Глава 20 - Игра стоит свеч (2/2)

— Он же не мог его… — прохрипел Аарон, не в силах оторвать глаза от фотографий.

— Нет, — отозвался Эндрю. — Их подправили. Грим или операции. Рико жив.

— Он бы не оставил его просто спать в кровати, — Кевин схватил телефон и быстро набрал брата, однако на том конце ему сообщили, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. — Блять! Нат, что же ты натворил?! — он звонил снова и снова, но результат был неизменен.

Пока все внимание было приковано к Дэю, Эндрю перелистнул окно на телефоне и перешел в переписку с рыжим дьяволом.

Он мертв?

Король пал. Да здравствует король. </p>

Моргнув, Эндрю вернулся к созерцанию мечущегося Кевина, уже предчувствуя, что в скором времени к ним ворвутся Ники и Эрик, а за ними, где-то минут через двадцать, и тренер. И он не ошибся. Сначала ворвался верещащий кузен, которого пытался удержать удивительно спокойный Клозе, а потом в общежитие, как проклятье, влетел Ваймак, да и не один, а с багетом и Ноксом наперевес. Окинув их всех скучающим взглядом, Эндрю закатил глаза и двинулся к двери, чтобы потом спрятаться на крыше, как вдруг его окликнул Моро:

— Ты знаешь, где он? — Миньярд бросил на него пустой взгляд через плечо и уже вышел в коридор, когда Жан догнал его, не забыв при этом закрыть дверь в комнату монстров. — Ну же, уверен, он тебе сказал. Слушай, если его сейчас не остановить, он уйдет в пике, понимаешь?

— Я похож на няньку?

— Это не шутки.

— Так и я не клоун.

— Эндрю!

— Багет, он большой мальчик, сам разберется, как, дай подумать, — блондин достал из пачки сигарету, рассмотрел ее, а потом указал ею на француза, — точно, как и всегда. Оставьте меня уже в покое, — он развернулся на пятках и пошел к двери на крышу, однако слова Моро догнали его у самого выхода:

— Я знаю, что тебе не плевать на него. Кевин не должен был позволять ему делать это. Верни его домой.

Хмыкнув, Эндрю, не оборачиваясь, пнул ногой дверь и вышел на улицу. Он и не глядя мог бы дойти до самого края и не оступиться, зная здесь каждую выбоину. Мурлыча себе что-то под нос, он прикурил сигарету, глядя на загоревшийся кончик, который он прикрывал ладонью, после чего поднял взгляд и замер на месте. Он был не один. Нат стоял на самом краю, засунув руки в карманы своего дорогого пальто. Его волосы были неправильно зачесаны и даже залиты лаком, плечи слишком расправлены и напряжены, а поза была непривычно строгой и властной. Натаниэль Абрам Веснински. Он не повернулся, хотя определенно точно слышал, как вышел на крышу Миньярд, как прикурил сигарету. Казалось, Нат был где-то далеко отсюда, улетел прочь или не вернулся.

Против воли Эндрю почувствовал. Почувствовал урчащее удовлетворение от того, что на крыше он не один, что рыжий идиот снова дома, что все вернулось на круги своя, но логика говорила, что все не так просто. Если бы это было так, Нат бы уже сидел на диване в общежитии, он был бы одет в толстовку, джинсы и кеды, а не дорогой костюм и блестящие начищенные ботинки.

Подойдя к самому краю, встав рядом, стараясь игнорировать то, как учащенно от высоты бьется сердце, Эндрю, не глядя, протянул парню сигарету. Прошла секунда, другая, и папирус выскользнул из пальцев, перекочевав в чужую руку. Это уже было не плохо. Это было хоть какое-то действие, выдававшее в Нате живого человека, а не статую. Пока он курил, Эндрю не сдержался и скосил на него глаза. На лице была неподдельная всепоглощающая скука, но одна четкая деталь бросилась в глаза и заставила весь посторонний мир исчезнуть. Тройка на левой скуле — ее не было. Ее перекрыл другой рисунок. Песочные часы. В памяти тут же всплыли слова Ната на интервью с Кэти Фердинанд: «Время — самый ценный ресурс. Оно не лечит. Больно будет всегда. Но время дает возможность привыкнуть. Спустя время ты перестаешь замечать старую боль. Спустя время эта боль становится частью тебя». Но сам Эндрю потом чуть изменил его слова, добавив: «Но это не значит, что боль будет бесконечной. Есть жизнь и без нее». Вопрос, о чем именно думал Нат, когда изменял рисунок, оставался открытым, но Миньярд ничего не мог с собой поделать и продолжал смотреть на угольно-черный рисунок.

— Пялишься, — Веснински сделал последнюю затяжку, а потом сбросил сигарету вниз. — Я приехал, чтобы сказать, что…

— Приехал не ты, — перебил Эндрю, уверенно глядя в пустые голубые глаза, надеясь рассмотреть за этим льдом привычный огонь. — Ты говорил, что не боишься крови. Уверен, трупы и увечья тебя так же не пугают. Так в чем проблема?

— Я уезжаю. Есть дела, требующие…

— Пиздеж. Уверен, твоя дорогая Оливия прекрасно со всем справляется. Еще одна попытка.

— Я не намерен отчитываться перед тобой.

— Ошибочное суждение, врешь сам себе, — Эндрю запустил пальцы в волосы на затылке Ната и чуть сжал, но тут же ослабил хватку, заметив, как плотно стиснулись челюсти рыжего. — Что не так, Абрам?

Нат дернулся от собственного имени, но Миньярд плотнее притянул его к себе, неотрывно глядя в глаза, забыв о том, что они оба стоят на самом краю. Казалось, медленно, очень медленно, Нат зашевелился, выворачиваясь из собственной скорлупы, из своей брони, чувствуя, что снова в безопасности, снова дома, что больше не нужно притворяться. Он словно оживал. Его плечи расслабились и опустились, лицо разгладилось, смягчилось, а дыхание стало легче, пусть все это и заняло добрые десять минут тишины и ожидания. Удовлетворенно хмыкнув, Эндрю провел рукой по его волосам, взъерошивая и чуть спутывая, словно эта маленькая и незначительная деталь делала Ната самим собой. И каково было его внутреннее удивление, когда рыжий идиот облегченно вздохнул и почти блаженно прикрыл глаза, окончательно расслабляясь и, казалось, тая.

— Все еще есть дела?

— Возможно, — Нат не открыл глаза, наслаждаясь тишиной и прохладой воздуха. — Ваймак мне голову открутит за эту выходку.

— Что сделал с Рико?

— Выкрал из Гнезда, запер в гробу на пару часов, а потом устроил марафон воспоминаний, финалом которого служило уничтожение единицы на его скуле метким ударом кастета. Ничего, что бы он не мог пережить, но и ничего, что бы он смог забыть.

— Почему не пустил меня? Помнится, кто-то говорил, что здесь дрессировщиком не работает.

— Так я и не давал команды, — хмыкнул Нат, наконец открывая глаза. Они стали яснее, острее и живее, хоть все еще выглядели несколько блеклыми. — Я просто поставил тебя перед фактом. Не моя вина, что ответ не пришелся тебе по душе. Ты бы отлично вписался, даже не спорю, но вопрос в том, что я не хотел, чтобы ты туда вписывался.

— Меня не нужно держать за шкирку, как ребенка, — Эндрю чуть надавил на затылок, притягивая к себе ближе, и Нат беспрекословно подчинился. — Я могу решать самостоятельно.

— Я и не спорю. Ты главный, — парень усмехнулся, облизнув губы. — Тут. Но не там. Ты не знаешь правил того мира. И я сделаю все, чтобы не узнал. Хоть убей меня.

— Убью. Когда-нибудь. Выиграл? — секунду Нат непонимающе смотрел на него, удивленный такой резкой смене темы, а потом расплылся в улыбке.

— Ну, у меня же нет второй метки на спине за все это веселье, значит, выиграл.

— Ты идиот.

— Ладно тебе, — протянул Веснински, улыбаясь уже привычной лисьей улыбкой, когда в его глазах загорелись азартные искры, — придумай что-нибудь новое, а то я начинаю сомневаться в твоей изобретательности. Идиот — слишком размазанное понятие для моей многострадальной мученической личности, тебе не кажется?

— Нет, не кажется. Оно максимально точно описывает тебя, — Эндрю окинул пустым взглядом лицо Ната, словно оценивая вид. — Все такой же идиот, наркоман и лис.

— Я не хочу оставаться здесь, пока не… — Нат махнул рукой, но Миньярд понял его. Может, сейчас рыжий идиот и вернулся к себе, стал мягким и расслабленным, но это было… лишь из-за Эндрю. Из-за его пристального взгляда и тяжелой руки в волосах, его спокойного ровного голоса и запаха сигарет. — Поэтому уеду. Но вернусь к началу тренировок, как и обещал.

— Колумбия, — вдруг выдал Эндрю, отступая на шаг назад. — Мы едем в Колумбию.

— Но я не…

— Ты сам сказал. Здесь главный я. Точка. Пришла твоя очередь сидеть тихо и молчать в тряпочку, пока я разгребаю твои проблемы. Ты меня понял?

— Да.

— Если я оставлю тебя здесь одного, не грохнешься вниз, Абрам? — с крохотной ноткой издевки спросил Эндрю, а перед глазами Ната всплыли воспоминания о первой игре в этом году и панической атаке в душе.

— Нет. Я хочу, чтобы ты продолжил играть.

— Наркоман, — хмыкнул блондин, после чего медленно убрал руку и, удостоверившись, что Нат не начинает вновь тонуть, шагнул назад. Подождал, и лишь после этого скрылся за дверью, чтобы собрать вещи и забрать ключи.

В гостиной царила легкая суматоха. Кевин и Жан препирались на французском, Аарон требовал, чтобы они говорили по-английски, тренер говорил по телефону с Дэн и Мэттом, Нокс звонил кому-то еще, тогда как Ники и Эрик тихо переговаривались на немецком. Это сыграло Эндрю на руку. На него не обратили никакого внимания. Зайдя в спальню, голкипер вытащил из шкафа сумку, запихнул несколько предметов одежды для себя и Ната, а потом так же вышел, не сказав ни слова, лишь оставил ключ от Мазерати на столике при входе. Все были слишком увлечены происходящим, чтобы заметить тень в лице Миньярда.

Выйдя в пустой коридор, он спустился вниз и нашел Ната у самого входа под козырьком, смотрящим в пустоту, но он тут же отмер, стоило двери закрыться за спиной Эндрю. Несколько секунд он тупо смотрел на него, словно не понимал, что видит перед собой, а потом поплелся к Феррари и сел на пассажирское сиденье, прислоняясь к окну и прикрывая глаза. Он отдавал себя в руки Эндрю, доверяя не только отвезти себя в безопасность, но после этого и собрать себя по кускам. Он знал, что так и будет. Они оба это знали.

Жан удрученно покачал головой и, плюнув на истерику брата, двинулся на выход, чтобы дождаться Джереми и Ваймака внизу, но так и замер у двери, заметив ключ от Мазерати. Секунду он осознавал то, что видит, а потом, наплевав на свое состояние, бросился к окну. На парковке все так же стояла черная машина Миньярда, но на главную дорогу выезжала машина, которую Моро узнал бы из тысячи других — черная Феррари. Почему-то внутри стало чуть тише. Если Нат приехал, значит, он готов принять помощь. И, возможно, помощь Эндрю — это именно то, что ему нужно. Очевидно, говорить об этом остальным не имеет никакого смысла, поэтому, бросив Джереми на французском, что он будет внизу на лавке, Моро вышел из комнаты. Как минимум о младшем брате беспокоиться было не нужно.

Эндрю выкрутил музыку радио на минимум, краем глаза следя за тем, как постепенно Нат проваливается в сон. На его лице были тяжелые тени, которые появлялись лишь после нескольких бессонных ночей. Эндрю был уверен, если он спросит этого идиота: «Стоило ли оно того?» — Веснински лишь рассмеется, качая головой, глядя куда-то в даль. Голкипер ехал нарочито осторожно и плавно, мягко ускоряясь и тормозя, не будя тем самым спящего придурка. Остановившись у супермаркета, Эндрю оставил Ната спать, а сам набрал продуктов, но когда вернулся на парковку, обнаружил бывшего ворона сидящим на капоте машины с сигаретой между пальцев, смотрящим на какую-то семью. Отец говорил по телефону, тогда как мать пыталась успокаивать маленького плачущего мальчика, который хотел получить внимание мужчины, но тот от него лишь отмахивался.

— Помню, в детстве, когда я еще не понимал всего, я так же хотел получить внимание отца, — пробормотал в фильтр сигареты Нат. — Только потом я понял, что лучше, чтобы он не замечал меня.

— Разве Оливия не научила тебя не бояться? — Эндрю опустил тяжелые пакеты и встал рядом.

— Я не боялся. Уже не так, как раньше. Но если он замечал меня, то нередко хотел узнать, чему меня научили, — Нат провел рукой по своим предплечьям, на которых, вероятно, были ножны с ножами. — Лучше было не высовываться.

— Но ты не мог?

— Не мог, потому что он поднимал руку на маму. Не знаю, как она вообще могла выйти за него.

— Если бы она этого не сделала, тебя бы не было, — Эндрю оттолкнула от капота и встал перед парнем, закрывая ему вид на семью.

— А разве так бы не было лучше? Если бы меня просто не существовало? — Нат отдернул взгляд, глядя на шумную дорогу. — Иногда я задумываюсь над тем, чтобы плюнуть на все и просто убежать. Спрятаться там, где никто не найдет, а если найдут, то убежать снова. Я хочу найти место, где меня не будут знать, где я смогу не прислушиваться к каждому шагу, не буду следить за людьми, не буду проверять, на месте ли мои ножи и вздрагивать, когда не нахожу их рядом. Я хочу… покоя.

— Его не будет. Ты никогда не забудешь. Это останется с тобой до конца, — Эндрю мягко забрал из его пальцев сигарету и сделал глубокую затяжку, даже не закашлявшись, после чего выдохнул дым вверх, чтобы он не попал рыжему в лицо. — Но это не значит, что однажды, проснувшись без ножей, ты не будешь спокоен. Одно не отменяет другое.

— Звучит, как сказка.

— Да, несбыточная мечта. Прям как ты.

— Но я есть.

— Значит, и это может быть.

Когда они подъехали к дому, Нат хотел было помочь с пакетами, но получил лишь легкий хлопок по рукам от Миньярда, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как пойти вперед первым и открыть дом собственным ключом. Несколько секунд он стоял в прихожей, а потом стянул с себя пальто, швырнул дорогой пиджак куда-то в угол, куда через секунду полетела и рубашка, чтобы снять ножны. Он взвесил оружие в руках, а потом положил на столик. Он прошелся руками по телу, приподнял край брюк, чтобы вытащить еще три ножа, и только после этого спокойно, ничуть не стесняясь своего тела, не чувствуя холода, двинулся на кухню, чтобы поставить кофе. Эндрю проследил за его действиями, после чего посмотрел на ножи, которые лежали, как какие-то ключи или мелочь из заднего кармана джинс.

Пройдя на кухню, Миньярд поставил пакеты на стол и начал разбирать продукты, даже не глядя на Ната, который методично собирал кофейник, а потом заваривал кофе, оживляя дом запахом. Подумав немного, Эндрю вернулся в прихожую, снял свое пальто, оставшись в одной подаренной толстовке, и снял повязки, набитые ножами, оставив их рядом с ножами Ната. Так казалось правильным и, почему-то, нужным. Первые несколько минут кожа предплечий слегка зудела, не привыкшая к отсутствию плотной ткани, но скоро это прошло. И материал внутри толстовки был достаточно мягким, чтобы не причинять дискомфорта. Когда он вошел на кухню, его уже ждала кружка кофе с сахаром и сливками, как он пил всегда. Но вместо того, чтобы взять его, Эндрю подошел к Нату и забрал из его рук кружку с чистым черным кофе и сделал глоток, морщась, сопровождаемый кривой ухмылкой Веснински, склонившего голову к плечу.

— Пялишься.

— А ты не пьешь черный кофе.

— Отъебись, — закатил глаза Эндрю, делая еще один глоток. Нат послушно отодвинулся и запрыгнул на столешницу, самодовольно усмехаясь. — Идиот, — блондин отставил кружку и скептически осмотрел подтянутый торс парня напротив, испещренный шрамами. — Тренировки с пятого числа.

— Это я тут наркоман. И я обещал Ваймаку быть. Я буду.

— Ты? — Эндрю шагнул вплотную к нему, поставив руки по обе стороны от Ната, не позволяя ни уйти, ни спрыгнуть вниз, хоть тот и мог это сделать, стоило лишь сказать. — Или Натаниэль и дьявол?

— А как лучше?

— Вечно думаешь не о себе. В этом твоя проблема.

— Если буду думать о себе, задам вопрос: да или нет.

— Да.

— Мне не нужны подачки, — Нат недовольно поморщился, а уголок его губ дернулся. — Я не…

— Да или нет? — Эндрю не прикоснулся к нему, даже не повернул подбородок привычной хваткой, лишь стоял совсем рядом, пристально глядя на четко очерченный профиль и татуировку песочных часов на скуле. Но парень не поворачивался, продолжал смотреть в окно, словно выискивая там что-то. — Я все еще жду от тебя ответа, Нат. Да или нет? Это не сложно. Ты знаешь, что можешь отказать.

— Знаю, — он наконец повернул голову, а в его взгляде читалась какая-то отчаянная нотка, плещущаяся в море признательности и мягкости. — Но не хочу. И меня это почти перестало беспокоить. Да.

Нат приподнял правую руку, но привычно остановился в нескольких сантиметрах от головы Эндрю, давая тому возможность остановить его. Но этого не произошло, поэтому Нат запустил пальцы в мягкие светлые волосы, потянулся вперед, и Эндрю поймал его губы на полпути. В этот раз не было места спешке или небрежности. Они целовались медленно, словно пробуя и проверяя, есть ли этому сейчас место. Кончики пальцев Миньярда покалывало от желания прикоснуться к знакомым узорам на чужой коже, но сейчас это было слишком рискованно. Сначала он положил руки на колени Ната, чувствуя гладкую ткань брюк, и, не почувствовав сопротивления, повел вверх по бедрам, а наградой ему служил судорожный вздох, когда его прохладные пальцы заскользили по открытой коже, задевая края шрамов, освежая их контуры в памяти.

Сознание медленно плавилось и растекалось в тепле между ними. Касания были не такими жадными и тяжелыми, как на крыше, где они сидели часами. Сейчас было по-другому, но по-своему хорошо. Они словно тихо переговаривались, касаниями губ и языков. Эндрю возвращал Ната из Нью-Йорка, возвращал на крышу и на поле, в их общежитие и Колумбию, в Мазерати и Феррари, в реальность, которая была ему так дорога. В этой реальности от Натаниэля остались только ножи на столике при входе, обостренные рефлексы и паутина шрамов на теле. В этой реальности был человек, который назовет его Абрам, и он поверит, был человек, который не жалеет и не боится его, а просто… принимает. Говорит «да» и протягивает руку. И это было одно из самых приятных чувств, что Нат когда-либо испытывал. Безопасность, заземленность и, кажется, тот самый покой, которого он так хотел. Шумно выдохнув, Нат чуть отстранился, но лишь для того, чтобы вздохнуть полной грудью, прикрыв глаза. Несколько секунд Эндрю внимательно всматривался в его расслабленное и уставшее лицо, после чего опустил чужую голову себе на плечо.

— Спасибо, — пробормотал Нат в изгиб его шеи, обдавая кожу теплым дыханием.

— Не вздумай заснуть здесь.

Нат хмыкнул, после чего чуть зашевелился и… мягкие губы коснулись точки, где бился пульс. Эндрю вздрогнул, его пальцы сильнее сжали рыжие волосы, но не оттянули назад, поэтому Нат поцеловал снова, чуть выше и увереннее, проходясь по мягкой коже языком, ни на секунду не задевая чужое тело зубами, но уже через несколько секунд ощущение исчезло, оставляя после себя прохладу.

— Думаю, мне и правда стоит поспать.