Глава 5. Зависимость (2/2)

Мужчина взял и ещё раз закашлял, уже в платок, на котором также остались следы, как раз когда к ним подбежал санитар и увёл больного. Сергей проводил его взглядом, а затем снова посмотрел на пациентов: дыхательные аппараты были у всех, кто лежал.

— Они не могут дышать сами? Я думал...

— Что это у старушки проблемы с дыханием? Если бы. На финальной стадии лепестки заполняют почти всё пространство лёгких, в таком случае дышать самостоятельно становится невозможно.

— Они все покойники, ведь так? — он умоляюще посмотрел на врача.

— Боюсь, что шансы ничтожно малы, — она снова вздохнула. — Медицина со временем заметно продвинулась вперёд, но только не с этой болезнью. Сколько учёных не билось над решением загадки в течение многих веков, ответа так никто и не получил. Понимаете, болезнь слишком индивидуальна. Есть основные циклы её протекания, но их длительность и влияние на организм сильно зависят от самого человека: от выносливости организма, от силы чувств, от нахождения рядом с объектом воздыхания... Мы даже до конца не знаем всех факторов, человеческие чувства очень сложны и многогранны. Семена, которые прорастают, порождение этих самых чувств — это часть нашего организма. От них нельзя избавиться, они приносят много боли и страданий, но благодаря ним мы можем испытывать счастье, радость... любовь. Без них мы бы не были самими собой.

Разумовский уже был готов поколотить женщину за то, что та не знает, о чём говорит, но заметил на её безымянном пальце кольцо, и злоба утихла.

— И никак нельзя унять боль?

Женщина отрицательно помотала головой.

— Боюсь, что даже облегчить её достаточно тяжело.

Женщина развернулась и пошла к выходу. Сергей ещё раз оглядел палату, полную душевных калек, и отправился следом.

— И это далеко не все. Здесь только люди в критическом состоянии, либо те, у кого совсем нет близких. Не каждый захочет провести остаток дней в душной палате, которая только продлит мучения. Хотя некоторым становится легче от разделения боли с такими же несчастными. Кто-то предпочитает умирать дома в одиночестве, кто-то в кругу родных, кто-то пытается забыться с девушками лёгкого поведения, кто-то уезжает за границу, ищет способ вылечиться там, если, конечно, есть большие деньги.

Разумовский находился будто в тумане от всей свалившейся информации, но слова девушки до него слабо долетали.

— Всё-таки сходите. — Врач протянула визиту психолога. Сергей кивнул и засунул её в карман.

***

Визит к врачу не то чтобы дал Разумовскому очень много — он только больше уверил себя в том, что ситуация безвыходная. Любовь безответная, лечения нет.

Почему его все бросают? Олег бросил, уехал в армию в то время, когда ему особенно нужна была поддержка, а потом так и не вернулся... обещал, но не вернулся. Игорь тоже бросил. Серёжа ещё после первого раза перестал идти на контакт с людьми: боялся, что никому не нужен, если даже лучший друг от него отвернулся, но с Игорем... Почему-то ему сразу захотелось открыться, казалось, что он наконец сможет стать тем, кому можно доверять всецело и безоговорочно. Видимо, он снова ошибся, и сейчас ошибка стоила гораздо дороже.

Взгляд упал на мятую визитку.

Поговорить с психологом? Зачем? Дело не в нём — в окружающих, это его все покидают, а не он уходит.

Серёжа разорвал её на несколько кусочков и кинул их на пол.

Нет, должен быть способ. Не знает этот врач, знает другой.

Всего пара кликов, и пожалуйста — множество сайтов, где предлагают препараты для снятия боли.

***

— И как они действуют? — подозрительно щурясь и разглядывая баночку с маленькими белыми капсулами, спросил Разумовский.

— Боль снимают. Пьëте, когда совсем уж плохо становится, перед едой. Только не больше двух в день, — уверенно произнёс подозрительного вида мужчина.

— А если не помогут?

— Помогут. Даже разлюбите.

— Это и не мне вовсе. — Разумовский стыдливо отвëл взгляд, а затем резко выпалил: — Это незаконная сделка? — Всё же встреча на каком-то фармацевтическом складе, отсутствие у таблеток привычной инструкции и неизвестность бренда настораживали.

— Тихо-тихо, законная. Просто врачи в больничках придерживаются мнения, что лучше с химией в чувства не лезть. Но вы, я так понимаю, уже сыты их советами? — мужчина хмыкнул. — Можете к ним возвращаться. Вы́ же ко мне обратились, вам надо.

— Нет-нет, я возьму. — Он поспешно засунул баночку в карман. — Как принимаете оплату?

— Лучше бы наличкой.

***

Для Игоря последние дни выдались так себе. В расследовании никаких особых сподвижек, разве что Петровицки с Завгородним зашевелились, так как к обоим пристали журналисты. Если первому не нравилась популярность, связанная с мëртвым программистом и он в спешке раздавал нервные интервью, то второй вообще закрылся от любых медиа. Колчанов же продолжал вести себя как павлин, даже несмотря на тот факт, что для журналистов он был главным блюдом. Полицию они, кстати, душили со всех сторон, но спину Игоря на этом фронте прикрывала Аня, сама общаясь с ними, за что он был ей благодарен, хоть и не выражал этого вслух. Он снова закрылся от коллеги, несмотря на все её старания.

А Разумовский, чëрт, засел в голове, и никаким веником его оттуда вымести не получалось. Он-то уже наверняка забыл грубого мента со старой Нокией.

Пожалуй, Игорь действительно слишком часто думает о нём без повода. Вот и сейчас, в ванне, после нудного дня вспоминает светлые голубые глаза, в которых невозможно не утонуть, круглые плечи, будто созданные, чтобы их касались только его пальцы, пускай с мозолями, но Игорь бы никогда вы пустил их. Сжимал бы эти плечи до синяков, оставлял отметины от зубов — потому что сколько можно изводить своей нереальностью? — и выцеловывал бы вместо просьбы о прощении.

Игорь касается своего возбуждения и думает-думает-думает о нëм. Вспоминает его запах — наверняка ужасно дорогой одеколон — корица, какие-то специи, такие же сладкие, как и он сам. Игорь бы очень хотел попробовать его на вкус: языком собрать капельки пота с горячей кожи, присвоить всю её себе. Кусать за губы, язык, нетерпеливо и жадно иметь его рот, вдавливая хрупкое тело в кровать, наслаждаться его ужасно пошлыми стонами, сатанеть от этого ещё больше и совсем по-звериному рычать в шею, чтобы потом и там оставить след. И ускоряться-ускоряться, жëстче и яростнее, до искр из глаз, оглушая соседей, потому что его хочется так сильно, что никакой апокалипсис не смог бы помешать.

Игорь сам кончает и расслабленно расползается по ванне. Какой он, Серёжа, в этот момент? Разнеженный, страстный, преданный? В одном можно не сомневаться — его любого в такой момент хочется притянуть и долго-долго целовать, шепча в губы непристойности в перемешку со словами любви и... Стоп. Любви? Нет, это просто удовлетворение потребностей с симпатичным парнем, какая любовь? В Игоре снова откуда-то взялась эта нежная половина, которая зачерствела и отвалилась ещё в студенчестве, неужели...

Из горла вырвался сухой и продолжительный кашель. Вода окрасилась красным, и на поверхности появился оранжевый лепесток ноготка.