Глава 2 (2/2)

— Конечно, приходи, мы тут с Мамору как раз чай пьем.

Усаги слышала эту фразу тысячи раз, и никогда она ее не смущала, разве что вызывала чувство легкой досады: опять этот ханжа! Но теперь ей вроде как стало даже неловко, будто она вмешивалась во что-то такое, во что не должна была. И откуда у нее такие дурацкие мысли?

— Может, тогда лучше встретимся, как запланировали? — сдулась Цукино.

— Что за глупости? Твоя чашка ждет тебя, — удивилась Сецуна. — Вы что, опять поссорились? — судя по укоризненному тону, Мамору был рядом, прекрасно слышал их разговор и вот-вот попадет под горячую руку Мейо, и Усаги, если честно, меньше всего хотелось выяснять отношения таким образом.

— Нет, все в порядке. Скоро буду, — поторопилась закруглиться она и отключилась.

И все же мысль встречи с Мамору тяготила ее, и девушка просто не хотела отвечать себе на вопрос, почему, хотя знала на него ответ. Ведь невозможно даже представить, что не у Сецуны, а у нее, Усаги, Джиба сидит и беззаботно пьет чай. Невозможно представить, что им это уютно. Если с Сец Усаги чувствовала себя свободно, то Мамору всегда разрушал этот состояние. А что, если и сама Усаги лезет в их отношения? Ведь что-то делает же в доме Сецуны Джиба, хотя сегодня даже не его дежурство?

Бредя на остановку, Усаги некстати почувствовала, как начинают пылать ее щеки. Вроде бы голос Сецуны был вполне беззаботным и не говорил о том, что Цукино им с Мамору как-то помешала, однако… Усаги поймала себя на том, что просто не может думать об этом. Нет, ей не противно, она — взрослый человек и живет на этой планете не первый день. Но сама мысль, что Мамору может касаться Сецуны, — касаться как-то не так, — вызывала в ней какое-то иррациональное, жгучее отторжение, от которого хотелось спрятаться.

«Я не должна об этом думать. Это не мое дело», — уговаривала себя Усаги, вызывая такси через приложение; это были ее последние деньги до зарплаты, но, если честно, уже было плевать, потому что настроение почему-то окончательно испортилось.

Вот уже полгода два или три раза в неделю Усаги подрабатывала в закусочной с дурацким названием «У пончика». Сначала она устроилась туда посудомойкой, но в первый же день умудрилась разбить пару тарелок и какой-то дорогущий бокал. Бесславная история ее карьеры тут бы и оборвалась, если бы не подвернувшая ногу официантка, выйти на замену которой в пятничный вечер никто не согласился, и Цукино, за неимением альтернатив, перебросили в зал. С подносом она поначалу обращалась так же неуклюже, как с намыленными чашками, однако в коллектив влилась мгновенно, да и посетители ее как-то сразу приняли. Усаги часто говорила себе, что работает там только из-за чаевых, однако, на самом деле, ей просто это нравилось. Как было бы хорошо оказаться сейчас там!..

Но вот до боли знакомый дом Сецуны, льющий из окон карамельный свет. Усаги понимала, что, чтобы не нарваться на расспросы, ей надо вести себя, как всегда, однако сейчас от нее будут требоваться усилия, особенно если Мамору еще не догадался уйти восвояси. Собрав весь свой дух в кулак, Цукино позвонила в дверной звонок, и ей как назло открыл именно Мамору. На нем была простая синяя футболка, в руках — кухонное полотенце, которым он тщательно вытирал ладони, и его домашний вид почему-то вывел Усаги из себя окончательно. Уж, случаем, не к нему ли она по ошибке пришла?

— Проходи, — по-хозяйски пригласил ее Мамору, и Цукино поежилась, однако, вскинув надменно голову, вошла в знакомую прихожую.

По дому разносился дивный запах корицы, от которого тут же засосало под ложечкой, однако Цукино из чистой вредности ничего про это не сказала.

— Мы уже заканчиваем, — выглянула из-за угла Сецуна, такая, какой Усаги ее видела очень редко — расслабленная, воодушевленная, с румянцем на щеках, в свободной зеленой блузе и легкой аквамариновой юбке, поверх которых был накинут лавандовый фартук.

Какая идиллия! Нет, похоже, Усаги и правда не вовремя!

— Мамору сегодня раздобрел на свою фирменную шарлотку, — улыбаясь, объявила Сецуна, и Усаги снова невежливо промолчала, — там и для тебя осталось.

— Спасибо, — все-таки сварливо солгала Цукино, чтобы ее раздражение так не бросалось в глаза, — я не голодна.

— Ты? — усмехнулся Мамору, не замечая, с каким остервенением она развязывает шнурки на кедах. — Да кому ты рассказываешь? Ты на перекус рада на каждой перемене бегать, — его голос был совершенно не издевательским, но Мамору был так неприятен ей в этот момент, что Цукино к нему даже головы не повернула, а шумно протопала на кухню, оставив Джиба остолбенело пялиться ей вслед.

«Да что со мной? — разозлилась Усаги на себя. — Быть может, я ревную Сецуну? У меня никогда не было сестры, а Сец мне ее заменила. Может, мне не хочется делить ее с Джиба? И я боюсь, что окончательно стану третьей лишней?»

Это уже больше походило на правду, ревновать — это нормально. Это, по крайней мере, объясняет ее нелепые детские реакции: нечто такое с ней уже происходило, когда на свет появился ее младший брат Шинго. А Мамору всегда подтрунивал над Усаги, показывал, что относится к ней с позиции разумного высокомерного взрослого, и Усаги ненавидела его за это чванство. И вот этот самый мерзкий Мамору хочет отобрать у Усаги ту, что она любит, как сестру, — Сецуну. Разве это удивительно, что все в ней протестует против этого? Одно дело — приятный и добрый парень, другое — ханжа и язва Джиба. И хотя до этого момента Усаги вроде бы не замечала между Сец и Мамору каких-то двусмысленных отношений, сейчас ей почему-то было все очевидно.

— Выпей чаю и пойдем, — предложила Сецуна, как ни в чем не бывало доставая любимую кружку Усаги и наливая в нее напиток.

На расписанном под розовый мрамор кухонном столе на белом фарфоровом блюде аппетитно высилось несколько кусков красивого яблочного пирога. Он был аккуратный, как с витрины кондитерского магазина, и Усаги даже не верилось, что Мамору на такое способен.

Ишь как расстарался.

— Садись. Только тебя и ждали.

Ага, ждали они.

На кухню наконец вернулся и Мамору, и Цукино даже показалось, что выглядит он расстроенным или раздосадованным (не иначе как потому, что мечтал, чтобы Усаги не приходила), однако девушка сделала вид, что даже не заметила его присутствия.

— Спасибо, я и правда не хочу. Я только попить, — с постным видом уселась Усаги и принялась пить крошечными глоточками, пусть и при виде десерта — Усаги была сама не своя от сладкого — у нее подводило живот. — Я следила за Зойсайтом, — заявила она, хотя, вообще-то, хотела пока попридержать эту новость, пока не соберет достаточно данных.

Пусть Мамору знает, что она не сидит без дела.

— Следила? Одна? — встревожилась Сецуна. — И что же?

— Похоже, он встречается с какой-то девчонкой из нашего универа. Мне сказали, что его подружку зовут Сеголен, но это была точно не она. А еще он пару часов назад ездил в желтый квартал вот по этому адресу, пробыл там где-то час, — Усаги сунула Мейо свой телефон, где в заметках сохранила нужные данные.

— Понятия не имею, дом как дом, — пожала плечами Сецуна и отдала телефон Мамору; тот только пожал плечами. — Может, родственники?

— Может, и родственники, — не стала спорить Усаги, хотя что-то ей подсказывало, что все совсем не так.

— Я пробью адрес, — предложил Джиба.

— Его отец живет не в НеоТокио, это точно. Про остальных близких выяснить пока не удалось. Может, он ездил к другу. Или это его квартира, но тогда непонятно, зачем ему общежитие, да и вещей при нем никаких не было, при этом двери он открыл быстро — кодом или ключом.

— Я хочу кое-что проверить, — вдруг взвилась Сецуна, и лицо ее окончательно потеряло такую милую сердцу Усаги расслабленность. — Боюсь, Мамору, сегодня у тебя дежурство вне очереди.

— Я могу подежурить и одна! — возмутилась Цукино, хотя это было невозможно глупо.

Но Мейо ее уже не слышала. Она выскочила из кухни, оставив Мамору и Усаги один на один.