Глава XVIII "Миттельшпиль" (2/2)

— Нет. Для маглов сегодня вход закрыт, это могут быть только волшебники.

Гермиона обернулась и увидела вдалеке небольшую группу людей в мантиях. Они были очень далеко, но Гермиона заволновалась, мало ли, кто это мог быть. Может, какие-то знакомые…

Малфой понял её волнение, легко соскочил с камня и подал ей руку, она спрыгнула и подхватила плед, на ходу сворачивая и запихивая его в маленькую сумочку.

Они шли в противоположную сторону от той, откуда приближались люди. Дойдя до зоны аппарации, Малфой потянул её на себя и резко крутнулся.

Гермиона открыла глаза. Они стояли в полумраке какого-то дома.

— Добро пожаловать ко мне домой, Грейнджер! — провозгласил он, снимая пальто, которое тут же улетело на вешалку.

— Мы в Хогсмиде? — проговорила она, осматриваясь.

— Да, — он подошел к ней и стянул шапку с головы, развязал шарф. Она сделала шаг назад:

— Я сама разденусь, — и тут же осеклась, как двусмысленно это прозвучало.

Он ухмыльнулся:

— Не сомневаюсь.

Её куртка легко соскочила с плеч и улетела на вешалку.

— Идём, — он взял её за руку и провел в столовую.

В приятном полумраке комнаты стоял накрытый стол на две персоны. На нём горели свечи, букет цветов дополнял изысканные блюда, в лучших традициях семьи Малфой, как видимо. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского. Играла приглушенная музыка. Комната тоже была украшена — сдержанные цветочные композиции, небольшое рождественское дерево, приятные мерцающие огоньки. Это было… романтично?

Она посмотрела на Малфоя: к нему, как видно, возвращалось его привычное

настроение, ироничное и оживленное.

Он шуточно поклонился ей, предложил локоть и провел к столу. Отодвинул стул, отпустив какую-то очередную шутку по этому поводу. Да, Драко Малфой определенно засунул в дальние уголки своей памяти то, что терзало его полчаса назад. Он снял свой пиджак и тот тоже улетел куда-то в темноту дома.

Крышки кастрюль открывались и ложки сами накладывали блюда на тарелки, салфетки услужливо разворачивались на коленях. Шампанское открылось самостоятельно и наполнило их бокалы, которые сами прыгнули в руку. Гермиона рассмеялась.

— Что ты смеешься? — спросил он, легонько коснувшись своим бокалом её, от чего раздался легкий звон, — За вечер! — провозгласил он, делая маленький глоток шампанского.

— За вечер, — повторила она и тоже сделала глоток, поставила бокал на стол и сказала:

— Я смеюсь потому что мне это кое-что напомнило.

— Что же? — в его глазах зажглось любопытство.

— Есть такая магловская сказка… Её тоже можно смотреть по телевизору. Как фильм, только для детей. Там нарисованные персонажи. — начала она, раздумывая, как бы объяснить понятнее, — Так вот, происходящее здесь мне немного… напомнило сцену оттуда.

— Так о чем сказка? — спросил он нетерпеливо.

— Эта сказка о девушке, которая… — Гермиона снова запнулась, — любила читать. Она мечтала найти настоящую любовь. И вот однажды её отец попал в плен в заколдованный

замок, где жило страшное чудовище, которое когда-то было прекрасным принцем.

— Оборотень? — понимающе кивнул Малфой.

— Не совсем, скорее, трансфигурация… Его заколдовала ведьма за оказанное ей неуважение, и обратно в человека он превратиться не мог. Он был злой и жестокий. А ведьма наложила заклятие на него и всех жителей замка, что стать обратно человеком он сможет только при условии, если его по-настоящему полюбит девушка.

— Кто же полюбит чудовище? — искренне удивился Драко, сделав еще глоток шампанского.

— Вот и он… в сказке так говорил, — рассмеялась Гермиона, — А девушка нашла этот замок и попросила чудовище отпустить её отца, и вместо него предложила в качестве пленницы себя.

— Интересно! — Малфой даже отложил вилку, и салфетка услужливо прыгнула ему в руку, — Она была волшебницей, кстати?

— Нет, магл, — поджала губы Гермиона, — так вот, потом там стали происходить разные события, они ссорились, она сбежала, но чудовище спасло её от стаи волков…

— Оборотней? — сочувствующе спросил Драко.

— Да нет, Малфой, это была просто стая волков… — улыбнулась Гермиона, — Он спас её, а она прониклась к нему чувствами. И полюбила, несмотря на то, что он был чудовищем. И он её полюбил. Заклятье спало… И они поженились, — с какой-то грустью закончила она.

Малфой поразмыслил и спросил:

— Так какой момент тебе напомнило происходящее?

— Ах, да, — Гермиона рассмеялась, — как я уже сказала, ведьма заколдовала всех жителей замка. Все слуги, повара, официанты, камердинеры, дворецкие… стали вещами

— подсвечниками, часами, чайниками. И вот там был момент, когда они зазывали девушку на ужин с чудовищем, и все эти столовые приборы скакали сами, разливались в чашки и… — она чуть покраснела, — в общем, происходящее за твоим столом как кадр из той сказки.

— Но тоже самое в школе! Это колдуют эльфы. Ты же уже столько лет живешь в волшебном мире, почему тебя это удивляет? — он смотрел на нее непонимающе.

Она вздохнула.

— Да, в школе тоже самое, но… понимаешь, сама обстановка, мы с тобой вдвоем… Как будто я та девушка…

— А я, значит, чудовище? — обижено сказал он.

— Нет, конечно, ты же не удерживаешь меня здесь силой, — рассмеялась она и решила перевести тему, — есть ли у волшебников подобная сказка? Про то, что нужно, чтобы тебя полюбили, чтобы избавиться от проклятия?

Малфой задумался.

— Да, пожалуй, что-то похожее есть. Про принцессу, которая потеряла свою волшебную палочку и пошла её искать. Её похитил колдун, потому что ему нужно было избавиться от проклятия. Его проклятьем было то, что чего бы он не коснулся правой рукой, умирало. Цветы вяли, животные сдыхали, ну и люди тоже умирали. Он был вынужден ходить в драконьей перчатке. И если бы она его полюбила, то заклятье бы спало с него. Но он

был жесток с ней. А потом пришел прекрасный принц, убил его и освободил девушку. Ну, и женился, конечно.

Гермиона кивнула:

— Да, что-то есть общее…

Внезапно она что-то вспомнила:

— Малфой, скажи, Астория Гринграсс сделала то… из-за Забини?

Кусок застрял у Драко в горле. Он сделал глоток шампанского и как можно непринужденнее посмотрел на неё:

— Зачем тебе это?

Она пожала плечами.

— Мне нравится Забини. Он не выглядит плохим парнем.

— А что, обязательно быть плохим парнем, чтобы из-за тебя кто-то с собой что-то

сделал? — осторожно спросил он.

— Мне кажется, да… — задумчиво проговорила она, — Я немного поговорила с ней в тот день. Она не назвала имени, но сказала, что он сделал ей очень больно.

Малфой отпихнул навязчивую салфетку в сторону.

— Ты не права. Кто бы ни был этот парень, он не виноват в решениях, которые приняла она. — он старался говорить равнодушно, — Вот ты, к примеру, не виновата в том, что Уизли бросил учебу. А ведь он тоже мог бы на себя выпустить режущие чары.

— Малфой! — ужаснулась она его словам, — но это же разные вещи!

— Нет, — безапелляционно произнес он, — разница лишь в том, что у Уизли, не смотря на слабые мозги, крыша окончательно не уехала. А у Гринграсс не в порядке с головой.

— Так это Забини или нет?

— Нет, — ему не хотелось говорить на эту тему.

Гермиона промолчала, не поверив ему. Выгораживает друга, так она подумала. И почему не виноват этот парень? Вот она все равно чувствует себя виноватой в том, что Рон бросил учебу…

Разговор перетек в другое русло и стал ненавязчивым. Они опять спорили на счет зельеварения и исторических фактов, и оба получали удовольствие от беседы с друг

другом.

— Кстати, я снял с себя полномочия старосты, — как бы между прочим сказал Драко, невозмутимо потягивая шампанское, — и съехал из общежития, теперь я живу здесь.

— Но… почему? — удивилась она, — И кто теперь староста?

— Забини, — сказал он, — а старостой мне никогда не нравилось быть. И жить в общежитии, кстати, тоже, — хмыкнул он.

Он чувствовал, что если она сейчас начнет переваривать информацию, сыпать вопросами, то вечер утратит свою прелесть. Поэтому он встал, сделал музыку погромче и подошел к ней.

— Потанцуем? — протянул ей руку.

Она подала руку и встала, прислушиваясь и не веря своим ушам.

— Это что, это та песня?..

— Очевидно, она, — ухмыльнулся он, привлекая её к себе.

— Но… как?..

— Я же волшебник, Грейнджер, — проговорил он, и она не закатила глаза, а смотрела на него как-то по-новому. Малфой обнял её за талию и она начали танцевать.

Каким-то образом он запомнил ту самую песню, которую она включила ему на уроке магловедения. Когда произошел их первый поцелуй. Неужели он специально нашёл её? Да нет же, наверняка сказал эльфу купить сборник магловской музыки, адаптированной для волшебных проигрывателей. Но все же… Это было так символично. Если бы это был не Драко Малфой перед ней, а другой парень! Которого можно было бы любить без всей этой таинственности, без запретов и страха. С которым можно было бы строить будущее и не ожидать подвоха.

Да, на сколько это было бы легче для неё. Но, как злая ирония, перед ней был Драко Малфой, который своими прикосновениями заставлял её тянуться к нему, забывать обо всём на свете. В него было так просто влюбиться, когда он делал всё, чтобы это произошло.

А он делал. Он хотел, чтобы она влюбилась. Всё это… не просто так. Но зачем? Она не нужна ему. Даже если сейчас, в этом моменте, ему хорошо с ней, им не суждено быть вместе. Тогда к чему это всё?.. Гермиона не знала.

Она вдруг почувствовала себя вымотанной. Она так устала жить в этом. Ей хотелось, чтобы все было просто и понятно. Размеренно, без резких взлётов и падений. Эта связь не дает ей того, что ей так хотелось в жизни — спокойствия. Она создаёт ей лишь головную боль и душевные метания, от которых она ощущает себя на пороховой

бочке — вот-вот рванёт.

Она устало склонила голову ему на плечо, отдаваясь его движениям. Отчего-то захотелось плакать. Но не будет же она лить слёзы на плече Малфоя. Не для этого он её к себе позвал.

Вдруг он остановился и поднял рукой её подбородок.

— Ты грустишь? — спросил он не для того, чтобы услышать правдивый ответ.

Она неопределённо повела плечами. Это не имело значения. Она здесь не на приёме у психотерапевта.

— Поднимемся ко мне?.. — он умышленно не сказал «в спальню». Драко был не уверен, что в ней не проснётся строптивость после такого предложения, хотя, видит Салазар, эта видимость «приличия» уже совершенно ни к чему.

Но она посмотрела пристально на него и сказала лишь:

— Веди.

Это удивило Драко. Признаться, он готов был поуламывать её, применив всё своё обаяние. Это напомнило ему, как она так же легко согласилась, а потом сбежала. Ну, теперь-то не сбежит!..

Они поднялись по лестнице, и он провёл ей в свою спальню.

— У тебя красиво, — проговорила она, оглядываясь и делая шаг к окну, в котором был виден Запретный Лес.

Малфой ослабил галстук и снял его. Он видел, что настроение её изменилось. Она опять замыкалась и зажималась в себе, и это ему не нравилось. Он прекрасно знал, о чём она думает — опять эти глупости о её репутации, преподавательском долге и прочей ерунде. Ну, какое значение все это имеет, если им хорошо вместе сейчас?..

И Драко просто подошёл и поцеловал её. Дал волю рукам — он уже делал это не раз, так чего жеманничать?

Осторожно, не выпуская её из рук и не прерывая поцелуя, двинулся к постели, увлекая её за собой. Он почувствовал, что её пальчики расстегнули ворот его рубашки и прохладная ладошка скользнула по его шее. Отлично, она уже не боится проявлять инициативу, это ему нравилось. Смелая и отчаянная она даже в постели, и это возбуждало. Она вдруг прижалась к нему бёдрами, запустила пальцы в волосы. Малфой подцепил её свитер и снял с неё, скинул свою рубашку, которую она успела расстегнуть и вытащить из брюк. Щёлкнул ремень, он стянул оставшуюся одежду с себя, подметив, что и она раздевается без стеснения перед ним. Она осталась в одном кружевном белье чёрного цвета, его мозг затуманился при виде этого зрелища. Её руки дёрнулись к застёжке лифчика, но он чуть толкнул её на кровать, прохрипев:

— Я сам, — и лёг на неё, накрыв своим телом и целуя в эти сладкие от шампанского губы. И снова его голова пуста от других мыслей, и его буквально рвёт на части от осознания, что это она, Грейнджер, здесь. Это она стонет и выгибается под ним, это с ней ему так хорошо, и всё именно так, как он любит. Он сжимает руками её бёдра, оглаживает тело, целует в шею. Как он мог думать, что ему будет достаточно один раз трахнуть её и забыть? Невозможно же оторваться от её тела, невозможно

насытиться, хочется всё большего…

Малфой отстранился, и она открыла глаза, готовая подстроится под его действия. Он сел, пододвинулся выше, к спинке кровати и потянул её на себя. Он не снял с неё белья, а сам был полностью голым, и ему это нравилось.

— Смертельное оружие, вот эти твои кружева… — прошептал он, ухмыляясь, проводя пальцем по кромке белья.

Гермиона оседлала его, и он нарочито медленно снял с неё лифчик, давая своим глазам насладится её идеально округлой грудью. Принялся её целовать, и она выгнулась, вцепившись в его руки, подрагивая от возбуждения. Ей нравилось. Он точно знал, что ей тоже нравится трахаться с ним. Иначе бы её здесь не было сейчас. Интересно, её тоже возбуждает это осознание, что их связь запретна? Потому как Малфой ощущал что-то вроде эйфории при мысли об этом. Он оторвался от неё и откинулся на подушки. Она принялась целовать его шею. Её горячий язычок прошёлся по его груди, надавливал, губы скользили ниже, и вдруг он с удивлением понял, что она собирается сделать.

«А Паркинсон писала, что она упадёт в обморок от слова ”минет”» — пронеслось у него в голове. Но в следующий момент он чуть не задохнулся от ощущений, потому что её ладонь чуть сжала его член и прошлась по стволу вверх и вниз. Он вдруг поймал её взгляд — что-то вроде неуверенности, и, кажется, всё понял:

— Ты делала это раньше? — голос хриплый от возбуждения. Она отрицательно покачала головой:

— Я читала в одной книге, как это делается.

«Как это похоже на Грейнджер».

— И что же там было написано? — ухмыльнулся он, и она тоже чуть улыбнулась. Расслабилась, это хорошо. Малфой запустил руку в её волосы, перебирая их.

Она снова провела ладонью по его члену, и он чуть не зашипел от ощущений.

— Там было написано, что начинать надо с лёгких ласк, постепенно увеличивая их интенсивность и меняя техники.

Малфой с трудом заставлял себя вникать, что она там говорит:

— Отличное знание теории, десять баллов Гриффиндору, можешь приступать к практическим занятиям, — и его голова в изнеможении откинулась на подушку, потому что горячий рот вдруг накрыл его член и он ощутил, как её язычок порхает, вызывая яркие ощущения и вышвыривая вон из головы все лишние мысли.

— Мать моя Моргана, — выдохнул он, — Да, вот так.

Он поймал её взгляд и чуть сжал ей волосы, помогая делать движения с нужной интенсивностью.

Малфой не мог оторвать глаза от её действий, и его тело потрясывало от удовольствия. И ей нравилось, что он теряет над собой контроль. Сейчас он без масок и обычной своей бесстрастности. Она с бесстыдным удовольствием наслаждалась его этой открытостью перед ней. Внезапно он приподнялся и потянул её на себя. Гермиона с удивлением вскинула глаза, может, она сделала что-то не так?

Он понял её взгляд:

— Я не закончил с тобой. Я хочу тебя… В тебя, — и притянул её к себе для поцелуя. Она попыталась увернуться, смущаясь от того, что делала только что, но он настойчиво искал её губы, впившись в них уверенным, напористым поцелуем, от которого внизу живота скрутилось тугим узлом желание.

Рывком поднялся на колени, развернул её к себе спиной, с нажимом провёл от плечей вниз, сжал ладони и положил их на резную спинку кровати. Она судорожно вдохнула, обхватив пальцами деревянное изголовье. Гермиона почувствовала, как его пальцы оглаживают её бедра, и спускают её бельё вниз, помогая ей снять его. Малфой тесно прижался грудью к её спине, и его дыхание обожгло кожу за ухом.

— Мне мало тебя… не могу насытиться… — опять шептал он, и эти слова туманили разум. Он касался её кожи губами, обхватив её тело руками, крепко прижимаясь грудью к её спине. Малфой потёрся о её бедро еще сильнее, и она почувствовала его эрекцию. Его движения были то резкими, то нарочито медленными, дразнящими. Она застонала и откинула голову назад, повернулась, чтобы найти его губы. Он сразу считал её движения, и жадно впился в её рот, сталкиваясь с её языком, а его рука вдруг оказалась между её бедер и пальцы стали выписывать мучительно медленные движения сверху вниз. Внутри всё горело, полыхало пламенем от яркого желания, от его уверенных действий, которые были точные, словно выверенные по шкале её удовольствия. Он не был груб, но напорист и чуть резок, что возбуждало и будило в ней какое-то первобытное желание подчиниться, сделать так, как подсказывают его движения, и она прогнулась в спине, протяжно застонав.

Мелькнула палочка в его руке, он шепнул что-то, накладывая противозачаточные чары.

Его рука намотала её волосы на руку, а другая огладила бедро, и она вскрикнула, когда он резким движением вошёл в неё, вызывая желание податься навстречу ему, чтобы потушить это бушующее адское пламя внутри неё. Он давал ей прочувствовать скольжение внутри неё, медленно и тягуче толкался вперед, и ещё медленнее выходил, и это вызывало мелкую дрожь во всём теле. Хотелось быстрее утолить эту жажду удовольствия. Она выгнулась сильнее и подавалась навстречу его движениям, и он понял её. Его руки были везде, усиливая и без того яркое желание, и она не сдерживала своих стонов, сжимая изголовье кровати до боли в пальцах.

Если бы сейчас сюда вошла профессор Макгонагалл, Гермиона бы сказала, что ей очень, очень жаль, но директору придётся немного подождать внизу, пока она закончит свои дела, а потом она смиренно выслушает все, что та может сказать ей по этому поводу.

Мерлин, какие глупости её лезут в голову! И в следующий момент её сознание накрыл густой туман, потому что толчки перешли на исступлённый ритм, который вышиб все нелепые мысли из её головы, и она полностью отдалась этим ощущениям, звукам и движениям в ней. Он снова шептал какие-то слова, но она даже не вникала в их смысл.

Волна оргазма накрывала, и Малфой подхватил её за волосы и потянул на себя, прижимая её спину к своей груди, продолжая вбиваться в неё в погоне за своим удовольствием. От смены угла проникновения она вскрикнула, и ощутила дрожь во всём теле от долгожданной разрядки. Она обмякла в его руках, а он с хриплым стоном кончил, сделав последний глубокий толчок.

В изнеможении они упали на постель, задыхаясь, как будто были парой спринтеров, только что совершивших свой лучший забег.

Салазар, это лучшее Рождество в его жизни за последние… за последние… А, к дракклам, это лучшее Рождество в его жизни! Он чуть повернулся к ней. Поддавшись несвойственному для него порыву, прошептал:

— Мне хорошо с тобой.

Она кивнула и промолчала, всё ещё тяжело дыша. Что?..

Салазар и все святые! Это он всегда себя так вёл, когда ему это говорили! Да что она себе позволяет!

Он рывком поднялся, оперся на локоть, и, нависнув над ней, вкрадчиво поинтересовался:

— А тебе? — сказал и осёкся. С каких это сраных пор он упрашивает девушку делать ему комплименты?

Она усмехнулась, казалось, прочтя в его лице эти метания.

— Я думала, тебе не нужно подтверждение. Ты и сам всё про себя знаешь. Зачем мне повторять то, что говорили до меня много раз?..

Ах вот как, мы решили поиграть. Драко ухмыльнулся:

— Но мне было бы приятно услышать это… от тебя.

— Ты и сам всё знаешь, — ответила она, отводя глаза.

Он привлёк её к себе и поцеловал. Немного грубо, чтобы знала, что его эта нежность — явление не постоянное, а редкое. Пусть привыкает.

Но, стоило ей начать целовать его в ответ, стоило почувствовать, как её рука прошлась по его плечу и огладила шею, он забылся. Ему доставляло удовольствие вот так целоваться с ней, ощущать, что она с ним и принадлежит ему. В этом моменте.

Малфой улёгся поудобнее, укрыв их одеялом, и обнял её. Не предложил остаться на ночь — это было само собой разумеющееся по его мнению.

— Спокойной ночи, — шепнул он, — нокс, — и свет в комнате погас.

— Спокойной ночи, — тихо ответила Гермиона. Она лежала в темноте с открытыми глазами и ждала, когда он уснёт, чтобы уйти. Она знала, что он начнёт упрашивать её остаться, опять применит своё умение уговаривать её — поэтому она предпочитала уйти, не попрощавшись. На этом точно всё, провели пару дней вместе, получили удовольствие от друг друга, и хватит. Дальше продолжать нет смысла. Через несколько дней она вернётся в школу, потом начнётся учёба, и… Мерлин, ей придётся приложить усилие, чтобы вести себя, как ни в чём ни бывало, на занятиях со старшим курсом Слизерина. Она очень надеется, что у Малфоя хватит такта, чтобы не проявить себя особым отношением к ней. Она чуть повернулась к нему, прислушиваясь — так есть, заснул. Гермиона осторожно выскользнула из-под его руки, по-хозяйски обнимавшей её. Малфой пошевелился, но не проснулся. Она выдохнула, призвала свою одежду и палочку, кое-как оделась, на ощупь, не зажигая свет и стараясь не шуметь. Так же тихо выскользнула из его комнаты, с помощью света, который излучала палочка, спустилась вниз, в холл. Спешно накинула куртку, натянула шапку и аппарировала прочь.