Глава 7. (1/2)

Тэхён никогда не просыпается в такую рань в выходные, но как только он, сонный, одним глазом, среагировав на звуковое уведомление, увидел сообщение от Чимина, сон как рукой сняло. Пак пишет ему первый крайне редко и никогда так рано. Поэтому Киму приходится заставить себя проснуться, несколько раз потереть глаза, а после нацепить на нос очки, лежащие рядом на тумбе. Чимин просит о встрече. Сейчас. На часах пол восьмого утра. Что-то явно случилось, но Тэхён решает спросить об этом уже при встрече, быстро соглашаясь. Называет Паку место, где было бы удобно увидеться, а потом бежит сломя голову в ванную. Не завтракает, быстро надевает первое, что видит в шкафу, и стремительно покидает квартиру, ничего не сказав разбуженным сборами родителям: потом что-нибудь придумает и напишет смс.

Чимин бездумно смотрит в окно автобуса, который ещё не успел набиться. Но ему плевать, даже если бы его тут затоптали. Может, и к лучшему было бы. От мыслей никуда не деться, а от дыры внутри тем более. Слишком свежо — болит, ноет и кровоточит. Приходит в себя, лишь когда чувствует вибрацию телефона в руке и слышит привычное «дзынь», оповещающее о входящем сообщении: Тэхён интересуется, скоро ли Пак будет на месте. А Чимин наконец возвращается в реальность и понимает, что едва не пропустил нужную остановку. Выходя из автобуса, сталкивается с большим количеством людей, которые одной сплошной серой массой грузятся в общественный транспорт, чтобы добраться до метро. Его зажимают со всех сторон, не давая возможности протолкнуться вперёд, пока кто-то силой не вытягивает его за рукав бомбера из этого адского потока «жизнелюбивой» толпы.

— Эй, ты в порядке? — Тэхён осматривает Пака с ног до головы, беспокоясь, не придавили ли его.

— Вроде, — отстранённо отвечает Чимин.

— У тебя что-то случилось? — с осторожностью задаёт тревожащий его вопрос Ким.

Чимин кусает губу. Он не собирается ничего рассказывать Тэхёну. Пак предложил встретиться не для того, чтобы кудрявый стал жилеткой для его соплей. Ему хреново, но он ещё не в настолько отчаянном состоянии. Ему просто нужен кто-то, чтобы не думать о Гуке. Не вспомнить того, с чем столкнулся этой ночью и что в итоге увидел, дождавшись Чонгука к утру. Всё, что угодно, лишь бы забыть этот облик со следами чужих губ на коже. Как же хочется проблеваться.

— Случилось… — вздыхает. — Но я не хочу об этом говорить. Прости, — виновато хмурит брови. Он мог бы рассказать. Тэхён хороший парень и производит впечатление достойного слушателя, того, кто не осудит, а наоборот, выслушает и даст честный совет. Но проблема в том, что если Чимин начнёт, то уже не сможет сдержаться. Его окончательно разнесёт на куски, которые никто не сможет собрать. Рассказывая всё это, он будет вновь прокручивать болезненные воспоминания в голове, снова оживлять их и утопать в этой трясине. Нет. Ему необходимо совсем другое. Просто отвлечься, опустошить голову. Возможно, сработал бы вариант спонтанного секса, не будь Чимин девственником, но это не точно.

— Хорошо, я не настаиваю, — Тэхён понимающе смотрит на парня перед собой. Он выглядит таким потерянным, что очень хочется его обнять, но Ким боится пересечь черту и получить отказ, невовремя проявив свои чувства, которые Паку сейчас ни к чему. Он и так в очень шатком состоянии, а причины этому Тэхёну не известны, поэтому он крепче сжимает ладони в кулаки, гася свой порыв, и прячет руки в карманы мешковатой куртки.

— Спасибо, — тихо говорит Чимин, которого потряхивает от усталости и стресса.

— Ты хоть спал? — догадываясь, что ответ будет отрицательным, добавляет: — Тут за углом есть кофейня, они открываются через несколько минут. Пошли. Тебе и мне нужен кофеин, — убеждённо произносит и мягко укладывает руку на плечо Пака, направляя в нужную сторону.

Чимин согласно кивает. Ему нужен вагон кофе, чтобы продержаться этот день. Как он будет возвращаться домой — не представляет. Желания нет от слова «совсем». Но подумает он об этом позже.

В кофейне Тэхён и Чимин садятся за небольшой столик на двоих у окна. Заведение ещё пустое, оно только пару минут как открылось. Ким заказывает напитки для себя и Пака и возвращается к нему. Неловкое молчание затягивается: Тэхён не знает, что сказать или о чём спросить, чтобы не оттолкнуть своей докучливостью.

А Чимин всё же решает первым нарушить некомфортную тишину:

— Прости, что вытащил тебя в такую рань. Я сейчас похож на унылое говно, но обычно я не такой, — виновато произносит, пытаясь оправдать свою отстранённость.

— Прекрати. Тебе далеко до унылого говна. Ты не видел меня в говно после чьего-нибудь дня рождения, — Тэхён не сдерживает смешок. — Всё в порядке. Обычно ты отказываешься, когда я предлагаю тебе встречи, поэтому мне грех сейчас жаловаться, — не стесняясь, откровенно отвечает Ким.

— Я исправлюсь, — выдавливает что-то похожее на улыбку Чимин.

— Я буду этому рад только в том случае, если ты правда будешь этого хотеть. Я знаю, что могу навязываться — это моя плохая черта, прости. Мой друг вечно на это жалуется, но продолжает меня терпеть, — раздосадовано вздыхает кудрявый, но всё же улыбается, вспоминая вечные причитания Чона. — Поэтому мне тоже стоит держать себя в руках, — мягко улыбается квадратной улыбкой, от которой Чимину становится немного легче. Она не сравнится с той, другой, но она по-своему очаровательна.

— Нет, мне бы это пошло на пользу, — говорит Пак, а Ким не сразу понимает, о чём речь. — Думаю, мы могли бы видеться чаще, — продолжает Чимин, от чего у Тэхёна загораются вмиг глаза, а губы грозятся треснуть от того, насколько сильно ему хочется заулыбаться от уха до уха.

Выглядит, как дурачок. Очень милый дурачок.

Официант приносит заказ. Парни вежливо благодарят, кивнув молча.

— Я рад, что ты мне написал, — говорит Тэхён, обхватив свою чашку с зелёным чаем.

Чимин смотрит на чужой напиток и вдруг становится интересно:

— Чай? — удивленно спрашивает блондин, будто не услышав то, что сказал перед этим кудрявый.

— Да. Не люблю кофе. А в зелёном чае содержится куда больше кофеина, чем в самом кофе, — довольно ведёт бровью. — Там ещё много антиоксидантов, потому он лучше бодрит.

— Правда? Может мне тоже надо было взять чай?! — задумчиво бубнит Пак, всё глядя на чужую чашку, словно ему с трудом верится в «волшебные» свойства этого напитка.

— Хочешь попробовать? — придвигает по столу ближе к Чимину свою чашку.

— В другой раз точно, а сегодня уже буду по привычке довольствоваться этим бесполезным пойлом, — кривит губы в улыбке. Тэхён прыскает смехом. — Да, я тоже рад, что написал тебе, — наконец отвечает Пак, заставляя Кима облегчённо выдохнуть и радостно закусить нижнюю губу.

Он понятия не имеет, что там стряслось у Чимина, но он этому эгоистично рад. Это плохо, но Ким готов наступить на отголоски совести, если случившееся сблизит его с Чимином.

***</p>

А дома очередной скандал, и Чонгук даже рад, что Чимин не становится его свидетелем. Зато становится причиной. Родители неожиданно нагрянывают домой раньше, чем Гук успевает смыть с себя следы преступлений, да и запах дорогого алкоголя так быстро не выветривается. Сначала отец отчитывает его за то, что Чонгук совсем страха лишился, раз пришел домой с бодуна, ещё и, судя по разбитой губе, с кем-то подрался, и где он вообще шлялся всю ночь?! А потом Соён не находит Чимина дома, будто он тоже не ночевал, и начинается…

У Чонгука кончается терпение где-то на двадцатой минуте. От зычных криков отца голова трещит пуще прежнего: громкие звуки последнее, чего он хочет. Ему бы в тишину. Темноту. Ему бы покой, сойдёт и гроб, в принципе. Но вместо крышки гроба Чонгук хлопает входной дверью и вылетает из дома, схватив только свой рюкзак. К чёрту всё! И нравоучения и запоздалые воспитательные меры отца, и переживания Соён, из-за которых Чонгуку становится ещё больше не по себе, потому что он тоже переживает, куда Чимин пропал, и Пака тоже к чёрту. Он уже взрослый парень, пусть делает что хочет. К чёрту их всех.

Едва вырвавшись на свободу из давящих, душных стен строения, которое он вынужден называть домом, первым делом Гук тянется за телефоном — успел его чуть зарядить и обнаружил кучу пропущенных звонков от Чимина. На пятнадцатом в три двадцать ночи Чимин сдался. Чонгука дико тошнит.

Тэхён наверняка ещё спит, будить его не хочется, как и общаться с кем-либо сейчас — Гук сыт этим «общением» по горло. Он взвешивает два плана действий и их последствия: позвонить его ночной собутыльнице и пригласить её опохмелиться вместе или пойти как следует пропотеть в зале, выбив всю дурь и из себя, и из груши, и из манекена, и из противника, если повезёт и кто-то его весовой категории будет в такую рань в клубе.

Колебания недолгие. И Чонгук выбирает второй вариант. Спортивной формы у него с собой нет, но и фиг с ней. Неудобно будет — разденется до боксеров. Зато его там ждёт пустая раздевалка, где можно поваляться на скамейке, тупо глазея в потолок, и душевая, в которую ему хочется попасть в первую очередь, чтобы смыть с себя чужой запах. Он преследует Гука, раздражает, дёргает за нервные окончания. Запах приятный, и он ему всегда нравился: вишневых сигарет. Но теперь от него мутит. Больше не от похмелья и ночных посиделок, а ещё неудавшегося секса, сколько от того, что происходило дома по возвращению. Хотел бы Чонгук отмотать всё назад и вообще не возвращаться. Отмотать назад не только это грёбаное утро, но и всю свою жизнь — до момента зачатия. Он хочет испытывать благодарность к своему отцу за то, что тот подарил ему её, но вместо этого ненавидит его всё сильнее с каждым вынужденным последующим вдохом.

Чимин возвращается домой поздним вечером. В гостиной темно и никого нет, можно выдохнуть с облегчением, что не придётся изъясняться перед матерью и отчимом, какой такой у него друг там, которому внезапно понадобилась помощь Чимина, ещё и на весь день. Да, это то, что Пак по-быстрому нацарапал маме в смс, когда та, ближе к обеду, поинтересовалась у него, где же он и когда вернётся?! Ничего лучше ему в голову не пришло, а соврать что-то было необходимо.

Блондин тихо раздевается в прихожей, вешая бомбер на вешалку. Поднимается по лестнице и не раздумывая сворачивает в свою, уже освободившуюся комнату. Он даже не включает свет, просто падает обессилено на аккуратно застеленную мамой кровать. Думать не осталось сил даже физически, а потому он сворачивается калачиком, прямо в одежде, и почти мгновенно засыпает. Ему больше не надо спать с Чонгуком в одной комнате, в одной постели. Одной проблемой меньше. Как бы ещё не жить в одном доме?!

Чонгук нарушает установленный отцом комендантский час, но учитывая, что в этот раз не один Гук «от рук отбился» и вернулся домой «непозволительно поздно», отец не встречает его с ремнем на готове прямо за порогом. В комнатах погашен свет, все уже легли спать, завтра родителям на работу, а ему с Чимином на учебу. Чонгук устало сбрасывает с себя вещи в прихожей, двигаясь через силу и заторможенно. Он измотан полностью — до той степени, когда голова звенит пустотой и в ней нет ни единой связной мысли, а тело двигается на автопилоте, помня путь от входа до двери в спальню.

Напротив неё Чонгук внезапно останавливается. Вспоминает, как только тем утром, а кажется, в другой жизни, он ночевал в своей комнате с Чимином. Внутри усиливается паника: а что, если он сейчас тоже там? В этом нет никакого смысла и необходимости, ведь соседняя спальня Чимина снова его, но что если?..

Чонгук долго уговаривает себя взяться за ручку и открыть дверь. Когда он это всё-таки делает, внутри никого не оказывается: только темнота. И почему-то горечь разочарования оказывается куда сильнее невольного резкого вздоха облегчения. Чонгук сам себе противоречит. Он всё прекрасно понимает. И как раз из-за этого гнетущего и безвыходного понимания он вынужден только стискивать челюсти и не разрешать себе даже смотреть на дверь в соседнюю комнату, которая может оказаться не заперта.

Чимин наверняка дома. Если бы он не вернулся, Соён и отец под её влиянием уже бы весь район и полицию на уши поставили. Так что беспокоиться не о чем. Но Чонгук всё равно беспокоится. Подходит к другой двери и долго вслушивается в тишину за ней. Не знает, сколько проходит времени, пять минут или четверть часа, но в какой-то момент рука сама собой тянется к дверной ручке и ложится на неё, опуская под своей тяжестью. Гук осторожно заглядывает в образовавшуюся щель, найдя взглядом кровать. Жадно всматривается в очертания одеяла на ней. Не видит даже макушки Чимина, но знает, что он там и, видимо, уже спит.

Чонгук бесшумно закрывает дверь и уходит к себе. Если бы его организм не был так обессилен, у него бы точно не получилось отрубиться так быстро. Но стоит ему раздеться и лечь, как он засыпает сразу, будто от внутривенного наркоза.

Чимин просыпается за час до будильника. В доме тихо, ещё все спят, и он решает уйти в школу пораньше, чтобы не дай Бог не столкнуться с Чоном на кухне или, того хуже, в ванне — их личное проклятое место. Через полчаса Пак стоит уже на кухне и наливает себе стакан воды.

— Ты чего так рано? — хриплый бас раздаётся за спиной, от чего блондин едва не подскакивает на месте, испугавшись.

— Выспался, — отвечает Чимин обернувшись на вошедшего в кухню Дохёна.

— Ты вчера поздно вернулся, Соён сказала, ты помогал другу, — отчим заходит в кухню глубже, почёсывая затылок. Чимин утвердительно кивает в ответ, молясь, чтобы отчим не стал расспрашивать у него подробности, потому что он их не придумал. — На будущее, чтобы ты понимал, я такое не приемлю. Впредь так поздно домой больше не возвращайся, — заканчивает серьёзно, но без угроз, которые так часто слышатся в адрес его родного сына.

Паку очень хочется сказать, что Дохён поздновато спохватился воспитывать, да ещё и пасынка. Это выглядит довольно смешно и жалко. Особенно если учесть, что себе позволяет его сын. Несчастные позывы авторитета, который, возможно, работает только на Соён, и то только по причине того, что она его жена и, видимо, любит его. Чимин может высказать отчиму всё в своё оправдание, сдать Чонгука с потрохами, отомстив тем самым частично за то, что всего за одну ночь постарел на несколько лет. Но как бы он ни злился на Чона, он не станет опускаться до подобного. Поэтому просто молчит.

— Подожди немного. Я отвезу тебя в школу. Не думал, что ты встанешь так рано, — Дохён недовольно вздыхает и хочет было уже развернуться, чтобы вернуться в спальню и переодеться, но Чимин его останавливает:

— Не стоит, сегодня я доберусь сам. Времени у меня много — не опоздаю. Спасибо за беспокойство, — Пак допивает свою воду, вежливо кланяется и тут же выходит из кухни, обогнув отчима. Хватает с вешалки куртку, обувается и закидывает на плечо рюкзак. — Хорошего дня, — бросает напоследок, перед тем как захлопнуть за собой дверь.

И тем самым Чимин избегает ещё одного скандала. И снова становится его причиной.

— Чон Чонгук! Вы что, поругались, пока нас не было?! — тут же набрасывается отец с обвинениями, стоит Чонгуку появиться в гостиной. Он бы хотел выйти через окно, лишь бы не попадаться отцу на глаза, но карниз слишком неустойчивый, а ломать ноги или позвоночник не хочется.

Чонгук мысленно считает до пяти, призывая себя к спокойствию, и поворачивается лицом к Дохёну, который угрожающе выходит с кухни. За его спиной маячит обеспокоенная Соён. Чимина нет. Значит, уже ушел.

— Мы не ругались, — отвечает сдержанно.

— Тогда почему на Чимине лица нет?!

— Мне откуда знать? — огрызается. — Я что, его нянька? Или личный психотерапевт? Если тебе так важно узнать, какая муха его укусила на этот раз, спроси у него сам. Я пошел.

И он выходит из дома, громко хлопнув дверью, чтобы поставить точку в разговоре.

Чонгук злится всю дорогу, пока идёт до школы. Пинает каждый камень, имеющий неосторожность попасть ему под ноги. Намеренно смотрит в упор на проходящих мимо людей, заставляя их поспешно отводить взгляд и ускоряться, лишь бы не нарваться, но именно сегодня на дураков и хулиганов ему не везёт. Хочется забить на школу и вернуться бездушно лупить манекен, представляя на его месте себя. Интересно, у него получится уломать тренера поставить его в пару к профессиональному боксеру? Чтобы кто-то наконец отлупил его как следует, выбив всю дурь из бедовой башки. Потому что Чонгука уже тошнит думать о Чимине каждые две секунды. Но он всё равно продолжает это делать, не слушая уроки и едва вникая в суть разбираемых тем. Мог бы и не приходить. Эту мысль ему озвучивает последний учитель после звонка, когда Чонгук сдаёт пустой бланк теста.

— Что с тобой? — осторожно спрашивает Тэхён, который не трогал Чонгука весь день, но сейчас они вдвоём идут к выходу с территории школы, и Тэ важно поговорить и узнать, что случилось с его другом.

— Бухал в выходные.

— С кем? — удивляется Тэхён. У Чонгука нет друзей, как и нет тех людей, кто мог бы его позвать побухать — он порвал все связи со своими старыми знакомыми и приятелями из байкерского клуба. У них не осталось общих интересов и тем для разговоров. В клубе по единоборствам и боксу Чонгук друзей почему-то так и не завёл.

— Подцепил одну девчонку.

Тэхён закатывает глаза. Типичный Чон Чонгук. Непонятно, радоваться его постоянству или нет?

— Тогда так тебе и надо, — заявляет он.