Карты на стол (1/2)
— Можно мне быть хоть немного менее жалким?..
«Нет»
— А почему?
«Догадайся, блять»
Тэхён смотрит на свое отражение в зеркале в ванной, потирает щеки и губы, запутывается пальцами в сильно отросших и вьющихся волосах.
— Чем я плох?
«Всем. В тебе нет ничего хорошего»
— Но папа го… — растерянность, почти смущение.
«Он врет. Ты урод, Ким Тэхён, я хотел бы, чтобы ты исчез»
— Я хотел бы, чтобы ты заткнулся, — даже в половину не так твердо, как Тэхён хотел бы, чтобы прозвучало.
«Смешно»
— Не слышу, чтобы ты смеялся, — Тэхён щелкает колесиком зажигалки.
«А ты с кем вообще разговариваешь?»
— Ты мне скажи, — ждет, пока металлический ободок вокруг огненного язычка нагреется. — Кто ты такой.
«Стой, подожди…» — у голоса в черепной коробке не было тональности и интонации, но теперь он прозвучал обеспокоенно.
— Зачем ждать? — улыбается Тэхён.
«Ты сделаешь нам больно!»
— Себе, — улыбка становится ломанной, когда он убирает огонь и прижимает раскалившийся металл зажигалки к чувствительной внутренней стороне запястья. — Я делаю больно себе.
Когда металл остывает, Тэхён снова щелкает колесиком.
Снова накаляет.
Снова прижимает.
А потом смотрит в зеркало, у него растерянный и вымученный взгляд. Натягивает на ладони рукава свитера, но не потому, что холодно. Невыносимо горят запястья и жар бьет в голову. Виски покрыты испариной и влажно лоснятся. Тэхёну хочется с кем-нибудь поговорить, и он делает усилие, чтобы не потянуться к телефону. Он должен иметь совесть и не доставать людей своими проблемами. Он должен… Боже, почему он настолько слаб?..
Разве он был таким всегда? Когда же все поменялось…
— Тэхён-и, сынок, все в порядке? — в дверь ванной тихонько скребется Цунэ, потому что Тэхён не выходит уже довольно долго.
— Да, — взъерошив волосы, омега тянется к двери и открывает замок.
Тэхён мягко улыбается папе, показывая, что все хорошо, но вместе с тем думает о том, как ему чувствовать себя хоть немного менее отвратительным. То, что живет внутри него, повелевает им и выматывает, разрушает… Он готов выжигать его изнутри, если это поможет. Но это не помогает.
Не всегда помогает.
— Юнги звонил, — Цунэ выглядит обеспокоенным. — Просил не выходить из дома.
— Я не собирался, — Тэхён пожимает плечами и проходит в спальню. — Посплю, если ты не против…
— Конечно, мой принц, — омега не скрывает обеспокоенности, но ничего больше по этому поводу не говорит.
Конечно, Тэхён не засыпает.
Конечно, он накрывается с головой одеялом в гостевой спальне, где спал Хосок, и под одеялом снова щелкает зажигалкой.
И снова.
Снова.
Сно-ва.
Запах паленой кожи отвратителен.
Тэхён сам себе отвратителен. Металл оставляет клеймо, оставляет две выпуклые борозды, которые потом нальются ало-коричневым цветом и будут, как насечки на светлом дереве. Как следы какого-то странного животного или птицы. Тэхёна тошнит от запаха и от того, что с каждым последующим касанием раскаленного металла к коже боль становится чуть слабее. Как будто он привыкает или отключается.
Он не должен отключаться.
Нельзя.
Из транса выводит приглушенная одеялом вибрация входящего вызова. Тэхён торопливо проводит пальцем по экрану и плотно прижимает телефон к уху.
— Да?
— ТэТэ, — голос у Чимина сухой, тихий. Интонация странная, ни то страх, ни то напряжение. — Слышишь, ТэТэ? Скажи, что слышишь…
— Чимин, боже, что с тобой? — Тэхён запутывается в одеяле в попытках откинуть его в сторону и еще крепче хватается за телефон. — Где ты? Ты в порядке?..
— Я у Намджуна, — омега сглатывает, голос становится еще тише. Дыхание надрывное, словно плачет или задыхается. — Он запер меня и ушел, он посадил меня на цепь, и это… он не отвечает на мои звонки, я ему… Хён, тут темно. Я очень… блять, братишка, ты знаешь, как сильно я боюсь темноты…
Чимин прерывается, и несколько секунд Тэхён слышит только хриплое дыхание.
— Т-ты можешь связаться с Юнги, можешь… мо… можешь забрать меня отсюда?
— Стоп, — Тэхён медленно выдыхает и трет переносицу. — Что Намджун сделал?
— П-п… — не понятно, Чимин смеется или плачет. Этот странный клокочущий звук напоминает воронье карканье. — Я не знаю, кого еще позвать. Просто забери меня, пожалуйста, отсюда…
— Как давно ушел Намджун?
— Вчера.
— Почему ты не позвонил сразу?! — голос Тэхёна, который еще недавно звучал мягко, срывается на крик. — Почему ты, блять, такой конченый идиот?!
— Тэ, — Чимин хочет сказать, что у него не было телефона, и что ему пришлось вывернуть сустав и снять цепь, чтобы доползти до своих вещей, оставленных на полу в прихожей. — Я…
Но не говорит. От страха и от реакции брата слова застревают в горле, и Пак не может вытолкнуть их наружу. Просто хрипит и тихонько всхлипывает, несколько раз несильно ударяясь лбом об кафельный пол.
Тэхён мечется по комнате, не сбрасывая звонок. Думает. Сможет ли он сейчас дозвониться до Юнги? Стоит попробовать…
— Чимми, малыш, — Ким старается, чтобы голос не прозвучал грубо и обвиняюще, ему стыдно за вспышку, которую он не смог контролировать. — Я тебя вытащу. Слышишь? Вытащу тебя оттуда. Я тебе помогу.
«А тебе кто поможет»
Тэхён морщится. Игнорирует голос в голове.
«Ничтожество. Калеченный. Псих и урод…»
— Ты будь на связи только, Чимин, — продолжает говорить в телефон Тэхён. — Слышишь? Не выпускай телефон из рук и если что сразу звони. Понял?
Чимин кивает, потом понимает, что его невидно, и на грани слышимости выдыхает «да».
— Молодец, малыш. Ты молодец, — Тэхёну больно это произносить. Больно от того, что он не может никому помочь и никого защитить, особенно от самого себя и своих расстройств. — Подожди меня совсем немножко, я обязательно что-нибудь придумаю. Хорошо?
Еще одно тихое «да», и Тэхён сбрасывает вызов.
Не колеблется ни секунды прежде, чем набрать номер Юнги, первый в списке вызовов.
Одна попытка.
Вторая.
Третья…
…Сорок седьмая.
Мин Юнги не берет трубку.
— Вот же блядство, — шипит Тэхён, неосознанно потирая предплечья и задевая свежие ожоги.
Он нервно меряет комнату ногами, ерошит волосы и не находит сил позвонить Чимину, потому что тогда нужно будет признаться в бессилии.
Отчаявшись, Тэхён пробует тайком выбраться из квартиры, но на лестничной клетке его перехватывают телохранители и возвращают назад под строгим надзором Цунэ.
— Ну и куда, позволь спросить? — мрачно спрашивает омега, заводя сына за ухо обратно в спальню. — Предупредили ведь — сегодня лучше не покидать квартиру.
— Папа, — Тэхён сглатывает и мечется нервным взглядом по стенам и предметам мебели, не зная, на чем остановиться. — Чимми, он…
— Знать не хочу, — коротким взмахом руки Цунэ призывает сына к молчанию. — Ни слова про этого ублюдка. Я молчал, когда ты притащил его сюда, но сейчас, — с осуждением во взгляде отворачивается. — Сейчас не говори мне о нем ни единого слова.
— Это важно, — настаивает Тэхён.
— Не заставляй меня и тебя тоже посадить на цепь, — слова срываются с языка Цунэ раньше, чем он успевает подумать.
— Папа? — Тэхён, насторожившись, делает осторожный шаг вперед. — Откуда ты… узнал про цепь? И про то… Папа. Я чего-то не знаю?
Цунэ, не оборачиваясь к сыну, торопливо выходит из комнаты и, захлопнув дверь прямо перед его носом, несколько раз проворачивает ключ в замке.
— Папа! — кричит Тэхён, стуча кулаками по двери. — Открой сейчас же! Выпусти меня, ну!
— Извини, мой принц, — голос Цунэ звучит так, словно он прижимает губы вплотную к поверхности двери. — Посиди так, пока все не образуется.
— Что это значит? — уже тише спрашивает Тэхён, но в дверь по прежнему отчаянно колотит теперь уже ногами. — Объясни мне!
— Позже, — мягко проведя пальцами по дверной ручке, Цунэ уходит на кухню, больше ничего не говоря.
«Птичка в клетке, птичка в клетке…»
— Заткнись! — снова срывается на крик Тэхён, крепко сжимая виски и надеясь, что это поможет заглушить звучащий прямо в подкорке голос. — Замолчи, прошу.
«Чего ты ждал? Попался, как девчонка. Мне стыдно за тебя!»
— Ты и есть я, — шепчет омега, хотя и сам уже в этом сомневается.
«О, не-ет. Нет. Я — хуже»