5 (1/2)

То Ты заставляешь меня изнемогать от опостылевшего одиночества, то отвергаешь меня чуть ли не в первые часы нашего знакомства, то проводишь меня сквозь все семь смертных грехов, обличая мою порочную натуру, делая тем самым ближе к богу.

А мой бог - Ты.

Ты крайне проницательна, но чудовищно невнимательна, и Твоя память на лица сильно уступает моей, что не мешает мне восхищаться Тобой. Я не могу не быть дланью возмездия, карающей всех тех, кто посмел опорочить Тебя. Прямо как рыцарь из баллад.

Да.

Именно из-за меня в закусочную приходили копы и опрашивали вас. Потому что это я убил того мерзкого слизняка на пятой Северной стрит - я не мог оставить без последствий такое мерзкое поведение, с которым Ты столкнулась! Будь моя воля, я бы не оставил от него живого места, и он бы остался пропавшим без вести!

Но увы, его член стал кормом для бродячих псов, а глаза - домом для тысяч опарышей, а сам случай - достоянием общественности.

Но как бы мне ни хотелось оставаться здесь, около Тебя, и наблюдать за Тобой из своего излюбленного укромного местечка, я должен наказать их, во имя Твоей чести, пока они не ушли слишком далеко.

Мне хватает всего лишь пару раз повернуть налево, куда сбежали те наркоманы и увидеть, как они выходят из круглосуточного супермаркета и садятся в раздолбанную и, как я вижу, не раз перекрашенную Субару Импреза с волочащимся по асфальту бампером.

Я медленно еду за ними с выключенными фарами, стараясь не попадать под свет фонарей, по Мейн стрит. Как можно более отдалённо, как сонная муха. И вот всего какая-то парочка миль, и я уже в ином районе, в ином мире, где правит бал совершенная геометрия совершенно одинаковых домов на катастрофически близком расстоянии друг от друга в освещении побитых фонарей и горящих мусорок.

Неудивительно, что такие отбросы находят здесь своё начало…

Тут рядом с моей машиной буквально пролетает жёлтая карета парамедиков, на заднем бампере которой темнеет свежее алое пятно.

… и конец.

Я прохожу сто метров пешком, накинув на себя капюшон жилета, на ткани которого до сих пор чувствуется отдалённый запах Тебя, а волос с Твоей головы щекочет мне бровь.

Но не время предаваться фантазиям!

У меня в арсенале проволока, секатор, лом, бутылка хлороформа и старый платок, которым я даже не пользуюсь. Наверное, это безумие идти с таким набором на, возможно, вооружённых братков-латиносов.

Я не знаю, наверняка, но что-то глубоко внутри меня… наверное, интуиция, вторит мне идти дальше. Идти, не оборачиваясь. Идти и делать так, как я сам считаю правильным.

Буду ли я испытывать угрызение совести?

Нет.

Я же говорил, что разработал собственную методику расчёта окон преследуемого объекта?

Ну так вот. Весь секрет состоит в пожарных лестницах. Даже самый херовый застройщик, который без зазрения совести пилит деньги на материалах и строит дома с неимоверным количеством этажей, обязан соблюдать правила пожарной безопасности.

Такая же лестница, кстати, есть и у Тебя, вот только она выходит на окна кухни.

Не устану это повторять, но сегодня мой день!

Вот они - те три урода. Они расставляют на и без того засранный кофейный столик банки с дешёвым пивом и пакетики с уже скрученными косяками и белым порошком.

Я слышу, как подо мной шумит подворотня: лай, пьяная ругань, звуки ударов мусорных баков и визги сирен. И всем им всё равно, что происходит в какой-то захудалой комнатушке, из которой доносятся крики.

Я смотрю вниз и вижу гору покрышек. Что ж, если я вдруг сорвусь, то отделаюсь парой ушибов и, наверное, вывихом.

С трудом забираюсь через крошечное окно ванной комнаты, загаженной и пропитанной запахами мочи и блевоты. И прячусь за матовой шторкой душевой, отчего в моём носу прибавляется ещё один запах - запах плесени. Даже сквозь перчатки я чувствую склизкую поверхность кафеля, как на залежавшемся в холодильнике сыре, и пытаюсь сдержаться от рвотных позывов. За тонкими стенами я слышу за громкой музыкой и звуками телевизора отголоски речи, смешанной с испанским, крики, смех.

Ох! Чего только не сделаешь, ради высокой цели - ради Твоей безопасности и любви. Я готов расстелить перед Тобой красную дорожку из крови тех, что когда-то сделал Тебе больно.

Затаившись в зловонном укрытии я чувствую себя полковником Курцем, сжимая в руке лом.

Напасть на, возможно, вооружённых бандитов в одиночку, почти не имея опыта даже в уличных драках - самоубийственная задача. Но кто сказал, что она не может быть невыполнимой?

Дышать здесь просто невозможно.

Но тут дверь открывается и в ванную вваливается один из них.

Он захлопывает дверь, щёлкнув задвижкой и поднимает стульчак унитаза.

Но стоит этому укурку расстегнуть ширинку, как я плотно прижимаю к его носу и рту смоченную в хлороформе тряпку, молясь, чтобы этот обсосок не обоссал меня и не облапал лицо своими грязными ручёнками.

—Тииише, брат. Тише. Вот так.

Парень обмякает в моих руках, как тряпичная кукла и валится на бок, еле дыша. Я хлопаю его по карманам и достаю из-за пояса его штанов пневматический Вальтер ППК. Заряженный.

Прекрасно!

Достав из кармана жилета проволоку, я туго перематываю его кисти и лодыжки, чтобы тот не доставил больших хлопот.

Осмотрев жёлто-серую ванную, я нахожу несколько носков на полу, скручиваю их в комок, который отправляю этому сукиному сыну в рот, чтобы тот вёл себя тише, когда придёт в себя. Тело я аккуратно кладу в ванну, пытаясь не издавать каких-либо звуков, выключаю свет в комнатушке, открываю задвижку и вновь прячусь за вонючей шторкой, готовый нанести следующий оглушающий удар.

На данный момент в моих планах нет цели их убить - пока рано.

— ¡Eh, hermano! ¿Está bien? - Кричит из гостиной второй маргинал.

— ¡Si! Этот план у тебя понос там что ли вызвал? - Хохочут они вместе с третьим, пока на заднем плане слышатся громкие звуки третьесортной музыки и игры. - ¿Por qué llevas tanto tiempo allí?

— ¡Calla, pendejo! Иди и посмотри, что с этим cabron!

— Ну ты и polla! - Цокает один из них и замолкает.

Дверь снова скрипит, и в мои охотничьи угодья попадает очередная жертва.

— ¿Ea? - на желтом прямоугольном пятне в черноте ванной комнаты вытягивается такой же чёрный силуэт и медленно пропадает.

Злость переполняет меня.

Он включает свет и оборачивается в мою сторону, увидев мой силуэт. Один меткий удар по лицу прямо в нос, и браток валится навзничь, с грохотом потянув на себя занавеску, открыв меня во всей красе, возвышающегося над ним.

— ¡Puto! - Харкает он, сплюнув алую слюну себе на грудь.

Он пытается ухватиться хоть за что-то, чтобы встать, но, перешагнув через бортик ванны, я пинаю ногой его в лицо, оставив след от подошвы кроссовка прямо на его скуле.

Он теряет сознание.

Второй есть.

— ¿Por que cono? - В дверях, ошалевший, появляется третий и последний преступник.

— Buenas noches, хуесос! - А я вошёл во вкус и, вытащив из ванны лом, я замахиваюсь над его головой.

Но ему хватает скорости реакции, чтобы захлопнуть дверь.

Крюк лома вонзается в тонкую фанеру двери.

— ¡Puto! - В страхе кричит наркоман, шатаясь из стороны в сторону, пытаясь найти хоть что-то, чтобы противостоять мне.

Я выдираю лом из двери и пинаю её, что та с грохотом слетает с петель, обсыпав мелкими щепками тёмно-зелёный ковролин.

— Третьим будешь? - Я слизываю холодную каплю слюны с уголка рта, глядя на испуганного мексиканца, мечущегося между куртками своих братков.

— ¡Vete a la mierda! - Надрывно кричит пацан, нервно вороша карманы курток.

— Ты это ищешь? - Я достаю из-за пояса автоматический пистолет, дразняще скалясь и проводя по ряду зубов языком.

— ¡Puto!

Я прячу ствол за поясом и широко шагаю через весь этот бардак к нему, играя в руках ломом.

Замах.

Второй.

Третий.

Он сам себя загоняет в угол, пытаясь прыгуче увернуться от моих ударов.

Ещё один рывок, но на этот раз головой я ударяю его прямо в грудь. Он сгибается пополам и хватает меня за ремень штанов, пытаясь достать до пистолета, но он не учёл того, что я хватаю его за бока и поднимаю над собой вверх ногами.

Хватает лёгкого движения, чтобы повалить его на журнальный столик, чтобы комната заполнилась оглушительным грохотом дерева и стекла.