7. Работник месяца (1/2)

Антон всегда любил ноябрь за особую атмосферу, но не в городе, потому что здесь он этой самой атмосферой напоминал затянувшиеся поминки. Так Шастун думал, уныло глядя в сторону большого окна в их классе, пока кулаком подпирал смявшуюся щёку. На руке не Hublot, и на уме совсем не бабло, а тягучее чувство скуки, от которого не понятно даже, чего хотелось: спать, есть или просто выйти. В окно или из кабинета — история тоже умалчивает. Самый первый с утра урок как будто всё никак не хотел начинаться, и Антон просто сидел и сидел, смотря в окно рядом с собой и считая секунды до звонка. По кабинету ходил невнятный гул голосов, издаваемых одноклассниками, а у Шастуна даже глаза не закрывались под его фон — выспался ночью. Его вечная привычка приходить в школу ощутимо заранее опять сыграла с ним злую шутку. Тимофей, как сообщил ему Попов с утра, на уроках сегодня вообще не появится, но от этого Антон сильно не горевал, ведь можно было пересесть за его парту, а Артём с Данилом, видимо, опять решили, что ходить на первую физику — «удел педиков и задротов», как выразился Доброхотов. Антон даже не до конца понимал, являлось ли это намёком на них с Арсением, и кто в этом случае кто. Ну, с Арсением понятно, но к какой касте принадлежал он сам? Вряд ли, подумал Антон, спрашивать об этом у Артёма позже будет хорошей идеей. Короче говоря, даже пообщаться перед уроками и во время них Шастуну было не с кем. Попов носился где-то опять по школе на правах старосты класса, и оставался только Глеб где-то посередине кабинета, но тот не отличался особой разговорчивостью, уж тем более когда дело касалось Антона. Шастун не знал, что было тому причиной, но и интереса большого к этому он не питал. Глеб молчал и так практически всегда, так что Антон диалог даже не заводил. Казалось, прошла вечность, прежде чем прозвенел звонок на урок, одновременно с которым в класс прошмыгнул Попов.

Учителя не было ещё пять минут, и Антон даже не знал, чем уже заняться к тому моменту, когда дверь открылась и перед преподавателем. Тот пришёл с новостями, мягко говоря, не принёсшими Шастуну большой радости. По словам учителя, ему срочно нужно было отойти по каким-то внутришкольным делам, а поэтому он раздал задачники, написал на доске мелом номера задач и, сказав решать и сдавать в конце урока тетради, быстро убежал. Антону казалось, что все эти действия успели произойти за то время, что он совершал свой неимоверно тяжёлый вздох. Старая пожелтевшая книжка, что, наверное, была старше даже его собственной мамы, шлёпнулась Шастуну на парту, и пара страниц вылетели из неё, падая на пол. Антону жутко захотелось простонать. Он, прогоняя в голове какие-то страшно нецензурные реплики, нагнулся под аккомпанемент своей щёлкающей спины вниз за этими страницами, после чего так же, кряхтя, поднялся, пихая эти листы не глядя куда-то в середину.

Антон ненавидел эти задачи. Точнее, он ненавидел заниматься ими на уроках, потому что они не составляли для него никакой сложности. В качестве практики он бы с большей охотой решал их дома, а в школе изучал что-то новое и интересное с преподавателем, или хотя бы разбирал что-то из ЕГЭ. На простых заданиях из таких сборников он набивал руку, а потому перспектива провести весь урок за их решением выглядела как пустая трата потенциально полезного времени. Целое занятие насмарку.

При отсутствии Артёма и Данила в классе было на редкость тихо: никто не орал, не хохотал на весь кабинет. Кто-то активно искал решения задач в интернете, кто-то компанией рубился в карты онлайн, а обитатели передних парт и впрямь усердно писали что-то в тетради. Лишь изредка некоторые через класс обменивались просьбами скинуть ответы и благодарностями, но на этом всё. Достаточно громко прозвучал в такой общей тишине недовольный и разочарованный вздох, в котором уши Антона уловили уже знакомый тон. Он поднял голову от своей открытой тетради. Арсений сидел опять с невыносимо ровной спиной, как будто тому вставили в жопу отнюдь не фигуральную палку, отчего у Антона, точным образом лежащего на парте, даже заболела поясница. Вся поза Попова, как виделось, выражала яркие эмоции недовольства и разочарования в жизни.

— Ты чё? — нисколько не смущаясь громкости своего голоса, спросил Шастун. Вряд ли остальных одноклассников его звучный диалог с Поповым, будто они стояли где-то на улице, а не в кабинете посреди урока, будет так уж сильно отвлекать от поисков ответов в интернете. Да даже если и будет, что они ему сделают? Можно и самому иногда побыть своего рода Артёмом. Роль Данила, похоже, так же решил примерить на себя Арсений, бесцеремонно поддерживая этот разговор на полкласса. Никто из одноклассников, собственно, и не обращал большого внимания. Он немного обернулся за партой, всё еще смотря недовольным взглядом в побитый жизнью задачник у себя на парте.

— Да бесят меня эти задачи, — протянул он обиженно. — Никогда не понимал, как их решать. Какой-то набор букв.

— Ты серьёзно? — Антон посмотрел на того удивлённо, и Арсений перевёл на него взгляд.

— Ой, давай только без вот этих вот интонаций, — он нахмурил брови. — Я начинаю чувствовать себя тупым. Да, не понимаю. Мне, между прочим, физика всегда плохо давалась, — Попов немного завёлся, вскидывая кисть в воздух. — И вообще, я на международные отношения собираюсь поступать, на хер мне упали все эти, сука, ёмкости и двигатели с сосудами? Ни в какое место не всралась мне эта ваша физика.

— Нет, я к тому, что там реально просто, — пояснил ему Шастун.

— Да, да, — Арсений с сарказмом протянул. — Я понял, что ты гений. Кончай хвастаться.

Антон издал вздох.

— Да хватит ныть. Я имею в виду, что там нет ничего сложного. Просто надо научиться подходить к ним с правильной стороны. В остальном — обыкновенная математика.

Попов отвернулся головой обратно в сторону книжки у себя на столе, замолкая. Он посмотрел на неё примерно пару секунд, после чего за его головой последовало и всё тело. Арсений сел ровно за партой, тихо вздохнул, заканчивая:

— Ну а вот у меня не выходит, — сказал он как-то расстроенно и замолчал. Антон продолжал смотреть на него с задней парты наискось, ненароком отмечая, как красиво у него на спине ткань рубашки собирается в живописные складки. Но Попов не задержался в такой позе долго: кинул сердито свою ручку на парту, что вертелась до этого у него в беспокойных руках, и вдруг даже довольно неожиданно сполз по стулу вниз. У Шастуна сразу же отпустило поясницу. Стук ноги Арсения по линолеуму под партой был уловим ушами Антона. — Сука, ещё и этого идиота нет, — он махнул рукой где-то поверх себя, но Шастуну не нужно было объяснять, что имеется в виду Тимофей. — Он хоть говорил мне под ухо всякую хрень. Не так напрягало всё вокруг. Ай, насрать, — говоря больше для себя самого, хоть, на самом деле, Антон всё ещё его внимательно слушал, махнул Попов рукой и выпрямился на стуле вновь, после чего склонился к тетрадке. — Может, реально ответы погуглить? — он глянул на свой телефон.

— Да не надо, — настоял Антон тому в затылок. Это Арсения не успокоило.

— Ну чё «не надо»? — из-за спины сказал он возмущённо, поджимая плечи. — Смысл мне сейчас дрочиться с этим? Я лучше всё скатаю, как остальные. Хотя бы оценку нормальную получу. Тупорылые задачи.

Антон, лежавший грудью на своей парте, растянул недовольно губы в линию, продолжая глядеть тому в спину. Не сильно медля, он предложил очевидную, казалось ему самому, вещь:

— Ну, давай научу.

Арсений сел прямо, спустя секунду удивлённо оборачиваясь назад на Антона. Последний только поднял брови в ожидании ответа. Всё выражение лица Попова казалось ему странным: неправильно было так реагировать на простую помощь. Что ему, Антону, сложно что ли? Но Арсений смотрел на него так озадаченно, будто Шастун только что предложил увезти его и всю его семью жить в Монако.

— Ты серьёзно? — не веря, переспросил Попов.

— Нет, блин, анекдот старый рассказал. Что, не слышал такого? — с сарказмом буркнул Антон, затем продолжая нормально. — Ну а что здесь необычного-то? Как будто от меня прямо убудет. Для меня всё равно эти задачи — как два пальца обоссать, — он вытянул руку из-под себя, после чего хлопнул ладонью по месту за партой рядом с собой, и кольца на пальцах звонко лязгнули. — Вон, только садись ко мне. А то мне вставать лень.

Арсений с вытянутым лицом отмер спустя секунду, сразу как-то суетливо принимаясь оглядываться по своему столу в поисках необходимого. Затем он взял в руки тетрадь, ручку, и встал, вытягиваясь в спине и робко подходя к парте Антона. Тот отполз на столе в сторону.

— У тебя есть корректор? — негромко спросил Попов, кладя тетрадь недалеко от задачника. — Я свой забыл, если что.

Антон фыркнул устало.

— У меня, если честно, и ручки-то нет. Я как-то быстро собирался, только карандаш взял.

Арсений после этих слов тут же развернулся на месте, шагая к своей парте, и сразу возвратился. Он протягивал Антону свой пенал твёрдой рукой. Шастун посмотрел сначала тому в глаза, а потом на пенал, лениво забирая его.

— Бери, что угодно. Всё — твоё.

Антон предложением пользоваться не стал и взял только необходимую ручку, затем устремляя свои глаза в первую задачу из заданного списка, пока Попов рядом с ним сел тихо и аккуратно на стул. Он смотрел Антону куда-то в скулу неотрывно, попутно подвигаясь поближе так, чтобы издать как можно меньше шума. На эту робость Шастун не обращал внимания, вчитываясь в задание.

— Смотри, — он ткнул ручкой в строку, и Арсений сбоку плавно склонился, опираясь локтями рядом на стол и тоже смотря в книгу. — Эти задачи практически все, на самом деле, однотипные, и решаются по очень простой схеме. Как я и сказал, нужно только научиться это делать, и будет в разы проще, — Попов периодически отводил глаза от текста и смотрел ими на Антона с большим вниманием и интересом. — Ну, типа, давай посмотрим, что у нас в первом номере. Смотришь? — он неожиданно резко повернул голову на Арсения, что тот аж тихонько дрогнул, когда его застали за разглядыванием не задачи, а русого виска. Но Попов быстро сориентировался, утвердительно кивая. Когда Антон отвернулся, Арсений застенчиво сложил руки под себя и склонился к книге, ощутимо упираясь своим плечом в плечо Шастуна, пока тот продолжал объяснять. — Нужно просто всегда первым делом смотреть на то, какие значения тебе даны в условии. Вот, например, чё у нас здесь? — он посмотрел на задачу. — Ага. Есть количество воды, её изначальная температура. Ну, технически, и конечная есть, раз указано, что температура кипения. Потом ещё КПД дан. Давай запишем для удобства, — он уткнулся в тетрадку, вычерчивая столбик для условия. Арсений задержался на нём взглядом буквально на мгновение, после чего поспешил сделать то же самое. — Готово. Ну, а дальше в точности, как я сказал. Нужно посидеть и подумать, в какой формуле у нас может быть сразу две температуры и что-то, связанное с водой. Ну, надо полагать, всегда, когда даётся вещество, сразу будет учитываться его теплоёмкость, — он взглянул на Арсения.

Попов под внимательным взором Шастуна задумался, прокручивая в голове записанные в памяти буквы и их порядок. Он краем глаза видел, как Антон, будучи повёрнутым к нему, расслабленно лежит, держа голову на локте. Шастун смотрел на него из-под полуприкрытых век, держа на лице выражение умиротворённого ожидания, и мозг Арсения почему-то концентрировался больше на этом, чем на формулах. Чуть помедлив, он неуверенно озвучил предположение:

— Полезная работа?

Антон дёрнул плечами.

— Не буду спорить. Согласен. А полезная работа где у нас может учитываться? — он спросил всё таким же наставническим тоном.

Арсений ответил уже смелее.

— В формуле КПД?

— В формуле КПД? — повторил Шастун, после чего глазами демонстративно глянул в задачу. — Балдёж. Он как раз есть у нас в известных значениях. Давай её запишем, — они синхронно потянулись к тетрадям. — И сразу же найдём из неё полезную работу. Помнишь теплоёмкость воды?

— Четыре двести, — на полной готовности ответил Арсений, уже даже не отрываясь от тетради. Процесс начал понемногу поглощать его. Антон на это довольно улыбнулся уголком губ. Их занятие неплохо спасало его от скуки. — Масса как плотность на объём?

Шастун лишь вкинул краткое «ага», тоже калякая буквы в тетрадь. Когда Арсений дописал, то выпрямился, ожидающе смотря на Антона. Расслабленная поза заставила его колени начать немного разъезжаться в стороны, и спустя некоторое время он почувствовал, как одно из них коснулось ноги Антона, который, в принципе, не умел сидеть с углом менее ста пятидесяти градусов между ними. Арсений тут же дёрнулся, с удивительным для самого себя смущением подбирая колени обратно вместе. Благо, Шастун не стремился придать этому значения, а лишь спокойно посмотрел в ответ.

— Так. Ну нашли мы полезную работу. Что нам ещё надо, исходя из этого? — он ткнул ручкой в формулу КПД.

— Затраченную работу, — Антон вновь кивнул Попову. Последний резко потянулся к своему телефону на парте. — Ща, я загуглю удельную теплоту сгорания.

Шастун приподнял брови.

— Вот видишь? Ты вполне хорош в этом, хотя так усердно пытался доказать обратное, — они оба уткнулись увлечённо в тетради, записывая решение. — Ну, теперь просто подставляем в КПД и решаем как уравнение.

Молча они быстро черкали буквы и цифры в своей тетради, попутно закидывая всё это в калькулятор. Антон записал ответ едва ли быстрее Арсения. Когда это было сделано, Попов выпрямился, с лёгкой тенью удивления на лице смотря сначала в тетрадь, а потом поднимая голову на вальяжно растёкшегося по парте Шастуна.

— Блин, — он улыбнулся немного, яркими голубыми глазами глядя тому в удовлетворённое лицо. — Это вышло проще, чем мне казалось. Гораздо.

Антон пожал плечами, садясь наконец на стуле.

— А я говорил, что нужно просто знать, на что смотреть первым делом. Видишь имеющиеся значения — сразу думай, в какой формуле они могут быть. Не нужно постоянно усердно вникать в суть написанного в условии. Да, иногда там может быть что-то необходимое, но чаще всего ты просто будешь зря тратить время.

Арсений сразу же упёрся в следующую задачу, а Антон с этим слегка повременил, потягиваясь на стуле и окидывая взглядом класс. Неожиданно он уловил пару глаз, смотрящих на него вполоборота. Глеб с капюшоном толстовки на голове неотрывно наблюдал за ними.

— Что такое, Глеб? — совершенно спокойно поинтересовался Шастун, опуская руки и выдыхая. Ему даже не думалось как-то грубить тому. Без какой-либо задней мысли Антон озвучил первое, что пришло на ум. — Ты тоже не понимаешь эти задачи? — тот молчал. Арсений сбоку сразу прервался и выпрямился, сначала бегло глянув на Шастуна, а затем внимательно туда, куда смотрел Антон. — Можешь подсесть к нам, если что. Я объясню, — достаточно дружелюбным тоном предложил он.

Но парень ничего не ответил. Вместо этого он просто отвернулся, сгорбившись над партой. Антон сам себе пожал плечами и вернулся к задачам и Арсению.

***</p>

— Да поставь ты кирпичи пошире, чё за камин получается?

Костеша носком кроссовка подпнул несколько замшелых кирпичей, в руках держа немного привезённых поленьев.

— Да куда шире-то? У нас кирпичей не хватит, — возмутился Артём, всё же, нагибаясь и принимаясь увеличивать место для костра.

— Всего у нас хватит. Рожу твою возьмем, если надо. Тот ещё кирпич, — Тимофей сложил в круг древесину, после чего отряхнул ладони. — А где?... — Костеша покрутился из стороны в сторону. — Только посмейте мне сказать, что вы не взяли жидкость для розжига, — грозно огласил он.

— Всё мы взяли, — бурчал себе под нос Доброхотов, корячась и двигая кирпичи. — Просто не до конца ещё из машины достали. Иди у Дэнчи спроси.

В этот момент со стороны плавно вырулил Суховцев, зажимая губами сигарету и неся в одной руке решётку для мяса, а во второй — бутылку с прозрачной жидкостью, которую он метко запульнул в сторону старшего. Тот поймал её резко, с недовольным лицом смотря вслед парню, который уже спокойно возвращался к занятию прежними делами. Его ждали два парня в небрежно накинутых синих куртках. Полицейские жетоны иногда отблёскивали в глаза. Антон проследил за ним взглядом, тоже переминая между губ сигарету и выдыхая другой стороной рта дым, пока руки не прекращали разбирать мясо на внятные куски. Он стоял у капота машины, на котором была расстелена пара пластиковых пакетов-маек, а уже на них, соответственно, стояло ведёрко с курицей, и были разложены овощи. Он сложил замаринованное мясо обратно, откладывая до надобности в сторону, после чего сполоснул руки водой из бутылки, набранной по пути в колонке, и перешёл к нарезке перцев.

— Помочь? — спросил его Денис — парень возраста Тимофея, ради которого Костешей и была затеяна вся эта идея с мясом и костром. Тот тоже, оказывается, находился на госслужбе — в этом году устроился в ряды росгвардии. Такой объем полицейских в кругу знакомых Тимофея даже немного пугал. Денис стоял с другой стороны машины от Шастуна без особого дела.

Антон глянул на него быстро, вежливо улыбаясь, после чего ответил тихое «не, спасибо».

— Он сам справится, — громко послышалось от Тимофея поодаль, что занимался розжигом костра. — Рукастый хрен, — палкой он потыкал поленья, между которыми торчали горящие куски газеты и какого-то хвороста, и встал на ноги. Тимофей оглядел присутствующих, высматривая, кто чем занимается, после чего отдал следующие указания: — Суха! Иди уже с решёткой к Шасту, мне машину надо нормально развернуть.

— Нахера? — Артём сбоку тоже поддался всеобщей атмосфере перекура, чиркая зажигалкой около свежей сигареты во рту. Тимофей обернулся на него.

— А ты чё, взял с собой запасной стол, или как? — спросил он, как у идиота. — Я багажником ближе подъеду, и будем туда всё класть.

От Доброхотова послышалось понятливое «а-а», и на этом всё.

Выехать в лес в день, когда было меньше всего уроков — являлось заранее обговорённой инициативой. Костеша предупредил всех ещё пару дней назад. На самом деле, сделано это было не по нужде дружеских посиделок, которая резко взыграла в старшем, а из-за деловой необходимости, если так можно выразиться. Просто решено было совместить приятное с полезным.

Обстановка была не самой лёгкой у них в делах. Это можно было ярче всего заметить по Тимофею, привычно каменное лицо которого стало моментами показывать лёгкую тень напряжённости и угрюмости, чего раньше не замечалось. Даже такая неосязаемая практически смена эмоционального фона у лидера мгновенно отражалась на всех остальных, тоже заставляя чувствовать себя как-то неуютно. Как Доброхотов пояснил Антону, когда они несколько дней назад на драйве вернулись в гараж, где Шастун с Поповым уже второй час рубились в карты, Костеша действительно выполнил всё, что обещал, в тот день. Этот пинок под зад Молотам должен был служить знаком, что такие приколы, как угрозы Арсением, никто терпеть не собирается. Но нужно было понимать, что радоваться рано. Даже Антон, не особо заинтересованный всем происходящим в их жизни, догадывался, что на этом закончиться не может: те вряд ли замолчат, даже если Гараж не продолжит показывать какие-либо враждебные знаки. Но последнего и не предвиделось. Чуть более грозные, чем, скажем, месяц назад, флюиды Костеши давали понять, что чьи-то чувства были задеты, и Тимофей не собирался оставлять свои предупреждения и угрозы в форме бесплотных слов. Тот действительно никогда ничего не говорил просто так. В моральном кодексе старшего, если таковой вообще имелся, было сказано, что за всё надо платить, и он по этому правилу, похоже, жил. Теперь всем становилось очевидно, что Костеша готовит что-то. Какие-то действия, которые будут храниться либо в форме плана, либо должны в скором времени быть предприняты. Что-то будет дальше — это понимали все. Для этой цели и была назначена необходимая встреча с Денисом, что в данный момент решил помогать Данилу и Глебу с переносом продуктов.

Дениса, какое бы положительное и адекватное впечатление он о себе ни производил, по факту можно было назвать неблагозвучным словом «крыса». Потому что он действительно ею и являлся, и здесь не было попытки оскорбить кого-либо. Денис был «крысой»: он довольно плотно работал с Володей Молотовым уже несколько лет, но по большой симпатии к Костеше и Гаражу играл на два лагеря. При необходимости он крысил на дела Молотов Тимофею — это и было его обязанностью и работой. Происходило это не часто: Костеша, по большей части, просто использовал его помощь в качестве подстраховки на всякий случай. Такой всякий случай, судя по всему, настал.

— Нужно признать, что его намерения серьёзны, — слышал Антон, направляясь с решёткой, набитой мясом и овощами, к костру. Он заставил ребят около него посторониться, после чего уместил решётку на кирпичи, затем немного пихая палкой поленья, чтобы огонь стал поменьше. Денис продолжал, пока Костеша крайне сосредоточенно его слушал вместе с остальными. — Я не могу сказать, что для него это теперь какие-то шутки. Думаю, он хочет идти прямо до конца.

— Забрать территорию с заброшкой? — уточнил Тимофей сухо. Денис неоднозначно помедлил с ответом, как-то невесело смотря тому в глаза снизу вверх.

— Я честно не знаю, — признался он на выдохе. Это заставило Костешу неспокойно глянуть в сторону, прогоняя в голове какие-то мысли и кусая губу. — Он, конечно, пока озвучивал только эту задачу, но, я думаю, ты сам понимаешь…

— Если мы отдадим им заброшку, то нет никакой гарантии, что они не полезут отбирать ещё. Даже если пообещают обратное, — вставил свой разумный комментарий Артём, глянув на Тимофея.

— Мы не отдадим заброшку, — отрезал Костеша.

Головёшки в костре потрескивали на фоне. Антон отошёл к дверям машины, чтобы достать влажные салфетки из пакета и пластиковую посуду, попутно вынимая ту из упаковки. Неподалёку он заметил, что на него смотрит стоящий за Костешей Глеб. Его лицо освещалось костром лишь наполовину — вторая была в тени, падающей от спины Тимофея. Шастун глянул на него в ответ, и парень отвернулся. Антон не придал этому совершенно никакого значения, расценивая, как обыкновенное любопытство, и продолжил складывать ненужную упаковку в мешки с мусором. Занятие этими делами было для него гораздо интереснее обсуждаемого в кругу костра. Он отошёл от дверей и положил аккуратно вилки в тарелки, поставив в открытый багажный отсек, выполняющий роль стола. Опять бросил взгляд на парней в кругу, затем возвращаясь к салону. Оглядев лежащие там вещи, он приметил кейс пива. Решая, как порядочный человек, обеспечить товарищам полный уровень удобства и комфорта, он подцепил полиэтилен кольцом с торчащими неровными краями на среднем пальце и надорвал им упаковку. Антон давно приспособился пользоваться этим перстнем таким образом, и он был сильно полезен, хоть в драке и дырявил кожу пальцев больше всего. Артём, рассуждая о многофункциональности этого кольца, шутил, что Шастуну нужно ещё одно, только в виде открывалки для пива. Антон разорвал полиэтилен дальше, доставая девять банок по количеству присутствующих, потом сложил на эту гору у себя в руках ещё рулон бумажных полотенец и опять потопал к багажнику. Выставив, аки настоящая хозяюшка, эти банки в красивый ряд и подкинув выпавшие чипсы обратно в пакет незаметно ладонью, он шагнул к кругу парней, попутно проверяя мясо взглядом.

— Каст, я бы серьёзно тебе не советовал бодаться с ними, — настойчиво говорил Денис Тимофею, но тот лишь упрямо мотал головой. — Ты же знаешь, что Вова Молот ебанутый. Ты дашь им отпор, а они потом выкинут что-то совсем неадекватное, и кто будет с этим разбираться?

— Я категорически отказываюсь прогибаться под них. За кого ты меня держишь? — Костеша прищурился и обернулся на товарища.

— Ёпта, за адекватного, — парень вскинул руку. — Ты не хочешь уступать им, что совершенно логично, я понимаю, — он поднял ладони перед собой. — Но, если ты хочешь взять их за яйца и поставить на место, то тогда придётся объединяться. Только ни Тандем, которые от Молотов отделены заповедником, ни тем более Ленинские, что вообще, бля, на другом берегу, делать этого не захотят, я отвечаю. Им это нисколько не надо. У тебя просто нету выбора.

Костеша со сложенными на груди руками прищурился, смотря, не моргая, в костёр.

— Выбор всегда есть, если ты сильно хочешь его иметь.

Антон поднял на него голову. Тот глядел неотрывно на то, как огонь скачет по горящим поленьям, и оранжевый блеск пламени бликами отражался в серых глазах. Парень так старательно что-то высматривал, будто видел в огне то, что другим было незаметно. Последняя его реплика прозвучала как-то чересчур многозначительно, будто имела за собой что-то больше излюбленных Костешей мотивационных фраз. Взгляд Шастуна ушёл вниз, и аккуратно он сделал пару шагов прочь из круга, решая удалиться из-за странного ощущения внутри.

Мокрая почва с толстым слоем гниющих листьев на ней делала его ходьбу бесшумной, и он ступал между деревьев по небольшой полянке, не сильно далеко удаляясь от остальных, но достаточно, чтобы не получалось улавливать суть их разговоров. Он остановился, как только увидел, что около одного дерева неподвижно стоит Арсений, уткнувшись в телефон. Тот опирался спиной на ствол, переступив одной ногой через другую в своих привычных грубых ботинках, которые Антона всё время подмывало назвать говнодавами. Попов в такие моменты возмущался, что всё, что стоит столько денег, не может называться говнодавами по определению. Антон не спешил считать это за весомый довод. У Шастуна закрадывалось подозрение, что Попову холодно, судя по тому, как он кутался в свою тёплую куртку и натягивал на кисти рукава, чтобы высовывались лишь кончики пальцев, листающие что-то в телефоне. И, конечно, коленки его были прелестнейшим образом обтянуты неизменными узкими джинсами.

— Выпендрился? — бросил ему Шастун, и Попов поднял на него взгляд от телефона. Он слышал, как тот подошёл. В этом взгляде лежал вопрос, и Антон продолжил. — Не мог, не знаю, спортивки хотя бы надеть?

Лицо Попова сразу стало выглядеть гораздо проще, и он заблокировал мобильный, убирая тот в карман.

— Спортивки — это для простолюдинов.

— Ах, точно, — Антон хлопнул себя по лбу, проходя мимо Арсения, что тут же начал улыбаться. — Простите, Граф Графыч, что забыл. Спасибо, конечно, — он посмотрел вниз и дёрнул свои спортивные штаны.

— Тебе можно, — Арсений повернулся ему вслед, смотря, как Шастун прошагал ещё немного и остановился с руками в карманах, оглядывая глазами открывающийся вид на лес, что уходил по малозаметному склону — они стояли на пригорке. — Ну, слушай, у меня был выбор между этими штанами, штанами с прорезями на коленях и свободными джинсами, но я не мог надеть свободные джинсы, потому что оверсайз сверху и оверсайз снизу — это не комильфо, и я бы выглядел, как шар. Так что, если так посмотреть, в имевшихся обстоятельствах я сделал самый логичный и обоснованный выбор.

Антон повернул на него голову, всматриваясь с прищуром.

— Ты странный, — изрёк он.

— Ты страннее, — тут же ответил Арсений. Антон едва заметно улыбнулся и вернул свой взгляд на лес.

Он вновь всмотрелся в глубину, своим взглядом просачиваясь между ветками и стволами. Антон сделал очень медленный вдох через нос, стараясь наполнить свои легкие воздухом как можно сильнее. Холодный, он облизал все его внутренности, заставляя взбодриться. Что-то радостное прокатилось у него в груди.

Здесь было хорошо. И чисто, что удивительно. Даже там, на небольшой поляне, где они с парнями остановились, не лежало видимого мусора, хотя было понятно, что это место часто используется для посиделок у костра. Оттого создавалось ощущение природного порядка, какой в каждом лесу должен быть. У Антона не было любимого времени года — он любил их все и честно считал, что у природы правда нет плохой погоды. Особенно, когда ты в лесу. Там ты полноценно понимаешь, что такое настоящая, истинная красота, которая кроется в первооблике всех вещей, в той форме, в которой они были созданы изначально. Прекрасное лежит лишь в этом. Прекрасен росток, вылезающий из земли, прекрасно встающее солнце над горизонтом, зарождение жизни и, что самое утончённое — результат этого рождения. Всё, что было создано природой, хранит в себе красоту замысла. Не важно, каково это создание на вид и вкус окружающих. Антон, как убеждённый ценитель прекрасного, мог со стопроцентной уверенностью сказать, что не бывает некрасивых пауков, некрасивых деревьев, некрасивых рыб. Некрасивых людей тоже не бывает. Если природа создала их опредёленным образом — это был её замысел, что делает это создание ценным вне зависимости от облика. Другое дело — человек научился вмешиваться в замысел природы, перекраивая её результат, и такое Антона расстраивало. Тогда ведь теряется ценность, заложенная в них самой планетой. Когда человек решает вмешаться в лес — самый очаг естественной жизни Земли, которую она пыталась вести с самого зарождения, — это печалит больше всего. Антон мало что мог сделать по этому поводу. Только разве любить и выражать эту любовь через своё творчество по мере возможностей. Этим он и занимался.

В лесу у него не было любимого времени года: зимний лес был сказочным, непохожим сам на себя; в весеннем лесу, как говорили классики, тоже очень хорошо, и под берёзой можно было найти не только говно, но и кучу прорастающих трав и цветов; летом лес надевал на себя свои самые роскошные наряды, показывая себя во всей красе. Но было нечто совершенно особенное в нём поздней осенью, что многих людей, особенно к лесу не привыкших, могло оттолкнуть, но не Антона.

Грубый, щетинящийся своими голыми тёмными ветками, как дворовый пёс, он должен отпугивать от себя, но Антон его любил, как что-то родное. И ему всегда хотелось подойти поближе к этому рычащему существу, протянуть ладонь и провести по шерсти, зная — не укусит. Не посмеет, потому что в любом деле важно уважение, а Шастун уважал и почитал лес едва ли не больше всего. Этот колючий зверь был могуч, он был сильнее любого человека, Антон знал это, проведя всю свою жизнь с ним бок о бок. Он — могущественное порождение этой самой всесильной природы, и, даже когда всё человечество исчезнет с лица земли, природная жизнь останется, потому что никто из людей на планете, несмотря на все научные достижения, не обладает таким запасом силы, как природа. Именно поэтому Антон преклонялся перед этим титаном, тихо восхищаясь и стараясь изо всех сил передать эту мощь в своих картинах. Пускай никто не будет знать об его авторстве, Антон делал это не для потехи самолюбия, а как дань уважения силе природы.

За несколько месяцев в городе он начал так сильно скучать. Ничто не приносило ему больше такое чувство комфорта, и Шастун правда уставал от постоянного ощущения себя не в своей тарелке. Все эти голые скелеты многоэтажек, всё окружение которых было закатано в асфальт, вечно серое небо и грязь, где трава мелькала только под колесами сотен машин. Он всё ещё так сильно не привык к этому. Оттого желание вдохнуть полной грудью в лесу ощущалось в разы острее. В своей тарелке Антон находился лишь здесь, где шумели сосны где-то наверху и шлёпали мелкими крыльями птицы. Да, пусть воздух здесь и не был так чист, как у него дома, но даже так он, гуляющий по груди, заставлял чувствовать Антона искреннюю радость и спокойствие.

Арсений смотрел на Шастуна чуть сбоку, видя в проникающем через ветви свету дня на губах у него странную улыбку, причина которой была ему не понятна. Лицезреть такого Антона ему было совсем необычно. Тот стоял с руками в карманах, глазами бродя впереди себя, и во всей его позе читалась живая уверенность и спокойствие. Что питало это спокойствие Арсений тоже знать не мог, но просто смотрел, отмечая для себя такие новые и интересные черты.

Неожиданно Шастун двинулся с места вперёд, спускаясь с пригорка, что мгновенно насторожило Арсения.

— Ты куда? — спросил он даже с каплей беспокойства в голосе, но ноги сами по себе сделали пару шагов за парнем. Антон уходил в сам лес, где не было никаких тропинок.

Тот обернулся на него, а на лице продолжала сиять такая безмятежность, что Арсений начинал чувствовать себя странно. Он ещё не видел Шастуна таким ни разу, но удивительно, что такая новинка не вызывала дискомфорт, а просто необычные ощущения внутри с непривычки. Арсений не знал, что Шастун умеет быть таким невозмутимым, будто ничего того в данный момент не заботило.

— Ты любишь грибы? — спросил ни с того, ни с сего Антон, своей улыбкой, будто он был под кайфом, смущая Арсения пуще прежнего.

— Смотря какие, — неуверенно сказал Попов, натягивая рукава на ладони сильнее.

— Не те, в которых Данил специалист.

— Тогда да.

— Отлично, — Шастун улыбнулся ещё шире, пока Арсений на пригорке хмурился, смотря на него сверху вниз. Эта улыбка на лице выглядела какой-то будто полупьяной, и это натолкнуло Арсения на мысли.

— Ты уже пил? — решил уточнить Попов.