Глава 5. Зависимость (1/2)

Пальцами сжимаю платье

В темноте, в темноте,

Буду ночью на кровати

О тебе, о тебе

Думать, представлять твой запах —

Прикоснись рукой! Е, бой!

Не любой тебе подарит любовь.

Рядом с тобой не могу быть собой.

Время и Стекло — Е,Бой</p>

Туман окутывал помещение и путал мысли. Каждое прикосновение Игоря к обнажённой коже обжигало, заставляло плавиться под грубыми руками, которые, несмотря на это, водили по бёдрам с такой неимоверной нежностью, что томные вздохи вырывались сами собой. И под этим сильным телом хотелось вздыхать, стонать, плакать от счастья, отдавать всего себя без остатка, льнуть к горячей коже — лишь бы сверхъестественно прекрасным ощущениям не было конца. Игорь мазал губами по шее, небрежно, но не пропускал ни единого места, оставлял влажную линию от ключиц до нервно бегающего кадыка, вылизывал его, плавно спускался и выцеловывал грудь, вызывая новую волну тепла внутри и громкий стон. Очерчивал пальцами узоры на животе, пока изучал языком внутреннюю сторону бёдер, медленно опускался к ногам, тогда Серёжа буквально начинал скулить от удовольствия, когда губы нежно касались его ступней, а язык рисовал линии. Игорь снова поднимался и нависал над серёжиным лицом, тогда он цеплялся руками за спину, обхватывал Игоря ногами, боясь, что сейчас тот растворится в этом одурманивающем тумане, а он только прижимался ближе, почти невесомо целовал в губы, зарывался рукой в рыжую взмокшую копну волос и нежно поглаживал.

Серёжа проснулся в горячем поту, всё ещё будучи в возбуждённом состоянии. Он оглядел пустую комнату, в сердцах откинул подушку в противоположный угол и истошно заплакал. Рыдания переросли в кашель, на простыню упало несколько капель крови и два перепачканных в ней лепестка георгина. Подобное ему снилось несколько ночей подряд со времён обнаружения болезни, и терпеть эту сладкую пытку было уже невозможно. Снять возбуждение в компании профессионала Серёжа, конечно, думал, но, как только вспоминал об Игоре, понимал, что сейчас даже мысль о близости с кем-то другим вызывает отвращение; прикасаться же к себе, представляя недоступный предмет обожания, он считал недопустимым и неправильным.

А между тем боль в горле и лёгких усиливалась, губы были искусаны в кровь, а внутренних сил становилось всё меньше.

***

— Сергей, вы меня совсем не слушаете. — Врач поправила очки.

— Можно же сделать хоть что-нибудь? Операция? — Разумовский буквально умолял, вглядываясь в холодные серые глаза за стеклом, в то время как в его собственных бушевал шторм океана.

— Болезнь запущена. Боюсь, что на данном этапе это будет слишком опасно и малоэффективно. Нужно резать лёгкие, доставать цветы, вычищать всё от их остатков, это очень сложно и дорого.

— У меня есть деньги, я готов пойти на всё! — уже истерил Разумовский в попытках разбить этот толстый слой льда в глазах собеседницы.

— Высока вероятность летального исхода, я не имею права дать согласия на такую операцию. К тому же, семена скорее всего прорастут вновь.

— Что?..

— В моей практике такое уже было: после успешно проведённой операции семена снова прорастали и начинали душить пациентов. Проводить ещё одну нельзя: швы не зажили до конца. Да и смысла особого в этом нет. Ханахаки не болеют просто так, значит, ваша любовь очень чистая, искренняя, и её не разрушить проникновением извне.

Разумовский стал тяжело глотать воздух. Женщина схватила его за плечи и начала глубоко дышать, показывая, как следует успокоиться. Это понемногу привело Сергея в чувства, он прикрыл рот рукой, стараясь осознать безвыходность положения и подавить вырвавшийся болезненный стон. По щеке покатилась слеза, обжигая холодную кожу.

— Я умру?... — вопрос скорее риторический. В голубых глазах уже даже не было страха, осталась лишь безнадёга.

— Вы уверены в безответности? В жизни всякое бывает. — Женщина отвела взгляд и подняла брови. — Я лишь пульмонолог, не то чтобы я очень хорошо разбиралась в вопросах любви... Я дам вам номер хорошего психолога, он как раз специализируется на ханахаки. Он поможет разобраться в собственных чувствах, в чужих... Может, не всё потеряно. — Впервые за беседу она сняла очки и слабо улыбнулась. Правда, Разумовский уже не смотрел на врача, а бегал глазами по интерьеру кабинета.

— Спасибо, но мне это не нужно...

На протянутую визитку он даже не взглянул. Женщина пару минут буравила его взглядом, а затем нахмурила брови.

— У вас есть ещё больные? Здесь, в больнице, — вдруг почти шёпотом спросил Сергей.

— Есть.

— Отведите...

— Что?

— Отведите! — уже сорвался на крик Разумовский.

Поплутать по коридорам им пришлось знатно, так как отделение для больных ханахаки располагалось в самом дальнем крыле здания, видимо, чтобы не шокировать других пациентов. Врач провела Разумовского через арку, и из палаты впереди послышался хор разных видов кашля. Сергей с опаской шагнул за женщиной — в нос ударил тонкий аромат цветов, будто он попал в цветочный киоск, а следом резкий, бьющий в нос и сбивающий с толку металлический запах. Из-за спины врача он увидел с десяток людей — кто-то медленно ходил по палате, кто-то мертвенно лежал, ожидая последнего вздоха. Простыни и одежды пациентов не были кристально чистыми, как в другой части больницы: красные пятна проступали и портили всю стерильность. Похоже, санитары уже просто не видели в ней смысла. Взгляд Разумовского зацепился за старушку с аппаратом для дыхания на лице; монитор ещё показывал пульс, но она была совсем бледная и, казалось, без сознания.

От врача не ускользнула заинтересованность гостя.

— Грустная история. Всю жизнь прожила одна, под старость лет наконец нашла свою любовь — сходила на свидание вслепую для людей преклонного возраста. Хотела признаться, да он умер от сердечного приступа.

— Как же?..

— Жизнь — очень плохая юмористка. — Женщина вздохнула.

Рядом прошёл мужчина, сильно закашлял, несколько капель крови попало на рубашку Разумовскому, но его внимание приковали именно два перепачканных лепестка ромашки, вырвавшихся у него из горла.

— Простите... кхе-кхе... пожалуйста, — мужчина кинулся к Сергею оттирать пятна с рубашки, несмотря на то, что у него с губ ещё капала кровь.

— Что вы, это не страшно, — Сергей жестом остановил его, вынул из кармана рубашки платок и протянул мужчине. — Возьмите.