Ты - мне, я - тебе (1/2)

Последние два дня прошли в суматошных встречах и знакомствах с героями этого мира. Квентин пожал множество рук, с достоинством выдержал сильные хлопки по спине и вежливые кивки от бессчётного количества людей. Дома не было такого разнообразия, и он даже не задумывался над этим, пока не попал сюда.

Они все были потомками Геи, у некоторых, как у Квентина, родственная связь была с ней сильнее, но ни одна живая душа в его мире не была обделена хотя бы крохотной частичкой Геи. Из-за этого у них не было генетического разнообразия и не были возможны те фантастические мутации, существующие на этой планете.

Если бы только Гея могла как следует, не мельком, увидеть это удивительное место, этих удивительных людей. Он знает, они бы ей понравились. О, как бы она проникла в их сердца, чтобы с удивлением обнаружить, что здесь даже есть люди с полностью функциональными крыльями!

Квентин проводит несколько долгих часов в телефоне, который подарил ему Тони, и исследует новый дом. До того, как попасть сюда, ему не нужно было много спать, чтобы набраться сил, а теперь, когда его жизнь перевернулась с ног на голову, ему вообще тяжело засыпать более, чем на пару часов. Всю жизнь его сопровождало тепло его матери, разливающееся в груди, теперь же там болезненная пустота. И это пугает его каждый раз, как он просыпается, и он не знает, когда привыкнет к тому, что её больше нет, если вообще когда-нибудь к этому привыкнет.

Ему легче в окружении других людей, иногда ему даже удаётся забыть о своей боли на несколько часов. Сегодня он уже третий день на этой планете, и ему ещё больше хочется отвлечься в какой-нибудь компании. Он уже многое узнал с помощью Пятницы, но ведь лучше находить необходимую информацию из как можно большего количества разнообразных источников.

Половина людей, с которыми он познакомился, показалась ему такой же смятённой и выбитой из колеи, как и он сам. Такое ощущение, что они вообще не узнали свой родной мир, и это было более чем странно. И только после того, как он слышит фразу «после щелчка», произнесённую тихим шёпотом, Квентин решается вежливо спросить, что же происходит.

Прошлой ночью он задал этот вопрос Пятнице и едва не пожалел, что вообще открыл рот. Она показала ему видео, как тысячи людей обращаются в прах, в кадр попали даже несколько детей, умирающих на руках своих родителей. Погибло более трёх миллиардов людей на этой планете — больше, чем было на его собственной, — и это произошло не только здесь.

Половина огромной Вселенной. Просто. Исчезла.

Его собственная Вселенная была почти полностью уничтожена, и это в какой-то степени было к лучшему. Новая жизнь, которая будет зарождаться на Гее, никогда не узнает о страданиях своих предков. Тех, кто жил там раньше.

Пятница показала ему ещё несколько видео, на которых выжившие оплакивают своих исчезнувших родных. Как же жесток Танос: он не только уничтожил половину Вселенной, но и заставил оставшихся людей страдать от горя. После случившегося тысячи отчаявшихся родителей, влюблённых и детей покончили с жизнью.

Вина выживших переросла в глобальную эпидемию, в пандемию.

Казалось, трагедия не обошла стороной ни одну семью, включая героев, что сражались против Таноса. Пятница листала фото героев, исчезнувших после щелчка, — большинство из них он встретил пару дней назад, например, Сэма Уилсона и Доктора Стивена Стрэнджа, — но одна фотография буквально разбила ему сердце.

На него смотрел глупо улыбающийся Питер, и Квентину стало физически больно при мысли, как же чувствовал себя Тони. Потеря ребёнка. С этим не должен сталкиваться ни один родитель. Квентин думает о своей дочери, Хоуп, он всегда будет её вспоминать и скучать по ней.

Не проходит ни дня, чтобы он не думал о ней. Каждую ночь в течение долгих пяти лет он вытаскивал свой медальон и активировал голограмму, чтобы увидеть её лицо. Чтобы время не отняло у него её красивую улыбку, какая была и у его жены. Этот медальон был подарком ко дню отца, к его последнему дню отца.

Иногда он жалеет, что у него нет фотографии его жены, а временами думает, что, может, и хорошо, что у него не осталось её чёткого образа. Он чувствует себя виноватым за то, что не помнит, как её волосы красиво обрамляли лицо. За то, что не помнит её смех, но в то же время боль потери притупляется, стоит ему воспроизвести в памяти её смутные очертания.

В принципе Квентин понимает, что это нормально — продолжать жить дальше, желать, чтобы все болезненные воспоминания исчезли, но, с другой стороны, из-за подобных мыслей он чувствует себя ужасным человеком. Может быть, именно поэтому он мучает себя по ночам, разглядывая фотографию своей дочери, а может быть, для родителя более естественно оплакивать потерю ребенка, чем всё остальное.

В любом случае результат один и тот же.

Это почти постоянная борьба — удержаться и не скатиться мыслями в пучину негатива. После Катастрофы на Гее было легче отодвинуть все размышления на дальний план, не думать обо всём, что он потерял, ведь его ещё грело тепло матери. У него была цель, божественная миссия, хороший предлог, чтобы забыть о своих сомнениях ради общего блага.

Здесь ничего этого нет. Не сейчас, по крайней мере, он надеется, что это ненадолго. Глухой ночью в моменты особо сильной хандры, он боится, что так и не найдёт себе здесь места.

Водоворот новых лиц закончился, и теперь у Квентина всё больше и больше времени для себя. Подумать, повспоминать, и ему от этого тошно. Вот почему, несмотря на то, что он так и не сомкнул глаз прошлой ночью, он встает с постели и ищет кого-то, что-то, хоть что-нибудь, чтобы отвлечься.

На кухне никого нет, но еда кажется ему более чем приемлемым развлечением. Некогда могучий Хранитель потерял большую часть своей мышечной массы. На самом деле, если бы не способность костюма изменять свою форму, он бы уже свалился с его отощавшего тела.

Хоть он и привёл, как мог, своё лицо в порядок, над остальным ещё надо было поработать. Он старался не смотреть на себя без одежды. В тот раз, когда он принимал душ и заглянул в зеркало, его долго тошнило, несмотря на то, что желудок был и так опустошён.

Но всё было не так плохо, ощущение, как капли воды омывают твоё тело по-настоящему за последние пять лет, было божественно… и он извлёк один урок: не смотреть на своё обнажённое тело. Грязь скопилась поверх грязи. Конечно, он старался как можно лучше мыться в озёрах, ручьях и реках, но без мыла ему это не удавалось.

Когда Тони показывал ему ванную комнату, он подчеркнул, что горячая вода здесь никогда не кончается. Никогда. Даже если Квентин захочет поселиться в ванной и стать полу-человеком полу-сухофруктом, она всё равно никуда не денется, так что он может мыться столько, сколько ему необходимо, и ни о чём не волноваться. Квентин, наверное, забеспокоился бы, не одари Тони его понимающим взглядом. Словно понимал, каково это — жить в грязи.

И это тоже хорошо, потому что первое его пребывание в душе могло затянуться на несколько часов. В прямом смысле годами накопленная грязь была смыта, если бы ещё он мог так же смыть хотя бы небольшую часть времени, проведённого на почти пустынной планете.

Это было как откровение, как его возрождение в этом мире не как существа, борющегося за выживание, а как человека. По крайней мере, до тех пор, пока он не совершил ошибку, посмотрев на себя по-настоящему.

Квентин отнюдь не был тщеславным человеком, но он знал, что его внешность неплоха, и ему нравилось выглядеть наилучшим образом. Он тренировался и придерживался максимально правильного питания большую часть своей жизни. Ему нравилось быть сильным, нравились крупные мышцы на теле. Он мог этого добиться и с помощью своей мощнейшей магии, но нет, нельзя, нельзя полагаться только на её дары.

Его силы не были безграничны, на самом деле они были ограничены его телом и способностью направлять магию. Истории известны случаи, когда тело Хранителя не выдерживало напряжения слишком долгого или слишком сильного для одного раза ченнелинга. Это никогда добром для Хранителя не кончалось, и Квентин для себя подобного не хотел. Он постоянно работал над улучшением своей выносливости, силы и стойкости.

Чем сильнее судно, тем сильнее его мощь, и он был на пике своего могущества перед Катастрофой.

Теперь же он больше похож на ходячий скелет, чем на человека. Там, где раньше были крепкие мышцы, теперь угловатости и торчащие кости. Он старается не смотреть на себя, когда принимает душ и одевается, но это ещё одна проблема, с которой ему придётся разобраться.

Со временем.

Если что, ему поможет то количество пищи, которого он придерживался раньше. Он никогда не ел таких огромных порций, да и столько помощи в жизни не получал. К счастью, не он один потребляет столько калорий, есть и такие Мстители, что едят ещё больше него.

«Повышенный метаболизм», как сказал один из них, Капитан, когда доедал уже четвёртую порцию яичницы утром второго дня пребывания Квентина на Земле. Он объяснил это так просто, словно говорил эти слова уже сотни, тысячи раз. И это простое пояснение, констатация факта, немного успокоило Квентина. Молчаливый друг Капитана кивнул в знак согласия, когда он набросился на третью тарелку с одной-единственной целью.

И поэтому Квентин не позволяет стыду захлестнуть его с головой и ест порцию овсянки за порцией. Это одна из новых полюбившихся ему вещей здесь, дома у них не было такой утренней пищи. Такая простая и в то же время вкусная, странно, что его народ не додумался до этого.

Он опустошает коробку «Железных хлопьев» Тони, как вдруг чувствует вибрацию телефона, лежащего в костюме. Наверное, новое сообщение. Квентин откладывает ложку в сторону, достаёт телефон и удивляется, когда видит входящий видеозвонок. Тони отправил ему множество сообщений в разное время, чтобы проверить, как он, даже пока где-то гулял с семьёй.

Квентин поклялся щедро отплатить ему за эту доброту, как только встанет на ноги. Он принимает вызов, и на экране высвечивается лицо Тони.

— Эй, Квент, какие планы на утро у самого загадочного человека в мире?

— Доброе утро, Тони, — с улыбкой отвечает Квентин, ему нравится, как Тони так приятельски общается с ним. Словно они уже давно дружат, а не познакомились несколько дней назад. — Думаю, мне удастся выкроить для тебя немного времени между завтраком и послеобеденными размышлениями. Что ты задумал?

— Как насчёт экскурсии? Ты не вылезаешь из этого бункера с того самого дня, как свалился на Землю. Сидишь, как принцесса в башне в ожидании помощи. Позволь мне стать твоим рыцарем в красно-золотых доспехах. Пойдём со мной, и я покажу тебе этот мир. Ну, или, по крайней мере, свою супер-сверхсекретную лабораторию-мастерскую на базе.

— Я не понял и половины того, что ты сказал, но мне всё равно заняться нечем, — честно отвечает Квентин. Губы Тони дёргаются, словно он пытается удержаться от того, чтобы не улыбнуться или нахмуриться, — Квентин не знает точно.

— Хорошо, попрошу Пятницу прислать тебе ту же инфу, что мы собрали для Тора. Новшеств в ней нет, но так как ты знаешь, наверное, ещё меньше него о том, как жить, дышать, ходить, И ты ходячее доказательство теории о мультивселенных, то всё лучше, чем ничего. Ладно, сжалюсь над тобой и немного приторможу. Постараюсь не заходить в своей игре с отсылками слишком далеко, пока ты мало-помалу не освоишься. Короче говоря: ты. Я. Парнишка. Мы все принесём наши лучшие игрушки, устроим шоу и поболтаем. Как мы любим это называть: ты — мне, я — тебе.

— Хорошо, звучит здорово. Я очень хочу посмотреть, как развиваются технологии на вашей планете, и сравнить с технологиями на моей.

— Прекрасно! Тогда встречаемся! Так, я прилечу за тобой через… Хм, как насчёт через двадцать минут? Тебе хватит времени, чтобы нарядиться к нашей встрече? — Квентин кивает. — Хорошо, буду через двадцать минут, — говорит Тони и завершает разговор.