Глава 20 - Игра стоит свеч (1/2)

Это казино не сильно отличалось от трех предыдущих, в которых за эти жалкие дни побывали Нат и Лив. Оба сейчас не походили на себя. Веснински в дорогом костюме с душной бабочкой и зализанными волосами, и Малкольм в роскошном вечернем платье изумрудного цвета и тяжелыми серьгами рука об руку шли к столу с техасским холдемом, чтобы ограбить всех. На руках у них были лишь жалкие пять тысяч, однако они планировали увеличить эту сумму как минимум в двадцать раз. Просто явиться к Ичиро и оповестить его о том, что они планируют сделать — не вариант, у Ната скорее на спине еще одна метка появится, однако, как он и сказал Эндрю перед отъездом — игра его слишком привлекала. Парочка знала, что не сегодня, так завтра, юный лорд несомненно явится лично, ведь они уже и так «ограбили» немало завсегдатаев, а такое хозяева заведений редко пропускают мимо своего внимания.

Опустившись на последнее свободное место, Нат кивнул крупье и присутствующим за столом, двоих из которых он знал. Они поморщились, словно младшее поколение Балтимора одним своим существованием оскверняли землю, однако парочка и глазом не повела. Лив промурлыкала другу что-то на ухо, после чего оставила невесомый поцелуй на его щеке и отошла, чтобы захватить ему виски, а себе шампанское. Чаще всего девушка просто стояла рядом, мягко обнимая парня за плечи, тогда как Нат играл. Все-таки из них двоих карты считать умел только он. Веснински уже ограбил присутствующих на двадцать тысяч пятьсот долларов, когда на плечо ему легла тяжелая рука.

— Математик против богатых джентельменов — это даже не смешно, — хмыкнул Ичиро.

— Ты что-то поздно, — промурлыкал Нат, даже не повернув голову.

— Заканчивай.

— Нет, — рыжий дважды стукнул пальцами по зеленой обивке стола. — Присоединяйся к нам. Уверен, умираешь от скуки, а так хоть разомнешься.

— Да, а ты, как всегда, поднимаешь мне настроение и обеспечиваешь головную боль, — Морияма скосил глаза на Лив, которая походила на сытую кошку. — Иди сыграй где-нибудь еще, — но девушка не сдвинулась с места, уверенно глядя в глаза молодому мужчине, поглаживая кисть Веснински, лежавшую на столе.

— Лив, будь добра, раздень вон тех джентельменов, что пытаются обанкротиться уже в пятый раз, ставя на зеро.

— Зови, если что, — Малкольм хитро улыбнулась, подмигнув, после чего, виляя бедрами, пошла к столу с рулеткой.

— Зачем приехал?

— В Пальметто скучно, — вздохнул Нат. — Три тысячи, — он лениво бросил на стол фишки, тогда как остальные зашевелились, ворча, но ставку все же поддержали, и только одна пожилая женщина, понимающе закивав, сбросила карты. — И по тебе, конечно, соскучился. Тут вот недавно с Рико повидался, — рыжий поморщился, глядя на пиковую даму, которая легла рядом с валетом. — У него просто отвратительный характер. Неужели он поддается только моей дрессировке? Стареет Тетсуи, стареет, теряет хватку. Вот я и думаю, может, оставить ему ответный подарок на Новый Год, как он принес мне на Рождество. Сыграешь со мной, Ичиро? — Нат наконец повернул к Морияма голову, вслепую ставя все фишки на центр стола.

— Если выиграешь сейчас, — кивнул мужчина. — Вскрывайтесь.

— Флэш рояль, — не отрывая от него глаз, Нат бросил пиковые туз и десятку на стол. — Ты, как всегда, вовремя.

— Паршивец, — криво усмехнулся Ичиро, после чего кивнул. — Господа, будьте так добры, найдите другой стол, — подождав, пока все места освободятся, Морияма сел напротив Веснински. — На что сыграем, Натаниэль?

— На желание.

— Ты математик и умеешь считать карты. Как я могу выиграть у тебя?

— Фортуна весьма капризна. Даже я не могу предсказать, какие карты мне выпадут. Играем лишь один раз. Сбрасываешь — проигрываешь, так что никакие мои математические способности не помогут.

— Это русская рулетка, — Ичиро склонил голову к плечу, внимательно глядя на своего цепного пса. — Я попрошу о чем угодно, если ты проиграешь, ты же это понимаешь?

— Разумеется, — кивнул Нат. — Но разве игра не волнительнее, когда на кону жизнь? Что нам деньги — скука. Но вот такие ставки… Это интригует, оживляет и бодрит, согласись.

— Идет. Играем на желание. Льюис, будь добр, возьми новую колоду, перемешай ее, а потом раздай.

— Как прикажете, господин.

— Рассказывай, Натаниэль, — мужчина щелкнул пальцами, и им тут же принесли два стакана виски. К своему рыжий даже не прикоснулся. — Что натворил мой брат?

— Он решил, что может лезть в наши дела. Пришел, заявил, что оставит в покое мою семью, если я вернусь в Гнездо. А потом было совершено покушение на Жана. Скажи мне, Ичиро, с каких это пор вторые лезут в дела основной ветви?

— Ты заигрываешься. Помни свое место.

— Еще даже не начал, — все веселье исчезло с лица Ната, обнажая личину дьявола. — И свое место я прекрасно помню. Думаешь, раз я твой, я не имею силы? Не забывай, дом без фундамента рухнет. Я — твой фундамент. А Рико — побочная пристройка. Смотри, как бы он не разрушил твою пирамидку своими капризами. Она еще слишком нестабильна, может, как карточный домик, рассыпаться от дуновения ветерка. Подумай, что удержит этот домик. Рико или я? — подождав, пока черные глаза напротив достаточно ожесточатся, Нат кивнул и откинулся на спинку стула, уже почти не чувствуя боли от такого движения. — Мне он надоел. Мешает и нервирует.

— Хочешь убить его? — крупье начал раздавать карты.

— Нет. Но в Эвермор я загляну. И напомню маленькому засранцу его место. Видимо, многие начали забывать о том, что Балтимор мой не только по крови. Я заслужил это.

— Полагаю, на это и играем? — Ичиро посмотрел карты. — На мое разрешение и отсутствие наказания?

— Так мы играем?

— Я никогда не отказываюсь от своих слов, — карты легли на стол. — Две пары. Натаниэль?

— Чуть-чуть не дотянул, — вздохнул Веснински. — Тройка, — он встал со своего места, одергивая пиджак. — Был рад увидеться. Скоро ты услышишь мой голос. Советую к нему прислушаться. Сейчас я буду почти шептать. Подумай, как я могу кричать.

— Смотри, не прыгни выше головы.

— Мой рост — жалкие сто шестьдесят сантиметров. Прыгать выше головы — мои упражнения в спортзале, — усмехнулся он, вертя в руках несколько черных фишек, которые потом сунул себе в карман. — Благодарю за вечер, — он подвинул внушительную стопку оставшихся фишек в сторону крупье, глаза которого удивленно распахнулись, после чего двинулся на выход. Он не прошел и пяти метров, как к нему подтекла Лив, которая тут же скользнула рукой по его плечу, а потом взялась за локоть, ничуть не смущаясь того, что сейчас на каблуках была на добрые пол головы выше.

***</p>

Жан и правда приехал вместе с Ноксом через три дня. Он отказался ехать в больницу, поэтому Эбби тут же посадила бывшего ворона под домашний арест у себя. Кевин был на удивление тихим и, казалось, каким-то потерянным. Он не так много времени проводил с братом, особенно после того, как в первый день увидел Джереми, который, казалось, делал даже воздух вокруг своего парня комфортнее и мягче, лишь бы тому было хорошо. Большую часть времени Дэй был словно не в себе. Он часто просто зависал, уставившись куда-то в пустоту перед собой. Даже на корте, куда его с фырканьем и ворчанием возили близнецы, Кевин иногда просто замирал, глядя куда-то, будто оказываясь в другом месте и времени, а когда его окликали, вздрагивал всем телом и выглядел потерянным.

Несложно было догадаться, что с ним. Нат не просто уехал. Уехал в личине дьявола, пообещав отомстить. И, наверное, только Кевин мог в полной мере представить, что значит месть дьявола Эвермора и сына «Мясника». Эндрю слышал план Веснински, но тот, словно в отместку, не рассказал сути, лишь обсуждал с Лив какие-то технические детали, так и не рассказав, что же должно выйти в результате. Наверное, будь это обычная отлучка рыжего идиота, Миньярд сидел бы на крыше, зачем-то высматривая черную Феррари, но сейчас это было просто бессмысленно. Нат ведь сказал, что раньше первого числа не вернется. А сегодня только тридцатое. Но Эндрю сидел и смотрел. И курил карамельные сигареты, запивая их отвратительно крепким кофе, который в сочетании со сладковатым вкусом, остававшимся от фильтра на губах, был почти терпимым. Почти. Наверное, будь Нат рядом, блондин высказал бы ему все, что думает об этой гадости, сказал бы принести сахар… Хотя, кому он врет, Нат бы и так принес кофе с сахаром.

Закурив еще одну сигарету, Эндрю постарался вспомнить, когда он последний раз говорил с кем-то дольше десяти секунд. Ники снова окунулся в счастливый и блестящий Эриклэнд, тогда как Аарон, словно чувствуя, не приближался и не трогал брата. Вообще, было странно то, что близнец стал каким-то… понимающим? Если вспомнить их отношения даже в начале года, Аарон больше походил на истеричного ребенка, тогда как сейчас, хоть в нем и осталась желчь, появилось и что-то холодно-расчетливое. Случилось ли это благодаря времени, благодаря чуть ли не разрывающему защитника Натаниэлю или долгим разговорам с Кевином, Эндрю не знал, но, наверное, мог бы сказать, что чувствовал что-то схожее с глухим удовлетворением. Несомненно, Аарон никогда не простит ему смерть Тильды, но еще два года назад Ники запер их всех троих в комнате в Колумбии, чтобы обговорить этот момент. Не то что бы близнецы тогда «помирились», если такое вообще можно сказать о них, но они услышали друг друга. Спустя три часа и четыре бутылки виски. Но желанного результата Хэммик все же добился, как ни странно. И до чего они докатились? Аарон обвиняет брата в том, что между ним и рыжим придурком что-то есть. И Эндрю за это не отрывает ему голову. В какой момент это вообще произошло?!

Тогда, когда после «визита» воронов они «завтракали» в закусочной, Эндрю думал над тем, а будет ли у него ломка, если убрать из своего рациона наркотик в виде рыжего придурка дольше, чем на пару дней. Что ж, прошло уже почти пять. Если подводить итоги, то результаты следующие: одновременное желание выкинуть все, к чему прикасался этот идиот, и в то же время даже ночевать на крыше, нескончаемая скука, бесконечная апатия из-за отсутствия хоть чего-то стоящего и по-настоящему интересного, неожиданное пристрастие к черному кофе без сахара и сливок, перечитанная трижды книга Ницше, в которой он знал уже каждое слово, потребность постоянно крутить в руках хотя бы один нож и дурацкая привычка вертеть в пальцах телефон, который, будь он проклят, не оповещал о новых сообщениях от рыжего наркомана. По сути все шло именно так, как он и предсказывал. Сейчас была стадия легкого замешательства и непонимания, какого черта его вообще все это заботит, но Эндрю уже чувствовал, как внутри него начинает назревать злость. Она тлела, как почти погасшие угли, но он был уверен, она разгорится с новой силой уже где-то через десять часов. И вот тогда начнется веселье. Потому что Эндрю будет приходить в ярость от всего. Даже от того, что этот мир существует. Во всяком случае это было бы предсказуемым.

Затушив сигарету об бетон и скинув окурок вниз, Миньярд тяжело поднялся на ноги, покачиваясь, а потом, прихватив с собой пустой термос из-под кофе, побрел в сторону двери. Общежитие казалось почти вымершим, и это не могло не радовать. Аарон был в гостиной, сидел за столом над учебниками — зубрилка картонная — тогда как Кевин, как, наверное, и всегда, отсматривал очередной матч, делая пометки. Закатив глаза, Эндрю бесшумной тенью скользнул в спальню и замер на месте, когда уже почти забрался на второй ярус, обнаружив на своей кровати посторонние предметы, которые ну никак не могли здесь оказаться. Он даже моргнул несколько раз, словно это должна была быть какая-то галлюцинация, но нет. Они были все там же. Черная толстовка с надписью «Я ненавижу…», пять черных фишек из казино Нью-Йорка номиналом в 100 долларов каждая, те самые ножи, что полиция изъяла, как улики, и ключ от Феррари. Эндрю даже потрогал холодный металл, чтобы убедиться в том, что это реально. И все это мог оставить только один человек. Человек, которого он против воли выглядывал, сидя на крыше, и просто никак не мог пропустить. Вылетев из комнаты, как пушечное ядро, он резко повернул кресло брата и навис над ним, вглядываясь в испуганные глаза:

— Кто заходил к нам в комнату?!

— Никто, — опешил Аарон, скосив глаза на Кевина, который даже снял наушники, будучи в замешательстве от происходящего. — Что случилось?

— Уверен, что никто не заходил? Сколько ты здесь? Ты точно ничего не слышал?

— Я здесь уже третий час над долбаной фармацевтикой сижу. Я слышал только ворчание Кева, твои шаги и моторы с улицы. Никто не приходил. Что, блять, произошло?!

— Ничего, — Эндрю отступил назад, поджав губы, глядя в пол, после чего так же быстро убрался в спальню, как и появился.

— Ты хоть что-то понял? — тупо спросил Аарон, повернувшись к Дэю.

— Не-а. Но это твой брат, а не мой.

— Будто ты своего рыжего понимаешь, — закатил глаза Миньярд, полностью поворачиваясь к другу и надменно глядя на него из-под ресниц.

Эндрю вернулся в комнату, забрался на кровать и осмотрел вещи. Первым делом он вернул свои старые ножи на место, тогда как те, что носил сейчас, сунул под подушку. Если Веснински думал, что он вернет ему оружие, то сильно заблуждался. Ключ от Феррари он прицепил к своей связке ключей, фишки он повертел между пальцев, после чего сунул в задний карман. Осталась только толстовка. Взяв ее в руки, Миньярд осмотрел вышитую надпись, даже провел по ней пальцами, но так и не смог принять решение выбросить ее к чертям. Особенно когда он поднес ее ближе и почувствовал слабый запах хвои, соли и карамельного табака. Запах Ната. Он носил эту толстовку как минимум один день… Хмыкнув, Эндрю запустил руку под ткань и удивленно приподнял брови. Внутри толстовка была не просто мягкой, а почти ласкающей, от чего тут же захотелось залезть в нее целиком, укрыться капюшоном и не вылезать. Но вопрос, как Нат пробрался в общежитие незамеченным и оставил все это, оставался открытым. Не в силах побороть себя, Эндрю написал короткое сообщение, состоявшее из одного слова:

Как?

Ответа не было долгие пятнадцать минут, пока наконец Нат не соизволил взять телефон в руки. А может, он просто решил поиздеваться, что тоже весьма возможно. Он же сам говорил, что просто обожает выводить Миньярда из себя и всегда будет это делать.

Решил, что нужно все-таки притащить что-то из Нью-Йорка. Я бы заглянул к тебе </p>

на крышу, но у меня было мало времени, а быстро уйти от тебя не смог бы. </p>

И я пока не решил, что хочу сказать. Кевину </p>

стоит убавить звук у матчей, а Аарону сидеть не спиной к входу. </p>

А что до меня… я умею быть тихим, когда этого требуют обстоятельства. </p>

Кстати, советую убрать мороженое в морозилку, а то ведь растает, </p>

стоя на столе уже добрых сорок минут. О, и если тебя волнует вопрос, как я проскользнул мимо тебя… Я видел тебя на крыше, когда собирался заехать на парковку, и решил проскользнуть с задней части здания. </p>

Замки тут так себе. И да, я не на своей тачке, ты не мог заметить.</p>

Ножи?

Деньги прекрасно смазывают колеса мира, помнишь? </p>

Где ты?

Еду в точку встречи с командой. И нет, я не скажу где, </p>

потому что ты приедешь, а я уже говорил, ты не участвуешь. </p>

Почему?

Потому что это только мои дела, Дрю. Я не потяну тебя вниз. </p>

С наступающим Новым Годом.</p>

Эндрю тупо уставился на последнее сообщение, а в его голове было пусто. Как он его только что назвал?! Что это вообще за?! Его мозг точно отказывался понимать и принимать эти три странные буквы, являвшиеся последним слогом его имени. Казалось, в его голове что-то сломалось, выпала какая-то шестеренка и не хотела вставать на место.

Тряхнув головой, Эндрю отбросил телефон в сторону, словно тот вот-вот должен был взорваться, а потом снова опустил взгляд на толстовку на своих коленях. Что он вообще должен делать со всем этим?! И тогда он вспомнил про мороженое, которое Нат оставил на кухне. Соскользнув со второго яруса на пол, он вынырнул из спальни, краем глаза замечая, что брат уже затянул Кевина в какую-то стрелялку на приставке, а потом двинулся в другую комнату. На столе и правда стояла большая сумка-морозильник, который, в отличие от полиэтилена, не шуршал, а внутри… был целый магазин мороженого, но только с любимыми вкусами Миньярда. Определенно нужно было отдать этому рыжему наркоману должное. Он умудрился не просто беззвучно проникнуть в Башню, так еще и притащил с собой эту сумку килограмм на восемь. Конечно, для спортсмена это не вес, но звука прибавляет. Пробормотав ругательства себе под нос скорее по привычке, Эндрю начал загружать в почти пустую морозилку запас мороженого на, как минимум, следующий месяц.

Он все еще не понимал, почему Нат отказался брать его с собой или, как говорил он сам, тянуть его на дно. Что такого он задумал? Веснински же прекрасно осведомлен о том, что насилие Эндрю не чуждо, а эмпатия — пустой звук. Есть только минимальный список людей, на которых ему не насрать, остальные — безликие картонки на улицах. Так в чем проблема? Почему бы не повеселиться? Но нет, Нат оставил его дома, как маленького ребенка. И при этом не поленился припереться из Нью-Йорка в Пальметто только для того, чтобы оставить — подарки? — при этом даже не появившись. Хотя… может он поднялся на крышу и беззвучно простоял за спиной у Эндрю какое-то время? Нет, он бы точно его… просто почувствовал бы. А ведь он мог и не ехать лишние 4 часа в каждую сторону, а остановиться где-то неподалеку от Университета Эдгара Аллена. Если Лив была с ним, то, Эндрю был уверен, ворчала и скулила. Хоть что-то хорошее. Кроме мороженого, любимых и привычных ножей и… толстовки и ключей Ната.

Что делать с дурацкой одеждой, пропахшей рыжим, Эндрю еще не придумал, поэтому рухнул на насыпной мешок, лежавший неподалеку от дивана, и уставился в экран телевизора, делая вид, что наблюдает за игрой. Первой мыслью было выкинуть тряпку и покончить с этим, но что-то внутри воспротивилось такому решению недовольным ворчанием. Поэтому Эндрю сунул в рот огромный кусок мороженого, от сладости которого заскулили вкусовые рецепторы. Можно было ее выстирать раз пять или шесть, точно ничего не останется, но тогда она перестанет па… быть такой мягкой. Да. Именно это ему не нравилось. И только потому что у него не было сил запихивать ее в шкаф, он оставил ее на кровати перед собой, когда уснул. И потому, что это была ближайшая одежда, он надел ее утром, почти урча от мягкости, натягивая и без того длинные рукава до самых костяшек, чувствуя еще не выветрившийся запах, который, конечно, разумеется, обязательно, его раздражал и ничуть не успокаивал. Нет.

— У тебя крылья на спине?

Вопрос Аарона взбодрил Эндрю лучше кружки черного кофе, которую он держал в руках. Хмыкнув, голкипер изо всех сил постарался заглушить желание подойти к зеркалу и посмотреть на рисунок на спине. Если там и правда были какие-то глупые крылышки, то Нат мог рыть себе могилу. Выпив кофе и позавтракав с сонным Кевином и вечно хмурым Аароном, не менее хмурый Эндрю лениво двинулся в ванную. Стоило двери закрыться, как он тут же метнулся к зеркалу и извернулся так, чтобы посмотреть на рисунок. Такими же белыми нитями был вышит контур красивых ангельских крыльев. Это не был тот дешевый рисунок, он не отличался детализацией и казался почти незаконченным, если бы не был таким гармоничным. Не были прорисованы перья, были лишь намеки, направляющие… и вся работа была очень тонкой, в отличие от жирной надписи на груди. Наверное, только поэтому Эндрю не заметил ее еще вчера ночью. Закатив глаза, Миньярд сделал в голове пометку в свободное время вспороть нитки и убрать этот дурацкий узор. В конце концов, толстовка и правда оказалась теплой и уютной, ее можно было оставить…

***</p>

Рико бился в агонии, стараясь повернуться, но всюду были давящие на него стены. Он помнил, как его разбудил грохот, как он выскочил в коридор, но свет был почему-то красным, а не холодным белым, как обычно. Он помнил, как шел по коридору, пока не увидел на том конце знакомую с детства фигуру брата, что казалось почти немыслимым. Нат просто не мог быть здесь. А потом дьявол скользнул за угол, в сторону лестницы, что вела наверх, на корт. Рико почувствовал, как в горле встает ком, а по спине бегут мурашки. Где-то он уже это видел, чувствовал что-то схожее.

— Думаешь, это смешно, Нат? Хочешь поиграть? — Морияма криво усмехнулся, закусив нижнюю губу. — Я тебя убью, дерьма ты кусок.

Уверенно он двинулся вверх по лестнице, как вдруг дверь за его спиной с грохотом захлопнулась, отрезая от общежития. А потом он услышал это — их детские голоса и смех, его самого и братьев. Все походило на какой-то сон. Рико шел по бесконечно длинной лестнице, слушая собственные воспоминания, почти видя перед глазами маленьких Кевина, Ната и Жана. Разговоры стихали, голоса ломались и становились мрачнее, взрослее, пока не раздался оглушительный вопль, после которого все стихло. Осталось только тяжелое дыхание самого Рико, его ошалевшее сердцебиение и шаркающие шаги. Было слишком тихо даже для Гнезда.

Дойдя до двери, Морияма на секунду заколебался, а потом отбросил все сомнения. Он дома. Он в Гнезде. Он в своем замке. Он здесь король! И даже дьявол не посмеет!.. Все мысли тут же исчезли, когда он увидел это. К горлу подступила тошнота, а мир поплыл. Из легких вырвался сдавленный хрип, а ноги сами дернулись в сторону, однако глаза не хотели отрываться от представшей картины. И тогда он услышал его. Услышал голос дьявола Эвермора, голос самой тьмы этого места.

— С Новым Годом, братишка! — Рико закрутил головой, но Ната нигде не было видно. — Не думал же ты, что я оставлю тебя без подарка после того, какой щедрый дар ты преподнес мне? Скажи, красиво? Все, как ты любишь! Правда, пришлось попотеть, чтобы найти тело, походящее на тебя, но… воронов, оказывается, так просто убить, — раздался гортанный смех, от которого Рико дернулся в сторону. Это был смех «Мясника». Тот самый смех, что он слышал много лет назад… — Что ты так волнуешься?! У тебя же огромная команда! На пять больше, на пять меньше… Ты даже не заметишь! Король площадки! Великий и неповторимый Рико Морияма! Так давай пройдемся по твоей биографии? Вспомним самые яркие моменты?

А потом была резкая боль в шее и темнота. И сейчас он бился об стены какой-то коробки, изо всех сил стараясь выбраться, пока не раздался щелчок, и он не вывалился на пол, но… лучше бы он этого не делал. В воздухе висел запах железа, крови и трав, которыми обычно пахло в медпункте… Лучше бы его убили, лучше бы похоронили в этом самом гробу, в котором он узнал гроб матери. Он не хотел это видеть и слышать, он не хотел сидеть в протухшей крови, он не хотел, не хотел, не хотел…

***</p>

Вопросы о том, что же такое затеял Нат, рассеялись в утро первого числа вместе с новостями на телевидении, которые рассказывали о том, как неизвестные ворвались в Гнездо и: «Оставили угрожающую кровавую инсталляцию с использованием неопознанных тел людей, которые выглядели в точности, как игроки основного состава воронов. Тренер Тетсуи Морияма официально заявил, что никто из игроков и сотрудников не пострадал, а также попросил фанатов не вмешиваться в это, так как делом уже занимается полиция. Предположительно, виновниками являются фанаты аллигаторов, которых накануне праздников вышибли из чемпионата студенты Эдгара Аллена, однако это лишь предположения. К сожалению, мы не можем показать снимки, но они уже есть в сети. Заранее прошу не смотреть тех, у кого слабая или шаткая психика. То, что сотворили эти люди…» Никто из лисов уже не слушал то, что вещала телеведущая. Схватившись за телефоны, а Кевин за ноутбук, они полезли в сеть и… даже Аарон, который уже вскрывал трупы, почувствовал, как завтрак хочет вырваться на свободу. Все поле Гнезда было залито кровью — чьей, непонятно — а посередине стояла висельница, на которой болтались пять тел, одетых в черно-красную форму для экси с соответствующими именами и номерами. Все они были в общежитии лисов на Рождество… Их тела не просто болтались на веревках, но также были выпотрошены, кишки обматывали трупы и светились изнутри, лишь отдаленно напоминая гирлянды на елках, а на лицах вырезаны широкие улыбки. Но хуже всего выглядел труп рядом с висельницей. Это был труп Рико, насаженный на кол. В его глотку была вбита клюшка для экси, руки и ноги переломаны под странными углами и топорщились в разные стороны, словно у замеревшей марионетки, а на полу валялась корона. Король экси был мертв.