5) Ночное бдение/Vigil (1/2)

Никогда ещё студенты Хогвартса не видели своего профессора зельеварения таким разъярённым. Сердитым? Да. Ухмыляющимся и источающим сарказм, который мог бы заставить шелушиться краску на стене? Сколько угодно. Но в прямом смысле снедаемого яростью — никогда.

До этой ночи. Ночи, когда исчез Гарри Поттер.

Не то чтобы в тот вечер в коридоре находилось так уж много студентов, которые могли бы засвидетельствовать резкую метаморфозу зельевара из спокойного холодного расчётливого человека в кого-то, кто заставил бы даже венгерскую хвосторогу дважды подумать перед тем, как плеваться огнём. Но те, кому выпала эта честь, немедленно возносили сердечную благодарность силам всевышним за то, что Снейп их не заметил. Следуя инстинкту самосохранения, они старались слиться со стеной, прятались за статуями, как мыши, завидевшие кружащего над ними сокола.

Вы только не подумайте, что у зельевара пена шла изо рта или что его лицо было перекошено от злости, нет. Лицо, как обычно, застыло в гранитной маске, а тонкие губы были искривлены в коронной усмешке. Ничего не изменилось. За исключением глаз. В этих тёмных колодцах клокотал гнев, аура грозящей опасности окружала высокого колдуна, буквально крича: «Беги, куда глаза глядят, и не останавливайся до тех пор, пока не зароешься в дыру, настолько глубокую, чтобы тебя там никто не нашёл!»

И бедные студенты, злой волею судьбы оказавшиеся на пути зельевара, спешили внять этому предельно ясному предупреждению.

К счастью для них.

Проходя мимо убежищ перепуганных учеников, Снейп чувствовал их присутствие, но сейчас всё его внимание было направлено на проклятых паршивцев, посмевших взломать его личные запасы. Он готов был рвать и метать, и дело было не только в воровстве, но и в абсолютном пренебрежении к его личному пространству.

Снейп был очень закрытым человеком. Принимая во внимание его профессию двойного агента, эта особенность его характера являлась обязательной. Он хранил слишком много секретов, чтобы позволить каждому безнаказанно вламываться на свою территорию без приглашения. Памятуя о прошлом, которое оставило на нём слишком много шрамов, Северус никогда никому полностью не доверял. Опыт научил его, что люди могут предать тебя или сделать тебе больно именно тогда, когда ты меньше всего ждёшь этого. Поэтому он всегда держал дистанцию, ревностно защищая то, что принадлежало ему.

Сюда относились и его зелья. В детстве у него не было ничего, что он мог бы назвать действительно своим — за исключением волшебной палочки. Его учебники были подержанными, такими же, как и одежда. Он не мог позволить себе завести питомца или приобрести метлу, да и отец никогда бы не потерпел в своём доме подобных вещей. Его обшарпанная комната подвергалась каждодневным «инспекциям» Тобиаса Снейпа на предмет запрещённых волшебных принадлежностей. Его отец совал свой неестественно большой нос в каждую дыру, в каждую расщелину, при этом абсолютно наплевав на чувства сына и выискивая малейшую причину для того, чтобы наказать мальчика за то, что тот родился волшебником.

Его желудок до сих пор скручивался при воспоминании о Тобиасе, разгребающем его шкаф с подштанниками. Взяв в руки одну пару, ублюдок издевательски ухмыльнулся и заметил, что его сыну нужно завести себе новое хобби, иначе ни одна девушка никогда не увидит того, что Северус скрывает под ними, ведь «он» был слишком маленький. Северус думал, что это был самый унизительный момент в его жизни, пока в один «прекрасный» день Джеймс Поттер и Сириус Блэк не подвесили его вверх тормашками, приглашая всю школу полюбоваться на его нижнее бельё. Лили тогда пыталась помочь ему, а он, мечась в бессильной ярости, сгорая от стыда и унижения, в попытке хоть как-то сохранить свою гордость, и без того вывалянную в грязи, ранил её острым лезвием своего языка.

Ни для кого тогда не существовала граница дозволенного, с горечью подумал он.

Поэтому-то личное пространство зельевара было для него чуть ли не самой важной вещью в жизни.

И теперь его граница была кем-то нарушена.

Даже Филч поспешил ретироваться с пути Снейпа, стоило ему всего лишь мельком взглянуть в обсидиановые глаза. Хотя смотритель всё же пробормотал что-то насчёт проклятых студентов, оставляющих библиотечные книги, где попало. Мол, он только что наводил порядок в совятне и нашёл на полу две книги. Решив, что лучше не стоит искушать судьбу, Аргус рванул в библиотеку. Мадам Пинс уже удалилась в свои комнаты, так что Филч просто опустил находку в специальный контейнер, откуда книги сами распределятся по полкам. Затем смотритель поспешил вернуться к себе, даже не желая знать, который идиот умудрился вывести Снейпа из себя.

Только круглый дурак или Альбус Дамблдор осмелились бы сейчас приблизиться к зельевару, и волею судьбы последний из вышеупомянутых вариантов окликнул его тогда, когда Северус спускался по лестнице на нижний уровень замка.

— Северус! Есть какие-то признаки Гарри?

— Нет.

Профессор ни на йоту не замедлил шага.

— Ты уверен? — Дамблдору почти пришлось перейти на бег, чтобы не отстать.

— Да.

Выражение надежды на изборождённом морщинами лице сменилось грустью и разочарованием.

— Хм, понятно. Я так надеялся… Мы тоже ничего пока не нашли и не слышали… Ладно, если у тебя появятся хоть какие-то идеи, сообщи мне, пожалуйста. Мой кабинет всегда открыт, — продолжал вещать директор, абсолютно не замечая того, что его профессор зельеварения был «слегка не в духе» — настолько он был поглощён мыслями о своём пропавшем спасителе.

— Позже, — отрезал Северус, безопасности ради ограничиваясь лишь короткими словами.

Зельевар ускорил шаг, уклонившись от руки директора, которая хотела было лечь на его плечо. Если до него кто-нибудь сейчас дотронется, то он за себя не отвечает, и, как заметил Хагрид, он не собирался проводить остаток семестра в Азкабане.

Не услышав от своего шпиона хороших новостей, Дамблдор наконец отстал от него и пошёл своей дорогой, продолжая размышлять о том, куда, во имя Мерлина, мог деться Гарри.

Подойдя к дверям лаборатории, Северус остановился и сделал несколько глотков воздуха, стараясь восстановить свой утраченный самоконтроль, который он оттачивал годами для того, чтобы не стать похожим на тех, кого он ненавидел и презирал — на своего отца, Тёмного лорда, Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Массируя виски одной рукой, зельевар бормотал себе под нос успокаивающую мантру. Затем он начал считать вздохи и считал до тех пор, пока не смог вздохнуть без страстного желания отправить виновников в ад.

«Так, Снейп, ты уже остыл? Вот и славно. Зайди внутрь, проверь ястреба, найди студентов и просто накажи их».

И мужчина открыл дверь.

Первым, что бросилось в глаза, была довольно внушительная фигура Крэбба, который указывал палочкой на его ястреба — его ястреба, безжизненно висящего вверх ногами. Раздался шёпот «Энервейт», а потом:

— Пожалуйста, прошу тебя, не умирай, потому что иначе я тоже не доживу до шестнадцати лет, хотя мой день рождения на следующей неделе.

Северус оцепенел, сражаясь с очередной волной ярости, но всё ещё был в состоянии слушать тихие излияния мальчишки, который тем временем помог очнувшемуся ястребу забраться обратно на жёрдочку.

— Мне очень жаль, мы пришли сюда только для того, чтобы взять кое-какие ингредиенты для розыгрыша. Мы не… не хотели сделать тебе больно. Мы даже и не знали, что ты здесь. Хоть бы я тогда заткнулся и ничего не говорил Драко. Иногда он такая задница… думает, что знает всё на свете… Я говорил ему, чтобы он оставил тебя в покое: все знают, что больные животные иногда кусаются — моя собака тоже хорошо меня цапнула, когда я хотел промыть рану на её лапе.

Тихое ястребиное мииии-ип.

— Наверное, ты не мог поступить иначе. Раз ты не можешь плакать, то ты кусаешь, чтобы мы знали, как тебе чертовски больно… Прости, я надеюсь, что ты будешь в порядке. Я лучше пойду, пока профессор Снейп…

Он медленно повернулся и столкнулся лицом к лицу с главой своего факультета.

Лицо Крэбба приняло оттенок старой сыворотки, и он выдохнул:

— Охххх… П-профессор Снейп… — попятившись назад, он споткнулся и чуть было не налетел на жёрдочку с ястребом. К счастью, его спасла рука зельевара, которая ухватила мальчишку за плечо и поставила прямо. — О, чёрт! То есть… Я хотел сказать…

— Мистер Крэбб, даю вам две секунды для того, чтобы рассказать мне, что вы делали с моей птицей, — сказал Северус своим самым шёлковым голосом, который для всех слизеринцев означал наступление судного дня.

— П-помогал ей, сэр! Она… Она упала с насеста и… потеряла сознание… ну, я и… я просто хотел помочь ей…

— Неужели? Любопытно, мистер Крэбб, как это спящий ястреб мог разойтись настолько, чтобы упасть с насеста, особенно в такое время, когда моя лаборатория закрыта для учеников, и ни один студент не смеет находиться здесь без моего специального разрешения? Не соизволите ли просветить меня?

Чёрные глаза безжалостными осколками впились в перепуганного мальчишку, пронизывая его насквозь.

«Он знает… о, Господи, знает… Мы все покойники… Мерлин, смилуйся надо мной…» — в этот момент Крэбб понял, что всё безнадёжно. Снейп всё знал, ведь он на самом деле мог читать мысли — нет смысла даже пытаться хоть как-то выкрутиться, а исключение из школы будет наименьшей из грядущих проблем. «Папа прибьёт меня… Если Снейп сообщит ему…»

— Ну? Я жду.

Крэбб почувствовал, как температура в комнате упала на добрых десять градусов, и тяжело сглотнул.

— Сэр, пожалуйста… Я всё объясню…

— Живее тогда! — прорычал Снейп, сверля взглядом «свою жертву», хотя почти всё внимание зельевара было обращено к птице, которая слегка покачивалась на своём насесте, время от времени издавая слабые крики. Северус поспешно подошёл к ястребу, намереваясь успокоить его.

И тут Крэбба прорвало. Вся история полилась из его уст так, словно он находился под воздействием Веритасерума. Он даже не пытался врать. Ведь каждый член слизеринского факультета знал: никогда не лги Северусу Снейпу. Если рискнёшь, то это будет первый и последний раз в твоей жизни.

Спокойно выслушав пятиминутную исповедь своего ученика, Снейп решил, что на этот раз ему придётся нарушить обычай и отложить наказание провинившихся на потом. Он чувствовал, как раненый птенец немилосердно дрожит под его пальцами. Трое маленьких паршивцев могут подождать, а ястреб — нет.

— Мистер Крэбб, передайте мистеру Гойлу и мистеру Малфою, — тут голос декана стал ледяным, и Винсент вздрогнул, — что вам троим запрещено покидать общежития до утра. Завтра в девять часов вы явитесь в мой кабинет и пожнёте плоды своей глупости.

— А? То есть… вы не собираетесь исключать нас сегодня же? — выпалил мальчик. — Но вы всегда…

Губы профессора зельеварения растянулись в оскале.

— Не вздумай учить меня, мальчишка! — прошипел Северус. — Делай, что говорят! Живо!

Крэбб дёрнулся, словно от удара хлыста, а затем пролепетал:

— Да, сэр, сию минуту, сэр. Мне очень жаль, сэр! — и рванул с места, двигаясь быстрее, чем гепард, преследующий антилопу.

Вот теперь Северус смог немного расслабиться. У него будет достаточно времени для того, чтобы придумать подходящее наказание, которое убедит всех троих в ошибочности их действий. А сейчас у него есть дела поважнее.

***</p>

Надев тяжёлую перчатку, зачарованную так, чтобы острые когти ястреба не поранили кожу, Северус убрал самодельные опутенки и мягким голосом стал уговаривать ястреба перебраться к нему на руку. Хищник послушался, дрожа от страха в слабом свете Люмоса.

Крии-ук. Крии-ук.

— Шшш. Всё в порядке. Я здесь, — прошептал зельевар, взмахнув палочкой.

На этот раз диагностические чары выявили лёгкую травму головы, ссадины, ещё одну раздробленную кость в крыле; кроме того, животное страдало от лихорадки. Всё бы ничего, но если добавить к этому переломы, полученные птицей при падении… Северус молча выругался. «Это нехорошо. Совсем нехорошо».

— Так, птенец. Давай посмотрим, что можно сделать, — голос зельевара был ровным и мягким. Снейп знал, что ястребы обладают отличным слухом, поэтому их пугают громкие голоса и шум.

Так как за один день организм хищника мог принять только одну дозу обезболивающего зелья, пришлось обойтись заклинанием, облегчающим боль. Затем Северус осторожно снял импровизированный капюшон, позволяя ястребу увидеть окружающий мир.

Весь вид пациента говорил о состоянии глубокой апатии, прекрасные глаза были затуманены, а тело животного сотрясала лёгкая дрожь. Птица съёжилась, словно пытаясь спрятаться от всех и вся.

— Тебе нужно будет принять жаропонижающее, но в начале ты поешь. Это зелье не очень приятно пить на пустой желудок.

Вынув из сумки уже освежёванного кролика, зельевар срезал с тушки куски мяса, порубил их на кубики и, следуя указаниям Хагрида, потолок в металлической ступке, одновременно добавляя небольшое количество мёда. Затем Северус взял маленькую пластиковую ложку, которой отмерял количество ингредиентов для зелий, и зачерпнул ею немного мясной смеси.

— Ты, должно быть, умираешь с голоду, ведь у птиц такой высокий уровень метаболизма, — обратился Снейп к ястребу. — Ну-с, обед подан, — и он поднёс ложку к клюву птицы.

Та лишь уставилась неподвижным взглядом на предложенное угощение.

— Давай, попробуй, — подбодрил её Северус, нисколько не заботясь о том, что в данный момент немного похож на мамашу, которая воркует над своим привередливым карапузом, уговаривая его поесть. Зельевар пододвинул ложку поближе к ястребиному клюву.

Но птица не взяла ни кусочка.

Это безразличие напугало профессора зельеварения. Животное, которое отказывается от еды, скорее всего, готовится умереть.

— Попробуй. Хотя бы немножко, — вновь попытался Северус, а затем, решив рискнуть, обмакнул палец в медовую смесь и провёл им по клюву птенца.

Ястреб моргнул.

Потом раскрыл рот и съел немного мяса.

Северус чувствовал, как сильно бьётся его сердце, в надежде, что ещё не поздно.

— Хочешь ещё? Для растущего птенца это очень мало. Ты должен много есть, иначе ты никогда не вырастешь достаточно сильным для того, чтобы взлететь. Давай же.

Ястреб наклонил голову и медленно подцепил клювом ещё немного мясной пасты.

— Молодец. Кролик и мёд, очень питательно и полезно, — похвалил Северус.

«Мерлин, кажется, я совсем выжил из ума, но мне наплевать. Он ест, и это самое главное».

Когда птенец очистил ложку, которая была размером с чайную, Снейп снова наполнил её мясом.

После двух ложек аппетитной смеси Северус решил, что уже можно дать животному жаропонижающее зелье.

Призвав из сумки Хагрида клобучок, зельевар попытался приспособить его на голове птицы. Раздалось недовольное шипение.

— Тихо. Понимаю, что ты хочешь видеть, но мне бы не хотелось, чтобы ты дрался со мной, когда я буду поить тебя зельем. Тебе оно не понравится, но это необходимо для твоего организма.

Оказавшись в капюшоне, молодой ястреб сразу же успокоился, давая возможность профессору зельеварения открыть ему клюв и влить туда лекарство.

Проглотив снадобье, птица потрясла головой, издав звук отвращения.

— Омерзительное зелье, правда? Но оно помогает. Как насчёт водички? — мужчина наполнил шприц свежей водой и медленно напоил ею ястреба.

Когда с этим было покончено, Северус снова натянул на руку защитную перчатку и попросил птенца перекочевать на его запястье. С ястребом на руке зельевар направился в свои апартаменты, сумка лесничего, тушка кролика и миска с медовой смесью плыли по воздуху вслед за ним.

Никто, за исключением трёх членов преподавательского состава, точно не знал, где находятся покои Снейпа. Он сам так захотел. Секретный пароль к его комнатам был известен только Хагриду, Дамблдору и Поппи. Самому же Северусу он был не нужен: защитные чары были настроены на его магическую подпись и без проблем пропускали его.

Оказавшись в своей квартире, которая включала в себя уютную гостиную, спальню и маленькую ванную, Северус взмахнул палочкой, и позаимствованная у Хагрида жёрдочка пристроилась у камина, поверх старого экземпляра «Ежедневного пророка». Та же участь постигла миску с мясом и кружку с водой. Ещё одним движением палочки зельевар увеличил пламя в камине, ведь ястребу понадобится тепло.

— Ну вот! Добро пожаловать в новый дом. По сравнению с предыдущим это, конечно же, прогресс, — сухо заметил Снейп.

Ястреба всё ещё колотила дрожь, и мужчина принялся нежно поглаживать его по груди и по задней части шеи, пока птица не успокоилась.

— Так, становись сюда, — посадив птицу на верхушку насеста, Снейп закрепил на её лодыжках опутенки, к которым вдобавок привязал шнур длинной в двадцать футов. Шнур позволит ястребу достичь пола, если тот случайно свалится, и тем самым не даст ему опять повиснуть в воздухе вверх тормашками.

Скрючившись, молодой хищник уныло опустил скрытую капюшоном голову, и тут длинные изящные пальцы снова ласково прошлись по мягким, кремовым с ало-коричневыми крапинками перьям на его груди.

— Спи. Тебе это необходимо. Тебе также понадобится имя, но… я слишком устал, чтобы думать об этом прямо сейчас. Может быть, завтра.

«Если ты, конечно, переживёшь эту ночь».

Северус не отрицал, что ястреб мог умереть. Травмы были весьма серьёзными и вполне могли развить инфекцию, которая в конечном итоге сделала бы своё тёмное дело. Но оптимистичный маленький мальчик, который всё ещё жил в нём, надеялся на то, что птица всё-таки выживет.

Вынув из складок одежды часы, он посмотрел на циферблат.

20:00</p>

Вздохнув, Северус скинул учительскую мантию, повесив её на крючок у двери и снял туфли. Оставшись в брюках и рубашке, он опустился на диван и позвал:

— Твикси.

Хлопок, и в комнате появилась эльфийка.

— Вы звали, хозяин Северус?

— Звал. Пожалуйста, сделай мне чашку крепкого чёрного бохейского чая и принеси мне какой-нибудь суп и сэндвич. Да, и большой стакан холодной воды.

— Будет исполнено, сэр, — с поклоном сказала Твикси и исчезла.

Вскоре она вернулась, неся с собой всё, что он заказал, прихватив ещё и маленькую тарелочку с черничным пирогом с обилием сладкого масла.

При виде пирога Северус удивлённо изогнул бровь.

— А это что?