Глава 11 - Церковь дьяволу не помеха (2/2)

— Мы еще об этом пожалеем, — пробормотал Аарон, вставая вплотную к брату, соприкасаясь с ним плечами, но, к удивлению всех, голкипер даже не вздрогнул, наоборот, чуть надавил, словно говоря этим, что он рядом и не бросит.

Ники шумно втянул носом воздух и всё же нашел в себе силы позвонить в дверной звонок. Прошло некоторое время, пока дверь им не открыла Мария Хэммик. Теперь Нат понимал, почему кузены так не похожи друг на друга. Мария была высокой мексиканкой, и было видно, как много от ее внешности взял Ники. Она даже не улыбнулась, лишь окинула всех своих гостей коротким взглядом, прежде чем вернуть свое внимание к сыну:

— Мог бы и не звонить.

— Это больше не мой дом, — напомнил Ники.

Пока Мария отходила в сторону и пропускала гостей в дом, Нат старался отделаться от мерзкого ощущения, что он, как мышь, влезает в сложную мышеловку. Он ненавидел подобное чувство, слишком отвратительные события обычно следовали за ним, но ничего поделать с собой не мог, лишь оставался начеку и проверил, на месте ли его ножи. Эндрю заметил это движение, вопросительно приподнял бровь, словно спрашивая, что не так, но Нат лишь качнул головой. Пока что можно было списать всё на паранойю.

— Вы, должно быть, Нат и Кевин, — женщина постаралась дружелюбно улыбнуться, однако узнавания в ее глазах не проскользнуло. Она даже не смотрела матчи сына…

— Как вы догадливы, — не удержался рыжий, проигнорировав лживую теплоту в голосе матери Ники.

— Аарон, давно не виделись, — предприняла еще одну попытку Мария, и Нат был готов зарычать, потому что она умудрилась перепутать близнецов, хотя сегодня они словно намеренно оделись совершенно по-разному. Эндрю, как всегда, в черном, тогда как Аарон чуть ли не светился от количества белого в своей одежде.

— Аарон я, — хмыкнул хороший близнец, уже снимая верхнюю одежду вместе с остальными.

— Да, конечно…

Они прошли внутрь дома. Нат шел последним и, казалось, запоминал каждую половицу, в голове выстраивая планировку дома. Ему уже не нравилось то, что он здесь, не нравились давление и напряжение в воздухе, не нравилось состояние друзей, не нравились атмосфера и те чувства, что заставляли подрагивать кончики пальцев. «Опасность. Опасность. Опасность!» — кричало подсознание.

Он не особенно слушал разговор, хотя Лютер — отец Ники — определенно смог на несколько секунд завладеть его вниманием. Худощавый, резкий и слишком сухой — этот мужчина не вызывал ни капли доверия. Стол был накрыт на восемь человек. Еще один колокольчик присоединился к трели в голове: «Опасность! Опасность! Опасность!» Нат заставил себя сесть, решив молчать, но обострить свое внимание настолько, насколько это возможно. Нельзя было выпускать никого из друзей из-под своего наблюдения.

— Не нравится мне всё это, — пробормотал он на немецком, кладя салфетку себе на колени.

— Говорите, пожалуйста, на языке, который понимают все, — хмуро сказал Лютер, но был проигнорирован.

— Нат? — Эндрю вопросительно выгнул бровь, видя, как кузен рядом с ним съеживается.

— Просто… Что-то не так. Я еще не знаю, что, но… Просто чутье.

— Мы ему поверим? — Аарон не выглядел издевающимся или насмехающимся. Он, как и они все, чувствовал напряжение в воздухе.

— Да, — Эндрю перевел взгляд на брата.

— Я попросил говорить на том языке, который понимают все! — повысил голос Лютер, привлекая к себе внимание компании.

— Конечно, вы правы, — отозвался на английском Натаниэль. — Это не очень красиво с нашей стороны. Как я мог забыть, что Кевин не знает этого языка, — рыжий тут же переключился на французский. — Что-то здесь не так. Чую подвох. Сохраняй бдительность, понял? — Дэй кивнул, стараясь сохранить самое невозмутимое выражение лица, тогда как Мария расставила на столе последнюю еду и наконец опустилась на свое место.

Стиснув зубы, Лютер шумно выдохнул, явно еле сдерживая себя, однако это мало кого волновало. Точно не Ната, особенно после того, как он поймал веселый взгляд Эндрю. Судя по всему, подобная выходка всё же помогла снять хотя бы каплю напряжения. Когда Лютер начал молиться, Нат не сдержался и закатил глаза. Он не намерен был участвовать в этом. Он уважал веру людей, уважал веру Рене, но никто не имел права заставлять его принимать участие во всем этом бессмысленном действе. Если бы Бог был, Нат плюнул бы ему в лицо, а потом воткнул нож в глаз за все испытания, которые он, видимо, по мнению этого старика, просто обязан был пройти. Будь покорным и смиренным, принимай все, следуй заповедям божьим… Хах, если бы Нат следовал заповедям, то не дожил бы и до пятнадцати!

А Лютер все напевал свою бессмысленную молитву, тогда как Эндрю, словно от нечего делать, барабанил зубчиками вилки по тарелки, сбивая весь ритм, вызывая этим ухмылку на губах брата и Веснински.

— Нат, ты верующий? — вопрос Лютера выбил рыжего из его расслабленного задумчивого состояния.

— Конечно, — весело отозвался Веснински, сверкнув глазами. Ники приглушенно застонал, Аарон и Кевин поспешили спрятать улыбки, тогда как Эндрю хитро прищурился. Они все уже давно научились различать именно эту интонацию в его голосе, которая появлялась перед тем, как он по-настоящему открывал свой слишком умный рот. — Я молюсь каждый день. На коленях. Ожидая, когда мой бог обратит на меня свой взор и вобьёт в меня истинную любовь к ближним моим.

Кажется, Кевин чем-то подавился, Ники закрыл лицо руками, так что увидеть его эмоции было просто невозможно, тогда как Аарон тупо уставился в свою тарелку, хотя его губы были слишком напряжены для человека, который не пытался сдерживать улыбку или смех. Несколько секунд Эндрю осмысливал услышанное, а потом мысли замерли в его голове, слившись до одной единственной: «О». Он перевел взгляд на совершенно довольного своей выходкой Натаниэля, который с самым невинным видом пил воду, тогда как фантазия тут же нарисовала отвратительно реалистичную картинку, прогнать которую оказалось так же до невозможности ужасно сложно. Над кем конкретно из присутствующих издевался этот рыжий демон, было совершенно непонятно, но Эндрю пообещал себе, что непременно придушит его при случае и наконец заткнет этот слишком умный и язвительный рот.

— Если уж говорить серьезно, то нет, — удостоверившись в том, что его выпад сработал, серьезно заговорил Веснински. — Я не верю ни в каких богов. Я верю только в себя и свою семью. Если бы Бог был, я бы лично вспорол ему глотку за всё то…

— Лучше вам остановиться, юноша, — шумно выдохнула побледневшая Мария.

— Почему меня всегда затыкают, когда я выражаю свое искреннее мнение? — обиженно спросил Нат, скрестив руки на груди и надув губы, глядя на Эндрю, сидевшего напротив, который, казалось, был готов вот-вот расхохотаться.

— Может, потому, что это неизбежно приводит к нервным срывам, скандалам и чуть ли не смертям? — меланхолично сказал Миньярд, откидываясь на спинку стула. — Твой длинный язык отвратителен.

Нат оскалился. О, он прекрасно понимал, что Эндрю его провоцирует. Он чувствовал, как что-то шевелится под его кожей, зудит, как бы прося его ответить. Сколько прекрасных едких фраз он мог бросить в ответ, чтобы еще больше раззадорить Миньярда, разозлить его или повеселить, но, окинув взглядом стол, Нат понял, что сейчас это лишнее. Лютер сжимал вилку с такой силой, что она вот-вот должна была согнуться, Кевин выглядел так, будто через секунду взорвется хохотом, тогда как Ники бросал взгляд то на кузена, то на отца, а Мария была болезненно бледной. И только Аарон казался довольным, что вообще было странным, учитывая то, что этот близнец всегда был чем-то да недоволен. Видимо, их с Хэммиками история была весьма неприятной, и подобные шутки даже не задевали гомофобное сознание защитника. Хотя, что-то подсказывало Нату, что Аарон только строил из себя гомофоба.

— Тебе лучше знать, — наконец ответил рыжий, делая глоток воды.

— Давайте сменим тему, — прохрипел Ники, явно чувствуя, что еще несколько минут, и кто-то из них точно не выдержит. — Поговорим об экси? — он с надеждой посмотрел на Кевина.

— Вчера у нас была выездная игра во Флориде, мы отлично справились, — сжалился Дэй. — Победа далась легко.

— Поздравляю, — механически ответила Мария, от чего Нат страдальчески закатил глаза:

— Ага, от всего сердца.

Повисла неловкая тишина. Ники прервал ее, вяло поинтересовавшись:

— Когда перекрасили кухню?

— Два года назад, — ответила Мария. — Человек, который делал ремонт — прихожанин нашей церкви. Симпатично получилось, да? — когда Ники одобрительно кивнул, она перевела взгляд на мужа, ища в нем поддержки, но не получив ее, попыталась завести разговор на другую столь же нейтральную тему: — Так какая у тебя специализация, Николас?

Нату казалось, что ему не повезло с родителями, но теперь он определенно точно мог сказать, что лучше не иметь родителей вовсе, чем таких. Люди, которые даже не знали, на кого учится их сын, которые не знали о нем ничего. То, что они обращались к нему полным именем, и вовсе резало слух. Обычно лисы обращались так к Ники, когда были в ярости, это было словно предупреждением для него, но тут… Нат устало вздохнул, уже осознавая, каким адом будут следующие часы. Не надо было соглашаться, надо было отговорить Ники, объяснить, что сломанное не починишь, что сломанное и не надо чинить вовсе.

— Маркетинг. Двоюродная сестра Эрика работает в PR-компании в Штутгарте. Она сказала, что устроит меня в свою фирму, если я окончу универ с хорошими баллами.

— Ты собираешься вернуться в Германию? — Мария бросила на мужа встревоженный взгляд.

— Да. Там у Эрика карьера. Я не вправе просить его всё бросить ради меня, да и сам бы этого не хотел. Мне нравится жить в Германии, это потрясающая страна. Вам стоит как-нибудь навестить нас.

— Нас, — эхом отозвалась Мария. — Значит, вы всё еще…

— Да, мы всё еще вместе, — закончил за нее Ники. — Я вернулся, чтобы присмотреть за Эндрю и Аароном, а не потому, что расстался с Эриком. Я его люблю. Всегда любил и буду любить. Когда вы уже это поймете?

— Когда ты наконец поймешь, что это дурно? — подал голос Лютер. — Гомосексуализм — это…

— Ох, дайте угадаю, — протянул Нат, которому определенно надоел весь этот фарс. — Это болезнь? Это грех? Если подумать, то вся наша жизнь — один большой грех и насмешка над Богом. Так зачем противиться, если это и есть наше естество? Чтобы зачать ребенка, нужно согрешить. По вашей логике, мы все должны перестать траха…

— Нат, захлопнись, — выдохнул Эндрю, скосив глаза на и без того зажавшегося Ники, хоть и видел, что такая резкая вставка Веснински дала кузену время передохнуть от давления родителей.

— Я его люблю, — решительно повторил Ники, бросив на рыжего короткий благодарный взгляд. — Неужели для вас это ничего не значит? Почему вы не можете порадоваться за нас? Почему не даете ему ни единого шанса?

— Мы не можем потворствовать греху, — сказала Мария, которая определенно точно решила игнорировать все слова, которые говорит Натаниэль.

— Вы не обязаны любить грех, но вам ведь полагается прощать и любить грешников. Разве не в этом суть веры?

— Суть веры в том, чтобы следовать заповедям божьим, — отрезал Лютер, стараясь не смотреть на Натаниэля, который в любой момент был готов открыть свой рот, но не делал это только благодаря строгому взгляду Эндрю.

— Но человек не бывает однозначно плохим или хорошим. Я тоже не такой и таким не буду. Зачем вы нас позвали, если опять заводите старую песню?

— Недавно выяснились кое-какие обстоятельства, которые заставили нас пересмотреть ситуацию, — сухо произнес Лютер. — Мы решили восстановить добрые отношения между всеми членами нашей семьи, — он посмотрел на Марию и та радостно закивала, словно именно ради этих слов они здесь и собрались. — Хоть и понимаем, что этот путь будет долгим и тяжелым. И сегодня мы пригласили вас сюда, чтобы вместе обсудить первые шаги.

— Проясните для меня кое-что, — впервые за все время заговорил Аарон. — Вы хотите примирения, но при этом продолжаете мешать Ники с грязью. Вы хотите примирения, но даже не способны отличить меня от брата. Вы хотите примирения, но боитесь взглянуть Эндрю в глаза. Начните хотя бы с принятия нас такими, какие мы есть. Примите то, что Ники не ваш идеал и любит не девушку из церкви, а прекрасного, образованного, интеллигентного молодого человека, который готов носить его на руках и целовать землю, по которой он ходит. Примите то, что Эндрю не веселый и улыбчивый, что он не будет бросаться вам на шею при встрече, что он такой, какой есть. Это ведь не плохо, что он отличается от других. Он просто такой. Примите это.

В комнате повисла тишина, а все взгляды были обращены к Аарону. Казалось, еще чуть-чуть и Ники просто расплачется от признательности и переполнявшей его любви, тогда как Эндрю… Он нахмурился и склонил голову набок, словно пытался понять что-то для себя, лишь рассматривая профиль брата. Еще ни разу Аарон так открыто не вставал на их сторону, еще ни разу он не выказывал такой поддержки, но одно было точно — всё, что он говорит — правда. Чистая, неприкрытая, такая, какой не было места в их обычной жизни. Нат кивнул собственным мыслям, спрятав ухмылку. Наверное, стоило сделать ставку вместе со старшими лисами и сгрести неплохой выигрыш, поставив на то, что на самом деле Эрик нравится Аарону, а брата он любит и дорожит им. Скосив глаза на Кевина, Нат поймал теплый взгляд собственного брата. Видимо, думали они об одном и том же.

Покачав головой, Эндрю встал и ушел в дом, и за ним тут же последовал Лютер, чтобы поговорить наедине. Нат насторожился, но вставать следом не спешил, краем уха слушая разговор Ники, Аарона и Марии, которые старались придерживаться максимально нейтральных тем, вспоминая каких-то своих знакомых и прихожан церкви. Он изо всех сил старался разобрать слова Лютера и Эндрю откуда-то из-за стены, но, увы, слышимость была слишком плохой, а когда те начали повышать тона, громче заговорила и Мария, от чего рыжему захотелось ее придушить.

Вскоре Лютер вернулся, но… один. «ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ! ОПАСНОСТЬ!» — уже кричало подсознание Ната, и он решил ему верить. Всегда верил, и оно, в свою очередь, спасало ему жизнь. Махнув рукой, рыжий совершенно случайно пролил на себя стакан воды, вскочил на ноги, чертыхаясь, и тут же извинившись, побежал внутрь дома, бросив, что сам найдет ванную и переживать не о чем. Он заглянул на кухню, в гостиную — во все двери первого этажа, но Эндрю не было. «Можно начинать переживать» — пронеслось в его голове, как вдруг он услышал приглушенный стук сверху. Не громкий, но достаточно различимый, чтобы Нат сорвался с места и бросился на второй этаж. Он перепрыгивал через две ступени, пронесся по коридору, распахивая двери, но то, что он увидел за одной из них, заставило его замереть.

Простая комната в светлых тонах, стол у стены, зеркало, стул, платяной шкаф, легкие занавески и кровать… в которую огромное тело мужчины вдавливало вырывающегося Эндрю, душа его огромными татуированными руками. У блондина уже начал расцветать фингал под глазом, была разбита губа, а его ножи валялись на полу. Нат среагировал почти мгновенно. Не думая ни о чем, он ядром влетел в человека, сбрасывая его с кровати и с Эндрю, тут же оказываясь сверху. Ох, он узнал его, видел это лицо, когда пробивал всю информацию по Дрейку Спиру. Он не просто так сказал тогда Эндрю, что запомнит. Он подумывал убить это отребье, но решил, что не имеет на это права… Этой секундной заминки Дрейку хватило, чтобы стряхнуть с себя рыжего мальчишку, который был чуть ли не в два раза меньше него самого. Нат почувствовал, как его тело ударяется о какой-то угол, слышал хрип Эндрю, старавшегося глотнуть побольше воздуха, но всё отошло на второй план, когда Спир подобрал с пола один из ножей Миньярда, а точнее нож самого Веснински, который уже больше года неизменно прижимался к горячей коже блондина. Нат знал, что Дрейк был морпехом, знал, что он прекрасно умеет драться и, конечно, владеть ножами. Вероятно, только поэтому этот амбал и смог обезоружить Эндрю, но Нат был дьяволом.

Нырнув в сторону, Натаниэль оказался за спиной у Дрейка, выхватил свой нож и прыгнул на него сзади, вонзая клинок прямо между позвонков шеи. Его вой сладостно ласкал уши, но останавливаться на достигнутом Нат был не намерен. Резко провернув нож в ране, он вонзил его еще глубже по самую рукоять, прекрасно зная, какие нервы, вены и артерии режет. Тело под ним содрогнулось, а потом рухнуло на пол. Кровь заливала руки и одежду, но ее было не так много. Пока что. Прошло не так много времени…

Нат вскочил на ноги, тут же переключая всё свое внимание на Эндрю. Он уже скатился с кровати на пол и вжался в стену, как загнанный зверь, тяжело дыша и во все глаза глядя на еще живого Дрейка, который должен был умереть за считаные минуты без медицинской помощи. Нат опустился на корточки, сознательно закрывая за собой Спира, глазами ловя дикий взгляд карих глаз.

— Эндрю Джозеф Миньярд, теперь ты в безопасности. Он умрет через несколько секунд. Он не прикоснется к тебе. Никто к тебе не прикоснется, слышишь?

— Что?.. Что ты здесь?..

— Я слышал тебя, — Нат не приближался, оставляя между ними добрый метр спертого воздуха. — Я почувствовал, что что-то не так. Я пошел за тобой, — золотые глаза снова постарались заглянуть рыжему за спину, но он не позволил ему. — Эндрю, — взгляд тут же вернулся к пронзительным голубым глазам, — тебе сейчас нужно дышать. Вдох и выдох. Хорошо. Еще раз. Сюда могут ворваться люди, но ты должен помнить, что никто к тебе не прикоснется, пока ты сам этого не захочешь, ладно?

— Уходи… Он…

— Он больше никогда не встанет, а я обещал тебе, что останусь. Ты знаешь, что я держу свое слово. Эндрю, мне нужно вывести тебя отсюда, — он протянул руку в предложении. — Ты сможешь подняться?

— Я думал, что это осталось в прошлом, я думал…

— Нет, Эндрю, не уходи в панику, — опередил его Нат, упрямо держа протянутую руку перед собой. — Ты сказал, что протянешь мне руку, когда это будет нужно. Ты тогда сказал, что мне нужно будет лишь ухватиться. Эндрю, мне нужна твоя рука, чтобы ухватиться. Ты протянешь мне руку?

Нат знал, что это опасно, что сейчас блондин в таком состоянии, что даже такое прикосновение может причинить ему боль, но вывести Эндрю отсюда было просто необходимо. Сейчас он выглядел маленьким и беззащитным, каким не выглядел даже во время ломки, и всем своим существом Нат хотел защитить его, укрыть от этого мира и дать такое важное чувство спокойствия и безопасности.

Сердце замерло, когда Эндрю неуверенно протянул руку, а потом упало куда-то вниз от соприкосновения их кожи, но Нат заставил себя не вздрагивать, становясь непоколебимой и несгибаемой опорой. Очень медленно он поднялся, все еще не отпуская вспотевшей от страха ладони, как вдруг Эндрю резко дернул, чтобы подтянуть свое тело вверх и ухватиться за толстовку, чтобы не потерять равновесие.

Эндрю казалось, что он сходит с ума, что он очутился в одном из своих кошмаров. Его кожа горела, а сознание было в каком-то тумане, когда он наконец понял, что уже вышел из той комнаты, что он в коридоре. Руку саднило от соприкосновения с рукой Ната, и Миньярд дернулся, стараясь вырваться, но его никто и не держал. Точно… этот рыжий никогда его не держал, если он не хотел. Эндрю соскользнул по стене вниз на пол и сжал голову руками, чувствуя, как его накрывает истерика. Из горла сам собой вырвался сдавленный смех, который он попросту не мог контролировать, а легкие горели. Нат кому-то звонил, кажется, вызвал полицию и скорую…

Всё было как-то смазано и неясно, всё, кроме пронзительного взгляда голубых глаз, в которых… не было жалости. От этого было проще дышать. Было понимание, было сочувствие, был гнев, но жалости не было.

— Что здесь происходит?! — Эндрю дернулся от громкого голоса брата, тогда как Нат почти инстинктивно прикрыл его собой. — Мы слышали крик.

— Просто я убил человека, — безразлично бросил рыжий, словно делал это каждый день. — Да, полицию и скорую я уже вызвал, и, да, это была самооборона.

— Ты сделал что?! — Кевин, кажется, стал бледнее, чем сам снег, но на улице уже послышались сирены.

— Откройте фараонам дверь и приведите сюда.

— Ты идиот, лис, — прохрипел Эндрю, откинув голову на стену, тут же привлекая внимание брата и Кевина. — Тебя посадят.

— Это была самооборона. И ты знаешь, лучше так, чем если бы я не успел.

— Ебаный мученик.

— Да, это я уже в свой адрес слышал, — послышались тяжелые шаги на лестнице… — Ты понимаешь, что им придется объяснить, что произошло?

— Кевин, забери Аарона, — почти шепотом сказал Эндрю.

— Нет, я никуда не пойду!

— Кевин…

— Парни, вы как? Поступил вызов и…

— Добрый день, — Нат поднялся на ноги и подошел к офицеру. — Сэр, я… я защищал друга, не больше, я даже не знаю этого человека и…

— Его имя Дрейк Спир, — прохрипел Эндрю, даже не пытаясь подняться с пола. — Сын Касс и Ричарда Спиров, они были моими… приемной семьей.

— Я понимаю, тебе сложно об этом говорить, но я должен задать вопросы, ладно? — офицер кивнул своему напарнику, чтобы тот вошел и осмотрел комнату. — Что произошло? Как вообще вышло, что твоему другу пришлось вмешаться и…

— Это дом моего биологического дяди. Он… позвал нас на День Благодарения. Я…

— Эндрю, не надо, — перебил его Нат, видя, с каким трудом дается каждое слово.

— Прости, парень, но нам нужно знать, что произошло, чтобы…

— Он хотел меня изнасиловать, вот что произошло, — рявкнул Эндрю, резко выхватывая сигареты и, подрагивая, прикурил. Он слышал, как где-то в глубине коридора забормотал Ники, видел краем глаза, как пошатнулся брат, которого тут же удержал Дэй… Из легких вырвался новый приступ смеха. А ведь у него почти получилось похоронить всё это, но тут его взгляд зацепился за Лютера, который до этого момента скрывался за спиной Кевина. — О! Привет, Лютер. Не расскажешь, какого хера здесь забыл Дрейк? Прямо не терпится услышать объяснение. Надеюсь, причина веская. Особенно учитывая то, что ты все знал! — его голос сорвался и надломился, но никто не сдвинулся с места, боясь пошевелиться. — Или, может, ты снова запоешь о том, что все это чудовищное недоразумение?! Давай, повтори еще разок, что из-за расшатанной психики я просто не понимаю, что такое настоящая братская любовь. Убеди меня, что такие отношения нормальны. Только вот беда, теперь у меня есть свидетель. Нат, это была братская любовь? Уж ты-то разбираешься в этом.

— Нет, — Веснински почувствовал, как руки так и чешутся свернуть тонкую шею старшего Хэммика.

— Это… происходило и раньше? — кажется, Аарона должно было вот-вот стошнить.

— Теперь, думаю, ты понимаешь, что мы с тобой слишком далеки от того, чтобы называться отражениями друг друга.