Глава 6. (1/2)

Чонгук просыпается первым — и первое, о чём он думает, это о том, что это их последнее с Чимином утро. Вечером бабушка уже уедет, и причин продолжать спать в одной постели не будет.

Гук осторожно поворачивает голову, проверяя, спит ли блондин. Спит, крепко как всегда под утро, когда сон самый сладкий, увлекательный и глубокий.

В этот раз Чон не сбегает. Лежит и смотрит на спящего Пака рядом, продолжая думать о том, как это странно: видеть его лицо первым после пробуждения. И почему-то это не раздражает, не вызывает досаду или отторжение. Чонгук ловит себя на том, что ему правда нравится на Чимина смотреть, видеть его таким, тихим, расслабленным и беззащитным. Если Чон вдруг надумает удушить его подушкой во сне, тот даже не успеет понять, что происходит. И, наверное, Гук бы мечтал об этом ещё месяц назад. Но теперь он мечтает о совсем другом.

Он осторожно придвигается ближе, следя за тем, чтобы Чимина не коснуться и случайно не разбудить. Изучает вблизи его лицо. Тихонько дует на него, проверяя реакцию, которой не следует. Хочет быть уверен наверняка, что Пак крепко спит. И не проснётся. В противном случае столкнуться с его реакцией Чонгук совсем не хочет. В этом он уверен стопроцентно. А вот в том, что собирается сделать, — абсолютно точно нет.

«Что ты творишь?» — спрашивает сам себя, но даже не ищет ответ на этот вопрос. Он испытывает непреодолимую потребность, словно задержал дыхание и запрещает себе делать вдох, но не может противиться естественному порыву тела. Он знает, что вдохнёт. Знает, что прикоснётся к Чимину.

От охватившего его волнения рука подрагивает и пальцы немеют, когда он протягивает их к лицу очаровательно спящего блондина. Дотрагивается до его мягкой щеки и замирает на мгновения, не дыша. Кожа тёплая и нежная. Чонгук ведёт по ней подушечками пальцев, гладит, спускаясь к линии челюсти. Чимин гладкий и приятный на ощупь, как девушка, и Чонгук не хочет его с ней сравнивать, потому что память тела неминуемо запускает в мозгу целую цепочку последующих ассоциаций. Будь Чимин девушкой…

Что бы Чонгук решился с ним сделать? Что бы он захотел с ним сделать? Поцеловать? Обнять, прижав к себе? Пойти дальше, если ему будет позволено?

Чонгук ведёт указательным пальцем сверху вниз от переносицы Чимина до кончика его носа — такого маленького и очаровательного, как у дев… Нет. Нет, нет, НЕТ. Чонгук запрещает себе строить эти сравнительные параллели. И убирает руку, понимая, что творит какую-то херню, и если дальше продолжит, то уже вряд ли сможет остановиться. Но тут Чимин вздыхает во сне, и его губы приоткрываются. Чонгук реагирует на движение, не успев себя остановить, и…

И всё. Он лежит и смотрит на губы Чимина, такие соблазнительно полные и аппетитно мягкие на вид, как кремовые, подрумяненные пирожные, которые пекла бабушка и которые так любил Гук. Сердце в груди предательски пропускает удар, дыхание сбивается, и мысли панически мечутся в голове, как стая испуганных птиц. Чонгук понимает, что хочет эти пирожные, которые уже никогда больше в своей жизни не попробует. Ему так отчаянно хочется вспомнить их вкус, и почему-то он уверен, что он точно такой же, как у губ Чимина. Чонгук хочет его поцеловать.

Секунды промедления решают всё. Чон не привык думать, он привык действовать. И не будь Чимин Чимином… не бойся Чонгук так сильно его оттолкнуть, потерять, сделав то, на что не имеет права… Когда его это начало заботить? Почему его это останавливает только с ним, с Паком? Почему он просто не может взять то, что ему нужно, как делал раньше, как делал всегда, наплевав на чувства другого человека? Почему именно Чимин заставляет что-то стопориться и трещать в груди, не давая свободно дышать? Почему?..

Чонгук резко выдыхает и рывком переворачивается на спину. Сразу же садится и, откинув одеяло, поспешно встаёт с кровати. Быстро бросает на Чимина вороватый взгляд через плечо. Но тот продолжает спать, даже не шелохнувшись. Гук не знает, что сильнее: облегчение или разочарование. Облегчение, что Пак не проснулся, и разочарование, потому что он никогда не узнает о том, что произошло. На самом деле, не произошло. Разочарование побеждает. Потому что Чонгук всё ещё хочет Чимина поцеловать, даже когда уходит в ванную и умывается ледяной водой. Наваждение не оставляет.

Нет, к чёрту эти игры разума. Хорошо, что уже вечером он ляжет спать один. От греха подальше. И от этих проклятых губ, на которые Чонгук упорно избегает смотреть весь завтрак, пока они едят за одним столом. Это первое утро за много месяцев, когда не Чимин избегает на Чонгука смотреть, а наоборот.

Пак чувствует какое-то странное напряжение между ним и Чоном. Оно непривычное, совсем не такое, к какому он уже привык. Хочется спросить, в чём дело, но и это не вписывается в привычное их общение. Они оба упорно делают вид, что им глубоко плевать друг на друга, снова. И будь у Чимина выбор, он бы даже не заикнулся сейчас и не попросил о помощи. Да-да, именно. Помощи самого Чон Чонгука. У блондина от одной мысли вдруг мурашки бегут, но если тот откажет, Чимин упрашивать не станет, а просто возьмётся искать какой-то выход. На худой конец, попросит Тэхёна. Но Ким совсем крайний вариант, потому что Чимин уверен, кудрявый тут же накрутит себе мультиков, возомнит, что у них свидание, а для Пака это всего лишь предлог. Поэтому нет, Ким Тэхён — это буквально аварийный план.

Пак дожидается, когда все взрослые наконец уйдут с кухни, позавтракав, и как-то неуверенно прочищает горло перед тем, как открыть рот и наконец выдавить из себя несколько слов, пока Чонгук так же быстро не смылся из-за стола.

— Послушай, — обращается он к Чону. — Я всё ещё не привык к этому району и плохо в нём ориентируюсь, — старается говорить внятно, замечая, что на лице Гука проскользнуло что-то вроде мимолётной паники. — Бабуля скоро уедет, я хочу ей купить подарок на прощание, поэтому не мог бы ты мне помочь? — Чимин спрашивает вежливо, внутренне страшно боясь отказа, почему-то. — Если не сложно, — добавляет.

У Чимина внезапно вспотели ладони. Он что, нервничает? Какого хрена? Он же не на свиданку зовёт сводного брата, в конце-то концов. И не в любви ему признаётся. Всего лишь несчастная просьба о помощи, а у Пака сердце ускоряется с каждой секундой Чонового молчания. В горле скапливается слюна, которую сложно выходит сглотнуть. Ему совсем не понятен взгляд Чонгука, которым тот прошивает его насквозь. Дурацкая была затея.

— Мог бы, — повторяет Гук за Чимином, но лицо у него такое, словно он не понимает, что значат эти слова и что он делает. — Но здесь ничего нет, поедем в другое место.

Наверное, всё дело опять в бабуле, но почему-то именно из-за неё отказать просьбе не получается. Гук и сам хотел сделать ей какой-нибудь приятный подарок: кто знает, когда они в следующий раз увидятся? От этой мысли грустно, а вот от мысли, что они куда-то впервые пойдут с Чимином вдвоём, появляется беспричинное волнение. Чонгуку кажется, что нечто подобное он уже испытывал один раз, когда позвал на свидание девчонку, в которую был влюблен до беспамятства, но в этот раз не он сам выступает инициатором и, ясное дело, никакое это не свидание. Почему хочется, чтобы оно им было?

На сборы у них уходит минимум времени. Чонгук себе не изменяет, так что сразу вооружается косухой и берцами, но в последний момент ещё и бейсболку достаёт с полки в прихожей. Зачёсывает назад распущенные волосы и надевает её, закрывая лицо козырьком. Он это не из-за Чимина делает, потому что его стесняется или не хочет, чтобы их вместе случайно увидели. Просто он планирует прошвырнуться по торговому району, где куча его знакомых, кого он бы до конца жизни не видел, а ещё некоторые барышни, сбиваясь кучками, имеют привычку его преследовать, думая, что он сбежавший с работы айдол. Лучше перестраховаться заранее, если Чонгук хочет спокойно провести это время. Вдвоём с Чимином. Проходит уже час, как он согласился, но эта затея всё ещё кажется ему дикостью.

Пак, правда, тоже не передумал, чего Гук ждал и, честно, опасался, потому что успел много чего распланировать и себе напридумывать. Ясное дело, что не их совместный досуг, всё-таки они не на свидании, а маршрут по нужным магазинам, где они найдут что-нибудь полезное для бабушки, что ей обязательно понравится.

В автобусе странная для выходного дня утренняя давка. Чонгук успевает схватить Чимина за рукав и задвинуть в угол между поручнем и окном, встав к нему почти вплотную и не сдвинувшись ни на сантиметр, когда сзади, тромбуясь в замкнутое пространство, заходят ещё люди. Но на неожиданно резком повороте Гуку всё-таки приходится сделать полшага вперёд, чтобы удержать равновесие. Он быстро выставляет руку, опершись ей об окно, чтобы на Чимина не повалиться. Кидает взгляд на него чисто машинально, убедиться, что тот в порядке, и уже не может отвести глаз от его лица, отчаянно уговаривая себя не смотреть никуда ниже его носа, но в итоге всё равно спускаясь к губам, когда они приходят в движение. Господи, что за проклятье… Пак ему что-то сказал, он даже не услышал. Как он собирается пережить этот совместный шоппинг?!

— Эй, — уже громче произносит Чимин и вздёргивает подбородок. — Ты в порядке? Тебе ничего не отдавили? — искренне беспокоится блондин. — Сумасшедшая давка какая-то. Сегодня ведь выходной, какого чёрта так много народу? — бухтит Пак, а Гук всё не сводит глаз с губ, будто завороженный. Это уже смахивает на одержимость. — Чонгук! — почти вопит блондин. Ему ничего не остаётся, кроме как привлекать внимание повышением голоса, потому что руки у него по швам, а Чон слишком близко. И даже для того, чтобы щёлкнуть пальцами у его лица, чтобы вывести из транса, Чимину пришлось бы пройтись ладонью по его телу, что точно закончилось бы катастрофой. — Тебе на уши, что ли, наступили? Или ты меня намеренно игнорируешь? — Пак хмурится, но думать и рассуждать на тему игры в молчанку от Чонгука он долго не может: чужой запах слишком сильно бьёт в нос, а повороты автобуса, из-за которых покачивает их обоих, заставляя прислоняться всё ближе друг к другу, вообще напрочь выбивают все мысли из головы.

Чимин едва не молится, упираясь затылком в стекло, чтобы эта адская колесница, чёрт возьми, уже наконец-то приехала куда надо. Иначе весь этот поход по магазинам накроется медным тазом, и никакого подарка бабушке уже не будет. Если у него сейчас встанет, Чонгук почувствует это сразу своим бедром при первом же повороте автобуса.

— Нам ещё толкаться две остановки, потерпи, — наконец говорит Чонгук, но его голос звучит так неожиданно сипло, что лучше бы он продолжал молчать. Он отталкивается от стекла, возвращая между ним и Чимином воздушную прослойку, но воздуха по-прежнему не хватает. Это такая духота из-за толпы?

Ближе к нужной остановке Гук разворачивается к Чимину спиной и уверенно прокладывает им путь к дверям. Не глядя ловит следующего за ним Пака за руку, сжимая горячие пальцы на его запястье, чтобы точно не потерять его при выходе.

Наконец, они оказываются на улице: такой же людной и шумной, но здесь хотя бы никто не толкает их друг к другу, настойчиво проверяя на выдержку. Чонгук надвигает козырёк пониже, чтобы не светить своей слишком запоминающейся мордой, и смотрит на Пака, выглядящего так, будто они только что чудом выбрались из рва с крокодилами. Это сравнение заставляет Гука весело хмыкнуть. Не удержавшись, он щёлкает Чимина по носу, дразня, приводя в чувства и возвращая на землю грешную.

— Расскажешь потом бабуле, как мы с боем пробивались к её подарку, — откровенно веселится он, будто не сам нервно пропотел, пока они ехали в автобусе, притираясь друг к другу. Вообще, если так подумать, это уже не первый раз, когда обстоятельства непреодолимой силы толкают их в объятия друг друга. Спасибо, что в этот раз они хотя бы были оба одеты.

Чимин делает глоток свежего воздуха, но он вдруг встаёт поперёк горла. Что это сейчас было? Пак и так с трудом пережил эту чёртову поездку, а Чон будто решил окончательно его добить, легонько коснувшись лица. Вот так просто, будто для них это в порядке вещей. Что это за жест вообще? Перегрелся, что ли? Блондину кажется, он и правда уже жалеет, что попросил о помощи Чонгука. С Тэхёном было бы куда проще. Он не вызывал бы дрожь по телу от одного только взгляда или проклятого касания невзначай. Чёрт… Надо же было так промахнуться.

— Непременно, — выдаёт наконец Чимин, гримасничая. — Господи, — Пак испуганно оглядывает торговую улицу Мёндона, где полным-полно народу. Ужасается от мысли, что им снова придётся толкаться среди людей. Как бы ещё не потеряться в такой толпе: он был тут всего раз, очень давно, с матерью, и та его едва не привязала к себе. Как Чонгук себе это представляет? Может, он нарочно привёз Пака сюда, чтобы тот наверняка затерялся и не смог найти дорогу домой?! Отличный план, чтобы избавиться от ненавистного сводного брата. Браво. — Мы до утра будем ей что-то выбирать, если вообще не заблудимся тут, — бубнит себе под нос.

— Не вредничай. Пошли, — и снова Чон хватает Пака за руку, утягивая за собой в плотный поток людей. Но очень быстро приходит в себя и так же резко отпускает Чиминовы пальцы, сжимая свою пустую ладонь в кулак. До чего противоречивые чувства сейчас раздирают его изнутри. Блядские гормоны. Это всё точно они.

Но Чимин не намерен потерятся здесь, сделав милость Чонгуку: так легко Чон от него не отделается. Поэтому Пак догоняет его в несколько шагов и сам же цепляется за рукав его кожаной куртки, глядя как-то отчаянно в ответ на удивленный взгляд. За руку взять не осмелился: сердце и так готово вылететь из груди, а барабанные перепонки вот-вот лопнут от подскочившего давления. Лишь бы не покраснеть.

Чонгука напрягают новые правила их игры, но протестовать он не начинает. Смиряется с тем, что постоянно чувствует теперь натяжение рукава, и уверенно двигается по улице, избегая подходить близко к закоулкам, ведущим во внутренние дворы. У них сегодня экскурсия не по байкерским забегаловкам и ночным клубам, а ответственный поход по магазинам. Но начать Гук решает не с них, а с сезонной ярмарки, разместившейся на центральной площади. О её существовании он вспомнил в самый последний момент: после неожиданной просьбы Чимина о помощи мозги отшибло напрочь. И то ли ещё его ждёт…

Поскольку у них обоих нет ни идей, что купить бабушке, ни малейшего представления, куда вообще идти, Чонгук предлагает просто походить по ярмарке и поглазеть на выставленные товары. И это неожиданно оказывается очень интересно и увлекательно: столько безделушек ручной работы и необычных товаров Гук никогда не видел. У Пака тоже глаза загораются: он такой живой и очаровательный, когда тащит Чона к очередному прилавку, что очень сложно оторвать от него глаза. Чонгук и не пытается. Хорошо, что Пак так увлечен и не замечает, куда на самом деле постоянно направлен взгляд Чона, забывшего о том, зачем они вообще сюда пришли.

У Чонгука возникает внезапный порыв, который он не успевает проконтролировать и остановить в себе. Чимин долго зависает у витрины с поделками из дерева и камней: глаза разбегаются от разнообразия и пёстрых красок, но в итоге он так ничего и не покупает. Зато это делает Чонгук: он выбирает браслет, на который Пак смотрел дольше всего и даже потрогал, изучая. Гуку хочется его удивить и сделать приятно. Почему-то он уверен, у него это получится, когда, догнав уже ушедшего вперед Чимина, он уверенно берёт его руку и кладёт подарок в раскрытую ладонь. Они останавливаются посередине прохода, мешая движению, но едва обращают внимание на то, что их толкают, обходя, другие люди. Чонгук смотрит Чимину в глаза из-под козырька бейсболки и снова не может отвести глаз от его лица.

— Это тебе, — твёрдо говорит он, разом отметая все возможные вопросы и возражения. Если Паку не понравится — пусть выбросит. Хорошо бы Гук этого не увидел. А вот если он увидит, что тот будет носить этот браслет постоянно… Страшно признаться себе, что ему и вправду этого хочется. Чтобы Чимин берёг его подарок, чтобы вспоминал этот день, чтобы думал о Чонгуке — и только один он был бы постоянно в его мыслях. Эгоистично, неправильно, но это есть, и бороться становится всё сложней, особенно когда Чимин смотрит таким вот взглядом.

Блондин пялится то на Гука, то на аккуратное украшение из тонкого плетения с несколькими шариками аметиста и металлической подвеской в виде полумесяца посередине, которое ему приглянулось больше всего. Всё ещё ошарашен таким заявлением и вообще… поступком. С чего бы Чону дарить Чимину подарки? Он пытается откупиться от чего-то? Рождество не скоро.

— Эм… — хлопает ресницами. Хочется всё-таки поинтересоваться, что это за внезапный всплеск щедрости такой, но Чимина обрывают, не дав и слова произнести: кто-то из прохожих грубо задевает его плечом, толкая. Отчего Пак теряет равновесие, едва не выронив из ладони тот самый подарок. Но реакция у блондина потрясающая: он крепко сжимает ладонь, пряча в ней браслет, и заводит одну ногу назад, перебрасывая на неё вес тела для устойчивости, словно вставая в боевую стойку. Не хватает только рапиры в руку.

Чонгука одновременно и удивляет, и восхищает это. А ещё радует, что Чимин так крепко вцепился в его подарок, словно защищая его. Чон держится, чтобы не поплыть довольной улыбкой, сжимая крепче губы в тонкую линию. А после и вовсе приходит в себя, вдруг возмущаясь какому-то неосторожному уроду, который Чимина задел. И хочется посильнее стиснуть кулаки и догнать его, чтобы попросить хотя бы элементарно извиниться: Чонгук зацепился глазами за его растрёпанную макушку в толпе. Но Пак его отвлекает, переключая внимание на себя.

— Спасибо, — говорит как-то мягко Чимин. — Мог бы не тратиться, — слегка смущённо, — но мне нравится. Очень… — Пак улыбается, даже не столько Чонгуку, сколько этой безделушке, которую принялся надевать на руку.

Он выглядит чертовски милым. Чтоб его.

— Дай я.

Чонгуку надоедает смотреть, как Чимин одной рукой пытается справиться с застежкой браслета, и сам надевает его ему на руку, повернув на тонком запястье так, чтобы был виден полумесяц.

Чимину становится ещё более неловко. И приятно. И всё же ему непонятен мотив Чонгука: тот ведёт себя так странно с тех пор, как к ним переехала бабушка… Но Пак решает, что тоже должен что-то подарить в ответ. Даже если Чон не примет, откажется, Чимин хотя бы для себя закроет эту тему. Но теперь к головоломке «что же купить бабуле?» добавляется ещё более сложная задача: что может понравится Чонгуку? Чимин не замечал, чтобы Гук носил какие-либо украшения, кольца или браслеты, и серёжки в ушах он не меняет. Пока Чон усердно прокладывает им путь в набитых людьми проходах между прилавками, выискивая на их столах хоть что-то, что могло бы сойти за подарок для бабушки, Чимин с сожалением осознаёт, что практически ничего не знает о Чонгуке. Кроме того, что он тащится от байков и скорости. Но подарить сейчас что-то, связанное с этим, будет выглядеть словно издевательство, ведь больше Гук на байке не гоняет. А Чимину всё же хотелось бы, чтобы Чон не озверел от подарка, а наоборот, обрадовался. Хотя Пак сильно сомневается, что сможет удивить или, тем более, сделать приятно Чонгуку. Дай Бог, чтобы тот не затолкал ему этот подарок куда поглубже.

Но вселенная будто подслушивает его мысли, и Чимин интуитивно тормозит возле небольшого стенда с изделиями из серебра и других металлов. Украшения не слишком вычурные, без особого изощрения и пафосности. Глаза тут же цепляются за ряд висящих цепочек с различными подвесками. Ручная работа, красивая резьба по металлу и тонкая ювелирная ковка. Чимин сам не знает почему, но ему уж больно приглянулась длинная цепочка с кулоном в виде солнца. Кованые острые лучи, словно язычки пламени. Очень подходит Чонгуку: такой же горячий, но колючий. Пак покупает именно его, долго не думая. Не понравится кулон — пусть так. Чон волен делать с ним, что захочет, ведь это подарок.

Чонгук понимает, что Чимин-таки где-то потерялся, потому что не находит его взглядом, когда оборачивается спросить, что Пак думает по поводу шерстяного платка. Мысленно стонет: будто непоседливого ребёнка умудрился потерять в толпе. Куда этот мелкий, блин, делся?! Но негодование быстро проходит, когда Чон видит блондинистую макушку в нескольких метрах от себя.

Чимин как раз оборачивается и встречается взглядом с Гуком. Тот явно злится, а вот Пак светится, как уличный фонарь.

Чего довольный-то такой? Нашел бабуле что-то наконец?

— Ты чего застрял там? — недовольно бубнит Чон. — Нашел бабушке подарок? — заинтересованно спрашивает, пялясь на Чимина из-под козырька бейсболки.

— Не-а, бабуле нет, — почему-то Чимина сейчас это совсем не напрягает. Кажется, уже и вовсе плевать, найдут они что-то ей или нет. Внезапно стало слишком важным сделать ответно приятно Чонгуку. И хорошо бы тот обрадовался.

Пак протягивает Гуку чёрный мешочек, в который ему упаковали украшение. Силится не треснуть от эмоций, которые вдруг переполняют. Ему и страшно, и неловко, и волнительно одновременно.

— Если не понравится, не выбрасывай. Я заберу. Думаю, его можно носить в паре с браслетом, — улыбается своим мыслям, а после кусает губы от волнения. Что за бред? Он будто в любви признаётся и дарит парное украшение… Трясёт всего.

У Чонгука дёргается пробитая бровь — как-то нервно. Он долго смотрит на чёрный мешочек, не догадываясь даже, что в нём: очевидно, что-то маленькое, что Чимин захотел ему подарить. И что это должно значить? Как это понимать? А самое главное, реагировать-то как правильно?!

Всё ещё озадаченный, Гук осторожно забирает подарок, чтобы не заставлять Чимина долго ждать и нелепо стоять с протянутой рукой. Он ослабляет завязки и заглядывает внутрь. Вот теперь его брови действительно готовы сбежать с лица.

Чонгук вынимает из мешочка и кладёт на ладонь серебряный кулон в виде солнца на тонкой цепочке. Вскидывает глаза на Чимина и смотрит на него в упор. Не может понять, что происходит, сколько ни пытается найти ответы в глазах напротив.

— Спасибо, — несколько скованно благодарит он, впервые не зная что сказать.

Чонгуку не так часто делают подарки. Если честно, после смерти бабушки он даже на свой день рождения не получал ничего: отец откупался от него деньгами, мол, Чонгук лучше знает, что ему хочется. А Гуку всегда хотелось внимания и любви. Но от отца он никогда не мог этого получить. Поэтому спускал все деньги на секундные хотелки и девчонок. Но им он подарки дарил с конкретной целью, а вот с Чимином сделал это спонтанно, без намерения получить что-либо взамен, можно сказать, от чистого сердца. И почти тут же получил отдачу.

Чон сжимает в кулаке металлическое солнце, а в груди разливается настоящее, давно позабытое тепло. Улыбка выходит очень искренней, и отчего-то смущается именно Чимин, первым отведя взгляд, когда её видит. Гук бережно убирает кулон в мешочек и прячет его в нагрудный карман косухи.

— Надеюсь, ты не все деньги спустил на это? Тогда подарок бабуле за мой счет. Я, кажется, уже придумал, что ей можно подарить. Пойдём.

В этот раз он уверенно и осознанно берёт Чимина за руку, сжимая в горячих и сильных пальцах его ладонь, и ведёт за собой. Крепко держит, чтобы на этот раз не потерялся нигде. И финишируют они у магазина посуды и кухонных приборов, на витрине которой Чонгук приметил качественную йогуртницу, ещё и со скидкой. Если скинутся вдвоём, выйдет даже не так дорого, зато бабушка точно будет в восторге: она и йогурты обожает, и готовить, а готовить полезную еду ещё больше.

Чимин выдыхает, понимая, что Чонгук не разозлился подарку, не фыркнул и, тем более, не выбросил его. Может, ему и правда понравилось? Или же он просто решил впервые за долгое время проявить вежливость? Паку хотелось бы увидеть этот кулон на Чоне. Хоть разочек. Чтобы понять, что он не ошибся в выборе, и тому он действительно идёт. Но мысли об этом перебиваются внезапно вернувшей в реальность йогуртницей, на которую указывает Чонгук, тараторя что-то о полезности пищи и том, что бабушка Чимина с ума сходит от подобного.

Она и правда любительница здорового питания. Особенно сейчас, когда здоровье уже не то, годы не молодые. А старость оказалась довольно унылой и скучной, поэтому подобное «баловство» в готовке её точно обрадует.

На самом деле, Чимин даже не вдумывается сейчас в правильность выбора подарка. Он просто согласно кивает Чону, видя, как тот доволен собой, что нашел что-то для бабушки. Пак уверен, ей понравится. И даже не столько сам подарок, сколько тот факт, что в этом участвовал Чонгук. Она от него без ума, а Чимин всё так же к этому ревнует. Но уже, кажется, в хорошем смысле. Он рад, что они подружились, почему-то.

Парни оплачивают покупку, попросив продавца красиво упаковать её. Выходят из магазинчика и задумчиво оглядываются по сторонам, а после застревают взглядом друг на друге. Словно не зная, что делать дальше. Миссия-то выполнена, но заканчивать эту прогулку почему-то не хочется. Обоим.

— По кофе? — предлагает Чонгук. Можно, конечно, в забегаловке какой-нибудь сесть, но у них был завтрак недавно, и есть пока не хочется. — Там на углу сквера было кафе, — вспоминает он. — Можем у фонтана посидеть, — и даже сразу находит им место. Возможно, чересчур романтичное, зато в прохладе у воды. Но почему-то всё равно хочется именно туда и именно с Чимином. — Я угощаю.

Он перестаёт пытаться выгнать из своей головы мысль, что они на свидании. Чонгук идёт по стандартной схеме, но впервые он это делает не для того, чтобы проставить галочки в плане, который ведёт его в чужую постель, а просто для того, чтобы хорошо провести время.

Чимин молча соглашается, следуя за Чоном. Они покупают себе кофе и присаживаются на нагретый солнцем каменный борт фонтана. Неловкое молчание воцаряется на первые несколько минут. Оба не знают, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить. Весь этот день кажется каким-то нереальным. Пак крутит на запястье браслет, кусая нижнюю губу, чтобы не заулыбаться, как дурачок. От одной только мысли, что это подарок от Чонгука, бегут мурашки — так сложно в это до сих пор поверить. Но что больше всего удивляет, так это то, что Чон заметил, на какой именно браслет обратил внимание Чимин. Когда он только успел? Пак был так ослеплён этими безделушками, что не заметил бы даже, если бы Чонгук по-тихому смылся. Всё-таки он потерял бдительность.

— Тебе идёт, — вдруг говорит Гук, отворачивая голову резко в другую сторону, словно его что-то отвлекло. Но на самом деле, кажется, он покраснел, наблюдая за тем, как любуется его подарком Чимин.

— Правда? — искренне интересуется Пак. — Спасибо. Мне правда нравится. Будет теперь моим талисманом, — блондин поднимает в воздух руку и демонстративно потряхивает браслетом на запястье, чтобы Чонгук видел. Тот вынуждено возвращает свой взгляд на Чимина.

Боже. Ну просто пытка какая-то. Что ж он счастливый-то такой?! И, Господи помилуй, такой грешно милый.

— Я буду рад, если он принесёт удачу, но особо в такое не верю, — хмыкает, делая глоток кофе.

Чимин на это лишь вздыхает. Ничего иного, честно говоря, он и не ждал. Это же Чонгук.

— Ты не обязан носить то, что я тебе подарил. Мне просто захотелось ответить тебе тем же, — внезапно проясняет Пак. — Не знаю, почему я выбрал именно это, — посмеивается. — Наверное, оно ассоциируется у меня с тобой, — Чимин смущается и отворачивает лицо. Его вдруг прошибло на откровение. С чего бы это?!

— Я ассоциируюсь у тебя с солнцем? — машинально переспрашивает Чонгук, словно хочет сделать этот разговор ещё более неловким. — Видимо, ты не очень любишь солнечный свет. Ты вампир? — он переводит всё в шутку, снимая повисшее напряжение. — А я, наверное, оборотень. Мне нравятся ночь и луна. Хочешь со мной посмотреть на звезды сегодня вечером? Я знаю отличное место недалеко за городом, одна остановка на электричке.

Это предложение следует неожиданно даже для самого Чонгука. Что за день сегодня такой? Сначала Чимин его ни с того ни с сего пригласил на поиски подарка для бабули, теперь Чонгук хочет поделиться с ним местом, куда не приводил никогда и никого. До этого момента он и не думал, что появится человек, кого он захочет пригласить в свой тайный мир.