Как твоё самочувствие? Меня очень удивляет то, что повышенная температура не влияет на твой темперамент. Ты все такой же бука. И это я даже не про данный момент. У меня дома с высокой температурой ты только и успевал вредничать, да и на улице вон что вытворял… Ты прямо как взрослый… Этому ты научился в детском доме? — без каких-либо упрёков спокойно интересуется старший. Он не заботится, что ребёнку, возможно, эта тема неприятна, как, например, говорить о недавно погибших родственниках, ведь он, как Арсений понял, давно там находится.
Мальчик успевает лишь слышать вопросы, но не отвечать на них, ведь сейчас он лишь потягивает чай из стаканчика, а затем, когда напился, отодвинул руку старшего от себя:
— Если я скажу, что мне не очень хорошо, то ты будешь меня лечить. Если я скажу, что я чувствую себя отлично, то ты от меня отстанешь. Как думаешь, что я выберу? — издав самодовольный смешок, Тоша тем самым ответил на последний вопрос, ведь воспринял это за какую-то колкость. Мужчина же на это приподнял непонимающе бровь и убрал стакан на столик.
— Отлично? Вот так замечательно! Чудо случилось, наш Тоша поправился! Тогда я прямо сейчас выписываю тебя из больницы и отправляю обратно в детский дом? — с милой улыбкой на лице, словно предлагает тому конфетку, проговаривает Арсений, а по коже мальчика даже мурашки побежали, после чего он нахмурился и чуть ли не запыхтел от злости. Конечно, в детском доме было получше, чем в страшной больнице, но здесь хотя бы кормили лучше… Кстати, о еде!
— То-то же! Давай садись поудобнее и живо в руки тарелку с кашей. Что тут у нас сегодня? Манка и хлеб с маслом. Не густо, но вкусно, верно? — подложив под спинку Тоше, прямо на изголовье кровати подушку, он протягивает пациенту тарелочку с кашей, замечая очередное недовольное выражение, будто на тарелке лежит кусок картона: — Антон, что мы нахмурились? В чем проблема? — спрашивает мужчина, внимательно смотря на эмоции мальчика, и слегка приподнимает голову на каждом вопросе. — Или ты хочешь, чтобы я тебя с ложечки покормил, м? — улыбнувшись, мужчина складывает руки на груди.
— Ну нет… Я не хочу кашу… — загадочно проговаривает мальчишка и странно улыбается в конце, будто пытается говорить на эмоциональном языке глаз, намекая на что-то. Он шмыгает носом, поджимая губы, и отставляет от себя тарелку, как маленький капризный ребёнок. — Помнишь, ты говорил, что подаришь мне что-то… — начинает мальчик, смотря точно в глаза старшему, что слегка приподнял брови, думая, что готов ко всему. — Я хочу пиццу, а не эту кашу… Закажи пиццу! Или роллы? Или суши… — продолжает мальчишка с улыбкой, задумываясь над чем-то сложным, как казалось со стороны. — Я их не различаю… А ещё… Я хочу…
— Так! — с лёгкой строгостью прерывает речи мальчика старший. — Я обещал тебе подарить что-то, если ты будешь послушным мальчиком и спокойно полежишь в больнице… Прошёл всего один день, и мы с тобой даже ещё ничего не делали. Ты у меня только лекарства вечером вчера пил, и всё на этом! — спокойно и твёрдо произносит Арсений, поставив руки на пояс, и в этот момент мужчина вспоминает про время и скорые процедуры. — Ох… Так, ладно. — вздыхает старший, смотря на наручные часы и понимая, что совсем задержался здесь, а ведь ему надо ещё обойти три палаты! — Я не могу тебя вечно осматривать. Так держи… — достаёт градусник из небольшого ящичка с замком с медикаментами и протягивает его мальчику. — Не хочешь — не ешь! Всё равно же проголодаешься потом! Сытый голодного понять не может… — тише произносит последнее предложение, следя, чтобы ребёнок правильно установил термометр, и направляется к выходу. — Я приду через минут пятнадцать. Проверю и осмотрю, а потом пойдём на процедуры. Если до этого времени ничего не съешь, то потом заберут тарелки, и придётся ждать только до обеда. — предупредил старший и вышел из палаты, быстрым шагом направляясь к следующему своему пациенту.
Антошка даже сказать ничего не успел. Конечно, он ведь совсем недавно проснулся! Если бы он проснулся раньше, то уже наговорил бы чего-нибудь плохого врачу, но вот его сонный организм явно не был на это настроен, потому, лишь оставшись наедине с самим собой, он смог воспроизвести слова Арсения в голове и только после этого начать кушать, ведь другого выбора не было. Антошка и так был щуплым, ведь явно не доедал. В его возрасте все детишки ходят с чуточку округлыми щёчками, которые после определённого возраста уходят, но у мальчика их, наверное, даже и не будет… Откуда взяться щечкам в детском доме, где ребятня друг у друга хлеб отбирает?
Слопав кашу и оба кусочка хлеба, ребёнок выпил чай и вытащил градусник из подмышки: — Тридцать восемь и три… Это действительно много? А что если он снова захочет укол мне ставить?.. Хрен знает, что ему в голову может прийти… — после этих слов мальчик ловко дернул рукой и вновь взглянул на градусник, улыбаясь: — Тридцать семь и семь! Не поставишь ты мне укол, врачишка! — улыбается мальчик, пританцовывая, сидя на кровати, всем корпусом, и убирает градусник на тумбочку.
Арсений, как и говорил, хотя и чуточку припозднился, возвращается через двадцать минут и быстро и уверенно заходит в палату. Антошка к этому времени уже опять лежал под одеялком, мягко греясь и отдыхая. Мальчишка успел расслабиться и забыть о приходе старшего, так что резко открывшаяся дверь заставила подростка дернуться.
— А-аа… — тихонько от неожиданности пискнул мальчишка. А заметив вошедшего врача в белом халате, ребенок тут же переворачивается, падает с койки на пол, — к счастью специально на этот раз, — и быстро пытается заползти под кровать, но отнюдь получается совсем неумело. Ноги в пижамных штанах путаются в упавшем вместе с ним одеяле и скользят по линолеуму, не давая сдвинуться с места.
— Ты куда это?.. — мужчина ошарашенно смотрит на мальчишку, улыбаясь, и подходит ближе, наблюдая, как подросток лежит на животе и, словно олень на льду, который пытается встать на ноги, разлёгся плашмя почти под кроватью. Мальчишка, сообразив, подтягивает себя быстренько ладошками и успевает скрыться телом уже под мебелью, выдыхая. Арсений, усмехнувшись, спокойно берет ребенка за слегка выглядывающие ножки и с легкостью вытягивает на «свет», произнося с интонацией Лунтика: — Ты родился! — смеется старший, переворачивая ребенка на спину.
— Не-е… Отпусти… — канючит ребенок, снова пытаясь заползти под кровать.
— Нет, Антош, поднимайся, давай. У нас с тобой семь минут на все про все! А мне надо тебя осмотреть! — помогает мальчику встать, усаживает того на кровать. — Ты уже знаком со всем, так что сейчас бояться нечего. — берет градусник со столика, смотря показатели, а затем прислоняет руку к лобику ребенка для достоверности. Температуру нельзя назвать очень высокой ни по одному показателю, так что старший, осмотрев ребенка почти без его капризов, решает пока ничего с ней не делать.
— Что это был за манёвр с прятками под кроватью, м? — издал тихий смешок, вспомнив то, как малец юркнул под койку: — Это не очень хорошее укрытие… Но ты здорово придумал и настроение мне поднял. — хотя мужчина и без того вернулся в палату с хорошим настроением, будто там, куда уходил врач оказался кто-то, с кем Арсению комфортнее…
На такой вопрос ребёнок не очень-то захотел отвечать, вместо этого отведя обиженный взгляд в сторону: — Я тебе что, клоун, чтобы настроение поднимать? Я не хотел, чтобы ты вообще меня трогал… — бурчит Тоша, обнимая свои колени, предварительно укрыв их одеялом.