Часть 28. Пути дороги (1/2)
Идея идти через призрачную мглу давно посещала Геральта, поскольку некое шестое чувство подсказывало ему, что именно там, в лагере упертого короля, близ Синих Полосок, во главе с наверняка мечтавшем надрать ведьмачий зад Роше, Белый Волк сумеет если не найти ответы на многие вопросы, то во всяком случае узнать что-нибудь новое. Например, о Трисс. Эйльхарт, чье любовное внимание было целиком и полностью сосредоточено на своей юной ученице, а профессиональное — на поддержании жизни Саскии, обещала помочь во всем, что касается перехода на ту сторону, что, с учетом опасности наводненной призраками мглы, приравнивалось фактически к отправке на тот свет. Геральт собирается в дорогу весьма педантично, аккуратно упаковывая эликсиры в небольшую коробочку, набитую соломой, а на душе у мужчины неспокойно. И не только из-за Трисс, по большому счету не совсем из-за нее в принципе, — от осознания этого мужчина чувствует себя конченным ублюдком, — что, тем не менее, не означало, будто герой поэм Лютика не собирался искать ту, которую ценил и, стоило признать, по-своему любил. Но дело было в другом.
Так и не поговорив с Яевинном, на котором минувшие события отразились не лучшим образом и тот провел большую часть дня среди зеленых кущей близ Вергена, ведьмак все же не решался уйти без объяснений, нуждаясь если не в поддержке со стороны, без коей он вполне мог обойтись всю свою сознательную жизнь, то хотя бы в прощальном объятии, ибо вероятность сгинуть в призрачной мгле была высока даже при наличии чародейки под боком. Некая связь с черноволосым эльфом, те отношения, что между ними установились, являлись чем-то настолько важным, что, даже уже полностью собравшись, Геральт не спешил на выход. Лютик уже сто раз подшутил бы насчет тонкой душевной организации ведьмака, которую тот прячет под паскудной усмешкой и вечно недовольным выражением лица, но тот был слишком занят воспеванием обнаружившихся детективных талантов у Золтана, чтобы обратить внимание на друга, который смотрел на закрытую дверь в свою комнату, в ожидании, когда же та уже откроется и…
И ничего. Не собираясь превращаться в грустную вдовушку, Геральт встает с кровати и убирает мечи в ножны. Он уже было тянется к своим элексиром да смазкам для меча, как вдруг дверь наконец открывается, явив того, кого мужчина так долго и упорно ждал. Волосы Яевинна слегка взлохматились, будто он бежал через лесные дебри, а взгляд обеспокоенный до одури; видимо, застать ведьмака в комнате он уже не надеялся.
— Почему ты не сказал мне, что идешь через мглу?
Командир скоя`таэлей редко выражал свои мысли настолько прямо, без сопутствующих эпитетов и метафор, но сейчас явно был не тот случай, чтобы вдаваться в патетику. Геральт хочет объясниться и даже уже делает первый шаг к эльфу, но тот продолжает, взволнованно и лихорадочно, словно по его душу вдруг пришли все рыцари Ордена дружной гурьбой. Описывая все грозящие ведьмаку опасности, он весьма активно жестикулирует, заметно повышает голос, и на сердце у Геральта теплеет.
— Не надо так переживать, со мной все будет в порядке. — Он даже улыбается, тепло и открыто, глядя на недовольного Яевинна с ласкающей мягкостью в глазах. — Я уже взрослый мальчик, могу о себе позаботиться.
Когда скоя`таэль резко сокращает между ними расстояние, подойдя к ведьмаку вплотную так, что его дыхание опаляло лицо мужчины, тот быстро прячет улыбку, приняв крайне серьезную мину.
— Один ты не пойдешь. — Тоном, не терпящим пререканий, говорит Яевинн, буквально пригвоздив Геральта к месту. — Я иду с тобой.
— Нет, не идешь. Я не собираюсь рисковать твоей жизнью в этой мгле, где я совершенно не могу контролировать ситуацию.
Васильковые глаза метают молнии, но в их глубине скрыта какая-то тупая боль, волнение, которое партизан пытался скрыть. Он отвык говорить о своих чувствах, местами боится, как бы патетично это не звучало. Бесстрашие на поле боя не покидало его никогда, а вот сейчас, находясь в нескольких дюймах от этого жилистого и худощавого мужчины, Яевинн чувствовал себя настолько беспомощно, насколько можно себе представить. Влюбился. Влюбился в того, о ком слагались беспутные баллады одного болтливого трубадура, повествующего о похождениях своего друга не только с героической точки зрения! Позорнее некуда.
— Я вернусь. — Наконец тихо говорит Геральт, ощущая дикую необходимость оказаться еще ближе к Яевинну и изгнать беспокойство из его сердца. И еще тише добавляет. — К тебе вернусь.
Говорить о чувствах ведьмак был не мастак, да и в принципе приходил к выводу, что в отношениях любого рода он полный профан. Он не тот, кто может регулярно видеться с друзьями и болтать о насущном; не тот, кто может даровать кому-то уютный и комфортный быт. Как выразился некогда Золтан:
— Ты, друг мой, поражаешь меня по самые гланды, как бы двусмысленно это, черт возьми, не звучало. То бабе ребенка отдаешь и лобзаешься с ней, то говоришь, что она всего лишь друг. В этом плане у нас все куда строже. Попробуй закрутить шашни с какой-нибудь краснолюдкой да еще и на глазах ее папочки, а потом скажи, что письки вы друг другу показывали чисто по-дружески! Он быстро тебе твое же хозяйство в гузно засунет по частям!
Правоту друга сложно было не осознавать, но и поделать с этим было нечего. Шани нужен нормальный мужик, способный подарить ей счастье, а между с Трисс было слишком много недосказанности из прошлого, которое еще предстояло вспомнить; да и чародейская любовь находиться поближе к монаршим особам ведьмаку уже успела осесть в печенках. Геральт не знал, были ли в его жизни когда-либо по-настоящему гармоничные и близкие отношения, но твердо понимал, что чувства, которые он испытывал к этому черноволосому мужчине, выходили за рамки простого вожделения или дружбы.
Он бы хотел отправиться с ним куда-нибудь вдвоем, подальше от всей этой суеты и дрязг, в тоже Темноводье с его восхитительными пейзажами и умиротворением, насланном Владычицей Озера, и был уверен, что то было бы лучшим временем в его жизни, однако являлось лишь иллюзорными мечтами. Вечная дорога, путь в прошлое, отчаянно постукивавшее в его настоящее заставляли жить не так, как хотелось бы именно сейчас, а ведь только сейчас у него и было, поскольку впереди могла ожидать лишь вечно идущая по пятам смерть.
Геральт обхватывает ладонями лицо Яевинна и касается его губ в невесомом, почти целомудренном поцелуе. Он лениво мажет по чужим губам языком, слегка вбирая их в рот, после чего мягко прикусывает, ощущая, как нечто приятное и теплое разливается по всему телу. Скоя`таэль отвечает куда более напористо, прижимаясь всем телом и подталкивая к кровати, пока ведьмак не падает на нее задом, а его партнер не оказывается зажатым между его длинных ног.
У Геральта захватывает дух, когда черноволосый эльф с лукавым взором опускается перед ним на колени, сноровисто справляясь с уже знакомыми ему застежками на чужих штанах. Ведьмак дышит сбивчиво, глаза шальные, стоит ему только представить восхитительно горячий плен этого рта, но все же берет себя в руки и резко тянет Яевинна на себя.