Часть 2 (2/2)

– Хотя картина – всего лишь предмет отражения мыслей художника, – продолжил Хайтани как ни в чем не бывало.

– Получается, у той, что написала ее, мыслей нет? – ехидно уточнила Хана, застегивая мелкие пуговицы. Рубашка оказалась и впрямь длинной – до середины бедра, что не могло не радовать.

Больше никаких портретов, клянусь, – пообещала себе она. – Или нет. Нет, лучше я нарисую его как можно уродливее. Выставлю в галерее. А еще лучше – пришлю как подарок.

– Не имел чести лично говорить с художницей. Она отказала мне во встрече.

– А ты пытался? – полюбопытствовала Хана, вертя в руках пиджак.

Надеть его поверх рубашки или повязать на поясе? Тогда она будет выглядеть очень странно.

А так я выгляжу очень неприлично, – Хана прикусила губу, размышляя. – Еще и на каблуках…

– Пытался. Она не соблаговолила познакомиться со своим постоянным покупателем.

– Наверняка у нее имелись веские причины, – прохладно заметила Хана.

– Может быть. А, возможно, до нее просто тяжело доходят очевидные вещи, – с издевкой протянул Ран. – Ты переоделась?

– Да, сейчас, – растерянно отозвалась Хана.

Назвал мою картину бессмысленной, меня – тупой, – взгляд Ханы упал на ремень<span class="footnote" id="fn_32395515_0"></span>, висящий в глубине шкафа. – А слывет дамским угодником.

Она нахмурилась. Вырисовывается какая-то странная… Картина.

Достав ремень, Хана закрепила его на талии, затянув потуже – получилось что-то вроде рубашки-платья.

До дома добраться сойдет, – решила она. – Пиджак накину на плечи.

– Меня это не особо волнует, по правде, – продолжил Ран скучающе. – От сумасшедших девиц следует держаться подальше.

Хана сцепила зубы, мысленно напомнив себе, что язык лучше попридержать.

Это тебе не консультант в магазине, которого ты отчитала, словно школьника, – напомнил инстинкт самосохранения, временно подменивший внутренний голос. – Мало того, что ты фактически живешь за счет Хайтани, так еще и знаешь, какая слава о нем ходит.

– Окрестить человека сумасшедшим еще до встречи с ним – умно, по-твоему? – возмущенно пискнула она, поправляя ремень.

– Как я и сказал, любой созданный предмет несет в себе отпечаток создателя. Я сужу по ее картинам. Ну, что это? – презрительно протянул Ран, усмехаясь. – Мешанина из красок? В мастерской что-то взорвалось? Оставь так, тебе идет.

– Хорошо, – на автомате отозвалась Хана, чувствуя, как кончики ушей медленно, но верно краснеют от уничижительного тона.

Так отзываться о ее картинах!..

Это просто… Просто…

Он задел ее слабое место.

Нет, не просто задел – выстрелил прямо в упор. Хуже этого было бы только публичное распятие ее картин.

Даже не думай, – заорал инстинкт самосохранения. – Помни о шоколадном торте. Никто не съест его, если отсюда вынесут твой труп.

И Хана мужественно сделала глубокий вдох, собираясь закрыть глаза на все, что услышала – а через еще секунду до нее дошло.

Что он сказал после? Оставь так?

Хана стремительно обернулась – и побледнела от ярости, встретившись со взглядом Рана в зеркале на стене позади нее.

Опершись о стол, он стоял, держа в руке бокал с вином – и гадко, прямо-таки до отвращения противно ухмылялся. Тонкая и острая, как отточенное лезвие, усмешка человека, отдающего себе отчет в своих действиях, знающего, что все сойдет ему с рук – и она предназначалась ей, ставшей невольной участницей в его маленьком спектакле.

Мы так и не досмотрим третью серию, – печально булькнул инстинкт самосохранения перед тем, как отключиться.

Захлопнув дверцу шкафа с громким треском и пожалев, что она не отвалилась напрочь, Хана сделала пару шагов вперед, задыхаясь от гнева.

– Ты!

– Я, – кивнул Ран, не двигаясь. – Что дальше? Будет какой-то монолог или ты набросишься на меня с кулаками?

– Ты знал, что это моя картина, – прошипела Хана. – С самого начала!

– Разумеется, я же не дурак.

– Я бы поспорила, вот только с дураками это пустая трата времени.

– Дурочка здесь ты, раз не следишь за словами.

– Знаешь, почему я отказала тебе во встрече? – Хана неожиданно успокоилась и взяла себя в руки. – Потому что знала, что меня ждет.

– И что же?

– Разочарование, – нежно произнесла она. – Я догадывалась, что ты хвастливый, излишне самоуверенный, нетерпимый к чужим слабостям человек, но я и подумать не могла, что за всем этим скрывается комплекс превосходства. А он, как правило, тесно связан с комплексом неполноценности.

Даже выйти из кабинета не успеем, – печально протянул внутренний голос, собирающийся покинуть хозяйку вслед за инстинктом самосохранения. – Просто замолчи уже.

– На что ты надеешься? – вдруг с интересом спросил Ран. – Что я расчувствуюсь и резко вспомню какую-то детскую травму, а потом скажу, что ты права и мне стыдно? Так вот, Хана – или лучше Цубаки? – мне не стыдно. Поверхностные знания психологии меня тоже не потрясают, увы – твои ноги и то более впечатляющими будут. Но если ты все же ждешь какого-то ответа…

– Спасибо, обойдусь, – хмыкнула Хана. – До свидания, было неприятно познакомиться.

Развернувшись, она выбежала из кабинета – буквально, потому что опасалась, что Ран последует за ней. Догнать ее труда не составит – она не Тошико, которая и бежать-то бы не стала – сразу бы полезла в драку; однако за ней никто не пошел.

Спустившись вниз и едва не навернувшись с лестницы – кто, блять, выключил везде свет и куда делись все гости?, – мысленно выругавшись, Хана стащила туфли и босиком прошмыгнула к выходу, беспрепятственно пройдя мимо охраны. Те лишь проводили ее ленивыми взглядами: очевидно, девицы в мужских рубашках, сбегающие со второго этажа, здесь не редкость.

На улице Хана оглядела местность, нашла молодого паренька, стоящего возле фонарного столба в наушниках, и позаимствовала у него сигарету, которую тут же жадно выкурила.

– У вас все хорошо? – парень, любезно поделившийся сигаретами, робко обратился к ней.

– Лучше не бывает, – бодро выдала Хана, ожидая такси и печатая для Тошико сообщение.

– Просто вы… Ну, вы странно выглядите. И у вас обувь в руке, а вы стоите босиком, – неуверенно заметил парень.

Чертыхнувшись, Хана уронила туфли на землю, планируя нацепить их, как только подъедет такси.

– Закаляюсь. Очень полезно для здоровья – спина по утрам не болит, давление не скачет и вообще, чувствуешь себя моложе лет на десять, – заявила Хана, хлопнув его по плечу. – Рекомендую.

– Спасибо, но у меня ничего не болит, – растерялся он.

– Какие твои годы, – оптимистично заявила она, улыбаясь при виде подъезжающего такси. – Скоро заболит, не переживай.

– Ага, спасибо, – ошарашенно пробормотал парень, провожая Хану, садящуюся в машину, долгим взглядом. – Ой, вы туфли оставили…