Опасное влечение (2/2)

Неважно. Об этом мечтала душа.

Холодное свечение луны каким-то чудным образом дотянулось до их лиц, обойдя все преграды. Бледная полоска просочилась сквозь доски и коснулась скрытого в ночи лица. Тэхён не мог оторвать взгляда. Не мог оторвать рук, не мог отстраниться, не мог прийти в себя. Он без конца края гладил впалые щетинистые щёки, касался шеи, водил пальцами по жилистым рукам. Его тянуло к этому чужаку, как мотылька на губительный свет, и сил бороться больше не осталось. Хотелось ближе, хотелось обнять. Древесно-ореховый запах ненавязчиво проник под кожу и поселился близ сердца; крепчал, завладевал разумом нежно и совсем незаметно.

Осознание навалилось позже, вместе с последствиями. За Тэхёном пришли, и он этого уже ждал. Под молчаливыми угрюмыми взглядами провели к выходу, не применяя пока силу. Сопротивляться он и не думал, покорно шагая по указанному пути. Легенда гласила, что амазонки потеряют любую силу, если кто-то из них нарушит священный закон — отдаст душу и сердце альфе. В детстве, слушая об этом, никак не получалось внять, как можно отдать душу и сердце кровожадному хищнику. Сейчас же всё приобрело немного другие цвета. Но было одно «но»: Тэхён не считал себя тем, кто нарушил закон. Им двигал лишь интерес и чувство жалости, и никому своё сердце он не отдавал. Единственное, что не следовало делать, так это открыто демонстрировать этот интерес, но с этим уже опоздал.

Влюбиться в животное нельзя, это не по законам природы.

Он оказался там, где недавно стоял пойманный чужак. Его провели к ритуальному столбу подальше от костра, прислонили спиной к стёсанной поверхности и затянули сзади руки. Тэхён не поднимал глаз, пряча их за спадающими волосами, и не хотел ни на кого смотреть, чтобы не встречать осуждения. В какой-то мере огорчало то, что никто не просил прощения для него и не пытался вступиться. Мо, как и братья, тоже считали его провинившимся. И таить обиду на них не было смысла, потому что понимал и принимал свою оплошность.

Беспокоило только то, что он не знал, как теперь сможет заботиться об альфе.

Никто не собирался его сечь, бросать на кожу ядовитых жуков или жалящих муравьёв, не собирались морить голодом или применять какую-либо другую изощрённую пытку. Наказали, как провинившегося ребёнка, словно он, как в детстве, потерял ненастоящий лук, что каралось весьма строго. К своим амазонки всегда были снисходительны.

Но от позора не спасало…

Все разбрелись по своим делам, когда старейшина объяснил, за что его наказывает, и призвал других не повторять подобного. Показательно снял с Тэхёна ожерелье, указывающее на принадлежность племени, и повесил вместе с надколотой маской на вершину столба, как предупреждение. Глаза заволокло мутной влагой, Тэхён даже дыхание затаил, чтобы не сорваться на позорный всхлип. Но худшее из всего — нисколько не жалел о своём порыве. Вины за искренность ведь не существует?

Но ему дали достаточно времени, чтобы он подумал над этим лучше.

ᚼᚼᚼ</p>

Ещё один день подходил к концу, приближая тот страшный, что грозился изменить ход времени. Ночь Тэхён провёл под открытым небом и конвоем — один из старших омег следил, чтобы никакая ядовитая тварь не покусилась на беззащитного охотника. Утром руки ему развязали и дали поесть, чтобы не терял силы. Но аппетита как и не бывало, особенно после того, как понял, что на привязи его будут держать до самого начала ритуала, чтобы не натворил глупостей. А Тэхён… собирался. Всю ночь голову посещали разного рода мысли, объединённые одной упёртой идеей. Они вытеснили все другие и в скором времени грозились свести с ума.

Ему исправно приносили пить, перекусить и следили за тем, чтобы чувствовал себя хорошо. Чувствовал себя Тэхён совсем как тот пленник в тюрьме, что без права на свободу. Всё время находился глубоко в своих мыслях, отключившись от реальности. Бдительность просыпалась только тогда, когда путь братьев пролегал именно туда — к альфе. Вот тогда и сторожился, навострив чувства по максимуму. Тонкий аромат чужака витал в воздухе, иногда крепчая, иногда будто вовсе растворяясь. Задавался ли он вопросом, куда делся Тэхён? Думал ли вообще о нём? И почему это так волновало? В тюрьму ходили с едой и водой, что хоть чуть-чуть облегчало ситуацию. Пусть только не издеваются. Этот альфа не виноват в его ошибках.

Когда к Тэхёну очередной раз пришёл старик Мо справиться о самочувствии и взглянуть на полученную совсем не героическим образом травму, тот наконец осмелился заявить твёрдым голосом:

— Я не хочу сношения. Я хочу отказаться.

Он долго об этом думал. Для этого его тут и связали же.

И без того угрюмый взгляд старика стемнел и вовсе.

— Нет.

Тэхён не рассчитывал на другой ответ — не та ситуация, чтобы возражать. Священный долг превыше всего, и его будут выполнять вне зависимости от пожеланий.

— Я думал, этот урок пойдёт тебе на пользу, — Мо раздражённо ткнул пальцами в царапину на лбу, вокруг которой образовалась шишка. Тэхён дёрнулся от неожиданности и боли. — Ещё никто и никогда не осмелился нарушать священный закон нашего племени.

— Священный закон племени — с уважением относиться к выбору друг друга, — смело возразил в глаза.

— Не тогда, когда речь идёт о выживании.

— А вдруг родится альфа?

На сморщенном лице Мо проступили гневные эмоции. Он убрал ото лба пальцы, которыми размазывал заживляющую мазь, и отступил на шаг.

— Убьёшь, — полоснул Мо холодно и безжалостно. — И будешь убивать до тех пор, пока не родишь омегу.

— Вы меня не заставите, — практически прошептал, искренне ненавидя всё то, что услышал. В ответ на это Мо вдруг усмехнулся, покачивая головой.

— Мальчишка, — пророкотал вдруг снисходительно, отчего стало не по себе. — Совсем ещё глупый. Не стоит сомневаться в силе матери-природы.

Тэхён сжал зубы, глубоко задышал. Бессмысленно дёрнулся в путах, причинив боль лишь себе. А старик развернулся и исчез за спиной. Уж он-то знал, о чём говорил, но вот Тэхён понятия не имел, как сможет жить дальше в племени, которое готово так с ним поступить.

Безысходность давила на плечи. Под её натиском Тэхён свесил голову. Он абсолютно не знал, что ему делать. Почему никто, кроме него, не сопротивлялся, слепо следуя жестоким законам? Почему так трудно было смириться с неизбежным? Так трудно, что просто невозможно. Разве его братья не чувствуют того же? Разве их всё устраивает? Они же не животные…

Так почему у Тэхёна нет права выбора?

Неведомое ранее чувство одиночества захлестнуло внезапно и остро. Тэхён посмотрел по сторонам, но к собственному ошеломлению не узнал собственное поселение. Словно всё превратилось в бездушную пустоту. Цену утратили самые яркие и тёплые воспоминания из детства, мгновения радости и слёз, беззаботности и баловства. Вместо них возникли горечь и тоска, словно те исчезли навсегда. Всё вдруг посерело, выцвело…

И назад дороги не было, как бы Тэхён ни пытался её найти.

А он пытался. Уже хотел вернуться.

Но увы.

***</p>

Шум разбушевавшейся реки вдалеке за склоном напоминал об опасности этой далеко не миролюбивой местности. Природа, животные, люди — всё здесь несло с собою смерть. К вечеру сверкнули первые молнии и по небу прокатился гром, холодный ветер развенчал духоту и склонил мощными порывами верхушки деревьев-великанов. Изнурённого отсутствием свободы Тэхёна ударило тревожное до тошноты предчувствие, словно что-то плохое вот-вот случится. К сожалению, он знал его происхождение, и мысль о том, что сам не в силах это предотвратить, отравляла ядом.

Братья вернулись позже обычного. Улов сегодня был не самый лучший. Взмокшие и уставшие, они отправились к ручью умыться, пока Тэхён молча отбывал наказание и не смел просить отпустить его хотя бы ненадолго. Тело уже не выносило нахождения в одной позе без возможности размять хотя бы руки. По причине малой добычи старшие задержались у реки, чтобы компенсировать недозапас рыбой, так что в поселении остались лишь несколько стариков, в том числе и Мо, который заботился о том, чтобы более опасный из них двоих пленник был сыт. Последние несколько дней перед ритуалом сношения порции для альфы увеличились: стали сытнее и полезнее. Прибавились разнообразные отвары по специальному рецепту. Тэхёна до сих пор тошнило от того, что вскоре должно произойти. Из головы никак не выходил тот сон, как один из вариантов развития событий. В любом случае, ничего хорошего ожидать не стоило.

И Тэхён убедился в этом поздним вечером этого же дня.

Мо задержался у альфы. Он не выходил довольно долго. Уже начало темнеть, а вскоре должны были вернуться все остальные. Подозрительная тишина сначала не показалась странной, хотя Тэхён навострил уши, но потом растревожился ни с того ни с сего. Слишком долго не было вестей из тюрьмы. Как назло, с той стороны послышался странный звук: ни то что-то упало, ни то кто-то. Однозначно сильный удар и шорох после. У Тэхёна сердце замерло. Он вслушался, притихнув, но больше ничего не происходило.

— Мо! — окликнул неожиданно даже для себя. Не услышав ответа, не на шутку перепугался. — Мо!

Рядом не было никого, чтобы попросить проверить. Самое страшное, чего боялся Тэхён, — это осуществления своего сна. О другом и не думал. На мгновение завис в сомнениях, стоит ли тревожить других стариков, чтобы те проверили. Он и так уже дел натворил, не хотелось усугублять ситуацию своим поведением больше. Но сердце не успокаивалось, а неизвестность натягивала нервы до предела. Вроде ничего не случилось, никто не кричал, но если Мо заткнул альфе рот?

В тот момент, когда Тэхён уже готов был бить тревогу, вновь наплевав на всё, Мо всё-таки появился. В сумраке его сутулый силуэт, вышедший из тюрьмы, не казался странным, но пугающим — точно. Тэхён так и замер с открытым ртом, не успев крикнуть.

— Ты с ним что-то сделал? — он кое-как поднялся, успев до этого сползти на землю. Со связанными за столбом руками это было проблематично сделать. Мо стоял недолго молча, всё так же сутулясь, а затем двинулся вперёд. Только тогда Тэхён заметил, что что-то не так. Выражение лица старика изменилось. Он выглядел… странно.

— Мо?.. — то, как слепо старый амазонка пробирался к нему, прибавляя шаг и сбиваясь почти на каждом, напрягло. А затем вдруг вздрогнул и остановился, словно его невидимой силой заставили замереть. Это застывшее в ужасе лицо отпечатается в памяти Тэхёна навечно.

Изо рта вдруг хлынула потоком кровь, сопровождаясь внезапным припадком раздирающего кашля. Глаза старика закатились, и он в одно мгновение упал на колени. Ещё мгновение — и навзничь, обращаясь всем умирающим естеством к Тэхёну. На его спине расцветало кровавое пятно.

Тэхён… стоял. Замерев. Заледенев. Совершенно ничего не понимая. Не моргая.

Позади упавшего амазонки стоял альфа. В глаза сразу бросилась знакомая вещь в его окровавленной руке — заточенная кость, которой недавно Тэхён нарезал фрукты для него.

Он её… не забрал, — вопрос сам по себе превратился в ответ.

Хлынуло жуткое оцепенение от осознания. Тэхён даже закричать не смог, хотя сейчас самый подходящий момент. Он вообще не мог шелохнуться.

От умирающего Мо перевёл взгляд на альфу. Потом обратно. Потом опять. Тот стоял твёрдо на ногах и нерушимо, как скала. Взгляд от Тэхёна не отрывал, и понять его следующий шаг оказалось невозможно. Внезапно двинулся вперёд, прямиком к беззащитному охотнику, а Тэхёну словно кислород перекрыли: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пытаться урвать глоток воздуха, поборов спазм, но никак. Слишком стремительно приближался альфа, сверкая звериной жестокостью в глазах — той, что раньше в упор не замечалась. Тэхён обманулся. Так жестоко и больно обманулся.

Его собственная смерть слишком близко — холодная и беспощадная. Так же, как и недавно, он не мог оторвать взгляда. Словно тот и в плену не был. Откуда столько сил? Ах, верно, они же непредсказуемые и хитрые, жестокие, сильные. Намного сильнее омег.

Тэхён слишком поздно об этом вспомнил.

Ножик уже готов был вонзиться в шею, как вдруг мимо обоих на мизерном расстоянии промелькнула стрела с жёлтым оперением. Ивари никогда не промахивается. Но этого альфу нужно убить прямо сейчас! Не время думать о потомстве!

Тэхёна эта мысль покрыла яростью.

Альфа отскочил. Его бёдра скрывала широкая повязка, которой Тэхён его недавно укрывал, заботясь о каком-никаком комфорте. На руках и ногах воспалённые раны, но альфу они не волновали. Не волновали ни дни и ночи, проведённые взаперти.

Тэхён самолично выходил убийцу.

Мо уже не двигался, лишь изредка слабые посмертные импульсы сотрясали его тело. В открытых глазах жизни больше не было. Тэхён сдавленно взвыл, хватая ртом воздух. Его начало крупно колотить, а сам он повис на столбе, не чувствуя собственного тела. Сам того не замечая, бился в припадке, стараясь вырваться из пут. Вокруг началась страшная суматоха, но и она не смогла отвлечь от медленного осознания произошедшего.

Его вина. И он никогда себе не просит.

На мгновение всё утихло, и Тэхён остался один на один со своей болью. Он даже не заметил, как Каири освободил его и попытался увести куда-то. Вот он вцепляется в его предплечья, вот отталкивает с нечеловеческим рыком. Глаза заволакивает влагой, ничего не видно, всё на ощупь. Вот падает на колени перед телом. Рядом тоже кто-то голосит.

Смерть сама по себе страшна, но убийство… Кровь повсюду, уже и на руках Тэхёна, и на лице. Он всё ещё пытается достучаться до Мо, вернуть обратно. Просит прощения. Может, старик успеет услышать? Успеет простить?

События разворачиваются слишком стремительно. Альфы не видать, на поляне оказывается всё больше амазонок. Все ошеломлены. Никто не может поверить, что произошло худшее.

И Тэхён знает, кто в этом виноват.

Вновь тишина. Страшная, густая и тёмная. Шок отступает, но только потому, что его отодвигает новое чувство — ярость. Она охватывает так быстро, что никто не успевает ничего понять. Один-единственный взгляд на прощание для старика — с нежностью, благодарностью и большой любовью, второй — внезапно острый и холодный — туда, где только что скрылся альфа.

Ненависть пробуждает тело.

В следующий миг Тэхён поднимается и срывается вперёд, не чувствуя земли под ногами.