Глава 4. (1/2)

Общая тайна волей-неволей сближает. Чонгук не рассчитывал на то, что Чимин его будет покрывать перед родителями, но по какой-то причине Пак сам принимает это непростое решение.

Утром Чонгук из комнаты не выходит и на стук отца в дверь не реагирует, потому что, со слов Чимина, всю ночь играл в свои игры, мешая ему спать, а теперь или увлечённо продолжает, или наконец спит. Дохён недоволен и грозит, что если ему из школы позвонят и скажут, что его сын прогуливает уроки, он примет меры. И уроки в школе последнее, о чём Чонгук думает, сгорая всю ночь в лихорадке и продолжая даже после приёма лекарств чувствовать себя так, будто вот-вот сдохнет. Но ему приходится напрячься, чтобы напрячь Тэхёна: достаточно сообразительного, понимающего и, главное, обольстительного, чтобы заболтать зубы учителям и уговорить их не обращать внимания на сегодняшний прогул Чонгука. Тэхёну выгораживать друга не впервой, а вот Чимин по возвращении домой отчётливо понимает, что нужна какая-то достаточно убедительная причина, по которой Гук не придёт и на ужин. Если Дохён начнёт докапываться, его и закрытая дверь не остановит. А когда он увидит, в каком состоянии его сын, сложно сказать, не убьёт ли он его сам, закончив начатое. Почему-то создаётся впечатление, что он может, хоть и врач. Но всё-таки военный врач, успевший отслужить в горячих точках. Он вполне может Чонгуку руки-ноги оторвать, а потом пришить их на место.

Гук отца тоже видеть не хочет. Не хочет перед ним оправдываться, что-то объяснять, отстаивать свои личные границы и право на личную жизнь, в которую он не позволит никому лезть и вмешиваться. Это его дела, его проблемы. И Чимина в них втягивать он тоже не собирался, но тот втягивается сам. Робко стучит в запертую дверь, «Чонгук, это я», и Чон, собрав себя с кровати, подходит, чтобы ему открыть.

Он стоит, опираясь одной рукой о стену возле дверного косяка, а вторую положив на живот, придерживая пытающиеся вывалиться внутренние органы, хотя наложенная вчера Паком повязка безукоризненно справляется с этой задачей. Гук жутко растрёпанный, всё такой же бледный, но, по крайней мере, живой и уже перемещается самостоятельно.

Утром, когда Чимину пришлось уйти в школу, он какого-то чёрта весь день переживал, что Чонгук не отвечает на его утреннюю смс: «привет, ты в порядке?». Теперь, дотерпев до вечера, как вернулся домой, Пак с одной стороны рад тому, что Гук в относительном порядке, а с другой, снова на него злится. Неужели так сложно было хоть раз за день взять в руки телефон и отправить слово из двух букв «да»?!

— У тебя разве не тренировка? — несколько растеряно спрашивает Чонгук раньше, чем Чимин успевает открыть рот и высказать Гуку в лицо всё, что о нём думает. И последнее время он думает о нём слишком часто.

— Ради разнообразия на сообщения отвечать не пробовал? — Чимин старается сильно не рычать, потому что Чон и так на ногах еле держится. Но не злиться не получается: и это он ещё не знает, кто и по какому поводу Чона так отметелил. Стопроцентно специально нарвался, так что нечего его и жалеть.

— Блин… я вчера звук вырубил и не слышал, — Чонгук не оправдывается, но выглядит потерянным. Он не сообразил, что, помимо Тэхёна, с ним не может связаться и Чимин. Он даже не подумал, что тот может захотеть ему написать или позвонить.

— Ага, тебе плевать, а я извёлся весь. Вдруг ты помер тут? — всё ещё бухтит блондин. — Потом же с меня спросят, как так вышло. Ещё виноватым сделают, все грехи повесят. Оно мне надо? — вздёргивает подбородок, пытаясь оправдать свои же слова о беспокойстве. Не хватало ещё дать понять, что ему совсем не всё равно на Чонгука. А уши тем временем начинают предательски гореть, наливаясь алым цветом.

А вот Чон и правда задумывается: Пак о нём переживает? Это его черта характера, которую он проявляет обычно только в отношении своей матери, или всё же дело не только в сострадании, но и в самом Гуке?

— Ладно, раз живой, я пошел, — твёрдо решает Чимин и готов уже было развернуться на пятках, чтобы пойти в свою комнату, как входная дверь внизу открывается и в дом входят родители, о чём-то оживлённо переговариваясь.

Чимин успевает лишь кинуть взгляд в сторону лестницы, как его тут же рывком затягивают в комнату, ухватив за ворот футболки. Дверь мигом захлопывается за ним и закрывается на замок. А Пак стоит и хлопает ресницами, опешивши.

— Чимин-а, сынок? — слышится голос Соён с первого этажа. У блондина округляются глаза, и он не понимает, что задумал Чонгук. А тот молчит и лишь смотрит на Пака.

— Скажи, что ты помогаешь мне с уроками, — шёпотом произносит Гук.

— Какие уроки? Окстись, когда это мы уроки вместе делали? Они не поверят! — так же шёпотом отвечает Чимин, возмущаясь.

— Ну а сейчас вот решил помочь. Какая им разница? Никто не будет докапываться, — уверят Чон, настаивая на своём.

А за дверью уже слышатся глухие шаги по лестнице.

— Милый! Ты у себя? Я видела твою обувь, — снова окликает Соён.

А у Пака вдруг холодок бежит по загривку. Его рюкзак остался у двери.

— Блять! Рюкзак, — тычет пальцем на дверь. Какая-то идиотская ситуация. Казалось бы, чего тут бояться или стыдиться? Но если мать увидит Чиминов рюкзак у двери Чонгука, она как минимум спросит, почему он там, раз они делают вместе уроки. А потом и захочет проверить, как у них у обоих дела, поинтересоваться, не голодны ли они, и вообще очень много ненужных, но до рвоты заботливых вопросов.

Чонгук реагирует быстро. Щёлкает замком и молниеносно втаскивает проклятый рюкзак в комнату — буквально за доли секунды, как Соён наконец поднимается на второй этаж. Швыряет рюкзак в руки Пака, а после морщится от простреливающей боли в рёбрах.

— Ты там что, кирпичи носишь? — задаёт вопрос практически одними губами.

Чимин гримасничает, но ничего не отвечает. Да ладно, не такой уж и тяжелый у него рюкзак, просто кого-то почти что пропустили сквозь мясорубку. Сам виноват. Нечего на Пака фыркать.

— Чимин-а? — Соён равняется с дверью, двигаясь в сторону спальни сына.

Чонгук выразительно глядит на Чимина. Пришел его звёздный час. Гук не знает, как часто Паку приходится матери лгать, но в этот раз придётся. Нет, конечно, приличия ради, они действительно могут вместе сесть за уроки, только после убойной дозы обезболивающего у Чона башка не варит. Чимину придётся учиться за них обоих. В ближайшие пару дней точно.

— Ты со мной по гроб жизни не расплатишься, — шипит Чимин на Чонгука сквозь зубы, но деваться некуда: он и сам собирался искать убедительную причину для родителей, по которой Гук не посещает совместные приемы пищи ни утром, ни вечером.

Чимин открывает дверь, чтобы было видно его, но не Чонгука и его разворошенную постель. Соён выглядит крайне удивлённой, столкнувшись с Чимином у порога не его комнаты.

— Прости, мам, я не слышал, мы сели уроки делать, — говорит он.

— С Чонгук-и? — ещё больше удивляется мама и зачем-то Чимина оглядывает, словно хочет убедиться, что тот цел. Даже ей с трудом верится, что двое мальчишек не только могут вместе ужиться под одной крышей, но и вместе что-то делать.

— Да, он попросил помочь с алгеброй, — находится Чимин. — Мы спустимся попозже, ладно?

— Хорошо, — неуверенно улыбается Соён, но сыну своему, который ей никогда не врёт, верит. — Только сильно не задерживайтесь, а то всё остынет. Мы заехали по дороге в наш любимый ресторанчик, купили еду навынос.

— Супер, — искренне улыбается Чимин, и Соён уходит обратно вниз, заниматься их ужином.

Пока Пак был занят разговором, Чонгук успел вернуться на кровать — ноги всё ещё держат хреново, ещё и шатает. Не хватает только грохнуться и сломать себе руку.

— Сходи поешь, — говорит он Чимину, сам не собираясь совершенно точно никуда идти. Его так мутит, что ни о какой горячей и любимой еде он даже думать не может. Ему кажется, если почувствует её запах, его снова вывернет наизнанку.

— Аппетит пропал, — Чимин всё ещё мечет искры в Чонгука, но смягчается, когда видит, как тот болезненно заламывает брови, лёжа на кровати с закрытыми глазами. — Ещё сильно болит? — он правда беспокоится, скрывать это уже нет смысла, да и совсем не получается.

— Жить буду, — коротко отвечает Гук.

— Дай посмотрю, — Пак подходит к кровати вплотную, нависнув немного над лежащим парнем. — Может, послабить немного повязку? Потом обратно затянем. Надо дать крови нормально циркулировать, — совершенно спокойно говорит Чимин, занося руки над футболкой Чонгука.

Тот распахивает глаза, слыша голос мелкого Пака слишком близко. Застывает на нём взглядом, не ожидав увидеть того прямо над собой. Немая пауза, растерянность читается на лице обоих.

— Всё в порядке, не надо, — выходит грубее, чем хотелось, но Чон быстро отводит взгляд в сторону. Он на обезболивающем, а потому ему сложнее себя контролировать: необъяснимое смущение подкрадывается подло и внезапно. Он резко вспоминает, как вчера лежал у Чимина на коленях, пока тот обрабатывал ему голову. И отчего-то возникает безумное желание травмировать себя каждый день, чтобы иметь предлог вновь получить помощь, заботу и внимание. Дурацкие мысли.

— Дай хоть голову посмотрю, — не унимается Чимин и всё же тянется пальцами в густоту чёрных волос. Чонгук удачно повернул голову, открыв блондину обзор. Он мягко раздвигает пряди, находя рану. Облегчённо выдыхает, понимая, что всё в порядке, медицинский клей хорошо справляется со своей задачей, за ночь ничего не разошлось. Главное, мозги на месте.

Чонгук замирает и не дышит, пока Пак осторожно перебирает его волосы, осматривая рану. Хочет растянуть этот момент как можно дольше, но Чимин уже убирает руки. Гук бросает на него быстрый взгляд исподлобья: боится смотреть дольше, иначе может зависнуть.

— Иди поешь, — настаивает он. Хуже, чем Соён, готовая Чимина до сих пор с палочек кормить. — Обещаю не сдохнуть к твоему возвращению.

И только сейчас они оба понимают, что Паку действительно придётся вернуться. И провести с Чонгуком этот вечер. И, вероятно, все последующие.

Поначалу это неловко — им странно находиться друг с другом в одном помещении, потому что обычно они игнорировали существование один другого, а теперь у них другие отношения. Какие, пока не совсем понятно. Назвать их друзьями и даже приятелями всё ещё нельзя. Сожители? Соседи? Так или иначе, они «делают уроки», и часть времени Чимин, который исправно учится, действительно занят выполнением домашних заданий, заняв рабочий стол Чонгука, который даже поиграть ни во что не может: его начинает мутить от быстро двигающихся объектов на экране.

Вместо этого Чонгук слушает музыку, заняв широкий подоконник, на котором у него, как у кота, обустроено уютное местечко с мягким матрасом и подушками. Чимин думает, Чонгук его не видит, сидя к нему спиной, но на самом деле он всё время глаз с Чимина не сводит: смотрит на его отражение в декоративном зеркале, висящем над прикроватной тумбой. Гук смотрит, как Пак трогает, треплет, перебирает, тянет свои волосы, запуская свои очаровательно маленькие пальцы в золотисто-пшеничные пряди, в которые нестерпимо хочется зарыться собственными пальцами. Как покусывает то нижнюю губу, то кончик ручки, пребывая в задумчивости. Как дёргает шеей, разминая затекшие мышцы, и потягивается, снимая напряжение и усталость со спины. Игровое кресло удобное, предназначенное как раз для того, чтобы с комфортом сидеть в нём часами, не вставая, и Чонгук думает, что Чимин больше устаёт в школе и на тренировках, к которым вернулся. Хочется спросить его, как успехи, но Чонгук не решается. Они вообще практически не разговаривают, каждый занятый своим делом, пока отсиживают положенный срок.

Несколько дней подряд после ужина, на который Чонгук не приходит, а отец уже и не настаивает, Чимин возвращается к себе, больше не заглядывая к Чону до следующего дня. И каждый раз Гуку не хочется его отпускать на этот чёртов ужин. Как и сейчас, когда они слышат голос Соён с лестницы, зовущей их есть. Рандомно включается какая-то совсем грустная песня, и Чонгук её сразу выключает. У него и так настроение по нулям.

— Думаю, завтра уже можно закончить, — говорит он, как только Чимин поворачивается к нему, чтобы сказать, что надо идти на ужин. Вид у него при этом, как обычно, виноватый, будто ему не хочется оставлять Чона одного. И если выбирать между вкусной едой и им, то он бы выбрал его, но маму расстраивать не хочется, а в Дохёне пробуждать подозрительность. Если ещё и Чимин от ужина откажется, он точно придёт выяснять, в чём дело.

— Закончить?.. — теряется Чимин, не сообразив сразу, о чём Гук говорит.