12. Ужас без конца (1/2)
И все же. Сопли и слюни на кулак мотать было как минимум бессмысленным занятием. А вообще я бездарно тратила время. Хотя куда уж теперь-то было спешить и торопиться, если так подумать?
Мысли бродили в голове долго, обсасывая сложившуюся ситуацию и так и эдак, благо времени у меня на это было предостаточно, и в конце концов все сводилось к тому, что надо было что-то делать.
Хоть что-то.
А не ждать у моря погоды.
Иногда бывает момент, когда в череде апатичных и депрессивных дней наступает проблеск. Очевидно, последний порыв измученного тела и психики в попытке вырваться из камеры пыток, куда их загнала несчастная владелица. Возникает откуда-то безбашенная решимость к действиям, желание отбросить все и наконец поставить точку.
Кто-то после таких порывов вешается. Кто-то опять залезает в свою скорлупу. Ну а кто-то бьется до последнего и либо побеждает, либо тоже выходит из окна, ни с кем не попрощавшись.
Потому что уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
В одну из бессонных ночей пришло простое и ясное понимание. Точнее, осознание того, что ранее отрицалось. Я в жопе, и это не лечится. Конкретно этот случай не лечится ну просто никак.
Идиотизм — болезнь неизлечимая. Впрочем, осознание проблемы — уже первый шаг к ее решению.
Хотя в моем случае… Оставь надежду всяк сюда входящий. Девиз по жизни. Так и запишем.
Пессимистичные мысли и размышления сводились к тому, что я в любом случае скопычусь и это неизбежно. А неизбежное надо принимать с гордостью. Наверное.
Где же раньше были эти героические мысли?
— Адо, — мальчишка-картограф, который, как оказалось, уже давно и прочно гулял под личным руководством Феникса и, кажется, был его «глазами и ушами» в тылу у возможного врага, то есть меня, пребывающей «в танке», отвлекся от каких-то своих мыслей. — Сколько нужно времени, чтобы добраться до острова Драм от нас?
— Остров Драм? Это из первых островов Гранд Лайна? Около трех месяцев.
Точно. Мы же сейчас как раз на первой половине, в том самом Раю…
Чисто теоретически, если так подумать и сложить. Эйс прошвырнется по островам, решит проведать брата, засветится в Арабасте и…
Луффи получит на свою голову сто миллионов за Крокодайла, пересечется с Тичем, сбежит на Небеса и…
Приключение на острове зомби-апокалипсиса. А дальше? Не помню.
Сколько времени продолжалось приключение команды Мугивар до Маринфорда? Полгода? Больше или меньше? Но явно не целый год, так как Луффи после двухлетнего перерыва девятнадцать. Если бы он плавал целый год или около того после своего дня рождения, то ему стукнуло бы двадцать.
Если сложить весь приобретенный опыт проживания в этом мире, то где-то как раз полгода. Возможно, меньше — у Эйса есть его собственная серферная доска на жопной тяге. А также его гонит жажда мести. Месяцев пять. Худший вариант — четыре. Минус полтора моего пиздострадания.
Грубо говоря, три месяца.
Очень грубо говоря.
— А первый комдив сейчас спит? — вопросу полагалось быть мысленным, но что-то пошло не по плану. Адо, окинув меня крайне удивленным взглядом, покосился на часы, что были намертво приколочены к стене лазарета.
— Не знаю. Вряд ли.
— Ладно. Проехали, — вздохнула тяжко и по новоприобретенной привычке потерла висок. Перед глазами размывалось от усталости и бегали противные мушки. — Слу…
Мир кувыркнулся, перевернулся, и я покачнулась, налетела на тумбочку, с грохотом сметая все то, что на ней стояло, едва успевая кое-как отвести свое тело мимо койки Татча, падая на пол под испуганный крик Адо.
***</p>
— У меня две хорошие новости, — голос Мими будто вбивали в череп молотком. — Первая — ты жива. Вторая — ты вышла из комы. Точнее, нам удалось тебя вытащить из нее.
Моргнула.
Это как так?
От затылка к вискам и обратно перебегала тупая ноющая боль. Безумно хотелось спать, и чувствовала я себя очень «не очень». Вялая, слабая, разбитая просто в хлам. Придержав меня за шею, дали выпить воды.
Мими сделала это лично и на редкость как-то бережно.
Мне не понравились ее действия. И взгляд тоже.
— К слову, о второй хорошей новости — тебе стоит поблагодарить за свою жизнь первого комдива. Насчет плохой новости. Эмили, подойди.
Есть еще и плохая новость к тому, что мне озвучили те две хорошие? Потому что понимание ситуации ко мне так и не пришло.
И все равно, несмотря на уже выхлебанную кружку воды, меня мучила жажда. Перед глазами рябило и плыло темными кругами. Но при этом тяжесть в области затылка и в грудине будто стала меньше. Исчезло ощущение чего-то неосязаемого и неподъемного, что давило и давило. Утаскивало на дно тяжелыми камнями в черные, глухие сны. Исчезло, но не до конца.
— Что произошло? — вопрос слетел с губ устало.
Я не ждала уже ничего хорошего, зарываясь рукой в короткие волосы.
— Перед тем как я дам тебе ответ на твой вопрос, ты ответишь на мой, — Мими села напротив меня, и в ее глазах отразилась мрачная серьезность. — Что с тобой сделал Тич?
Дрожь скрыть не удалось.
Что со мной сделал Тич? Хороший вопрос. Я надеялась, что ничего, но надежды не оправдались, видимо.
Вспоминая ту злополучную ночь, понимаю, что вряд ли и сам Тич понимал, что сделал. Уж больно говорящий был у него взгляд.
— Я не знаю.
Мими, казалось, моему ответу не удивилась. Только вздохнула тяжело.
— Я так и думала.
— Все плохо?
— Ты умираешь.
Ого.
Вот уж новость. Я откинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь осознать и уложить в голове этот факт.
Я умираю.
Вопреки ожидаемой панике, истерике и дикому ужасу, на плечи навалилась жутчайшая усталость.
— Что со мной?
— Я не знаю, что с тобой происходит. Эмили тебя просветила, и мы обнаружили темные сгустки в области головы и сердца. Но эти сгустки тесно переплетаются с твоей нервной системой, будто паразитируя. Не знаю точно, какой эффект дает, но, судя по всему, тебе снятся кошмары, так? Ночью ты старалась не спать, вообще избегала сон как таковой, но эта хрень, засевшая у тебя в башке, в некотором роде повторяет эффект нарколепсии Портгаса. Вот только, в отличие от Эйса, просыпаться тебе все тяжелее и тяжелее, так? А когда ее станет слишком много, ты рискуешь уснуть и не проснуться…
— Все настолько плохо?
— Да. Пришлось задействовать Феникса. Марко выжег своим огнем все, что мог, но…
— Но?
— Эта дрянь умирать не хочет. Стоит только Марко приблизиться к ее гнезду, так тебя приходится с того света вытаскивать. Еле откачали в последний раз. Дважды такое не пройдет.
Может ли Тьма быть разумной? Возможно ли? В этом мире возможно все. Впрочем, не важно, откачали — будь благодарной.
— Так я буду жить, док? — на губах появилась легкая улыбка. Вот только то ли шутка не удалась, то ли я чего-то не понимала.
— Месяца два — будешь.
Улыбка сбежала с лица, и в груди сдавило. Рука дернулась к сердцу, тут же натыкаясь на легкую ткань рубашки, под которой прощупывались бинты. И правда, только сейчас почувствовала, как сдавливает грудную клетку.
— Ожоги, — пояснила Мими. — Эта тварь засела у тебя в сердце.
— Я боли не чувствую.
— Нервы, — напомнила мне Мими. — Периодически ты будешь терять чувствительность. Это безболезненная и долгая смерть.
Блядь.
Эмили, девушка, обладающая способностью Дьявольского Фрукта по типу рентгена, бросила сочувствующий взгляд, а после вышла, оставляя наедине с мрачной Мими. Уставилась в потолок невидящим взглядом. Хотелось курить. И тем удивительней было, что Мими протянула сигарету, предлагая закурить в помещении, хотя обычно была категорически против этого.
— Почему не сказала?
— А смысл?
Смысла на момент происходящей со мной чертовщины говорить об этом не было. И так наговорила уже на годы вперед всякого.
— Ты умираешь.
— Скорей бы уж, — черт знает, чем было подкреплено это равнодушие, но мне было спокойно.
— Дура.
— Ты даже представить себе не можешь насколько.
— Почему же? Могу. Еще как могу, — женщина хмыкнула совсем не весело. — Через меня таких страдальцев, знаешь, сколько прошло?
— Одним больше, одним меньше.
— Вот лично и скажешь это Татчу.
— Что?
Татч?
Пришел в себя?
— Мими… — голос внезапно осип, с губ практически сорвался шепот. — Татч, он?..
— Очнулся.
— Очнулся…
Не умер. Жив.
— Эй, с тобой все в порядке?
Со мной? Нет. Нет, я не в порядке. Со мной все не в порядке. Татч очнулся! Он жив! Жив, кто бы мог подумать! Жив!
Эмоции, которые до этого казались тусклыми и угасшими, вспыхнули пожаром.
И мир на голову не рухнул, не исчез, не разрушился. Не случилось конца света, Апокалипсиса, Судного дня и Рагнарека. Только сама чуть на тот свет не отправилась, но это кажется такой мелочью на фоне происходящего. Мир не рухнул, Татч жив, все идет дальше так, как шло.
Точнее, нет. Не так. Совсем не так, как раньше. Татч жив, и это уже все меняет. Все по-другому.
Из груди вырывается первый истерический смешок, затем второй, а дальше из глаз брызгают слезы. Не то от стресса, не то от радости, а может, просто облегчения. Громкий ненормальный смех рвет глотку и заставляет ходить ходуном грудь. И даже попытка скрыть лицо за ладонями не глушит и не скрывает этот момент слабости.
Мими ругается на чем свет стоит, говоря, что если я не чувствую ожоги, это не значит, что их нет.
Татч жив. И это меняет все.