4. Сasse-tête (2/2)

Он разжал резко ногу, которой успел упереться в бетонную стенку, и державший его парень, который, к тому же, был абсолютно дезориентирован футболкой, повалился от этого по инерции на спину вместе с ним. Держать его в захвате поперек груди тот не переставал, и Антон вытянулся шеей вперед, натыкаясь на оголённое предплечье. Зубы Шастуна тут же сомкнулись на нём с такой силой, что ясно было понятно — прокусили кожу. Послышался громкий мат, и руки резко исчезли из сцепки, буквально вырываясь из челюсти Антона. Ноги Шастуна пару раз лягнули вперёд, предостерегая нападавшего спереди. Он наконец присел, но даже не думал медлить. Ладонь, упиравшаяся в землю, соскоблила оттуда горстку песка и грязи, после чего со скоростью пули наотмашь кинула её примерно в направлении лица лежавшего под ним парня. Она угодила точно в цель.

Встать ему не дали. Второй налетел спереди, гортанно хрипя. Он схватил Шастуна за грудки, оттаскивая в сторону от первого, который всё ещё пытался проморгаться от песка в глазах. Но, видимо, тут злость затмила здравую логику, потому что это оттаскивание было бессмысленным: Антон успел отчаянно схватиться, как обезьяна, за одну из ног нападавшего, и оба повалились вниз. Один ловкий удар в подбородок, один в лицо — преимущество вышло на сторону Шастуна. Он вскочил на ноги.

Драки в жизни Антона бывали разные. Бывали драки с подготовкой: это когда вы изначально знаете, что будете драться друг против друга или стена на стену. Что-то типа стрелы. При этом на всём протяжении схватки, будь она хоть длинной, хоть совсем короткой, эмоции остаются более-менее одинаковые. К тому же, ты всегда примерно понимаешь, с кем имеешь дело. Когда драка без подготовки — просто резкая стычка, — внутреннее состояние всегда меняется по ходу. Всё зависит от её продолжительности. Когда на тебя нападают неожиданно, сперва ты пугаешься. Без этого никак. Обязательно потребуется какое-то время, чтобы мозг вышел из состояния паники и экстренных действий по собственной защите. Можно даже успеть добить противника за это время испуга, если стычка получилась совсем непродолжительной. Такие моменты Антон называл «сам не понял, что произошло». Как будто руки всё сделали сами. Но, если драка выходит чуть более времязатратной, что случается чаще всего, то по ходу боя мозг успевает растрястись, понять, что происходит, и тогда наступает время для нового состояния. Ты начинаешь злиться на нападавшего, думать более расчётливо и рационально. Этот момент наступает в любой продолжительной драке, просто его конкретное место может меняться в зависимости от разных факторов: уровень испуга, количество противников, и так далее. Антон драться искренне не любил. Мало того, что это бессмысленно, так ещё и, в конце концов, ему очень больно. Поэтому, если на него решал кто-то напасть, Антон сначала, безусловно, пугался, а потом злился. И злился он очень сильно. По какой причине кто-то вдруг из прихоти решает сделать ему больно, когда он сам об этом не просил? Эта мысль всегда непроизвольно пролетает в его голове, когда уходит страх. А когда уходит страх, приходит злость.

Но сегодня впервые, похоже, злость пришла раньше, чем страх успел уйти.

Антон вскочил на ноги. Ему удалось уравнять силы, переломить ход драки, хотя поначалу он был так близок к трагическому поражению. И теперь он был зол. О, он даже не до конца понимал, что делает в данную секунду. Он настолько разозлился, что, сам не заметив, потерял над собой контроль. Антон был в ярости.

Тот, что пытался разобраться с глазами, переживая за собственное состояние, поднялся. Это ему мало помогло. Антон с разбега ударил его окольцованными пальцами в лицо. Он вновь упал. Сразу же Шастун повернулся и ударил второго. Тот простонал от боли. Антон, будто зеркаля предыдущие действия противника, точно так же схватил его за грудки и оттащил, бросая, к бетонному ограждению. Ещё удар. Буквально спиной он почувствовал, что на него бежит оставшийся парень. Антон, как молния, развернулся в корпусе наполовину, схватил того за одежду и, нагнувшись, буквально швырнул его через своё плечо. Парень упал по другую сторону от ограждения с громким звуком шуршания мелких осколков по бетонному полу, куда он угодил. Парень рвано вскрикнул: его спина больно встретилась с ребром бетонной стенки. На одно мгновение в голове Антона пролетела мысль о том, что это могло нанести тому серьёзнейшие повреждения, но злость залила глаза в следующую же секунду. Шастун вернулся взглядом к парню, что валялся у него под ногами. Схватив в один кулак того за ворот кофты, он принялся наносить другим кулаком удары тому в лицо. Кольца и перстни царапали кожу, и, лишь когда костяшки начали проскальзывать от крови жертвы, он прекратил. Перепрыгнул быстро через ограждение, хватаясь за второго. Один удар в живот, остальные в лицо. Он выпрямился, тяжело дыша и пуская пар на прохладный воздух. Нападавшие не двигались. Антон замер.

Резко он соскочил с места и приблизился ко рту каждого. Камень упал с его плеч. Они хотя бы дышали. Антон встал прямо, распахнутыми глазами смотря на содеянное. Лица лежащих поблёскивали в темноте, и что-то внутри уже начинало закручиваться в тошнотворный комок, но этот процесс был прерван болезненным вскриком издалека. Шастун вспомнил, что он здесь не один. Он был сильно нужен своей команде. Антон не нашёл ничего лучше, чем оставить полуживых парней валяться там, где они и были, после чего побежал за угол.

Примчав на прежнее место, он сразу же увидел, что некоторые из ребят — своих и чужих, — уже валялись на земле, но драка продолжалась. Ближе всего к Антону сцепились два парня, в одном из которых Шастун узнал Суховцева. Он сразу же бросился на подмогу.

Парень повалил Данила на землю, намереваясь нанести удар, но не успел. Антон буквально откинул того от Суховцева, и нападавший кубарем откатился в сторону. Данил тут же вскочил на ноги и быстрее, чем Антон успел что-либо понять, зарядил лежавшему на земле ногой в голову. От силы удара даже Шастун вздрогнул. Противник ожидаемо не поднялся. Антон глянул с испугом на приятеля, видя, как тот незамедлительно полетел дальше в бой. Шастун, не раздумывая, двинулся за ним.

Подбежав ближе к эпицентру событий, на глаза ему попался округлый силуэт Доброхотова. Тот лежал на земле, пока его пытались отпинать сразу двое. Он рванул по направлению к ним.

Резкий толчок в бок заставил одного отлететь. Второй переключился с Артёма на Шастуна и мощно залепил ему в район уха. Опять удар, опять боль. Опять в нём начинает бурлить что-то нечеловеческое, превращая в безжалостную машину. Антон отшатнулся, но тут же вернул тому сдачу в скулу, чувствуя, как кольца прорезали кожу у того на щеке. Откинутый прежде Шастуном парень набросился со стороны, и тот под его натиском упал вниз. Противник переступил через лежащего Антона одной ногой, нависая для удара. Самый первый из них Антон увёл ладонью, скалясь.

— Шаст! — послышалось сбоку. Антон не откликнулся, будучи больше сконцентрированным на парне сверху. Шастун мотнул ногой в сторону, чуть подбивая голень нападавшего. Тот пошатнулся, но не упал, — Шаст! — снова услышал он настойчивей и на этот раз повернулся.

Он не успел увидеть много, но этого было достаточно: уже свободный от ударов, но сильно побитый Доброхотов, которого к этому времени с земли уже оттаскивал Тимофей на безопасное расстояние, в последний момент подтолкнул к Антону свою биту. В эту же секунду в лицо Шастуну прилетел удар. Больно. Пока тянулся рукой в сторону, не успел он уйти и от второго, который угодил в область глаза. Пальцы наконец нащупали округлую ручку, подтянули к себе. Они все делают Антону очень больно. Так не должно быть. Ладонь покрепче ухватилась и взлетела в воздух, заряжая нависшему парню по рёбрам. Тому хорошо досталось, но он всё равно попытался забрать у Шастуна биту из руки. Антон подтянул ногу к своему животу и ударил стопой тому в пах. Парень скрючился от невыносимой боли и повалился на в последнюю секунду успевшего вывернуться Антона. Шастун встал, чувствуя внутри новые волны этого леденящего и одновременно обжигающего чувства. Он напоследок ударил парня битой куда-то в бедро. Сбоку вдруг налетел второй, которым, судя по кряхтению в стороне, до этого момента пусть и не очень, но успешно занимался Суховцев. Антон, будто он был гольфистом, замахнулся широко битой и нанёс беспощадно сильнейший удар по плечу прежде, чем тот даже успел среагировать. Затем ударил по задней стороне колена с разворота. Ноги того подкосились. Антон прорычал и ударил по спине, в результате чего парень свалился окончательно. Ещё один удар по бедру был такой сильный, что бита треснула и сломалась в ручке. Шастун откинул её в сторону и пару раз прописал парню на земле в лицо. Всё.

Антон выпрямился, чувствуя нездоровую дрожь в собственных руках. Он громко и хрипло дышал, оглядываясь по сторонам звериным взором. Грудь ходила ходуном, что-то щекочущее бегало по позвоночнику вниз и вверх. Когда сознание немного вернулось к Шастуну, он увидел, что лежали практически все, кто здесь был, за некоторыми исключениями. Недалеко от машины стоял один незнакомый ему парень, который добирался до этого места с их командой. Там же корячились Артём и подоспевший к нему Суховцев. Чуть ближе Антон видел, как Костеша, стоя на колене, удерживает в захвате за шею одного из их противников. В его лице Шастун узнал парня, которого ударил самым первым. Тимофей смотрел на Антона исподлобья. Из его рта выходил пар в такт неровному дыханию, волосы разбросанными прядями свисали к носу и щеке.

— Иди сюда, — прохрипел Костеша Шастуну. На лице у того было не так много заметных в темноте повреждений, но ясно видна была рана на щеке и рассечённая кровоточащая губа, что пачкала открытый нижний ряд зубов. — Поставь вишенку на этот торт. Отдаю эту честь тебе, — парень, находящийся в захвате блондина до этого момента достаточно спокойно, вдруг задёргался. Раздались громкие шарканья его ног по земле.

— Эй, эй! — сдавленно спохватился он. — Ну парни, ну я один остался, что я вам смогу сделать? Давайте по-нормальному, вы чё? — Тимофей не особо обращал на его слова внимания и просто сжал локоть сильнее. Антон медленно развернулся прямо к ним двоим и как под гипнозом сделал пару шагов. — Ну ладно вам, я приду и нормально Володе поясню, что вы хотели ему передать!

На эти полукрики с явным оттенком страха повернулись все стоявшие у машины, с интересом наблюдая.

— Не-е, — с улыбкой, из раны на которой сильнее пошла кровь, прохрипел Тимофей, приподнимая свободной ладонью голову парня за нижнюю челюсть. — Я хочу, чтобы Володя не просто слышал, а видел, что я хочу ему передать.

Антон сделал ещё пару шагов, и парень завозился сильнее, отчего локоть Костеши сжался ещё крепче на его шее. Руки пойманного безрезультатно хватались за предплечье блондина.

— Бля, ну пацаны, ну только не этот, с кастетами, — практически взмолился он в руках Тимофея, со страхом смотря на лицо Антона.

Шастун остановился вдруг, приподнимая собственные сжатые кулаки и поворачивая их к себе. Его взгляд пробежался по кольцам практически на каждом из пальцев.

— Не, именно этот, — Тимофей улыбнулся, почти уже скалясь, и ещё более недвусмысленно подставил Антону его лицо. — С кастетами.

Шастун не способен был думать. Два шага, замах, увесистый удар. Помутнение в глазах.

Костеша выпустил обмякшее тело из захвата, наблюдая вдали, как лежащие на земле люди шевелятся. Он встал, отряхнул колени, после чего скомандовал всем бежать к машине. Они запрыгнули кто куда, побрякали дверьми в спешке, и Арсений за рулём быстро тронулся с места.

Ехали они в полной тишине, если не считать гудящего мотора. Через минуты три Арсений медленно завернул в какой-то тихий двор, где стояло небольшое здание бассейна с причудливым крыльцом в тополях и красивой аркой во внутренний двор. Он остановился чуть аккуратней, чем привычно, и все, включая его самого, вывалились из автомобиля. Антон встал столбом рядом с одной из фар, неподвижно смотря перед собой пустыми глазами и горбясь в спине. Он молчал. Костеша, рассматривая свои покоцанные кулаки, бросил мимолётно взгляд на него. Артём недалеко от Тимофея пытался ходить, разминая ягодицу.

— Вот это просто пиздец, конечно, — прокряхтел он. — Хоть зубы и нос на месте. А то я не хочу, чтобы он у меня съехал, как у Дэнчи, — он посмотрел на Суховцева. — «Суха с пятаком у уха», — Данил лишь невесело хрюкнул носом, выплёвывая затем кровь. — Ты сам-то как, Сух?

Данил помотал головой, делая вид, что всё нормально. Но Артёму так не показалось:

— Бля, Дэн, у тебя чё так нос-то течёт? Ну-ка, — он бросил свои разминки и подошёл к тому вплотную, начиная аккуратно рассматривать лицо друга и приглушённо приговаривая так, чтобы только Суховцев смог расслышать. — Ты ведь у меня дождёшься, придурок. Мы с тобой, на хрен, в больничку поедем. Там тебя и почистят, и рыло на место пришьют. Камикадзе хренов.

— Если бы вы все дрались, как Шаст, — раздался спокойный, но громкий и раскатистый голос Костеши, — то ушли бы почти целые, — в этих словах был нескрываемый упрёк. Он оттолкнулся поясницей от бока автомобиля и отправился чуть подальше, чтобы размяться и потянуть нужные мышцы.

Антон всё стоял на одном и том же месте, даже не двигая своими широко раскрытыми глазами. Всё постепенно начинало ныть. Голова раскалывалась, ноги гудели. Живот болел где-то внутри, а дрожащие руки вообще ломило с каждой секундой всё сильнее. Он чувствовал, что распухает лицо и нос. Под ним по губе верхней, а затем по подбородку текло что-то тёплое и пахнувшее металлическим запахом. Но даже не это волновало его больше всего. Куда-то глубоко к нему в грудь постепенно возвращались все прочие ощущения, и что-то едкое, противное и холодное начинало подвывать внутри. Он бы так и стоял, если бы сзади его не взяли аккуратно за кофту на запястье и потащили за собой в противоположную ото всех сторону. Антон опомнился довольно запоздало. Они уже были за углом здания.

Арсений усадил его на небольшое холодное крылечко, на котором где-то даже росла трава, и поставил рядом на бетон маленькую косметичку. Тот осмотрел хмурым взглядом его лицо, после чего достал из косметички какую-то баночку, ставя около ноги Антона, пару ватных дисков и влажную салфетку из упаковки. С крайней аккуратностью он взял пальцами нижнюю челюсть Шастуна и, придерживая, принялся вытирать с его лица кровь и в большей степени грязь там, где это возможно было сделать. После этого он откинул салфетку куда-то в сторону, меняя ту на ватные диски, которые предварительно смочил, судя по запаху, спиртом.

— Вот сейчас будет больно, — тихо предупредил он, после чего практически невесомо прикоснулся к ссадине на щеке Антона ватой, и тут же от второго раздалось громкое шипение. Арсений сразу принялся дуть на это место, что помогло уменьшить жжение. Антон затих. Но после Арсений потрогал ватой это место снова. Всё повторилось по кругу.

— Что ты делаешь? — невнятно спросил Антон, до сих пор не понимающий, почему всё вокруг происходит, где он, и зачем темноволосый отвёл его сюда.

— Обрабатываю тебе раны, очевидно, — ответил тот спокойно, фокусируя глаза на щеке Шастуна. Последний даже больше не шипел.

— А как же Дэн с Тёмой? Тима?

— Сами справятся, — бросил он кратко и сухо.

— А почему я не смогу? Там всё так плохо? — сказал Шастун про своё лицо взволновано.

— Нет, всё не так плохо, — вздыхая, заверил его темноволосый и попытался спокойно продолжить работу.

Антон не унимался.

— А почему тогда?..

Арсений, всё так же занимавшийся щекой Антона, только теперь уже чуть пониже, выдохнул с каким-то будто бы раздражением, и последнему в достаточной близости было заметно, как его губы слегка растянулись в стороны, собираясь в уголках. Брови немного хмурились у переносицы. Он явно хотел что-то сказать, но сомневался либо с тем, нужно ли это говорить, либо с тем, каким образом это нужно сказать. Не придя, видимо, к приемлемому выводу, он отстранился, выпрямляясь и недовольно выдыхая. Взгляд его ходил по побитому лицу Антона, а бедро выставилось в сторону. Молчание в пару секунд.

— Потому что тебе это всё на хер не должно было быть нужно, — всё-таки произнёс он от души, слегка взмахнув рукой, и в голосе Шастун смог расслышать какой-то отзвук искренней досады, что выдавалось в чуть более протянутых гласных. Тому словно действительно было за что-то очень обидно. — Я же вижу, что тебе наплевать по факту на то… что кому принадлежит, и кто у кого что попытался отобрать, — он с негодованием размахивал рукой с ватой в руке, отдаваясь подлинным мыслям. — Это не твоё дело, и это понятно. Но ты дрался. Причём, дрался отчаяннее всех их вместе взятых, — имел он в виду остальных членов команды Тимофея, включая его самого. Арсений снова наклонился, принимаясь за царапины на подбородке. — Если бы не ты, они вообще бы уже валялись там посреди заброшки со спущенными штанами, — добавил он уже немного тише.

Антон посмотрел куда-то в сторону, где неподалёку качались тополя от ветра. Подбородок обжигало от спирта на вате, но он не издавал ни звука. Вдали залаяли собаки.

— Им нужно было помочь… — произнёс Антон тихо и медленно, будто гуляя в этот момент где-то у себя в голове, а не в реальности.

— Я понимаю, — тут же подхватил Арсений мягко, вытирая с подбородка подсохшую кровь. — И я видел, что ты делал. Ты отлично дрался, — сказал он, пытаясь поддержать зачем-то.

— Нет, — неожиданно выдал Антон.

— В смысле «нет»? — перевёл на него возмущённый взгляд Арсений, но видя, что Шастун медленно начинает куда-то уплывать, отстранился, смотря с беспокойством.

— Я не должен был… — Антон опустил голову, устремляя взгляд в асфальт и смотря сквозь Арсения стеклянными глазами. Что-то наконец накатило на него полностью. — Я… я.. — дыхание начало немного ускоряться, становясь прерывистее. Арсений слегка наклонил голову, пытаясь заглянуть в лицо сидящему, и даже в лунном свете было понятно, что оно было бледным. Антон находился сейчас будто не здесь, в глазах блестели едва заметные оттенки нарастающей паники, — Там были два парня… Они утащили меня подальше и… — старался объяснять он Арсению тихо и сбивчиво. — Я ужасно избил их… я… я… — темноволосый хотел было попытаться успокоить того, но Антон поднял между ними двумя свои ладони тыльной стороной вверх, чтобы взглянуть.

— Господи, Боже мой! — воскликнул Арсений испуганно, кладя руку на грудь и отстраняясь непроизвольно.

Ладони были буквально бурые, кое-где до сих пор по-свежему блестели и жутко дрожали.

— Я очень сильно избил… — не унимался Антон, глядя на свои ладони в каком-то забвении.

— Сиди здесь, — наказал ему Арсений до сих пор слегка испуганным тоном, после чего ускакал за угол. Он вернулся с открытой бутылкой воды через несколько секунд, собираясь посмотреть руки Антона, но тот не успокаивался.

— Я так разозлился… — он уже смотрел прямо Арсению в глаза, будто оправдываясь перед ним, и последний мог видеть неподдельный ужас в его взгляде, смешанный с виной. — Я просто бил, и бил, и бил, и… — «тш-ш-ш» от Арсения не сильно помогало, Шастун не собирался успокаиваться. — А потом я подумал, что они не дышат… Я… я… Я ведь просто оставил их там… А что, если… — он окончательно растерял все слова, бегая судорожно глазами по своим окровавленным до самых запястий ладоням и совсем упуская контроль над дыханием.

Тогда Арсений поставил бутылку рядом со своей косметичкой, освобождая руки, и взял аккуратно лицо паникующего Антона в ладони, поднимая голову на себя и устанавливая прямой контакт их взглядов. Когда зрачки Шастуна сфокусировались, Арсений заговорил:

— Успокойся, — мягко и тихо, и Антону вдруг показалось, как будто с ним говорит его мама. Интонация была очень похожей. — Ты очень устал. Сколько ты спал? От силы… — он покачал немного головой, думая, но не отрывая глаз, — …час? Мы же подняли тебя посреди ночи, да? — Антон слабо кивнул. — Вот именно. Потом ещё и махался с целым отрядом сразу. Конечно, ты устал. Сейчас смотри, — Арсений разорвал с ним взгляд, поворачиваясь к его голове боком и равняясь. Он указал рукой на небо. — Видишь, какая там большая Луна? — Антон смотрел глазами на небо точно туда, куда показывал парень. На небе был яркий месяц с острыми концами. Арсений вновь перевел взгляд на лицо Шастуна. — Мне нужно, чтобы ты смотрел только туда, ладно? Ни за что не отводи глаз, пока я не скажу.

Когда он убедился, что Антон неотрывно смотрит туда, куда было сказано, а дыхание понемногу начало успокаиваться, Арсений медленно сдвинулся с места, одной рукой взял снова бутылку, а другой приподнял бережно его ладони. Раздвинув предварительно ноги Шастуна пошире, чтобы не облить их ненароком, он принялся слегка поливать руки водой, после чего аккуратно смывал местами плотно высохшую кровь.

Когда он стал очень неспеша снимать многочисленные кольца, Антон дёрнулся и громко зашипел от боли. Арсений тут же поднял глаза на его лицо. Но тот всё так же с приоткрытым ртом смотрел в небо.

— Я понимаю, что больно, — он продолжил ещё медленнее. — Но мне нужно снять их. Они разодрали тебе все пальцы.

Он так и продолжал снимать по одному кольцу, после чего мыл, обрабатывал под шипение Шастуна, дул, и так по новой. Антон не прекращал выполнять требование Арсения, но лишь до определённого момента, когда его глаза, затянутые пеленой усталости и измождения, плавно переместились на лицо Попова, находя там более интересные вещи для разглядывания.

Внешность у него была и совершенно стандартная, и необычная одновременно. Всё в его лице по отдельности казалось даже порой каким-то несуразным, но вместе играло просто удивительно. Круглый, как у девочки, подбородок, такая же не особо выразительная челюсть. Тонкие губы и широкие скулы. Нос вообще был забавный на первый взгляд. Кончик его был какой-то квадратный, резко обрубленный. Под очень тёмными и длинными ресницами прятались огромные голубые глаза, внизу которых лежали бледные синяки. Но потом стоило только присмотреться на всё в целом, и неровности странным образом терялись. И нос не казался странным, а просто слегка вздёрнутым наверх, и синяки пропадали на бледной и гладкой коже. Рисовать Попова было только в удовольствие, Антон мог это сказать наверняка.

Арсений продолжал отмывать ладони Шастуна. Он достаточно давно заметил, что тот уже не смотрит ни на какую Луну, а пилит взглядом всю левую половину его лица, но лишь спустя примерно минуту решил бросить на него мимолётный взор. Вопреки его ожиданиям, Антон был то ли слишком погружен в свои мысли, то ли просто слишком уставший, чтобы отворачиваться, поэтому их взгляды пересеклись, и Арсений быстро вернулся глазами к ранам на руках. Правда, в самых уголках губ практически неразличимо появилась улыбка. Ну, хоть подошедшую паническую атаку удалось свести на нет. Тополя продолжали шелестеть вдалеке. Антону без куртки в свитере стало холодно.

— Арсений? — тот издал тихое «м». — Ты не знаешь, куда сейчас Тимофей?

— Домой, я так полагаю, — он качнул головой, протирая место между указательным и средним пальцем. — Но ничего обещать не могу.

— А в гараж он не поедет?

— Точно нет, — фыркнул Арсений. — У него наверняка у самого тоже всё отваливается. Он же из нас всех самый дед.

Антон помолчал, думая.

— Когда он поедет туда в ближайшее время?

— Завтра утром стопроцентно.

— Ты с ним?

— Ага.

Арсений отстранился, вставая ровно и оглядывая израненные, но теперь уже чистые ладони Шастуна с вполне довольным видом.

— Ты сможешь забрать оттуда мою куртку? — на хриплый голос Антона Попов посмотрел ему в глаза. — Она где-то на стуле около дверей. И блокнот. Он такой, маленький, с лошадьми на обложке. Где-то там же должен валяться.

— Без проблем, — спокойно ответил Арсений, пожав плечами и откидывая ватный диск к горе таких же испачканных салфеток. Он посмотрел на лицо Антона внимательно, после чего ткнул указательным пальцем в направлении его носа. — Это завтра будет сильно болеть, — поднялся до брови. — И это, — спустился до пальцев. — И уж тем более это. Не сможешь ни согнуть, ни разогнуть где-то минимум два дня, — он помог Антону подняться с крыльца на ноги. — Придёшь — обязательно приложи что-нибудь из морозилки на все места. Держи мазь, — Арсений показал тюбик Шастуну, после чего сунул тот ему в карман спортивных штанов, кидая туда снятые кольца вдогонку. — Как показывала практика, отлично помогает и от ран, и от ссадин, и синяки все тоже можешь ею намазать, — он поднял глаза на Антона. — Расписание завтра отличное. Настоятельно рекомендую остаться дома, нормально отоспаться и подлечиться.

Он бросил остальные тюбики в косметичку, закрыл её и сгрёб свободной ладонью весь оставленный ими мусор вместе с пустой бутылкой. Антон посмотрел на того.

— Ты всегда носишь с собой переносную аптечку?

Арсений пожал плечами.

— Приходится, когда встречаешься с Тимофеем, — это для него служило логичным обоснованием. Он развернулся и пошагал к углу, но напоследок остановился. — Сильно не отставай. Я скажу Тиме, чтобы он тебя отвёз до подъезда.

— Ты же сказал, что он хотел сразу к себе, — уточнил Антон.

Лицо Арсения приобрело более холодное выражение, в точности, как и голос:

— Меня не волнует, что он хотел. Я заставлю его отвести тебя до твоего дома, и точка.

Он скрылся за углом, не дожидаясь Шастуна.