Дурак? (2/2)

— Куда? — спрашивает нервно Чон, не торопясь двигаться с места. — К Тэхёну?..

— Ага, щаз-з, — кивает Юнги, широко улыбаясь. — Мечтай больше, ага.

— Тогда я не очень понимаю…

— Сейчас поймешь, — еще более убедительно кивает Мин и распахивает перед Хосоком автомобильную дверь. — Садись. Давай-давай.

Хосок колеблется, но его особо не спрашивают. Юнги проворно запихивает альфу во внедорожник, прыгает следом и дает водителю отмашку. Тот давит на газ, Хосока, который пытался вскочить на сидении, отбрасывает, и Мин тут же скрепляет его ремнем безопастности.

— Эй, — пробует возмутиться Чон. — Да ты оху…

— Тш! — Юнги назидательно поднимает палец вверх. — Нехорошо ругаться на старших — это раз. Это ради твоей же безопасности — это два, — широко улыбнувшись, Мин напоминает сытого кошака. — Наслаждайся поездкой.

***

Само собой Хосока, который и на встрече с Ким Боном побывал, и в целом много всего видел и слышал, Юнги просто так отпустить не может. Но и везти его обратно к Тэхёну, честно говоря, не станет. Еще утром Мин почувствовал от омеги запах чужого альфы, и сейчас этот альфа… Ну, он храбрится, хотя, очевидно, испытывает страх и желания задать кучу вопросов. Но держится, изображая непоколебимую уверенность и серьезность. Этот Хосок похож на шкодливого подростка, которого поймали на курении за школой и теперь ведут к директору — вроде бы и страшно, но и уязвленную гордость еще ниже уронить не хочет.

Смешной.

Забавный.

Он понравился Тэхёну. Он, а не Юнги. Он, этот мальчишка, этот дурачок из притона, которому хватило ума ходить под Нам Фуонгом жалкой шестеркой! Он, а не Юнги, который мог бы ради принца ТэТэ…

Боже.

Это действительно смешно.

Юнги смеется, прижимая рот ладонью, и прикрывает глаза.

Хосок не узнает ту часть города, по которой они едут. По правде, за жизнь свою он привык не бояться, а Юнги не похож на человека, который стал бы, подобно Фуонгу, угрожать семье Чон. Поэтому Хосок себя успокаивает и расслабленно откидывается на спинку сидения.

— Куда мы едем?

— Узнаешь.

— Я…

— Узнаешь, — с нажимом повторяет Юнги, и глаза его опасно сверкают, когда водитель сворачивает с основной трассы.

— Закурить можно? — спрашивает, чуть выгнув брови.

— М? — Юнги выглядит озадаченным. — Ну, валяй, — лениво протягивает пачку, внутри которой Хосок находит парочку оставшихся сигарет и зажигалку.

Хосок поджигает и с наслаждением затягивается, выпуская дым через нос. Юнги только фыркает и отворачивается к окну.

Смешной, забавный, а еще какой-то подозрительно спокойный, этот Чон Хосок.

Оптимист или дурак, решает про себя Юнги, наверное, скорее оптимист.

Хосок похож на человека, не понимающего, что происходит, но не похож на того, кто не умеет сопоставлять факты и вероятности. Вероятность того, что его убьют, не равна нулю и даже гораздо выше, чем тогда, когда он работал на Фуонга. Вероятность того, что его будут использовать в собственных целях, соответственна.

Хосок не собирается гадать о том, что задумал этот чудной Мин Юнги. Он просто подождет, пока они доедут, и все увидит своими глазами.

А Юнги привез Хосока на полигон.

Чертов, мать его, тренировочный полигон.

***

Чон-мать-его-Чонгук притащил в офис плюшевого тигра из отдела уцененных товаров. Это открытие Мин Юнги совершил сразу после того, как вошел в свой кабинет и бросил быстрый взгляд на заваленный канцелярией стол.

— Это что еще за хуепутало? — вопрос, конечно, риторический, потому что это явно тигр и явно плюшевый. И явно из отдела уцененных товаров.

— У него, вообще-то, всего лишь лапы криво пришиты! — почти обиженно утверждает Чонгук. — Мы можем его оставить?

— Боже, блять, шкет, ты не мог бы захламлять свой кабинет, м? — раздраженно просит Юнги, плюхаясь в кресло.

— Ты очень грубый, Юнги-хён, — прикусывает губу младший, пряча руки за спиной и отступая к двери. — Это, вообще-то, мой тебе подарок.

— По поводу? — Юнги ребром ладони сдвигает к краю стола все ненужное, включая нежно-розового тигренка с криво пришитыми лапами.

— На День рождения… — растерянно отзывается Чонгук. — Твой, хён.

— Понятно, — хмыкнув, Юнги достает из стола новые бумаги и бегло просматривает. — Что-то еще? Если нет, можешь ид… стоп.

Чонгук, ехидно улыбнувшись, наблюдает за тем, как до старшего медленно доходит.

Очень, сука, медленно.

— Мой?

— Твой, ага, — сложив руки на груди и привалившись плечом к дверному косяку, Чонгук сдувает с глаз челку. — С праздником, дед.

— Чонгук-и, — едко тянет Юнги, щуря глаза. — Ты не прав. У меня День рождения только чер… стоп.

Чонгук, снова ехидно улыбнувшись, наблюдает за тем, как до старшего медленно доходит.

Очень, сука, медленно.

Юнги проверяет число. Потом телефон. Ни одного, сука, уведомления, кроме рабочих чатов.

Никто, сука, не поздравил.

Кроме засранца Чон Чонгука.

Юнги очень старается сделать вид, что не смущен. И у него это очень не получается. Румянец на бледной коже проступает так отчетливо, что Чонгук тихонько смеется, качая головой.

— Еще торт есть, — сообщает, бочком подступая к закрытому шкафу с документами. — Я хотел, чтобы сюрприз, но, вижу, ты не настроен, хён…

— Почему? — хрипло спрашивает Юнги и тут же прокашливается.

— Грубишь, выглядишь, как носок, который не постирали…

— Чон Чонгук, имей уважение!

— Пф, — фыркнув, младший достает из шкафа коробку и, одной рукой открыв крышечку, быстро поджигает заранее вставленные свечи с цифрой сто пять. Закончив, подсовывает Юнги торт чуть ли не под нос, широко улыбнувшись. — Загадывай, только быстро, мне работать нужно.

Юнги осоловело хлопает глазами, смотря на лицо Чонгука, которое цвета теплой карамели под светом зажженных свечей. Его глаза, темные, с поволокой… стоп, блять!

Интересное развитие событий.

— Можешь идти, — Юнги всем своим видом старается показать, что не опустится до загадываний желания над именинным тортом. — Если работы много…

Взгляд Чонгука, тот самый, темный и с поволокой, тот самый, который такой же, как и всегда, почему-то цепляет. Юнги отводит взгляд, чувствуя себя непривычно неловко.

— Ну же, дед, заду-у-уй свои праздничные свечи, — подбадривает омега, намекая на то, что уже устал держать торт на весу. Шоколадный, между прочим, с глазурью и нарисованной белым шоколадом кошачьей мордой. — Давай-давай. Просто сделай это.

— Шкет, — ворча, Юнги резко выдыхает.

Свечи гаснут, а лицо Чонгука без огня перед ним оказывается неожиданно близко. Слишком. Мать его. Близко. Так, что Юнги чувствует на своей коже дыхание склонившегося омеги. Он пахнет крепким кофе, а от торта пахнет шоколадом.

Боже, кто-нибудь, помогите Мин Юнги.

Когда Чонгук чуть наклоняется вперед и мажет сухими губами по скуле старшего, тому кажется, что в мире что-то изменилось. Что-то глобальное. Ну, там, небо упало на землю и все такое… Нет, по правде, Юнги не может понять, почему у него вдруг мокнут ладони, как у подростка, и сбивается дыхание. А Чонгук улыбается.

— Ну вот, а ты боялся, — отложив торт на стол, он кивком прощается и убегает по своим чоновским делишкам, оставляя Юнги наедине с этими элементами неожиданной и непрошенной заботы.

Юнги натурально теряет дар речи и еще стоит несколько минут просто так, не зная, как на все это реагировать. А потом его сбивает телефонный звонок. Мазнув пальцами по экрану и приняв звонок, Мин подносит телефон к уху и тут же морщится, немного отводит в сторону, потому что Ким Бон по ту сторону буквально надрывается в крике.

Если убрать всю шелуху из матов и просторечий, Ким Бон просит Юнги срочно приехать, потому как случилось нечто архисерьезное. Юнги мрачно припоминает Намджуна и мальчишку-репортера, и, кажется, понимает, в чем дело.

Боже.

Уже выбегая из офиса по зову Ким Бона, осознает — он не загадал желание.

Нет, кое-что похуже.

Он не загадал желание, потому что смотрел на блядского мать его Чон Чонгука!..