Интерлюдия. Имидж, репутация и хорошее впечатление нервно курят в сторонке на гарантированно проваленном собеседовании на вступление в организацию S-ранговых отступников (1/2)

И тут с неба к Акино спустился ангел. Ангелом в деревне Дождя называли Конан. Когда она безо всяких печатей и словесных формул формировала у себя за спиной бумажные крылья, да ещё и с грацией рождённого для полёта существа перемещалась в пространстве с их помощью, не восхищались этим зрелищем лишь закоренелые мизантропы. Акино же то, что в этом должно быть что-то красивое, просто не заметил. Но не стоит его за это винить. Красота окружающего мира имеет тенденцию не замечаться просто-таки в упор, когда у тебя на сердце боль и тяжесть.

Как оказалось, лидер организации Пейн желает переговорить с Акино. По дороге Конан ненавязчиво расспросила Акино о его анкетных данных… Акино Узумаки… возрасте… двенадцать лет… семейном положении… сирота, но есть некто по имени Наруто Узумаки, который как две капли воды похож на Акино, но он, Акино, не хочет разговаривать об этом всё ломающем усуротонкачи. И даже дерево по имени Ива ему гораздо ближе в плане родственных отношений. Можно даже сказать, что оно ему как мать…

Что на это сказать Конан не знала, и остаток пути они провели в молчании.

***Это же время***</p>

Хидан и Какузу сидели в баре. Перед Хиданом стояла бутылка и полный стакан, но не было видно, что к этому стакану прикладывались. Взгляд Хидана всё это время, пока они сидели за барной стойкой, норовил упасть куда угодно, но только не на Какузу.

Последний же, поняв, что от Хидана он ничего не услышит, решил начать разговор первым.

— Я родился ещё до основания первой Великой деревни, — негромко начал он.

Хидан было открыл рот, чтобы привычно перебить Какузу, но… передумал.

— Несколько кланов, ранее боровшихся за контроль над местом, что сейчас называется деревня Скрытого Водопада, объединили свои силы. И первым делом, едва успев обосноваться на новом месте, они отправили команду самых сильных шиноби за головой Хаширамы Сенджу. Тогда он ещё не был так известен, как сейчас, но его имя… внушало уважение. И возглавил команду я…

И Какузу взглянул в глаза Хидану с вопросом: «Самое место вставить шутку про стариков-неудачников. Где же она?». Хидан молчал. И Какузу продолжил.

— Это было всем поражениям — поражение, — голос Какузу не дрогнул, когда он описывал свою былую неудачу. — Тогда я считал, что я сделал всё, что мог, и то, что я хотя бы смог убежать — это уже успех, но… Сейчас, оглядываясь назад, в прошлое, с высоты опыта прожитых лет, я нахожу, что Хиширама просто отпустил сопляка. И с деревней Водопада он не хотел ссорится. И меня отпустил, чтобы между ним и Водопадом не было лишней крови. И хвостатого зверя подарил Водопаду из тех же соображений. Как союзнику…

Хидан внимательно слушал. Какузу был удивлён. Обычно после пары-тройки фраз со стороны Какузу Хидан его перебивал, ибо свой голос Хидану нравилось слушать на порядок больше. А то и на два порядка. Но Хидан молчал и слушал, так что Какузу опять продолжил.

— Меня же дома… — в интонациях у Какузу проскользнула ирония, когда он говорил «дома», — …мгновенно бросили в тюрьму.

— [Цензура]? — удивлённо спросил Хидан, имея в виду «за что?».

— За невыполнение приказа, — объяснил Какузу.

И продолжил:

— Так что я не стал дожидаться смертной казни… — и видя, что Хидан готов опять изумлённо выматериться, пояснил, — обычное дело в эпоху до появления великих деревень. Вернуться ни с чем с миссии по устранению это гарантированное обвинение в измене и последующая смертная казнь. Так что я ушёл из деревни… На прощанье я наведался в клановую библиотеку и забрал с собой все запретные техники…

Хидан одобрительно кивнул.

— …вместе с сердцами всех старейшин, — Какузу закончил рассказывать историю своей жизни в деревне Водопада.

Хидан восхищённо выматерился. Сам он тоже прикончил старейшин своей деревни, когда те решили завязать с работой шиноби и стать… представьте себе! …тут Хидан обычно матерился минут пять… обычными банщиками!!!

Видя, что Хидан готов, как это ни удивительно, слушать его и дальше, Какузу продолжил:

— Я сделал всё это… клановая библиотека… сердца старейшин… — неопределённо помахал в воздухе рукой Какузу, — не просто так. Я планировал снова встретить Хашираму и взять реванш. И для этого я пять лет упорно осваивал запретные техники из одной древней каменной таблички с названием «Наставления по поиску Дао».

— Вот это правильно! — одобрительно отозвался Хидан, хлопнув Какузу по плечу. Какузу же никак не стал реагировать на панибратский жест. — За это надо выпить!

И произнеся тост… [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!]… Хидан опрокинул в рот стакан спиртного.

Видя, что интерес Хидан не угас, Какузу продолжил.

— Да только вот у меня ничего не вышло. Когда я посчитал, что готов, и выдвинулся в направлении деревни Листа, в первом же городишке меня ждала новость — Хаширама умер.

— [Цензура!] — сочувственно высказался Хидан.

— Да, полная [Цензура!], — согласился с ним Какузу. — Из меня как будто вытащили стержень, на котором держалась вся моя жизнь. И это было очень плохо… В «Наставлениях», которые я вызубрил наизусть, просто и без лишних слов говорилось: «Если у даоса нету Дао, то единственное, что ему остаётся, это жить как обычный смертный и даже и не думать о том, чтобы достичь бессмертия». Убить Хашираму было моим дао… — И Какузу замолк, с отсутствующим видом глядя куда-то перед собой.

— А что же было дальше? — поторопил его с рассказом Хидан.

Какузу с удивлением покосился на него своими абсолютно неординарными глазами с алой склерой и ярко-зелёной радужкой. Подобный интерес к его персоне был для Какузу внове. И он, давая по маленьким кусочкам информацию о своей биографии, был готов в любой момент прекратить, замкнуться в себе и забыть этот разговор как нелепый сон, но… Хидан вёл себя не как привычный Хидан. И поэтому Какузу продолжил.

— А потом я полвека делал всякое такое… чего я от себя не ожидал… — и Какузу замолк, не в силах подобрать слова.

— Например? — слегка поторопил его Хидан.

— Представь себе, что тебе не хочется есть, спать и резать людей во славу Джашина, — предложил Какузу.

— [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!] [Цензура!], — высказался Хидан в том плане, что не резать людей во имя Джашина — это нечто невообразимое.

Какузу молчал, давая собеседнику обдумать прочие факты.